скачать книгу бесплатно
– Пойдем. Разве ты не хочешь знать, что с тобой происходит? Здесь ты ответы не найдешь.
В растерянности Лина дотронулась до бабочки в кармане, погладив изящную филигрань крылышек. Стараясь успокоиться, девушка повернулась к границе леса и новому миру за его пределами, и с последним взглядом на убитого огромного извилистого зверя девушка последовала за Эмрисом.
На опушке леса их ждала большая серая карета без окон, запряженная двумя коричневыми лошадьми. Сбоку на корпусе виднелся белый трафаретный силуэт лучника, направляющего стрелу в тонкую серповидную луну над головой. Покрытая серебром карета выглядела обшарпанной и разбитой.
По ту сторону кареты, под небом из розовых и оранжевых облаков, простиралось пустое кукурузное поле. Лина остановилась. От непривычного ощущения играющего в волосах ветра у нее перехватило дыхание. Как давно она не видела такого прекрасного неба? В детстве ей разрешали играть в саду с другими Хранителями, но только по ночам. Днем вид на окружающий мир закрывал тяжелый, уродливый шерстяной капюшон. Руки инстинктивно дернулись к головному убору, но Лина остановилась: как же приятно ощущать на лице утреннее солнце; ветер, треплющий убранные в хвост волосы; холод и свежесть в легких.
«Почему я должна отказываться?» – подумала Лина, глубоко дыша.
Ведь она больше не Хранительница склепов, и прятаться теперь не нужно. Лина почувствовала, как счастье переполняло ее душу, сменяясь неистовым страхом перед неизвестностью. Если она больше не Хранительница, то кто? Волшебница, как утверждал Эмрис? От одной только мысли по телу прошла дрожь.
Спереди кареты сидел кучер в серой форме и большими глотками пил из фляги воду. Крепкий, тучный мужчина средних лет с обернутыми в коричневый шерстяной плед ногами первым делом обратил внимание на родимое пятно на щеке девушки и только потом встретился с Линой глазами. Она сразу опустила взгляд. Забравшись на три ступеньки, Эмрис позвал кучера. Они о чем-то пошептались, и тот снова посмотрел на девушку, но на этот раз с большим подозрением.
– Тебе стоит привыкнуть к подобным взглядам, – шепотом произнес Эмрис, спускаясь вниз.
Охотник предложил Лине руку, чтобы помочь забраться в карету.
– Диких опасаются во всем Валориане.
– Диких?
– Общее название для непосвященных магов. Таких магов, как ты.
Лина в недоумении покачала головой.
– Я думала, ты понял, что к взглядам я привыкла, – едко заметила девушка, глядя из кареты Эмрису в глаза.
С поднятой бровью Охотник мимолетно посмотрел на родимое пятно, но в его глазах не было ни капли осуждения.
– Возможно. Но люди за пределами Княжеского леса смотрят на родимое пятно иначе. А вот стоит им узнать, что ты Дикая, то станут смотреть и гадать, убьешь ты их или нет.
Эмрис одарил ее беспокойной улыбкой, отчего шрамы на лице снова сморщились. Нахмурившись, Лина заняла место в карете.
Большое транспортное средство, несомненно, создали с целью практичности, а не комфорта. Оно оказалось настолько высоким, что внутри можно было встать в полный рост, хотя голова Эмриса почти упиралась в потолок. Вдоль стен располагались узкие скамейки и места для хранения различных вещей. Решетчатые деревянные дверцы шкафчиков были перевязаны веревкой, а плетеные ящики закрыты петлями из ниток. Окон внутри не оказалось, поэтому Эмрис зажег прикрепленную к потолку лампу. В ровном освещении Лина мельком увидела свернутые одеяла, миниатюрную железную печку, коробку с надписью «Панацея» и вторую коробку под названием «Ядогуб». Там находились и другие предметы неясного назначения (пучок аккуратно сложенных в углу веточек; пара ярких медальонов на крючке; подвешенная к потолку кипа необычных кожистых листьев). Нос забился запахами соленого мяса и старого пота.
