Слепота бывает разной

– Спасибо, – улыбаюсь, надевая кроссовки.

  На улице уже тепло. Солнце слепит глаза, и приходится щуриться. До школы – всего пять минут, но мысли скачут. Новый год, новые события… Что ждёт впереди? Кто знает. Но каким бы ни был этот день, он уже начался.

*****

  Шаги гулко разносятся по коридорам. Захожу в класс – всё, как всегда: половина уже расселась, кто-то обнимается после каникул, кто-то копается в рюкзаке в поисках ручки. Воздух пропитан запахом свежей краски и старого мела, а из открытого окна тянет прохладой – сентябрь по расписанию.

  Сажусь на своё место у окна. Открываю тетрадь, листаю пару страниц. В этот момент дверь скрипит – в класс входит Ангелина Семёновна. Привычно здоровается, рассказывает об особенностях этого года и, как всегда, напоминает о важности учёбы и экзаменов. Голос у неё строгий, но сегодня в нём сквозит что-то мягкое. Первый день всё-таки.

  Солнечный свет, пробиваясь сквозь пыльные стёкла, рассыпается золотистыми пятнами по партах. Всё вокруг будто пронизано ощущением предстоящих перемен. Последний год школы. Как бы я ни был спокоен, внутри всё равно щемит странное волнение.

– Кстати, у нас новый ученик, – напоминает Ангелина Семёновна. – Заходи, не стесняйся!

  Дверь скрипит – знакомый звук. В класс заходит Артём: высокий, волосы чуть растрёпаны, чёрная футболка, простые джинсы. Он вообще понимает, куда пришёл? – мелькает мысль. Идёт уверенно, будто давно нас всех знает. Девчонки, как по сценарию, начинают перешёптываться и переглядываться. Неудивительно – таких у нас ещё не было.

– Это Артём, – представляет его классная. – Давайте поможем ему освоиться.

  Артём кивает. Замечаю, как его взгляд задерживается на Еве дольше, чем нужно. Она тут же отворачивается к окну, но я это фиксирую. Интересно.

– А теперь – рассадка, – вздыхает Ангелина Семёновна, будто и ей самой это надоело.

  Класс тут же загудел – никто эту традицию не любит, но против не попрёшь. Начинается обычная суматоха: кто-то морщится, кто-то радуется. Ева с Иркой о чём-то шепчутся – будет жаль, если их разделят. Хотя… классная вряд ли упустит такой шанс.

– Артём, садись за вторую парту, – говорит она. – Лебедева, ты сядешь с новеньким.

  Катя сияет, словно выиграла лотерею. Подходит к нему, глядя так, будто уже планирует ближайшие перемены в его жизни.

– Ева, а ты пересядь к Матвею, – добавляет Ангелина Семёновна.

  Вздыхаю про себя. Ну, конечно. Смотрю, как Ева нехотя собирает вещи, прощается с Иркой и подходит ко мне. Садится слева, аккуратно ставит тетради на парту, рюкзак вешает на крючок – каждое движение выверено до мелочей.

– Привет, – кидаю коротко.

  В ответ – только кивок. Похоже, не в восторге. С Иркой ей, конечно, веселее.

  Тем временем к Ирке подсаживается Вера. Ева оглядывает класс – в её взгляде скользит лёгкая тоска. Понимаю её: не каждый день тебя сажают не туда, куда хотелось бы. Но, с другой стороны… может, всё это не так уж и плохо.

  POV Ева

  Наконец-то первый учебный день закончился. Я выхожу на улицу и глубоко вдыхаю свежий воздух – будто целый день была под водой и только сейчас смогла выбраться наружу. Осень встречает меня лёгким ветерком, растрёпывает волосы. Вздыхаю и быстрым шагом направляюсь домой. Ирки нет, у неё были дела в школе.

