Сборище рассказов

Время шло. И эта способность исчезла. Я даже заметить не успела, когда она ослабела и растворилась в моем обычном голосе. На выпускном вечере мы пели в классном хоре. Тогда-то учительница пения и сказала: «Ну, я так и подумала. У Авер пропал голос». Так я получила официальное подтверждение утраты дара, который пропал даром.

Я вспомнила об этом, пока ехала на автобусе до речного порта. Я собиралась сделать визит к экстрасенсу, который жил в маленькой деревне в районе. По радио звучала песня группы The Cranberries «Zombie», когда автобус проезжал мимо кинотеатра «Центральный». Возле него, как всегда толпилась молодежь. Парень в зеленой клетчатой куртке стоял, обнявшись с другим парнем, которого я вначале приняла за девушку, потому что у него были длинные до середины спины волосы. Какая-то девушка в сетчатой юбке цвета индиго поверх брюк и с таким гримом на лице, что сними она макияж, я бы ее не узнала, показала мне язык. Я отвернулась от окна, пока люди входили и выходили из автобуса. «Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Какое-то сборище упырей и зомби», – подумала я.

Экстрасенса мне посоветовала одна подруга. Хотя до этого я несколько раз слышала о нем и от других лиц, и неоднократно читала информацию о нем в интернете. В его специализацию входила нетрадиционная медицина некоторыми видами трав и наложением рук, поиск пропавших людей (очень успешный кстати), ну и, конечно, гадание для девушек. Не могу отрицать того факта, что в течение своей жизни я несколько раз бывала у гадалок. Надо сказать, я верю во все «такие» дела.

Экстрасенс встретил меня только что испеченными оладьями. У него была маленькая настольная имитация камелька, где он развел огонь, поблагодарил духа огня, покормил его оладьями со сливочным маслом и окропил припасенным кумысом. Мы чуть постояли с протянутыми к огню ладонями и вдыхали приятный запах дыма, шедший от богородской травы, которая была добавлена в догорающее пламя.

Экстрасенс надел на мою голову повязку из конских волос и приступил к гаданию. Он гадал на обычных картах. Надо признаться, цель моего визита была довольно пространная, потому что я хотела узнать побольше об одном мужчине, коллеге по работе, который меня заинтересовал. Но он мне даже не нравился. Просто мне уже шел тридцатник, а я все еще была не замужем. Объект был старше меня, материально обеспечен и внешность у него была довольно приятная. Он работал у нас всего полгода и заслужил хорошую репутацию. Но самое главное – он был холост. Мы периодически общались, но только на деловом уровне. Мне показалось, что он как-то странно на меня поглядывает. Такое улавливаешь боковым зрением, когда вроде как сидишь за компьютером, или что-то записываешь в журнале. Посмотришь на него, а он, или сразу делает вид, что слушает внимательно очередного клиента, или начинает что-то строчить на бумаге, или как будто с интересом просматривает свою страничку в интернете. А один раз, когда я посмотрела на него, он так и впился в меня глазами. Нет, он определенно что-то ко мне испытывает. И к гадалке не ходи.

Пока я отвлеклась на разглядывание красивого панно на стене в виде шахмат и лошадиных голов, меня спросили:

– Ты болела в детстве чем-то сильно?

– Да, у меня была пневмония.

– И потом ничего не было?

– В смысле?

– Никаких последствий, ничего странного?

– Нет. Только хронические заболевания дыхательных путей.

– Хм… У тебя выходит вот эта карта треф уже третий раз, видишь?

– Это говорит об упущенных возможностях?

– Почему упущенных? Нет. Это говорит о том, что у тебя есть способности, как бы это сказать… Способности, вроде моих.

– То есть, я тоже могу гадать?

– Нет. Я не об этом. Ну да ладно. Мужчина, которым ты интересуешься, среднего возраста, разведенный, умеет зарабатывать хорошие деньги. Только деньги как приплывают к нему, так и уплывают. Он любит выпить и погулять. А теперь задавай свой вопрос.

– Могу ли я рассчитывать на то, что у нас возникнут отношения и что это моя половинка?

– Я вижу у этого человека какой-то комплекс. Но он очень хочет обзавестись семьей.

– Тогда могу я сделать первый шаг сама?

– Да. Успехов тебе! И желаю счастья!

Так я и поступила. Сделала первый шаг. И он шажок. Обменивались милыми смсками, стрелялись глазками в обеденный перерыв, гуляли ночью по проспекту, взявшись за ручки. А потом оказалось, что у него появилась невеста и он собирается на ней жениться. Я чертыхнулась и решила взяться за ремонт квартиры, который зрел у меня еще с прошлого года, как коллега позвонил и предложил встретиться. Мы сидели в кафе «У адмирала», когда он сказал мне:

– Я немного выпил для храбрости перед встречей с тобой. Мне всегда казалось, что ты страшная в ярости.