Эмрис постучал в потолок, и карета отправилась в путь. Придерживаясь за стеллаж, он вытащил из ящика пару длинных белых перьев, лист из пучка на потолке и несколько шелковых черных нитей. Наконец, взглянув на Лину, Эмрис снял со стены серый плащ, идентичный его собственному.
– Вот, возьми, – обратился он, – ты вся дрожишь.
Это было правдой: одежда девушки промокла от густого тумана и пота, и ей стало холодно. С чувством благодарности Лина закуталась в серый шерстяной плащ, более мягкий и тонкий, чем ее облачение. Кроме того, в накидке имелась черная фланелевая подкладка, отчего появилось желание укутаться в нее полностью.
– Ты назвал себя Охотником. Что это значит? – поинтересовалась Лина.
Эмрис сел напротив, уперев локти в колени.
– Я расскажу тебе, но пока я готовлю амулет, мне нужна тишина, – объяснил Эмрис, медленно сплетая нити, перья и лист. – А ты постарайся отдохнуть, если сможешь.
– Но…
– Доверься мне. – Он мельком улыбнулся. – Пока я работаю, ты от меня ничего не добьешься. Труд слишком кропотливый. Придется потерпеть.
Лина расслабилась, прислонив голову к деревянным панелям кареты. Она закрыла глаза, радуясь нескольким минутам покоя. Карета с грохотом катилась по ведущей из леса неровной грунтовой тропе. Дорога убаюкивала, и какое-то время в голове не появлялось ни одной мысли. Но вскоре воспоминания вторглись с такой силой, будто их разом вылили из ведра.
Внезапно она перестала радоваться тишине и закрыла глаза, надеясь остановить подступившие слезы. Эмрис сказал, что она волшебница. Лина никогда не думала, что такое возможно – даже когда ее осудили. Однако она не могла отрицать, что странные события прошлого года собирались в одно большое объяснение, подобно деталям детской головоломки. И если все это правда, она никогда не сможет вернуться домой.
Дом… Да разве это дом, если в нем нет Виго? Виго ненавидел магию. А если бы Лина оказалась волшебницей, он бы и ее возненавидел? Боль нахлынула на нее, когда события прошедшего дня вспыхнули в ее голове. Виго мертв. Виго мертв. И это ее вина, в конце концов. Она его предала.
Большая шаткая карета ехала по плохой дороге, и Лину сильно качало из стороны в сторону при малейших неровностях. С болью в душе девушка думала о Виго. Она вспомнила историю, как он нашел ее. Виго рассказывал о том дне привычным сухим тоном, пока она лежала на матрасе в углу кухни рядом с теплой печкой. Лине на тот момент было девять лет. Недавно она стала спать на кухне вместо маленькой детской кроватки в комнате Виго и изо всех сил старалась не бояться.
«Через десять лет после смерти моего мальчика я нашел тебя в деревянном ящике на ведущих к склепам ступеньках. Это случилось на рассвете. Тебе, наверное, исполнился день, и ты плакала, как голодный цыпленок, завернутая в тонкую льняную ткань. Я сразу понял, что тебя послали Предки. Я накормил тебя коровьим молоком и достал из шкафа пустую пыльную кроватку сына. Ты сразу уснула, как я тебя уложил. Я назвал тебя Линой в честь своей жены, Элины».
Всякий раз, когда Виго говорил об Элине, глаза его наполнялись слезами. Он сразу притворялся занятым или менял тему разговора. Но именно в тот раз он улыбнулся.
«Знаешь, Элина была прекрасна».
«Но разве она не Меченая?» — с любопытством спросила Лина.
«Да. В результате пожара с одной стороны тела она получила множество шрамов. Сначала она злилась на Предков за то, что они отправили ее в склепы в десятилетнем возрасте. Но она была сильной, решительной и бесстрашной, а ее глаза… – Он покачал головой, как будто воспоминания переполнили его чувства. – Она сияла красотой, невзирая на свои увечья. Как только я увидел тебя, Лина, твое лицо и сжатые от гнева кулачки, я понял, что ты такая же. Такая же, как и она. Ты – борец».
4
Пир
После ухода лорда Ирвина Констанция аккуратно положила маску, кулон и трость на туалетный столик. Она избавилась от накидки, заперла массивную деревянную дверь на замок и для верности дернула ручку еще раз. Заперто.