  В наушниках играет музыка, мысли разбегаются. Всё прошло как обычно, если не считать этого Артёма, о котором теперь только и говорят. Да какое мне дело? Пусть девчонки обсуждают, кому он подмигнул и с кем сел. По нашему расчёту это уже пятый факт обо мне, но по важности – первый: я не терплю самовлюблённых придурков, которые возомнили о себе слишком много и ведут себя так, будто весь мир должен лежать у них под ногами. Да он просто шкаф. Ненужная пустышка.

– Эй, подожди! – оклик сзади заставляет меня внутренне сжаться.

  Нет. Только не это.

  Оборачиваюсь – и, конечно же, это он. Артём. Всё тот же самодовольный вид, уверенная походка, будто вся улица – его личная сцена.

– Вместе идём? – говорит так, будто это само собой разумеется.

– Не думаю. – Разворачиваюсь обратно, прибавляю шаг.

– Ну чего ты такая? – ухмыляется он, легко меня нагоняя.

– Такая – это какая? – не смотрю на него, смотрю вперёд.

– Колючая, как ёжик. Я же просто компанию предложил.

– Лебедева что, компанию не составила? – не удерживаюсь от колкости.

– Пыталась. Но я решил сменить маршрут, – пожимает плечами. – А ты оказалась поблизости. Совпадение? Может, судьба.

– Ой, хватит, – фыркаю. – У меня уже есть компания.

– Да ну? А с кем? – тянет он, явно не понимая намёков.

– С собой.

 Он смеётся, но мне не смешно. Вот что ему надо? В школе полно людей – пусть прилипает к кому-нибудь другому.

– Ладно, понял, – наконец говорит он, отступая. – Буду считать, что мне просто не повезло.

 Я ничего не отвечаю. Просто продолжаю идти.

 Он ещё что-то говорит, но я уже не слушаю. Пусть себе болтает. Пусть думает, что хочет. Главное, что он остался позади.

*****

 Когда я делаю уроки, слышу звук двери – мама вернулась с работы.

– Ев, я дома, – доносится её голос из коридора.

– Здравствуй, мам, – улыбаюсь, оборачиваясь к двери.

– А я с мороженым, – добавляет она с лёгкой улыбкой.

– Здорово.

 Она скрывается на кухне. Слышу, как гремят пакеты, открывается холодильник.

– Подожди меня на балконе, пока я переоденусь, – говорит мама из другой комнаты.

– Хорошо.

 Я открываю дверь и выхожу на балкон. Вечерний воздух прохладный, но приятный. На западе небо окрашено в мягкие розово-оранжевые оттенки – закат медленно гаснет за горизонтом. Вдалеке доносятся гудки машин, шум города, но здесь, на балконе, тихо. Я опускаюсь на стул, вытягиваю ноги и смотрю вниз.

 С высоты двор кажется маленьким: лужайка, где летом играют дети, покачивающиеся от ветра качели. В окнах соседних домов уже зажигаются первые огоньки, а за крышами машин струятся световые блики фар, словно светлячки, скользящие по улицам.

 Через пару минут мама выходит ко мне, держа в руках два стаканчика мороженого.

– Ванильное или шоколадное? – с улыбкой протягивает их мне.

– Конечно, шоколадное, – смеюсь, забирая стаканчик.

 Она садится рядом, открывает своё мороженое. Я тоже снимаю крышку, поддеваю ложечкой мягкий слой, пробую – холодное, сладкое, с лёгкой горчинкой какао.

– Ну, рассказывай, как прошёл день?

– Всё как обычно, – пожимаю плечами. – Уроки, суета… А ещё у нас новенький. Артём.

– И как он тебе?

– Никак, – отзываюсь сразу. – Обычный парень, просто слишком уверенный в себе. Весь день ходил с таким видом, будто его здесь ждали больше, чем Новый год.

 Мама усмехается.

– Может, просто хочет произвести впечатление?

– Может, – пожимаю плечами. «Зачем он вообще перевёлся? Последний год же. Семейные причины или какая-то тайна?» – думаю про себя.

 Делаю ещё один глоток мороженого, ощущая, как холод разливается по горлу.

