Падение клана Шэ. Том 1

Стеллажи замелькали перед глазами Цзиньюаня, он едва не выронил меч, но почёл за лучшее не вырываться – слишком уж быстро удалялся пол!

– Нам нужно найти Лунную Орхидею! – крикнул он сквозь шум ветра в ушах.

– Орхидею? Что бы это ни было, оно того не стоит!

– Это человек! Девушка!

– Только если…

Окончания Цзиньюань не услышал: незнакомец с силой швырнул его вверх, и в полёте он увидел толпу демонов, стекавшуюся изо всех коридоров. Барабаны стали громче, казалось, вся гробница дрожит, но его это не испугало, наоборот!

Цзиньюань плох был в скрытности, но мысль о прямом столкновении, о настоящем бое всегда горячила его кровь. Ползать по горным норам, трясясь, что вот-вот заметят? Нет, это не для него!

Он на лету выхватил меч из ножен и с победным криком упал на противника как коршун. Всë равно, человек перед ним или демон, – он видел лишь врага, желающего его смерти.

Усталое тело наполняла неожиданная лёгкость, но Цзиньюань списал всë на азарт битвы. Он рубил, он уворачивался от ударов и поражался собственной наглости и удачливости – когда успел стать таким быстрым?

О незнакомце он не думал – как думать о ком-то, когда пытаешься прорубиться через лавину?! – но краем глаза заметил, как промелькнули чёрные рукава, а затем…

– Глупые дети! Сейчас отец вас проучит!

Незнакомец взвился, словно чëрное грозовое облако, и на глазах поражëнного Цзиньюаня огненный кнут, вырвавшись из руки, хлестал демонов направо и налево, свиваясь в петли и снова распрямляясь.

Коридор наполнился криками и сладковатым запахом горелой плоти, началась неразбериха: кто-то катался по полу, надеясь сбить с себя пламя, кто-то норовил перепрыгнуть через павших соратников и вновь атаковать, но падал…

Цзиньюань застыл, не зная, что делать: здравый смысл подсказывал ему бежать, воинский задор призывал добить противника.

Но принять решение ему не дали.

– Ходу, ходу! – крикнул незнакомец и, схватив за плечо, потащил его за собой. Цзиньюаню оставалось только подчиниться, по пути отбиваясь мечом от демонов, из последних сил пытавшихся их задержать.

Цзиньюань надеялся, что, когда они оторвутся от погони, он сможет убедить странное существо найти Орхидею, но коридор, по которому они бежали, был ему совсем незнаком и закончился быстро и внезапно – обрывом, круто уходящим в пропасть среди отвесных скал.

– Как же… – начал было Цзиньюань, но незнакомец не дал ему закончить: ударил жуаньбянем по воздуху, и с первого удара тяжëлый конец кнута обвился о деревце, упорно цепляющееся за скалу напротив. Цзиньюань готов был поклясться, что раньше жуаньбянь был короче…

– Ты предлагаешь прыгнуть? Но я ничего не вижу, мы влетим в…

Незнакомец самодовольно хмыкнул и с легкостью закинул его на плечо. Золотые глаза сверкнули…

– Не бойся, человек, со мной ты в безопасности.

И Цзиньюань поверил, потому что другого выбора не было, крепко схватил его за плечо…

Он не увидел, как пропасть качнулась внизу, потому что ветер швырнул волосы незнакомца в лицо, зато узнал свист стрел, летящих мимо.

К его удивлению, то, что издалека выглядело скалой, распалось, оказавшись двумя стенами узкого ущелья.

Незнакомец высвободил кнут и с лёгкостью воспарил над валунами, порой отталкиваясь от них носком сапога, так просто, словно и не нëс с собой взрослого мужчину в доспехах.

– Не вздумай больше хватать меня! – велел Цзиньюань, стоило им оказаться на твëрдой земле у подножия гор. В воздухе он благоразумно молчал.