Подойдя к подоконнику, Констанция убрала с сидушки бархатную синюю подушку. Под подушкой находился небольшой отсек. Сунув палец в отверстие, она потянула крышку и с улыбкой обнаружила небольшую стопку запрещенных книг, которые оставила ее мать. Девушка погладила пальцами потертый кожаный переплет. Атлас мира. Учебники колдовства. Истории кукольных театров на юге острова, где выросла ее мать. Когда Констанция была ребенком, эти книги казались ей настолько родными, насколько близок был голос матери.
Чувствуя жжение слез, она закрыла сиденье и вернула подушку на место.
Расстегнув грязное платье, она позволила шелковистой ткани упасть на пол и погрузилась в горячую ванну. Констанция сняла правую перчатку, но не прикоснулась к левой: она держала ее поднятой, положив на медный край ванны. Дрожание стихло до неестественной вибрации в пальцах.
Черная бархатная перчатка была натянута выше локтя, но белая рубцовая ткань все равно выглядывала наружу. Констанция закрыла глаза. Каждый раз, когда она видела шрамы, она вспоминала холодную вспышку боли. Почти ощущала ее. Сила памяти была почти невыносимой.
Она пыталась избавиться от мыслей, пока вода согревала ее тело. Ей нужно думать о предстоящей задаче, а не о прошлом. Констанция чувствовала, как грозовое облако сгущалось, заряжаясь электричеством.
Как только она расслабилась, комната озарилась вспышками света. Вместо грома воздух наполнился паром и тишиной. Констанция вылезла из ванны, завернулась в банные полотенца и легла на кровать матери. Сколько времени прошло с тех пор, как она здесь отдыхала, раскидав по подушке волосы? Сейчас детство, как никогда, казалось далеким. Вспомнив объятия матери, Констанция погрузилась в глубокий сон.
К тому времени когда Констанция проснулась, на улице уже стемнело. Она чувствовала, что могла спать и дальше, но вместо этого достала из шкафа один из лучших нарядов – красное бархатное платье с меховым воротником и вышитыми на рукавах золотистыми листьями. Поверх платья девушка надела круглую подвеску на длинной цепочке, сверкающую в свете огня. После минутного колебания она открыла медальон и взглянула на яркое зеркало, но увидела лишь пару собственных темно-синих любопытных глаз. Она подышала на стекло, чтобы оно запотело, и поводила над ним пальцами. Как же ей хотелось снова увидеть его и поговорить. Но что она скажет? Прекратив свои тщетные попытки, Констанция захлопнула медальон.
Она уже и так опаздывала. Сунув маску в потайной карман фиолетового плаща, девушка набросила его на плечи, взяла трость и вышла из своей комнаты – из комнаты матери – заперев дверь. Шагая по двору, она громко стучала тростью во мраке, вызывая странное искаженное эхо, как будто рядом с ней шли невидимые сущности. Констанция уже и забыла, что значит находиться в Княжеском лесу и чувствовать постоянное присутствие Предков, с осуждением наблюдающих за ней. Да, теперь она поклонялась богам, но ощущение присутствия Предков оставалось таким же сильным, каким было всегда.
Они никогда не хотели ее присутствия.
Из большого зала – самого старого здания в замке – раздавались голоса. Он был построен на сотни лет раньше самой древней Восточной башни. Зал, окруженный остальными зданиями, растянулся почти на целое крыло между Южной и Западной башнями. Как старый многоглазый зверь, защищающий клад от врага, он глядел на грозовое облако, сияя освещенными окнами.
Констанция поднялась по ступенькам и с улыбкой открыла дверь. Однако радость ее мгновенно сменилась изумлением. Шесть лет назад, когда она покинула город, зал переполнялся жителями замка, но теперь он оказался наполовину пуст.