– Ещё и пересадили нас снова, – продолжаю с явным недовольством. – Ну и, конечно, не к Ирке.

– К кому же?

– К Матвею. Он… ну, ботаник, химик. Вечно сидит над формулами. Тихий.

– Ну, по крайней мере, не мешает учиться, – замечает мама.

 Я фыркаю.

– Вот именно. С ним даже скучно ссориться.

 Мама усмехается, а я снова смотрю вниз на двор. Вечерний город медленно погружается в темноту, огни становятся ярче, воздух прохладнее. И в этот момент мне просто хорошо – сидеть вот так, наслаждаться тишиной и никуда не спешить.

 Может, и правда ничего страшного в том, что я сижу с Матвеем. По крайней мере, он не пытается казаться кем-то, кем не является.

*****

Четвёртый учебный день. Перемена. Весь класс наполнен солнечными лучами, и так приятно видеть это тепло вокруг. Они мягко ложатся на книги и тетради, прыгают по столам и стульям, окрашивая страницы в тёплое золото. Всё выглядит так уютно.

  После математики я чувствую себя измотанной, но теперь, наконец, можно расслабиться. Я смотрю в открытое окно – благодаря солнцу воздух тёплый, но свежий. Ветерок доносит запах дерева, которое раскинулось прямо под окнами. Кажется, ещё немного – и его ветви смогут заглянуть в класс. Вдалеке виднеется стадион, где восьмиклассники на физкультуре: мальчики гоняют мяч по полю, девочки играют в волейбол. Лерка, активистка клуба «Молодёжь», что-то оживлённо объясняет подругам, размахивая руками. А дальше, за стадионом, дома ровными рядами уходят в даль.

  Мне нравится этот вид. В нём столько беззаботности.

– Хочешь пересесть сюда?

  Я не сразу понимаю, что эти слова обращены ко мне. В голове всё ещё вертятся сцены из «Зимородка» – сериала, который я смотрю уже два года. Скоро выйдет третий сезон, и, судя по трейлеру, сюжет перевернут с ног на голову. А что ещё придумают сценаристы? Многие уже забросили смотреть из-за странных поворотов, но мне всё равно любопытно. Сейран вернётся с короткими волосами… Интересно, а что думает об этом сама актриса?

– Ев, хочешь сюда пересесть? – повторяет голос, и теперь я отчётливо понимаю, что это Матвей.

  Я моргаю, возвращаясь в реальность, и встречаюсь с его взглядом. Он смотрит на меня внимательно, с лёгкой улыбкой, будто уже знал, что я задумалась и ушла в свои мысли.

– О, да! Я была бы рада. А ты сам разве не хочешь? Ты ведь часто смотришь в окно.

  Матвей слегка кивает.

– Нравится. Но тебе – больше.

  Он не торопится, словно даёт мне время обдумать предложение, а потом чуть наклоняет голову и уточняет:

– Так что забирай.

– Ладно…

  Я поднимаюсь и пересаживаюсь на его место. Матвей делает то же самое. Когда я устраиваюсь поудобнее, он снимает мой рюкзак с крючка и протягивает мне.

– Спасибо, Леонтьев, мне очень приятно.

– Рад, что могу сделать тебя счастливой, – спокойно отвечает он, но в его голосе слышится лёгкая улыбка.

  Я закатываю глаза, но тоже улыбаюсь.

  Несколько секунд мы сидим молча. Я наслаждаюсь видом, а потом слышу его голос снова:

– Ну как? Вид стал ещё красивее?

  Я медленно оглядываюсь, делаю задумчивый вид и качаю головой.

– Нет, теперь ты его портишь.

  Матвей чуть прищуривается, но в уголках его губ мелькает улыбка.

*****

  Сегодня суббота – а значит, по нашим древним традициям, девичник с Иркой. Всё лето я скучала по нашему обычаю: она гостила у бабушки за городом, и мы не могли видеться так часто, как хотелось. Мы давно договорились – один раз она приходит ко мне, в другой раз я иду к ней. Сегодня её очередь.