– Иначе? – Незнакомец усмехнулся, и Цзиньюань с отвращением увидел заострëнные клыки.

– Иначе я отрублю тебе руку. Я Цзиньюань, третий принц Западной Шу. А кто ты такой? Лис, принявший человеческий облик?

Незнакомец откинул с плеча растрепавшиеся волосы, чëрные как уголь, и Цзиньюань готов был поклясться, что между прядями вспыхнули языки пламени.

– Принц? Я вижу перед собой вкусный белый баоцзы с мясом, в который вонзил бы зубы, не будь ты моим спасителем.

– Я задал вопрос, демон!

– Он задал вопрос! – Незнакомец рассмеялся. – Прежде чем спрашивать так нагло, поклонись старшему! Склонись перед Агатовым владыкой!

Цзиньюань от удивления даже опустил меч. И рассмеялся.

– Агатовый владыка? Я видел Агатового владыку. И он не висит беспомощно на цепях в сокровищнице! Его сила так велика, что он одним ударом клинка проломил потолок в твоей темнице. Нет уж, меня не обманешь!

Незнакомец скривился так, словно съел недозрелую сливу.

– Вот уж и вправду глупый баоцзы! Скажи, была на этом Агатовом владыке маска?

– А что, если и была?

– Тогда радуйся, ты встретил всего лишь привратника. Я и только я – Агатовый владыка!

– Не знаю зачем ты, безумец, так цепляешься за это имя! – Цзиньюань встал в боевую стойку и поднял меч повыше. – Если ты и правда Агатовый владыка, мне придëтся тебя убить!

Да, этот безумец спас ему жизнь. Но если он настолько злобен, что принял имя демона, убившего учителя, значит, ему надоело жить на свете!

Он сделал выпад, чтобы ранить безумца и, возможно, привести в чувство. Но меч рассëк пустоту.

– Человек… – шëпот обжëг его ухо, острые зубы щёлкнули около мочки уха. – Ты и правда вкусный…

Цзиньюань отпрыгнул, не заботясь о том, что мог оставить кусочек уха в челюстях этой твари.

Снова выпад, на этот раз он целился между рëбер, не на шутку рассерженный… но клинок опять пронзил воздух. Цзиньюань понял, что слишком яро бросился вперëд, когда было уже поздно – потерял равновесие, всем телом устремившись за мечом, а болезненный удар по щиколотке завершил дело – он позорно растянулся на животе.

«Агатовый владыка» не позволил ему подняться: уселся на него сверху, как на скамью, расправил рукава, устраиваясь поудобнее, неожиданно тяжёлый, словно и правда кусок камня.

– Наигрался? – спросил он. – Правду говорят: лучше поговорить с умным, чем драться с дураком. В прежние времена мой император поставил меня на колени в честном бою, хотя я сражался в полную силу! А что теперь? Пф! Что толку повелевать демонами в наши дни! Всë равно что тигру править собаками!

– Если ты и правда повелитель демонов… – Цзиньюань напряг все мышцы, пытаясь встать, но ничего не вышло. – Если ты… он… то ты ответишь за свои злодейства! Гореть тебе в аду!

Он ожидал, что тварь попытается сломать ему хребет, и приготовился отбиваться, но почему-то тяжесть, давившая на него, вдруг исчезла: демон плавно соскользнул с его спины и согнулся в глубоком поклоне.

– Этот раб ждëт приказаний, господин, – промолвил он голосом сухим и бесцветным, словно набрал полный рот пепла.

– Ты… – Цзиньюань поднялся, но застыл в нерешительности. Что ж, перед ним точно безумец, могущественный безумец, но что с ним делать? – Докажи, что ты Агатовый владыка! Ты слишком похож на человека, покажи своë истинное лицо!

Он должен был знать правду. И, узнав, раз и навсегда уничтожить ненавистного злодея!

