скачать книгу бесплатно
Еще одна черта советских педагогов: думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Ох, боюсь, Ленка была не до конца искренна с бывшей учительницей!
Теперь у меня в голове все встало на свои места. Картинка сложилась. Очевидно, что ребенка у Ленки изъяли не просто так. У государства были причины беспокоиться о его судьбе. Алябьева не работает и, скорей всего, продолжает выпивать. Пребывание в семье, несомненно, представляет для мальчика опасность. И тот факт, что мамаша убила инспектора соцзащиты, это убедительно доказывает.
Наверное, бывших алкоголиков не бывает. Усилием воли человеку удается на время приглушить пагубную страсть, но малейший стресс, любая неприятная мелочь способны свести на нет все усилия. Человек срывается, потому что его уволили с работы, потому что он поссорился с женой или потому что погода сегодня такая омерзительная, что если он сию же секунду не выпьет, то повесится.
– Она повесилась, – сказала вдруг Мария Николаевна.
– Кто?
– Люся, ты опять меня не слушаешь. Я говорю про мою соседку, ту самую, с маниакально-депрессивным психозом. Вот в отношении нее медицина оказалась бессильна, она повесилась на общей кухне.
Оглушительным взрывом прогремел звонок на перемену. Школа загудела детскими голосами и стала похожа на гигантский улей.
– До урока осталось десять минут, – напомнила Мария Николаевна. – Я пойду в класс, ты со мной?
– Да я уже, собственно, закончила, – отозвалась я, вставая со стула.
Мы вышли в коридор, и у меня зарябило в глазах. Можете считать меня старомодной, но я не одобряю, когда школьники одеты кто в лес, кто по дрова. Я целиком и полностью за школьную форму, которую сама носила в детстве. В начальной школе она была коричневая, в старших классах – синяя. Все-таки школьная форма как-то объединяет и дисциплинирует учеников.
Неожиданно я вспомнила про Алку Безруких с ее дурацким поручением.
– Мария Николаевна, последний вопрос. Скажите, пожалуйста, как бы вы хотели отметить свое восьмидесятилетие? Можете не отвечать, если не готовы, – поспешно добавила я, чувствуя себя глупейшим образом.
Собеседница улыбнулась:
– Ну почему же, отвечу с удовольствием. Только перейдем в более спокойное место.
Кабинет физики, как и пятнадцать лет назад, был разделен на две части: собственно класс, где стоят парты, и небольшой закуток, где хранятся всякие наглядные пособия. Вот в этом закутке мы и обосновались. Было слышно, как за тонкой перегородкой галдят ученики.
– Ты удивишься, – сказала Мария Николаевна, – но буквально вчера я обдумывала свое будущее, составляла план, правда, не на десять лет, а на пять. И решила, что свои семьдесят пять лет встречу на борту лайнера, совершающего кругосветное путешествие, в компании богатых американских пенсионерок. Мы будем пить шампанское, каждый день менять прически и без зазрения совести пялиться на молодых стюардов. Про восемьдесят лет я еще не загадывала, но, думаю, что хотела бы отметить их точно так же.
Я думала, что сегодня меня уже ничем не удивишь, однако сюрпризы продолжались.
– Вы знаете английский? – только и нашлась что спросить я.
– Немного. В пределах, достаточных, чтобы общаться по Интернету с продавцами на международных аукционах.
– Вы что-то покупаете на международных аукционах?
– И покупаю, и продаю. Покупаю ткани, фурнитуру и материалы, необходимые для моего творчества. А продаю кукол, которых изготавливаю собственными руками.
– Кукол?
Вместо ответа Мария Николаевна открыла шкаф и достала фарфоровую куклу. Чудесный экземпляр ростом около пятидесяти сантиметров. У куклы были белокурые волосы и огромные голубые глаза, в которых словно плескалось и грозило вылиться из берегов озеро.
– Она плачет? – удивилась я.
