Николай Кузнецов. Строптивый ставленник Сталина

Фрунзе сместил с должности начальника ВМС РККА Э.С. Панцержанского, который так и остался чужаком для «красных командиров», и поставил на его место В.И. Зофа (Шановича), прежде – комиссара при начальнике Морских сил. Новый глава являлся типичным «солдатом партии», не имевшим не только военно-морского, но и вообще какого-либо образования. До революции он работал слесарем, в 1917 году помогал Ленину бежать в Разлив. В годы Гражданской войны был комиссаром бригады и дивизии, занимаясь вопросами снабжения. В 1919 году недолгое время входил в Реввоенсовет Балтийского флота, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа.

Фрунзе скончался во время операции всего через девять месяцев после назначения, в октябре 1925 года. Для участия в его похоронах Кузнецова вновь направили в Москву. Вскоре Военно-морскому училищу было присвоено имя второго наркома. Тогда же было введено звание «курсант».

Наконец закончен и последний четвертый курс. В мае 1926 года состоялись государственные экзамены. По их итогам определялось «старшинство» оканчивающих. Право выбора из имеющихся вакантных мест предоставлялось по успеваемости. Однако прежде чем попасть на свой корабль, выпускник направлялся на другой, как правило, однотипный. Это помогало ему освоить материальную часть и «не ударить в грязь лицом» перед старослужащими матросами и старшинами, которыми придется руководить.

Линкор «Парижская Коммуна». Из архива журнала «Морской сборник»

С мая по конец сентября Кузнецов отправился в практическое плавание на линкоре «Парижская Коммуна».

Из аттестации на корабельного курсанта Н.Г. Кузнецова:

«Очень способный, общее развитие хорошее. Выдержан. Спокоен. Инициативен. Здоров. Выправка хорошая. Специальная подготовка отличная. Политическая подготовка хорошая. Будет хорошим артиллеристом»[3].

ВМУ имени М.Ф. Фрунзе Кузнецов оканчивает 5 октября 1926 года с отличием и с правом выбора флота. Приказом по РККФ № 5/6 он удостоен звания командира РККФ с зачислением в средний строевой командный состав ВМС РККА.

Оценочный лист за корабельную практику курсанта Н.Г. Кузнецова. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Поскольку во время предвыпускной стажировки на линкоре Кузнецов проявил себя с самой лучшей стороны, на него приходит запрос, подписанный начальником штаба Морских сил Балтики Л.М. Галлером, с предложением перспективной штабной должности. Командование бригады линкоров также было не прочь заполучить толкового выпускника. Служба на балтийских линкорах считалась тогда очень престижной. Но Кузнецов неожиданно отказался. Почему, так и осталось неизвестным.

Из воспоминаний однокашника Кузнецова Е.А. Чернощека:

«В 1926 году мы окончили Военно-морское училище. По успеваемости Николай Герасимович и я оказались в первом десятке, и нам в порядке поощрения было предоставлено право выбрать море и корабль. Он выбрал Черное море и крейсер «Червона Украина», а я Балтийское море и линкор «Октябрьская Революция». В октябре 1926 года мы разъехались по своим морям и на свои корабли»[4].

Постановление о присвоение выпускнику училища Н.Г. Кузнецову звания командира РККФ 1-й категории. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

Сам Кузнецов вспоминал о своем выборе места службы так: «В последний день пребывания в училище мы собрались в нашем кубрике… Ожидали начальника курса В.И. Григорьева, который должен был зачитать приказ о распределении. В тот год курсанты, отлично окончившие училище, получили право сами выбирать место службы. Когда среди отличников назвали мое имя, я встал и, вытянувшись, доложил: «Желаю служить на Черном море».