Демон поднялся с колен и, казалось, стал выше ростом… Нет, он и вправду стал выше ростом! Его гладкие тëмные волосы вспыхнули, как пламя, превратившись в рыжую буйную гриву, рога, заострëнные словно полумесяцы, с треском раздвинули пластины черепа, разрастаясь, алые когти заострились… Но ужаснее всего была почерневшая, как уголь, кожа и длинный раздвоенный язык, облизывающий клыки.

Зазвенели золотые кольца в ушах, неподвижные, хищные глаза с вертикальным зрачком остановились на Цзиньюане.

– Достаточно, человек? Нет, вижу, что недостаточно. Кто знает, может, я просто мелкий демон, верно?

Агатовый владыка сорвал с пояса кнут и раскрутил над головой. Конец кнута щёлкнул, будто хлеща тучу, и молния с треском расколола сумеречное небо, ударив в сосну, возвышавшуюся на дальнем холме. Сосна вспыхнула факелом.

Цзиньюань в ужасе наблюдал, как взвилось пламя и огненное кольцо начало расширяться, пожирая лес на склоне. Дерево выло и стонало, жаркий ветер бил в лицо.

– Нет! Достаточно! Я верю! Потуши огонь!

Агатовый владыка щёлкнул пальцами, звякнули золотые перстни, и пламя умерло. Остались лишь рваные облака дыма и жалобные крики птиц, мечущихся над пепелищем.

Цзиньюань сглотнул. В горле пересохло.

Он был один в лесу с могучим демоном, которому даже не доставал до подмышек.

С Агатовым владыкой. Проклятой тварью, заслужившей смерть.

Но как убить его?

Пока он раздумывал, демон вновь уменьшился в размерах и принял привычный облик, который даже мог сойти за человеческий, если не приглядываться.

– Теперь моя очередь получать ответы. – Он скрестил руки на груди, раздражённый и раздосадованный чем-то. – Почему ты так сильно хочешь моей смерти?

– Потому что твои демоны убили моего учителя. Потому что ты и твоя шайка – просто грабители, мародёры и должны быть уничтожены!

Агатовый владыка неприязненно скривился.

– Мои демоны… А если я скажу тебе, что провисел в цепях триста лет, обманутый своими врагами, и даже пальцем пошевелить не мог, не то что грабить кого-то? Ты же сам, своими руками, меня освободил!

Цзиньюань сделал вид, что смутился и умолк, но разум его лихорадочно работал. Этот демон вёл себя странно: то огрызался, то кичился своей силой, а то вдруг кинулся в ноги, готовый выполнить любое приказание! Но почему? Если он найдёт ответ, то сможет ослабить тварь…

Он едва держался на ногах, плохо соображал от голода и усталости, но одна мысль всё же пришла ему в голову. Ничего не стоило её проверить.

– Если лжёшь мне… гореть тебе в аду!

Глаза демона потухли, словно из него вынули душу. Он упал на колени, уткнулся лбом в траву.

– Этот раб ждëт приказаний, господин.

Да!

Цзиньюань счастливо выдохнул и подобрал потерянный в схватке меч. Как же легко оказалось подчинить эту тварь! Он чувствовал себя Танским монахом, поработившим Царя обезьян!

Цзиньюань занёс меч, чтобы раз и навсегда снести чудовищу голову… и бессильно опустил.

Хрупкое пепельное существо, пронзённое клинками, скованное цепями. Древний магический меч… Что, если он не лжёт? Ведь никто никогда не видел Агатового владыку, все злодеяния совершались лишь его именем. Оклеветать можно и демона.

Цзиньюань не склонен был жалеть злодеев, но истину считал превыше всего.

– Раз ты должен исполнять все мои приказы… отвечай, ты сказал правду о том, что спал триста лет и не посылал своих демонов убивать мастеров Цзянху?

– Я сказал правду, – бесцветно ответил демон.

– Но если ты был скован в сокровищнице, откуда знаешь, что происходило в мире?

Агатовый владыка оскалил клыки.

– Враг… любил будить меня и рассказывать о «моих» подвигах.

– Твой враг?