  Как же хорошо, что у нас такие понимающие мамы, думаю я, ставя на стол миски с чипсами и печеньем. В комнате уютно: гирлянда на стене горит тёплым светом, в кружках дымится горячий шоколад. Даже любимый плед лежит на диване, готовый укутать нас в самый душевный момент вечера.

  Я взглянула на часы. Ирка должна быть с минуты на минуту. Захотелось выглянуть в окно, но улица внизу была тёмной, только фонари бросали на асфальт длинные пятна света. Вдруг звонок в дверь.

  Я открываю, и в квартиру врывается осенний холодок вместе с Иркой. Она торопливо разувается, стряхивает с волос капли моросящего дождя и бурчит:

– Ах, на улице так шумно! Да и людей полно, еле дошла! – Она сбрасывает куртку и смеётся.

– Во второй раз привет, Ирка. Я уже заждалась тебя!

  Она плюхается на диван, тут же хватается за миску с чипсами и довольно щурится.

– Ооо, сырные! Как ты догадалась?

– Это не догадка. Это искусство.

  Ирка берёт кружку с горячим шоколадом, раскручивает трубочку, делая заговорщический вид:

– Ну что, рассказывай. Что я пропустила за неделю?

  Я устраиваюсь рядом, зарываясь в плед. Вечер обещает быть долгим и уютным.

Рассказываю ей о сне с отцом, о том, как себя чувствовала. Ирка слушает меня, иногда кивая, но в основном просто молча впитывает каждое слово. Когда я заканчиваю, она берёт меня за руку – крепко, по-дружески, с той самой теплотой, за которую я её люблю.

– Ева… Это, наверное, тяжело. – Она смотрит внимательно, чуть нахмурившись, будто ищет правильные слова. – Но, знаешь, мне кажется, он рядом. Просто… по-другому.

  Я киваю. Мне тоже хочется в это верить.

  Несколько секунд мы молчим. В комнате потрескивают гирлянды, за окном дождь мелкими каплями стучит по подоконнику.

– Ты как теперь? Полегче?

– Да. – Я благодарно улыбаюсь. – Спасибо, Ирка.

– Эй, ты чего, я же твоя подруга. – Она сжимает мою ладонь, а потом вдруг резко меняется в лице. – Ладно, а теперь к менее грустным новостям! Что у нас там в школе? Что-то интересное произошло, пока я не видела тебя аж… два дня?

  Я смеюсь.

– Ну, допустим, кое-что было.

  Я рассказываю о том, как мы с Матвеем поменялись местами и что теперь каждый день любуюсь видом. Ирка слушает с привычной улыбкой, но когда я упоминаю Артёма, её пальцы вдруг начинают крутить трубочку от шоколада.

– Артём, говоришь? – будто невзначай повторяет она.

– Ага. Весь класс за ним наблюдает, ты бы видела.

– Да ладно. – Ирка смотрит в чашку, будто изучает узоры на её поверхности, а потом делает вид, что сосредоточенно выбирает печенье.

– Ирка… – я хитро прищуриваюсь. – Что-то я не верю в твой внезапный интерес к выпечке.

– Ну, просто… – Она пожимает плечами, но я замечаю, как её щеки розовеют. – Он интересный, вот и всё.

– Интересный, значит?

  Она закатывает глаза, но уголки губ дрогнули, выдавая эмоции.

– Ева, не начинай!

– Хорошо-хорошо. Не буду давить. Если что-то есть сказать, ты сама скажешь.

  Она лишь молча берёт ещё горсть чипсов, и я понимаю – тему лучше пока не развивать.

  Мы болтаем ещё долго: обсуждаем школу, учителей, одноклассников. Потом вспоминаем наши детские гадания и решаем снова попробовать. Ирка находит в телефоне «гадание по книге», и мы наугад открываем страницу моего старого романа, читая первое попавшееся предложение.