– У всех моих кукол глаза на мокром месте, даже если они улыбаются. Таков мой индивидуальный почерк.
– Как ее зовут?
– Вайолетт, на английский манер. Но, наверное, хозяйка будет звать ее Виолеттой.
Имя кукле подходило. На Вайолетт было прелестное лиловое платье, украшенное стразами и золотой тесьмой, и туфли в тон. Присмотревшись, я разглядела изящную вышивку на кожаных туфельках. Еще у куклы была сумочка, сплетенная из бисера. В целом мне показалось, что это безумно тонкая и очень качественная работа. Швы на платье были безупречны!
– Неужели вы сами сделали одежду и аксессуары?
Мария Николаевна кивнула.
– А лицо расписывали тоже вы?
– Не только расписывала, но и отливала из фарфора. Я же говорю, что кукла – полностью творение моих рук.
Я вертела в руках куклу, восхищенно ахала и не удержалась от вопроса:
– Сколько же может стоить такая игрушка?
– Обычно я не говорю, чтобы не шокировать собеседника. Но ты, Люся, человек грамотный, все равно найдешь информацию в Интернете. Вот именно эта кукла стоит около двух тысяч долларов. Правда, я ее не продаю, а дарю сегодня своей внучатой племяннице на день рождения. Девочку назвали Машей в мою честь, очень трогательно. – Мария Николаевна бросила выразительный взгляд на часы и поднялась: – Люся, с тобой приятно беседовать, но меня ждет девятый «Б». Если я не выйду к ним прямо сейчас, они решат, что я заболела, и запрыгают от счастья. Жалко будет их потом разочаровывать.
Она вернула куклу в шкаф и закрыла дверцу на ключ.
Мне следовало откланяться, но я была так заинтригована, что не могла уйти.
– Но позвольте, почему именно куклы? Разве вы художница? Я бы поняла, если бы учитель труда вдруг начал мастерить кукол. Или учитель рисования. Но вы же всю жизнь физику преподавали! Или я что-то пропустила?
Собеседница грустно усмехнулась:
– Ты пропустила мое послевоенное детство. К счастью для тебя, ты не знаешь, что это такое – играть с куклой, сплетенной из пучка соломы. Когда несколько лет назад я заглянула в «Детский мир», то обомлела перед витриной с куклами. Просто превратилась в соляной столб! Причем интересовали меня не тощенькие Барби и прочий ширпотреб, а фарфоровые куклы, сделанные в единственном экземпляре. Каждый день я, как маньячка, заходила в магазин, смотрела на них и не могла насмотреться. Мне безумно, до дрожи в руках хотелось иметь дома такую! Но с учительской зарплатой об этом глупо мечтать. И тогда я решила сама сделать фарфоровую куклу! Записалась на курсы, специально ездила по вечерам в Москву. Первая моя кукла была ужасна. Но постепенно я набралась опыта, выработала свой собственный стиль, стало получаться что-то приличное. Сначала я дарила куклы знакомым, а недавно начала продавать их по всему миру через Интернет. В общем, да здравствует глобализация и английский язык! Благодаря им я в семьдесят лет занимаюсь делом, которое приносит мне абсолютное моральное удовлетворение и неплохой доход!
Когда я уже закрывала за собой дверь, Мария Николаевна добавила:
– Знаешь что? Пожалуй, не стоит писать в газете про кругосветный лайнер. А то читатели решат, что старуха совсем сдвинулась по фазе. Напиши, что я, как и все российские пенсионеры, мечтаю встретить восьмидесятилетие в здравом уме и твердой памяти. В общем, придумай что-нибудь более реалистичное! Тебе не привыкать.
Она широко улыбнулась, показав по-американски белоснежные зубы, и подмигнула на прощание.
Глава 7
В состоянии, близком к шоковому, я села в маршрутку.
Я-то была уверена, что еду в провинциальный городишко, в котором можно подохнуть от скуки, однако за прошедшие сутки я испытала столько потрясений, что хватит на год вперед.