– Тот, кто сейчас называет себя Агатовым владыкой. Когда-то его называли Белый Яд.

Цзиньюань никогда не слышал этого прозвища, но не стал переспрашивать. Он чувствовал, что какая-то струна натянулась между ними, что демон сейчас вырвется…

– Хорошо. Но почему ты мне подчиняешься, стоит сказать про ад? Отвечай честно!

– Потому что ты теперь мой господин… – Демон взглянул на него презрительно. – Моё тело пропитано ядом: он не даёт мне умереть, превращает в игрушку отравителя. Все эти столетия я пытался сжечь себя изнутри, чтобы освободиться навсегда. У меня почти получилось! Но ты всё испортил, освободил меня… уж не знаю как. Знаю только, что мой пепел проник в твоё тело, а с ним и часть моей силы. А часть твоей жизненной силы проникла, видно, в моё тело и вновь оживила его! Быть связанным… и с кем! Не с воином даже, а с баоцзы!

Цзиньюань вспомнил горечь пепла на языке, и ему стало дурно. Соединиться с этим существом…

– Значит, яд всё ещё в твоём теле, и он заставляет тебя подчиняться тому, кто скажет: «Гореть тебе в…»

– Замолчи!

– …скажет ту фразу. Но как…

– Думаешь, это такой яд, который достаточно глотнуть один раз? Ха! Такие зелья мне нипочём, вышел бы естественным путём!

Заклятие, видно, окончательно спало, потому что демон подошёл и взял его за подбородок, забыв, видно, как Цзиньюань требовал не хватать его.

– Нет… этим ядом смазывают семь золотых игл. Их по одной вставляют в меридианы, медленно… по одной игле в месяц, по одной игле, обжигающей, как раскалённое железо.

Цзиньюань попытался вырваться, но демон без труда удержал его.

– Эта агония всё длится и длится. Сначала иглу вонзают в руку… Больно, неприятно, но эту боль можно вынести. Но пытка длится месяц за месяцем, и ты теряешь разум. Можешь только метаться и кричать. Твоя душа плавится, как воск, и из этого воска можно вылепить всё что угодно. Безжалостного воина. Покорного раба. Неутомимую наложницу. Затем иглы вытаскивают из тебя… И ты умираешь. Не по-настоящему, всего лишь на несколько дней… Чтобы потом прийти в себя и осознать, что ты больше себе не принадлежишь. Даже умереть не способен без повеления хозяина. Рад своей власти, человек?

Цзиньюань отвёл его руку, и на этот раз не встретил сопротивления.

– Никто не должен подвергаться таким пыткам. Но это уже случилось, и возможно, для того, чтобы судьба свела нас.

– А… – Агатовый владыка выглядел даже разочарованным. – Так вот во что ты веришь… В то, что у всего есть смысл. Что ж, поведай мне тогда, просветлённый принц, в чём же был смысл моей агонии?

– В том, чтобы стать лучше, – твёрдо ответил Цзиньюань. – Я не праведник, но я хороший человек, и вся моя семья тоже. Мы заботимся о мире и процветании для нашего народа. Ты страдал, чтобы искупить свои грехи, а теперь у тебя есть шанс помочь Западной Шу и заслужить славу добродетельного существа. Если ты будешь слушаться, я не стану тебя принуждать, но, если будешь упорствовать – силком вытащу тебя из тьмы на свет, как Танский монах – Каменную обезьяну!

– Ну и времена пошли! – Агатовый владыка рассмеялся. – Баоцзы рассуждает об искуплении с такой важностью, будто учёный муж, а не кусок непропечённого теста!

Цзиньюань проглотил обиду, хоть это и далось ему нелегко.

– Ты, кажется, достаточно прожил, чтобы отличать хорошее от дурного, демон. Что тебе стоит послужить благому делу? Или всё твоё существо этому противится?

Агатовый владыка прищурился по-кошачьи, словно задумался о чём-то приятном.