Список выпускников ВМУ имени М.В. Фрунзе 1926 г., кому было предложено продолжить службу на Балтийском флоте. Вторым в списке – Н.Г. Кузнецов. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые

– Куда ты, северный медведь? – тихонько потянул меня за руку сидевший рядом товарищ. – Ты там от жары ноги протянешь…

Но судьба моя была уже решена. В списке против моей фамилии стояло: Черноморский флот. Можно только гадать, как сложилась бы у меня служба, не откажись я от назначения на балтийские линкоры…»

Приказом по РККФ № 579 от 12 октября Н.Г. Кузнецов был назначен в Морские силы Черного моря и направлен в распоряжение начальника штаба МСЧМ. Вместе с ним туда отправились Л.А. Владимирский, Н.Г. Александров, Ф.С. Маглич, И.А. Рублевский, Е.Е. Полтавский и другие выпускники.

Глава 3. На Черноморском флоте

Кузнецов поездом прибыл из Ленинграда в Севастополь и сразу отправился в штаб флота. Никаких вопросов у кадровиков к молодому командиру не возникло, и 27 октября Кузнецов был назначен вахтенным начальником крейсера «Червона Украина». При этом по традиции кроме основной должности ему были вменены обязанности командира первого плутонга (батареи) и командира строевой роты. К этому времени крейсер еще только достраивался в Николаеве. Поэтому молодого выпускника отправили прямиком на судостроительный завод. Спустя полгода крейсер был принят в боевой состав РККФ.

Заложенный в 1913 году в Николаеве как легкий крейсер типа «Светлана», он и для середины 20-х годов оставался вполне современным. Для малочисленных Морских сил Черного моря ввод его в строй стал событием огромной важности.

К моменту прибытия Кузнецова командиром крейсера служил легендарный Н.Н. Несвицкий – бывший мичман императорского флота, принявший в 1917 году Советскую власть и командовавший всю Гражданскую войну эсминцем «Азард». Именно благодаря его профессионализму и мужеству «Азард» оказался единственным уцелевшим кораблем из отряда эсминцев, попавших в 1919 года на английское минное поле. В том же году «Азард» одним выстрелом уничтожил английскую подводную лодку L-55. У его командира было чему поучиться.

Севастополь. Приморский бульвар. Начало 30-х гг. Из открытых источников

Некоторые из сослуживцев Кузнецова по «Червоной Украине» впоследствии войдут в так называемую знаменитую «команду Кузнецова», когда тот возглавит ВМФ. Среди них будут его однокашники Вдовиченко, Владимирский, старший штурман Ю.А. Пантелеев. Да и самому Несвицкому Кузнецов также попытается в будущем помочь, назначив его на вице-адмиральскую должность, но… Несвицкий не доедет до нового места службы. Н.Г. Кузнецов так вспоминал о первых шагах на крейсере:

«Теперь надо было сделать из корабля настоящий боевой корабль. Постоянно на наших глазах и при нашем участии новый крейсер становился более слаженным организмом. Начались учебные стрельбы из пушек и торпедами. Мы совершали длительные плавания. Два года спустя «Червону Украину» можно было уже считать боевым кораблем… На «Червоной Украине» я понял, что подготовка хороших опытных командиров – сложный, длительный процесс. Чем стремительнее развивается техника, тем короче сроки постройки корабля. Зато подготовка офицеров становится более продолжительной: ведь им приходится осваивать более сложную технику»[5].

Служба на крейсере была нелегкой. По воспоминаниям штурмана Пантелеева, «крейсер был единственным на флоте современным кораблем этого класса и, естественно, привлекал внимание начальства. У нас на борту поселился штаб дивизиона, и его специалисты стали вникать во все наши дела. Командующий флотом, или, как тогда значилась эта должность, начальник Морских сил Черного моря, В.М. Орлов поднял на крейсере свой флаг и даже встал на учет в нашей партийной организации, чтобы ближе знать жизнь экипажа. Ну, а за комфлотом потянулись и флагманские специалисты, и работники политаппарата. Есть меткая народная пословица: «У семи нянек дитя без глазу…» Так было и с нами. Мы сами еще не разобрались в своем хозяйстве, а тут с утра и до вечера только и знай встречай да провожай начальство и отвечай на его вопросы».

Крейсер «Червона Украина» на ходовых испытаниях. 1927 г. Из архива журнала «Морской сборник»

Большую часть времени крейсер находился в море, проводя то артиллерийские, то торпедные стрельбы, то исполняя роль флагмана на флотских учениях, то выполняя представительские функции.