После всего пережитого мне хотелось побыть одной и в тишине переварить информацию, я с ужасом представляла, как Алка накинется на меня с расспросами. К счастью, Безруких не оказалось дома. Дверь открыла няня, она сообщила, что хозяйка будет только к вечеру, и показала, где находится компьютер. Я включила диктофон и принялась расшифровывать интервью.
Через два часа материал был в общих чертах готов. Оставалось только добавить поздравления от бывших учеников Марии Николаевны, и получится отличная статья к юбилею, которой может гордиться не только провинциальная газета, но и общероссийское издание. Тут мне в голову пришла идея: а что, если и правда прославить нашу классную руководительницу на всю страну? Написать про ее кукол, дать фотографии. Ведь это уму непостижимо: в семьдесят лет кардинально поменять свою жизнь к лучшему! И это в стране, где женщина после сорока уже считается отработанным материалом!
Я успела сфотографировать куклу Вайолетт на мобильник и теперь перегнала фотки в компьютер. Я внимательно разглядывала детали, ускользнувшие от меня в первый раз: заколка, украшенная бисером, в волосах у куклы, микроскопические складочки спереди на платье… Божественно!
– Прелесть какая! – Алка неожиданно образовалась у меня за спиной. – Хочу такую же!
Я усмехнулась:
– Это эксклюзивная вещь, выполненная вручную. Боюсь, дороговато выйдет, ты не потянешь.
– Это я-то не потяну? – взъярилась Безруких. – Откуда эта кукла? Что за сайт?
– Это не сайт. Таких кукол делает… одна моя знакомая.
Я решила не выдавать секрет Марии Николаевны. Если она не рассказала о своем хобби Алке, значит, на то была причина.
– Нет, Люська, правда, мне нужна эта кукла, – заныла Алка, – отдам любые деньги!
– Я подумаю, что смогу для тебя сделать, – важно промолвила я.
Безруких тут же взяла начальственный тон:
– Как продвигается интервью? Имей в виду, сроки поджимают.
– Почти готово. Осталось поговорить с кем-нибудь из наших одноклассников. Ты скажешь пару слов?
– Само собой. Никита тоже участвует. Я тут отобрала кого поприличней, не шантрапу какую-нибудь вроде Алябьевой…
Ухо неприятно резанула такая характеристика. «Шантрапа»… Интересно, а меня Алка кем считает? Ох, боюсь, для меня тоже припасено какое-нибудь гадкое словечко.
Алка пощелкала кнопками «мыши», из принтера, стоящего рядом с компьютером, выполз листок бумаги.
– Вот, держи их телефоны. Позвони и договорись о встрече.
Я просмотрела список. Помнится, Валерка Татарцев в школе звезд с неба не хватал, а теперь, глядите-ка, дослужился до заместителя начальника местного ГИБДД. Светка Теплякова тоже не вылезала из «троек», зато сейчас владеет туристической фирмой и уже не вылезает из-за границы. А я, которая стабильно училась на «четыре» и «пять», – всего лишь рядовая журналистка в небольшой газете. Наемный работник с весьма скромной зарплатой. Нет, все-таки не существует ни малейшей связи между успеваемостью в школе и успехами во взрослой жизни.
Этой мыслью я поделилась с Алкой и услышала в ответ:
– Глупости! Вот я, например, была круглой отличницей, и смотри, чего достигла!
Наверное, следовало промолчать. Но вид у Безруких был такой напыщенный, что я возразила:
– А чего, собственно? Спихнуть ребенка на няню и разогревать еду из ресторана – для этого много ума не надо.
Алка посмотрела на меня как на олигофрена:
– Вообще-то в этом и заключается успех: иметь материальную возможность нанять няню и брать еду из собственного – я подчеркиваю – собственного ресторана.