– Значит, помочь твоей Западной Шу… От бездумной куклы тебе будет мало толку, с моим умом ты сможешь добиться большего. Но и у меня будет своя цена.

– Какая? – насторожился Цзиньюань.

– Разумная. Ты поможешь мне покарать того, кто облил грязью моё имя и устроил из гробницы моего императора бандитское логово. Соглашайся, баоцзы, кажется, мы желаем одного и того же.

Цзиньюань улыбнулся, почувствовав себя вдруг невероятно усталым.

– Это благородная цель. Я тебе помогу. Видишь, ты уже встал на путь исправления!

Демон фыркнул и отвернулся, скрестив руки на груди.

– Думай как хочешь, мальчишка. Мечтай, пока можешь.

Он уселся под деревом, скрестив ноги и зажмурившись, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Цзиньюаню самому пришлось собирать хворост и разводить костëр. При себе у него была фляга с водой, рисовая лепëшка да немного вяленого мяса – скудный ужин, но достаточный, чтобы восстановить силы.

Цзиньюань предложил немного и демону, но тот даже не обратил внимания, будто погрузился в медитацию.

Цзиньюань думал, что от усталости заснëт немедленно, но сон не шëл. Из-за Зеркала глубин, положенного под голову, чтобы демон не украл его ненароком, заснуть стало ещë сложнее.

Зеркало напоминало ему об Орхидее. Жива ли она? Удалось ли ей выбраться? Вина грызла его сердце. Стоило закрыть глаза, как из тьмы вокруг костра выступил Лай Бань, а за ним и другие воины, молчаливые тени.

– Думаете о какой-то девчонке, – с упрëком сказал Бань. – А как же я? Ведь мы были как братья…

– А как же мы? – проговорил кто-то в рядах солдат. – Мы доблестно служили вам на южных границах. За что вы отправили нас на смерть?

– Но я не знал! – воскликнул Цзиньюань и проснулся. – Я хотел как лучше… – прошептал он.

Спасти сокровища Цзянху, отомстить за учителя. Ведь это была благородная цель. Ради этой цели он и сам готов был умереть.

Но не умер.

– Никто не знает будущего, – произнëс спокойный, глубокий голос. Цзиньюань ещë не слышал, чтобы демон говорил так печально. – Даже смерть приходит не ко всем.

Себя он имел в виду или кого-то другого?

– Хороший командир заботится о солдатах, как о своих детях. Хороший же вышел из меня отец… Все мои дети погибли в твоей гробнице.

– Это не моя гробница. А солдаты – не твои дети. – Демон вздохнул. – Ты же сам говорил, глупый баоцзы, что веришь в судьбу и не веришь в случайности. Так подумай лучше, зачем судьбе была угодна смерть тех воинов. Твои крики мешают мне медитировать.

Цзиньюань задумался. Ведь верно… не может случиться так, чтобы прекрасная девушка погибла, даже не показав ему своего лица. Не может быть такого, чтобы Бань, верный и преданный слуга, отдал свою жизнь ни за что. Не может быть, чтобы учитель…

Он бросил взгляд на демона, всё так же сидящего под деревом. Возможно, все эти смерти – цена, которую приходится платить за окончательную победу над злом.

Эта мысль не уменьшила его горя, но немного успокоила. Он начал перебирать в голове приказы, которые отдаст по возвращении в столицу: сколько серебра пожаловать семьям погибших, как помочь родителям Лай Баня с погребальными церемониями, как рассказать отцу о случившемся… и сам не заметил, как уснул.

* * *

Цзиньюаню казалось, что он на мгновение закрыл глаза, но, проснувшись, почувствовал, что солнце греет его щёку, услышал, как поют и перекрикиваются птицы… И, ещё не открывая глаз, понял, что на него кто-то смотрит.

Он осторожно глянул из-под ресниц и натолкнулся на немигающий взгляд золотых глаз.

Демон сидел над ним на корточках и задумчиво рассматривал… неужели как добычу?