– «Судьба подарит тебе неожиданную встречу», – зачитывает Ирка и тут же делает круглые глаза. – Всё, Ева, это знак!

– Знак чего?

– А кто у нас тут с новым соседом по парте?

  Я фыркаю и швыряю в неё подушку.

  Мы смеёмся, пока сон не начинает нас одолевать. Я кутаюсь в плед, Ирка устраивается рядом, зевает, и вскоре в комнате остаются только мягкий свет гирлянды и тихое дыхание лучшей подруги.

__________________________________

Глава 3

POV Ева

Английский. Единственный урок, на котором можно делать всё, что угодно. Учительница давно живёт в своём мире – готовится к каким-то экзаменам, читает, что-то пишет. Мы её не трогаем, она нас тоже. Идеальная сделка.

  Мы этим, конечно, пользуемся.

  Класс гудит, как улей. Кто-то разговаривает, кто-то уткнулся в тетради, старательно дописывая домашку, а кто-то лениво листает телефон под партой, периодически кидая взгляды на дверь – ждёт, когда можно будет снова «сходить в туалет». Эти товарищи делают это по несколько раз за урок, и бог знает, чем они там занимаются.

  Я вздыхаю. Мне скучно. Скучно так, что хочется заорать или выбежать в коридор и пробежаться по нему со всей дури – просто чтобы хоть как-то разогнать это липкое ощущение бессмысленности.

  Лениво веду пальцем по краю парты, вырисовывая невидимые круги. Уроки есть – когда же они заканчивались? – но делать неохота. С первых минут в животе неприятно сжимается, не позволяя сидеть на одном месте.

  Да, могла бы поговорить с Иркой, но между нами пропасть в два ряда. А пересаживаться нельзя – если Ангелина Семёновна зайдёт и увидит, то сразу устроит скандал. А он никому не нужен.

  Ирка, судя по её лицу, скучает не меньше. Напротив неё – Вера, та ещё молчунья, с ней и пару фраз промолвить сложно. Попробуй что-нибудь сказать – в ответ только невнятное «угу» или кивок. Ужас.

  Мы встречаемся взглядами с Иркой и одновременно вздыхаем, грустно улыбаясь друг другу.

  Я оборачиваюсь. Матвей, конечно же, сидит, уткнувшись в свои записи. Наверняка снова химия или биология. Вечно он там. Как вообще можно столько учиться?

  Я закатываю глаза.

– Леонтьев, да сколько можно? – восклицаю я нарочито громко, чтобы он точно услышал.

  Кто-то из одноклассников бросает на меня быстрый взгляд, но тут же снова уходит в свои дела.

  Матвей поднимает на меня спокойный взгляд, как будто только что очнулся.

– Уроки сами себя не сделают, – отвечает он, пожав плечами. – У меня экзамен скоро.

– Экзамен через несколько дней, а не прямо сейчас, – раздражённо фыркаю я. – Тебе что, вообще никогда не бывает скучно?

  Он снова пожимает плечами.

– У меня нет времени скучать.

– О, да конечно! – я скрещиваю руки на груди. – Давайте срочно выдадим Леонтьеву премию гения!

  Матвей усмехается, но всё равно не откладывает ручку.

– Да и тема интересная, – говорит он, поворачивая ко мне исписанный аккуратным, почти трепетным почерком лист.

  Я смотрю на него с подозрением.

– Леонтьев, серьёзно? – я демонстративно откидываюсь назад. – Ты же понимаешь, что я не вундеркинд, как ты?

  Косым взглядом пробую разобрать написанное. И… ничего не понимаю. Вообще ничего.

– Хотя, – поджимаю губы, – удивительно, что можно что-то разобрать. Почерк врачей же обычно нечитаемый, так?

  Он усмехается, но не спорит.

– Может, лучше поговорим? Или, не знаю, сыграем во что-нибудь?

  Он поднимает бровь.

– Во что, например?

– Ну… хотя бы в «Города» сыграем? Или в слова наоборот?

– Господи, ну ты и фантазёр, – он качает головой, но в глазах появляется тёплый блеск.