Брат и Мудрецы сидели за высоким столом – по крайней мере, они показались ей Мудрецами. Старые и дряхлые, они ковырялись в еде, как невоспитанные дети. Констанция узнала нескольких: лорд Вередит, эксперт по правовым делам; лорд Реддинг, который сажал Констанцию к себе на колени, когда та была совсем маленькой девочкой. Среди них был и лорд Фарли. На момент ухода Констанции из города лорд Фарли только женился, однако теперь он сутуло и одиноко сидел над бутылкой. Остальные явно попали сюда за счет вакуума власти, который щедро создала эпидемия, и большинство из них Констанция не знала. Отец сидел среди гостей. Ужасающий лекарь в коричневом плаще стоял над герцогом, пока тот с несчастным видом ковырялся в еде, в замешательстве глядя по сторонам. Единственный свободный стул стоял возле герцога. С другой стороны сидел ее брат, Уинтон. Лорд Вередит занял место напротив. Лорд Ирвин сидел чуть дальше за столом.
Констанция двинулась через центральный проход к столам, и люди смолкли, провожая девушку взглядами. Заняв свое место, она натянула широкую любезную улыбку, но стоило ей повернуться лицом к гостям, она сразу заметила подозрительное отсутствие: судья.
«Что ж, я не могу заставить его праздновать свое возвращение, – думала она. – Кроме того, он прислал свое “существо” в качестве шпиона».
Констанция обернулась и бросила резкий взгляд на доктора Торна, который подавал отцу вино из некрасивого оловянного кувшина. Она вспомнила, как по ее прибытии в стены замка он поспешил к судье. Заметив взгляд Констанции, лекарь отошел в тень, обнимая свой кубок и спокойно кивая в знак приветствия.
«Ему будет что передать», – подумала Констанция с легкой улыбкой.
Повернувшись лицом к остальной части зала, она постаралась скрыть тревогу.
– Я очень рада оказаться дома, – тихим, спокойным голосом начала она. – Спасибо вам за теплый прием. Вероятно, всем интересно, где я была. Полагаю, мое исчезновение породило множество слухов, и вы не понимаете, почему я вернулась только сейчас.
Уинтон смотрел на сестру с особым вниманием.
– Я жила в Городе Королей у семьи матери, – заявила Констанция. – Когда в Княжеском лесу образовалось облако, отец тайно меня выслал. Он хотел меня защитить. На тот момент герцог не представлял, насколько ужасным станет облако, но после первых признаков грозы он понял, что наследницу княжества нужно уберечь и выучить искусству правления. – Констанция положила руку на ладонь отца, надеясь, что он не окажется в здравом уме и не воскликнет о ее лжи. – Но теперь он нуждается в моей защите. Как и все вы. Я вернулась, чтобы помочь. Отец оказался один на троне без совершеннолетнего наследника. Ему некому предложить регентство. – Она нежно улыбнулась Уинтону. – А после сокращения населения и недавней смерти герцогини править стало еще тяжелее.
На лице брата вспыхнула боль, и Констанция сочувственно сжала его плечо.
– Но теперь я здесь. Завтра в полдень я созываю Витенагемот. Ввиду болезни отца я намереваюсь обратиться к Мудрецам с просьбой передать мне регентство.
В зале раздался шепот. Кто-то сказал, что судья не допустит этого, но Констанция не смогла разобрать, чей это голос. Она проигнорировала предупреждение.
– Жаль, что у меня не было возможности вернуться раньше. Давайте же поднимем бокалы за мое возвращение, за новые начинания и наше будущее!
Высоко подняв полный кубок, Констанция взволнованно наблюдала, как гости нерешительно поднимались на ноги с бокалами в руках.
– За возвращение. За новые начинания. За наше будущее, – бормотали они.
Она еще никогда не слышала настолько неубедительного тоста.
Констанция села и наполнила тарелку едой, надеясь, что ее лицо не выдало явное облегчение. Лгать она умела, как никто другой. Она никогда бы не добилась своего положения в храме, если бы не умела врать. И все же от этой лжи на душе остался горький осадок.
«Ложь соседствует с правдой, – Констанция вспомнила шепот жрицы в маске. – Раскрывай правду постепенно и осторожно, и лишь для того, чтобы убедить в своих словах. Береги ее, как зеницу ока».
Уинтон наклонился к уху и заговорил тихим взволнованным голосом, хотя на фоне грохота тарелок и шума разговоров можно было и не шептаться.