Будто подтверждая эту загадку, тот облизнулся.

– Как давно я не ел свежих баоцзы! А этот лежит тут и прямо напрашивается! – нарочито громко проговорил он.

Цзиньюань тяжело вздохнул и сел.

– Ты что, правда ел людей? – спросил он, не желая на самом деле знать ответ.

– Я голодал триста лет, уже не помню ни вкуса еды, ни названий любимых блюд. – Демон ухмыльнулся, показывая клыки. – Но, может, если укушу тебя, то вспомню. Смотрел вот на тебя и вспоминал, какая часть у людей самая вкусная. Потроха наверняка горьковаты, живот твой будет слишком жёсткий, одни мышцы… Но, может, то место сзади, где даже у воинов скапливается жирок?

– Эй! – Цзиньюань покраснел, сердитый. Он много времени проводил среди солдат, но так и не приобрёл вкуса к грубым шуткам. – Лучше подумай о том, как тебе выглядеть почеловечнее!

– Человечнее? Я и так прячу свою красоту!

– У тебя жёлтые глаза и клыки. И кожа слишком белая. Когда мы спустимся в долину, в город, люди будут на тебя глазеть.

Демон вздохнул, картинно закрыл лицо рукавами. Цзиньюань решил, что он снова насмехается, но вот Агатовый владыка раздвинул рукава, и оказалось, что лицо его порозовело, глаза сделались карими, как у обычного человека, а зубы стали пусть и крупными, но ровными и обычными.

– Ну? Доволен теперь? Изуродовал меня и заставляешь людям показываться!

Цзиньюань раздражённо вздохнул. Агатовый владыка должен был по справедливости оказаться уродливым монстром, а оказался писаным красавцем. Вот так, видно, зло и совращает людей!

– Ты стал похож на человека, хорошо. Но представляться Агатовым владыкой нельзя. У тебя есть человеческое имя?

– Человеческое имя… – Демон взглянул куда-то мимо Цзиньюаня, словно возвращаясь памятью к далёким временам. – Путешествуя с императором, я назывался Хо Фэнбао. Он был молод, ему это казалось забавным.

– Хо Фэнбао… Как «огненный шторм»? Всё равно мало похоже на настоящее имя. Может быть… хотя бы Хуань?

– Как «сбивающий с толку»? Как «пылающий»? – Демон наклонился к нему. – Или как… «любовник»?

Цзиньюань угрюмо вздохнул.

– Ты и вправду бедствие.

Хуань Фэнбао довольно ухмыльнулся.

– Ты даже не представляешь какое, баоцзы.

Глава 4

Боль.

Боль – лучшее орудие. Но Фэнбао так привык к ней, что позабыл о её силе.

Триста лет боль росла в нëм, словно любимое дитя: вися на железных крюках, пронзавших его плоть, он заставил огонь течь по жилам. Тонкие, едва заметные струйки пламени, чтобы Белый Яд не заметил.

Когда-то Фэнбао гордился своей живучестью: небеса покарали его, но не смогли сломить, а битвы бок о бок с Цин-эром лишь закалили непокорный дух.

Он часто вспоминал одну и ту же картину: армия степняков, которая по всем предсказаниям, по здравому смыслу должна была стереть с лица земли пограничную крепость, втоптать армию Ся в красную пыль, дрогнула в конце концов и повернула обратно в степи. И, глядя с крепостной стены, усеянной трупами, как вражеская конница скачет навстречу багровому солнцу, они с Цин-эром, усталые, окровавленные, обернулись друг к другу.

В летописях рассказано, какую речь величественно произнëс император, какие награды повелел раздать. На деле же в тот миг было не до речей: они с Фэнбао скакали неистово, как сумасшедшие, и орали друг другу в лицо: «Мы бессмертные! МЫ БЕССМЕРТНЫЕ!»

Бессмертные…

Если бы они знали тогда, какое проклятие на себя навлекли.