  Я чувствую, как уголки губ сами собой поднимаются в улыбке.

– Ну а что? Давай хотя бы так, чем ничего.

– Ладно, – нехотя соглашается он. – Только если ты первая начнёшь.

  Я поджимаю губы.

– Москва.

– Амстердам.

– Милан.

– Неаполь.

– Львов.

  Мы быстро перекидываемся названиями, но чувствуется, что игра Матвея не особо увлекает – он отвечает без раздумий, будто делает очередное задание. Это меня раздражает.

– Ты вообще играешь или просто повторяешь названия городов, которые знаешь? – прищуриваюсь я.

  Он пожимает плечами.

– А в этом разве есть разница?

– Ну да! Хотя бы делай вид, что тебе интересно.

  Матвей усмехается.

– Может, потому что мне действительно не интересно?

– Ну ты и зануда, – фыркаю я.

  Он смотрит на меня чуть внимательнее, будто изучает, но затем легко кидает:

– Валенсия.

  Я закатываю глаза.

– Ужас. Ладно, сдаюсь. Играть с тобой невозможно.

– Значит, ты сама затеяла игру, а теперь сдаёшься?

– Потому что ты не умеешь веселиться! – я обиженно складываю руки на груди.

POV Матвей

Ева раздражённо поворачивается к окну, но я всё ещё чувствую её недовольный взгляд.

 Сидит она уже у окна, после того как я предложил поменяться местами. Я просто не мог иначе: она так зачарованно смотрела на улицу, что мне захотелось сделать ей приятное.

 Она хочет, чтобы я хоть немного втянулся, попробовал развлечься.

 Но мне правда не скучно.

– А ты всегда так? – вдруг спрашивает она.

– Как?

– Ну… такой спокойный.

 Я задумываюсь.

– А какой я должен быть?

 Ева пожимает плечами.

– Не знаю… более живым, что ли? Серьёзно, Леонтьев, неужели ты никогда не хочешь просто всё бросить и сбежать отсюда?

– А куда?

 Она морщит нос, будто не ожидала такого вопроса.

– Ну… куда-нибудь. На остров, в другой город, в другую жизнь.

 Я улыбаюсь.

– В другую жизнь? А ты в своей не хочешь оставаться?

 Она открывает рот, но на секунду задумывается.

– Иногда хочется чего-то другого. Не знаю чего, но точно не этого.

 Я смотрю на неё внимательнее.

– Ты слишком торопишься жить, Ева.

 Она бросает на меня взгляд – слегка удивлённый, но с вызовом.

– А ты, похоже, вообще не торопишься.

 Я только усмехаюсь.

– Ну да. Мне и так нормально.

 Я снова возвращаюсь к тетради, но понимаю, что Ева всё ещё смотрит.

 И почему мне кажется это важным?

 Думаю, стоит ли сказать, что чувствую. В конце концов, она ведь ждёт реакции?

 Я вздыхаю.

– Знаешь, Ева… – говорю я медленно, стараясь подобрать слова. – Я думал, тебе неинтересно моё общество. Поэтому не хотел лезть туда, где меня не ждут.

 Она моргает, чуть наклоняя голову, и её взгляд становится внимательнее.

– Правда? – голос звучит мягче, чем обычно.

 Я пожимаю плечами, но взгляд не отвожу.

– Ну да. Ты всегда такая… живая. Ты так легко находишь, о чём говорить, к кому подойти, что сделать. А я не такой.

 Она молчит, и мне почему-то хочется сказать ещё что-то, но слова застревают где-то внутри.

– Но я здесь, – добавляю тише. – Если вдруг захочешь, чтобы я был не просто фоном.

 Ева морщит нос, но в её глазах появляется что-то тёплое.

– Ну наконец-то, Леонтьев, – говорит она, закатывая глаза. – А я уж думала, ты и правда бесчувственный.

 Я усмехаюсь, но почему-то чувствую, как внутри что-то сдвинулось.