– Сестра, я, безусловно, поддержу тебя. Но ты серьезно думаешь, что судья будет сидеть сложа руки?
Констанция пережевывала восстановленную рыбу. Отвратительный вкус. Пищу на стол явно принесли из многочисленных запасов, десятилетиями хранящихся в замке на случай осады. Тем не менее ей пришлось это проглотить – нужно было запастись силами.
– Нет, без боя он не сдастся, – согласилась Констанция. – Однако выбора у него все равно не будет.
Уинтон легонько покачал головой.
– У него самая большая свита в замке. Под его командованием находится триста человек, а пока твое регентство не признано, он имеет право командовать городской стражей. А их двести человек… – Уинтон взял паузу. – Нет, пятьсот.
Констанция опустила вилку.
– Я умею считать, Уинтон.
Глядя на напряженное лицо брата, Констанция сразу пожалела о своей грубости.
«Уинтон – союзник, а не просто младший брат, – напомнила она сама себе. – Пусть он и не достиг совершеннолетия, он все равно уже не ребенок».
– Прошу прощения за грубость, – быстро извинилась она. – Я устала с дороги, и возвращение домой оказалось весьма печальным.
Уинтон кивнул и улыбнулся. Он не умел долго обижаться, даже в те времена, когда был маленьким мальчишкой, а Констанция – вредным подростком.
– Не бери в голову. Я все понимаю. – Уинтон потянулся к центру стола и оторвал ломоть хлеба.
«Ничего ты не понимаешь», – подумала Констанция.
Несмотря на свои мысли, она продолжила:
– А что насчет остальной свиты?
Этот вопрос прозвучал не только с целью интереса, но и для того, чтобы брат ощутил свою нужность.
– Лорд Ирвин… – Уинтон смущенно сглотнул. – Обладая статусом Мастера Меча, лорд Ирвин имеет в распоряжении около двухсот пятидесяти человек. Да, это меньше, чем у судьи, но сражаются они лучше.
Когда-то стражники Мастера Меча являлись самой значимой силой Княжеского леса: бойцы в тысячу раз превосходили по силе остальных воинов. Двести пятьдесят… Этого, конечно, мало.
– Что касается остальной знати, их свита исчисляется десятками. Раньше их было больше, но… – Уинтон печально покачал головой. – Погибло слишком много людей. А теперь еще и матушка…
Несмотря ни на что, Констанция тоже ощутила боль утраты – тяжело видеть младшего брата в такой печали.
– Лорд Ирвин рассказал, что случилось на похоронах. Мне очень жаль, Уинтон.
Брат покачал головой. Констанция заметила, что он сдерживает слезы.
– Я просто… не могу поверить, что ее больше нет. Она долго болела… и вдруг… Но потом, на мгновение… я подумал…
Констанция сжала правой рукой его плечо. Сон и еда помогли ей окрепнуть, но магия и эмоции до сих пор беспорядочно бурлили внутри ее тела, подобно расстройству желудка. Успокоив дыхание, как ее научили в храме еще в самом начале обучения, она ощутила, как успокаивается и сердце. Вот только Уинтона никто не учил справляться с эмоциями.
– Все хорошо, Уинтон. Теперь я здесь, – успокаивала сестра.
– Прости. – Он отстранился и встал с места, стараясь сдержать слезы. – Мне нужно отойти… на минуту.
И он выскользнул из служебных дверей в задней части зала, возбуждая шепот и привлекая к себе взгляды.
Констанция хотела последовать за братом, чтобы утешить его, но она поняла, что должна остаться. Как будущему правителю, ей нужно стать сильнее, спокойнее и умнее остальных. Констанция отпила вино. Худший урожай. Несмотря на резкий вкус дубильных веществ, она с наслаждением почувствовала обжигающее тепло, скользнувшее по горлу.
Герцог сидел возле своей дочери, размазывая еду по тарелке, словно не понимая, для чего она нужна. Лекаря поблизости не оказалось.
– Отец, съешьте что-нибудь, – нежно обратилась к нему Констанция.
Она помогла отрезать кусочек рыбы и поднести его ко рту. Герцог пережевывал пищу с открытым ртом, как ребенок.
Лорд Вередит потянулся к Констанции.