При этом реальная боевая подготовка была не слишком обременительной. О примитивной тактике откровенно написал в своих мемуарах адмирал Ю.А. Пантелеев: «Считалось, что торпедами можно стрелять с дистанции 4–5 кабельтовых. Если расстояние оказывалось больше, атака признавалась плохой. При дистанции 10 кабельтовых вероятность попадания в цель принималась близкой к нулю. Стрелять полагалось только одной торпедой… Ни о каких совместных действиях подлодок тогда не могло быть и речи».

Сам же Кузнецов вспоминал, как «командование Черноморского флота разрешало в конце кампании походы в Батуми, Новороссийск, Сочи. В шутку их называли «мандариновыми» – они совпадали со сбором цитрусовых (собственно, ради приобретения их все и организовывалось. – В.Ш.). Эти походы были неплановыми. Первое такое плавание состоялось у нас в 1927 году…»

Как мы знаем, незадолго до окончания Военно-морского училища Кузнецов женился. В Севастополь он приехал уже с молодой женой. Здесь она родила Кузнецову сына, названного Виктором, но семейное счастье оказалось весьма недолгим. Молодая жена закрутила роман с одним из флотских начальников. Вскоре после этого супруги развелись.

Работая над книгой, автор нашел любопытный документ, в котором бывшая жена Кузнецова (уже в бытность Н.Г. Кузнецова наркомом) обратилась к нему за помощью, сетуя на голодное существование. Как всегда, Кузнецов поступил достойно. Кстати, в мемуарах он удержался и от сведения посмертных личных счетов с разлучником. Хотя измена жены стала для него большой душевной травмой и Кузнецов надолго оставил мысли о создании семьи…

В море, как вахтенному начальнику, Кузнецову, приходилось почти ежедневно стоять две вахты, по четыре часа каждая. Сама по себе такая нагрузка не слишком велика. Однако к ней добавлялись самые разнообразные обязанности: командование артиллерийским плутонгом, пятой ротой (кочегаров). В его же ведении были часть верхней палубы и шлюпки. Ко всему этому на него возложили и обязанности дублера шифровальщика. Сам Кузнецов пишет об этом с определенной долей юмора:

«Ссылаться на загрузку не принято было: служебным временем считались круглые сутки. Если после «собаки» (то есть вахты с 0 до 4 часов) до подъема флага удавалось три-четыре часика поспать, считалось вполне нормальным. И все же служба тогда казалась более легкой. Был я холостяком, денег хватало, и, выбравшись на берег, я отводил душу с такими же беззаботными друзьями. Ибо как только съезжал на берег – отвечал лишь за свои личные поступки да помнил о времени возвращения «домой» – на корабль. А о службе беспокоился, только находясь на крейсере»[6].

Первый командир крейсера «Червона Украина» Н.Н. Несвицкий. Из архива журнала «Морской сборник»

Зато «беспокоился» Кузнецов как подобает, что было замечено командиром крейсера. Очень скоро его назначили старшим вахтенным начальником, притом что другие служили дольше его. В очередной аттестации Несвицкий отметил: «Заслуживает продвижения во внеочередном порядке».

Обзавелся ли он недоброжелателями из-за быстрого карьерного роста? Исключать такого нельзя, но отношение к себе заслужил самое что ни на есть доброе. В общении с людьми прост и даже бесхитростен, правдив, всегда готов в большом и малом помочь товарищам. Не угодничал перед начальством и не заискивал перед подчиненными. Бывший штурман крейсера Пантелеев отмечал, что Кузнецов «мог быть и груб в разговоре с товарищами, но я ясно видел и чувствовал, что это была какая-то искренняя, теплая грубость, и обижаться на нее никто не мог. Больше того, он не боялся и возражать начальству, если чувствовал себя правым». Он же вспоминал характерный эпизод. Штатные штурманы чувствовали себя хозяевами на мостике и сами нередко командовали рулевыми и сигнальщиками, хотя те состояли в подчинении вахтенного начальника. То же произошло и на вахте Кузнецова. После этого он отозвал штурмана «и не грубо, но очень четко и негромко сказал: «Послушай, Пантелеев, на вахте стою я и за движение корабля отвечаю по уставу… команды рулевому об изменении курса должен подавать я… иначе я здесь не нужен, да это требует и устав… если ты не согласен, придется доложить командиру». Кузнецов был абсолютно прав… Отношения наши не испортились».