Но привыкнуть можно ко всему. Даже к бессмертию, в котором есть лишь пламя, выжигающее изнутри, и привкус пепла на языке.

Он почти ушëл. Стал горьким, серым и невесомым, готовым рассыпаться в любой момент. Но тут объявился глупый мальчишка.

Фэнбао и сам не помнил, как это произошло, но в какой-то миг они стали едины. Живая, отзывчивая плоть, влага желчи, сила ци в дыхании и семени, вкус слюны… юное жаркое сердце, безостановочно стремящее горячую кровь… О как заразительно было это желание жить!

Он словно опять обнял Цин-эра. И этого было достаточно.

Но что в итоге? Мальчишка оказался глупым как баоцзы, Белый Яд разгуливал на свободе, а царство Ся давно пало. Западная Шу! Фэнбао и не слышал никогда таких названий!

Он последовал за так называемым принцем не потому, что согласен был на унизительное служение, и даже не потому, что хотел мести. Ему нужно было время подумать: убежище – какая разница, в Ся или Шу?

Он долго сидел под деревом, прислушиваясь к шороху трав и дыханию спящего принца, пытаясь собрать в уме головоломку. Нельзя было доверять рассказам Белого Яда, но оказалось, что он не лгал.

Когда лжец говорит правду, она бьёт больнее, чем привычная ложь.

«Где ты, Цин-эр? – мысленно позвал он в безмолвное небо. – Это была твоя гробница. Может быть, и твоё тело всё ещё там? Цин-эр… я обещал всегда быть с тобой, но нарушил обещание. И не помню почему. Верно, боль стёрла мне память…»

Последнее, что он помнил, прежде чем боль затмила рассудок, – как подносит чай усталому Цин-эру, как садится у его ног.

«Я так устал, Фэнбао…»

– Мы ведь хотели уехать вместе… Неужели ты решил со всем покончить? Нет, Цзян Сюэцин… ты не мог так со мной поступить… – прошептал Фэнбао.

Звёзды молчали в ответ.

Ему надоело печалиться. Он подошёл к принцу и присел на корточки, разглядывая. На мгновение показалось, что видит Цин-эра, и в сердце мелькнула безумная надежда: вдруг тот переродился…

Но нет, то был всего лишь отсвет пламени. Он не Цин-эр… хотя глаза сверкают так же, если его раздразнить. И густые брови он хмурит похоже.

И всë же в нëм нет той свободы, что была у Цин-эра. Честь и гордость не освобождают глупого баоцзы, а сковывают. Бедный мальчишка… Фэнбао уже видал таких. Они либо становились мерзавцами, либо погибали глупо и трагически.

Цин-эр был сильнее, он был как скала… но и он пал.

О, добродетель, которую вечно втаптывают в грязь! Что смогло бы этого мальчишку сделать исключением? Какое чудо?

«Я это чудо, – подумал Фэнбао, касаясь загорелой щеки. – Я помогу ему выжить и сохранить чистоту. Глупый баоцзы…»

* * *

Он забыл, как многолюдны человеческие города. Все эти мясные чучела кишат, толпятся на узких улицах, кудахчут, пахнут всем сразу, так, что не разберёшь… Не имей он договорённости с малышом Юанем, повернулся бы и пошёл обратно в простор долин.

Глядя на молодую человеческую поросль, которая за триста лет успела смениться три раза, он чувствовал себя древним стариком, хотя тело не только не утратило гибкость, а наоборот, стало легче, моложе… и начало требовать чего-то неясного. Фэнбао настолько забыл, каково это ходить в человеческом обличье, что теперь, прислушиваясь к себе, не мог понять, чего же хочет.

И заключил, что даже просто хотеть – уже неплохо!

– И что же мы делаем в этом муравейнике, малыш Юань? Может быть, подожжём его ради веселья? – спросил он.

– Нет! Веди себя пристойно, демон! Мы здесь для того, чтобы купить еды и лошадей. И спросить дорогу до земель клана Шэ.