 Мы просто сидим в тишине, и я ловлю себя на мысли: её присутствие ощущается иначе. По-другому.

– Знаешь, а давай поговорим о нас, – вдруг говорит Ева. – Мы столько лет учимся вместе, но почти ничего ведь не знаем друг о друге.

 Я поворачиваюсь к ней.

– А что ты хочешь обо мне узнать?

– Ну, например, чем ты любишь заниматься? Ведь химия и биология не могут составлять всю твою жизнь, да?

 Я усмехаюсь.

– Наверное, не могут. Но они занимают её большую часть.

– А остальная часть? – в её голосе звучит искренний интерес.

 Я пожимаю плечами.

– Музыка. Фортепиано. Иногда просто слушаю, иногда играю сам.

– Ого! А я не знала, что ты играешь, – восклицает она.

– Ну, ты и не спрашивала.

 Она смеётся.

– А ты? Что тебе нравится?

 Ева задумывается.

– Я?.. Наверное, мечтать.

 Я улыбаюсь, хотя почему-то чувствую, что она сейчас говорит не в шутку.

– О чём?

 Она немного щурится, будто обдумывает ответ.

– О будущем, – наконец говорит, глядя куда-то в сторону.

 Я жду, не перебивая.

– О том, что будет дальше. Где я окажусь через год. Чем буду заниматься. Куда поступлю… – она закусывает губу, будто сомневается в своих словах.

– Ты ещё не решила?

– Пока нет. Вроде бы есть время, но оно так быстро уходит… – она переводит взгляд на меня. – А ты уже точно знаешь, что станешь врачом?

– Да.

– И ни разу не сомневался?

– Нет.

 Она удивлённо смотрит на меня.

– Как так?

 Я слегка улыбаюсь.

– Просто всегда знал. С детства.

– Вот бы мне так… – пробормотала она, опуская голову.

 Некоторое время мы молчим. Но эта тишина не давит, наоборот – в ней есть что-то своё, особенное.

– Ты найдёшь свой путь, – говорю я.

 Она усмехается, но в глазах мелькает благодарность.

– Хотела бы я в это верить.

 Я думаю, что сказать.

– А чего ты боишься?

 Ева моргает, явно не ожидая такого вопроса.

– Бояться? – повторяет она. – Не знаю… Наверное, сделать неправильный выбор. Или вообще ничего не выбрать и застрять на месте.

 Я киваю, понимая её.

– Но ведь любой выбор можно изменить.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Это же твоя жизнь, твои решения.

 Она задумывается, потом криво улыбается.

– Логично. Но страшно.

– Значит, важно.

 Она смотрит на меня чуть дольше, чем обычно. В этот момент мне кажется, что между нами что-то меняется.

– Ты не разговаривала об этом с мамой?

 Она на секунду задумывается.

– Мы говорили. Она считает, что я сама должна выбрать свой путь… Но, если честно, не всегда хочу её нагружать своей нерешительностью. Она и так много на себе тянет.

 Я понимаю, о чём она. Её отец… Я не спрашиваю, но чувствую, что эта тема для неё важна.

– А твои родители поддерживают твой выбор? – вдруг спрашивает она.

– Да, – киваю я. – Отец врач, так что он и есть главная причина, почему вопрос о моей профессии был решён ещё в детстве. Но мне повезло – работа врача мне тоже по душе. Думаю, что мой интерес – от генов.

 Она улыбается.

– Получается, ты не просто следуешь за родителями, а действительно хочешь этого?

– Да.

– Здорово, – говорит она тихо.

– А мама?

– Она просто хочет, чтобы я был счастлив.

– А у тебя есть братья или сёстры?

– Да, младший брат и сестра, они ещё маленькие.

 Она заинтересованно наклоняется вперёд.

– Должно быть, интересно жить с братьями и сёстрами. С ними не заскучаешь…

 Я усмехаюсь.

– Точно. Особенно когда они пытаются влезть ко мне в комнату и устроить кавардак.