Подкупало сослуживцев и бесстрашие Кузнецова. Исполняя в последние месяцы службы на крейсере обязанности помощника командира, он ведал спуском на воду и подъемом гидросамолетов «Авро». Часто по собственной инициативе летал в качестве летчика-наблюдателя. Один из таких полетов едва не закончился трагедией: пилот Гурейкин, идя на посадку в бухте, чуть не зацепил мачты крейсера «Коминтерн». В другой раз Кузнецова спасла чистая случайность. Он вновь собрался вылететь с Гурейкиным и уже сидел в гидросамолете, когда его потребовал к себе командир корабля. Место Кузнецова занял штатный летчик-наблюдатель. Буквально через несколько минут гидросамолет упал в море, оба летчика погибли…

Несмотря на произошедшую на его глазах трагедию, Кузнецов еще несколько раз летал на корабельном гидросамолете, причем по собственной инициативе.

* * *

Между тем в РККА происходили серьезные изменения. После смерти Фрунзе новым наркомвоенмором стал его заместитель К.Е. Ворошилов. Разумеется, замена была неравноценная. Ворошилов не обладал ни интеллектом, ни опытом Фрунзе, не пользовался и особым авторитетом среди советской военной элиты. Единственным его достоинством была преданность Сталину. Впрочем, для 1925 года и это многого стоило. Если Фрунзе, состоявший в команде Сталина, пользовался определенной самостоятельностью, то Ворошилов был фигурой полностью управляемой. Так что все его последующие действия можно считать скрупулезным исполнением сталинских указаний.

На должность главного военно-морского начальника Ворошилов вместо откровенно слабого В.И. Зофа поставил Р.А. Муклевича. Увы, Муклевич, как и его предшественник, имел о флотских делах довольно слабое представление. На царском флоте Муклевич служил матросом. Однако настоящей корабельной службы не знал, так как после окончания школы мотористов остался там унтер-офицером, потом участвовал в штурме Зимнего, а в течение всей Гражданской войны состоял комиссаром в различных армиях. На должность начальника ВМС РККА он был назначен с сугубо сухопутной должности комиссара Военной академии РККА.

И.В. Сталин и начальник Военно-морских сил РККА Р.А. Муклевич

При этом несомненным достоинством Муклевича являлось то, что он состоял в партии большевиков с 1906 года и был в неплохих отношениях с большинством армейских военачальников, которых знал по Гражданской войне. Это позволяло отстаивать интересы флота, что он и делал весьма добросовестно и в коридорах власти, и в публичных выступлениях, и в прессе.

Именно при Муклевиче была принята вполне реалистичная программа строительства Военно-морских сил на 1926–1932 годы. К ее осуществлению привлекалось свыше 55 заводов и фабрик. Так что пока флот не набрал силу, Муклевич с задачами справлялся. Это позже отмечал и сам Кузнецов.

В июле 1926 года для более качественного руководства флотом и флотилиями было принято решение реформировать РККФ, создав Управление Военно-морских сил РККА с образованием Главного Морского штаба, подчинявшегося Наркомату по военным и морским делам и Реввоенсовету СССР. Это значительно повысило самостоятельность флота.

* * *

Кузнецов продолжал службу на «Червоной Украине». В сентябре 1927 года состоялся очередной поход в Сочи с командующим Морскими силами Черного моря В.М. Орловым и членом Военного совета Г.С. Окуневым. «Вышли мы в ночь на 12 сентября, – вспоминал об этом примечательном эпизоде Кузнецов. – Не успели скрыться маяки Южного берега Крыма и Ялта еще находилась в траверзе крейсера, как нас сильно тряхнуло, корабль будто выскочил на камни или ударился о какой-то тяжелый предмет. «Стоп машины!» Что случилось? Ответа никто не мог дать. Вскоре пришло известие: в Крыму землетрясение. На следующий день корабль отдал якорь на открытом сочинском рейде. На корабль прибыл начальник Морских сил РККА Р.А. Муклевич, и «Червона Украина» взяла курс на Крым».