Но у меня было другое мнение по поводу того, что считать успехом. Когда твой ребенок растет с чужой теткой и, как губка, впитывает ее убеждения – это неправильно. Мировоззрение взрослого формируется из мелочей, закладываемых в детстве. Если нянька постоянно бубнит: «Жизнь тяжела, деньги не растут на деревьях, чтобы заработать копеечку, надо упахаться до седьмого пота», – то и ребенок вырастет с таким же мрачным взглядом на мир. Не удивляйтесь потом, что всё в жизни дается ему с огромным трудом, он боится больших денег и в итоге не добивается значительных результатов, хотя, казалось бы, вы дали ему отличный финансовый старт.
А что касается еды из ресторана… В еде есть нечто колдовское. Она впитывает энергию и мысли человека, который ее готовил. Не зря же деревенские бабки, промышляющие магией, советуют: чтобы приворожить мужа, надо добавить приворотное зелье в блюдо, приготовленное собственными руками. Если готовила соседская Глаша, то муж будет бегать к соседке!
Да я это по себе знаю: прихожу с работы уставшая, берусь готовить ужин, а сама прокручиваю, прокручиваю в голове бесконечные проблемы… Потом пробую еду – и плююсь. В кастрюле – натуральная гадость, которую невозможно есть. Но если я готовлю с хорошим настроением и позитивными мыслями – м-м-м… пальчики оближешь! Хотя рецепт – один и тот же!
Не стала я объяснять всё это Алке. Сказала только:
– Между прочим, повар может плюнуть тебе в котлеты, потому что твой муж не повысил ему зарплату. Подумай об этом, когда в следующий раз будешь брать еду из ресторана.
Алка засмеялась, напряжение, возникшее между нами, спало.
– Кстати, как дела в соцзащите? – полюбопытствовала она. – Я что-то по телефону ничего не разобрала.
– Алябьева убила человека. Ту самую инспекторшу Махнач, которая забрала у нее ребенка.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. На несколько секунд Алка застыла с раскрытым ртом, потом прошептала:
– Она сумасшедшая, что ли?
Я кивнула:
– Ты попала в точку, Ленка лежала в психушке. Правда, это было давно.
Я пересказала то, что услышала от учительницы физики.
– Так я и знала! – торжествовала Алка. – Она еще и алкоголичка! А ведь я говорила, что просто так, без уважительной причины, ребенка у матери не отбирают, а ты мне не верила! Я была права!
– Да, ты была права, – вздохнула я. – Только кто мог знать, что Ленка так кончит? В школе она была отличной девчонкой…
– Да сразу было понятно, что из нее вырастет! – отрезала Алка. – Еще в школе она была неуправляемой. Помнишь, что она сделала с моим лифчиком? А с теннисной формой Никиты? Уже тогда ей было плевать на социум, плевать на всех! Вот и докатилась до убийства. Горбатого могила исправит!
Я молчала. А что тут скажешь? Может, Алка права и зерна сегодняшнего преступления были посажены еще в школьные годы. А может, это цепь случайностей, и будь живы родители Ленки, будь у нее муж или другая поддержка в жизни, она не докатилась бы до такого. Кто знает?
В этот момент в дверь позвонили.
– Кто бы это мог быть? – удивилась хозяйка.
Она пошла открывать, и через минуту вернулась. Вид у Алки был такой ошеломленный, словно она увидела призрак.
– Там… там… – Она не могла говорить, только махала рукой назад.
За ее спиной стояла Ленка Алябьева.
– Девчонки, – сказала Ленка, – наверное, на мне проклятие.
Алка ойкнула и прикрыла рот рукой.
– Со мной случилась еще одна беда, – продолжала Алябьева.
– Видела я эту «беду», – отозвалась я. – Лежала в соцзащите на полу в меховых тапках.
– Это не я! – Ленка приблизилась ко мне вплотную. – Не я ее убила! Но подумают на меня.
– Ты оставила там документы и сумку, – напомнила я. – Тебя скоро найдут. Думаю, тебя уже ищут.
– Поэтому я и пришла сюда. Мне некуда больше идти.