Крейсер «Червона Украина» в 1930 г. Из архива журнала «Морской сборник»

В 1927 году крейсер посетил Ворошилов. Нарком обороны остался недоволен расхлябанностью команды: отдельные матросы вели себя с ним запанибрата. Оскорбленный нарком приказал командиру «Червоной Украины» немедленно навести уставной порядок. Кузнецову это происшествие крепко запомнилось.

В 1928 году «Червона Украина» совершила поход в Стамбул. «Нам предстояло встретить и эскортировать яхту «Измир», на которой из Стамбула возвращался падишах Афганистана Аманулла-хан, посетивший нашу страну и Турцию… 3 июня готовились выйти из Стамбула… Возник пожар у котла… Долгое время пожар у действующего котла служил темой для тренировок и внезапных учений, которые устраивали на корабле», – вспоминал об этом походе Кузнецов. Причем, по скромности, упустил в рассказе о пожаре свое участие в его ликвидации. Об этом мы узнаем только из мемуаров Пантелеева: «…Поднялись на палубу. Кругом развернутые пожарные шланги. Краснофлотцы бегают с огнетушителями. Оказалось, это не учебная тревога, а настоящий пожар в одном из котельных отделений. Сейчас он уже побежден. Сказались распорядительность и энергия старшего вахтенного начальника Н.Г. Кузнецова, оставшегося за старпома, и котельного инженер-механика Н.Л. Лобановского. Ни на берегу, ни на стоявших на рейде турецких кораблях ничего не заметили. С рассветом мы подкрасили обгоревшую дымовую трубу, и последние следы ночного происшествия навсегда исчезли».

Служба на «Червоной Украине» много дала Кузнецову помимо военно-морской практики. Вольно или невольно ему приходилось часто находиться на ходовом мостике рядом с тогдашними руководителями РККФ и известными политическими деятелями.

Как-то в ходе учений на крейсере держал свой флаг черноморский командующий Орлов. Крейсер должен был развить полный ход. Стрелка указателя скорости ползла вверх и остановилась на цифре 30. Орлов не без ехидства обратился к командиру дивизиона:

– Товарищ Шельтинга, это что – предел скорости?

Не подумав или забыв, тот сразу ответил:

– Так точно.

Тогда Орлов обратился к вахтенному начальнику:

– Товарищ Кузнецов, а вы, помнится, на партсобрании говорили, что дали 31 узел, ведь один узел в бою может сыграть решающую роль. Комдив забыл или я не понял его?

Поставленный в достаточно неловкую ситуацию, Кузнецов поступил честно:

– Так точно, командир дивизиона, видимо, ошибся, крейсер может 31 узел.

Орлов снисходительно посмотрел на Шельтингу, ничего не сказав. Через несколько минут стрелка прибора полезла на 31-й узел…

В июле 1929 года крейсер совершил переход из Севастополя в Сочи. На борту в сопровождении Орлова и Окунева находились Сталин и Орджоникидзе. Во время перехода оба наблюдали за маневрами разнородных сил флота и имели продолжительную беседу с командующим и его заместителем о перспективах строительства ВМС. К этому моменту восстановление Черноморского флота в основном завершилось. Он уже представлял собой определенную силу, имея в составе 2 крейсера, 4 эсминца, 4 сторожевых корабля, 5 подводных лодок, 4 канонерские лодки, 6 торпедных катеров, ряд других мелких кораблей и вспомогательных судов. Однако он все еще серьезно уступал турецкому, не говоря уже о флотах европейских держав.

И.В. Сталин на крейсере «Червона Украина» с моряками в 1929 г. Из архива журнала «Морской сборник»

У вождя хорошее настроение. На крейсере «Червона Украина» в 1929 г. Из архива журнала «Морской сборник»

И.В. Сталин выступает перед военными моряками на крейсере «Червона Украина». 1929 г. Неизвестный художник. Из архива журнала «Морской сборник»

Плавание «Червоной Украины» прошло успешно, Сталин остался доволен увиденным и услышанным. Причем некоторое время он стоял на ходовом мостике во время вахты Кузнецова, интересовался устройством корабля и другими вопросами. И, похоже, обратил внимание на толкового флотского командира.

Главным же итогом перехода стало назначение Орлова членом Реввоенсовета СССР и начальником Морских сил РККА. Его помощником стал Окунев. Таким образом, в деле создания флота Сталин решил сделать ставку на черноморцев, которые произвели на вождя впечатление уровнем руководства флотом и видением перспектив ВМФ. Насколько в этом выборе Сталин оказался прав, показало время.

* * *

…Минуло три года службы нашего героя на крейсере, и он решился написать рапорт с просьбой отправить его на учебу в Военно-морскую академию. Выслуга совершенно недостаточная для поступления, но Несвицкий его поддержал.

В те годы в Военно-морскую академию принимали без экзаменов. Кандидатуры будущих слушателей утверждали на заседаниях флотских Реввоенсоветов. Как выяснилось, служба на «Червоной Украине», единственном на тот момент черноморском крейсере, имела неоспоримые преимущества. Флотское руководство прекрасно знало не только его командиров, но и вахтенных начальников, с которыми часами, бывало, находилось на ходовом мостике. Так что все члены Реввоенсовета Морских сил Черного моря знали Кузнецова лично и проголосовали за него единогласно.

Командующий Черноморским флотом И.К. Кожанов. Из архива журнала «Морской сборник»

Примечательно, что, уже имея на руках проездные документы в Ленинград, Кузнецов не отказался принять участие еще в одном учении. На этот раз «Червона Украина» в сопровождении двух эсминцев вышла в северо-западную часть моря для поддержки войск Одесского военного округа. Нанеся в открытом море ряд ударов по условному противнику, но не добившись решительного успеха, отряд кораблей вместе с сухопутными частями отразил десант «противника», когда тот высаживался на берег.

На этот раз на корабле снова присутствовал народный комиссар обороны Ворошилов. По плану учения требовалось быстро спустить баркас и высадить десант у Дофиновского лимана. Командир поручил это Кузнецову. Находившийся на мостике Ворошилов и сопровождающие его начальники следили за спуском. Погода была не штормовая, но с моря шла волна, крейсер без хода качало, и спустить баркас, посадить в него несколько десятков вооруженных моряков оказалось непросто. Кузнецов с задачей справился, и когда баркас вернулся с берега, нарком вызвал его на мостик и пожал руку:

– Товарищ Кузнецов! Вы уже стали опытным моряком, операцию провели успешно. Благодарю вас и передайте благодарность краснофлотцам!

Вечером после учений весь комсостав крейсера собрался на чай в кают-компании, организовав таким образом нечто вроде прощального ужина в честь убывающего в академию товарища.

За столом Кузнецов услышал немало теплых слов и пожеланий, вспоминали все, что вместе пережили. Поздно вечером он покинул корабль и отправился в Ленинград грызть «гранит военно-морской науки».

Глава 4. В военно-морской академии

В Военно-морскую академию имени К.Е. Ворошилова, бывшую Николаевскую, Николай Кузнецов поступил в октябре 1929 года. Здесь действовали военно-морской, военно-морского оружия с классом подводного плавания, гидрографический, машиностроительный, кораблестроительный и электротехнический отделы. Руководил академией бывший капитан 1-го ранга царского флота профессор Б.Б. Жерве, специалист по военно-морской стратегии.

Практически весь профессорско-преподавательский состав академии также представляли бывшие офицеры императорского флота, имевшие за плечами огромный морской и боевой опыт, а также прекрасную теоретическую подготовку. Среди корифеев военно-морской науки того времени следует упомянуть профессора Л.Г. Гончарова, преподававшего боевое применение артиллерийского, минно-торпедного и трального оружия, специалистов по артиллерийскому, минному и торпедному оружию Б.Д. Яшнова, Б.Л. Пшенецкого и А.В. Трофимова, корифея минно-трального дела бывшего царского контр-адмирала П.П. Киткина и многих других.