– Да. Так оно и есть.

– Я слышал, что ты узнала о том, что я собираюсь жениться.

– Да, в нашем информационном веке очень удобно жить.

– Ты сердишься?

Идиотский вопрос. Я подумала о том, какие обои выбрать для кухни, палево-желтые, или светло-зеленые в синюю крапинку. Нет. Все-таки надо изобразить гордыню и ущемленное достоинство:

– Честно скажу, я сердилась бы меньше, если бы ты предупредил меня заранее.

– Авер, но я так боялся. Как только я пришел в компанию, ты мне сразу бросилась в глаза.

– Я заметила.

– Понимаешь, я с ней уже три года встречаюсь.

– Это много. Да, ты прав. Надо жениться.

– Я совсем запутался. Я как будто сошел с ума. Мне, старому человеку, уже вредно так беспокоить свое сердце, знаешь ли.

– Тридцать девять лет уже называется старостью?

– Не сердись.

Кто сердится здесь? Хотя, да. Сержусь. Потому что мне уже тридцать. И мне, по идее, надо искать новый объект, а не сидеть здесь и слушать эти нюни. Но марку держать надо:

– Я не сержусь. Просто я затеяла устроить ремонт. А у меня кредит. В общем, за причиненный моральный вред помоги мне деньгами?

– Авер, ты жестока.

– Кто-то обещал мне быть мне всегда опорой в трудную минуту. Кто-то говорил: «Если что – обращайся».

Так он быстрее убежит.

– Насчет обещаний… Она на меня рассчитывает. Я не могу обмануть ее доверие. Мы уже три года вместе. Она даже моложе тебя. Из хорошей семьи. И вот еще что. Я сомневался. У меня ведь было сомнение, Авер. Поэтому я съездил к экстрасенсу. Знаешь, о нем все говорят, тот, что живет в районе, откуда мы родом. И я спросил его: «Кого мне выбрать? Ее, с которой мы уже три года вместе, или тебя, выбившую меня из прежней колеи моей жизни, перевернувшую все верх дном?» И он сказал мне, чтобы я остался с ней.

Так значит, мы ходили к одному экстрасенсу. Как же так выходит? Мне – одно, ему – другое. Не может этого быть. Такой уважаемый экстрасенс. Нет, это явно происки лукавого. Это все от того, что у меня вопрос был непонятно сформулирован. И я, как всегда, наверное, думала о другом. Например, о том панно. Вечно я витаю в облаках! Ведь от правильно поставленного вопроса зависит весь расклад!

– Эй, Авер! Ты меня слушаешь? Он еще сказал, что тебя не стоит выбирать по тому, что в тебя поселился какой-то злой дух (куhа5ан тыын), еще в детстве, что он ведет тебя к плохой дороге, что тебе не быть такой, как все, не жить среди людей человеком. И это меня напугало. Я не хотел тебе этого говорить, но я ведь чуть не влюбился в тебя!

Это уж слишком! Теперь я, кажись, начинаю сердиться. Надо уходить, пока не поздно:

– Ну, ладно! Спасибо за обед! Успехов! И… Действительно, желаю тебе счастья!

После очередной неудачи в личной жизни, известна народная мудрость: необходимо окунуться с головой в работу. Но, так как мы работаем вместе, я нашла утешение в физическом труде. Раз труд облагораживает человека, буду облагораживаться. Что там он говорил про меня? Злой дух завладел мной? В этом есть кусочек правды. Я злая сегодня. Надеюсь, эта злость продержится во мне, пока я не закончу ремонт. Очень даже полезная штука, злость. Теперь я задерживаюсь на работе допоздна. И начальство довольно (никто мне не доплачивает за добровольный ненормированный рабочий день), и я все время занята. По выходным делаю ремонт. Во время ремонта переехала к двоюродной сестре. Она только окончила институт, и теперь мы завсегдатаи всяких баров и дискотек. По утрам после всего этого отлеживаться тоже некогда. Надо рано встать, принять душ, уложить волосы, сделать макияж. Я – сторонница естественного макияжа, но все равно каждый месяц надо пересматривать и обновлять косметику. Знаешь ли, даже сторонницам естественной красоты нужен тональный крем, а иначе кожа уже выглядит серой и землистой, как у зомби, восставшего из могилы. Нет! Красота тоже требует жертв, однако. Вот, на днях собираюсь в парикмахерскую. Опять волосы отрасли, надо прическу подправить. И заодно может в салон красоты сходить и сделать татуаж бровей, надоело их по утрам подкрашивать да выравнивать, занимает уйму времени. В то время я могла бы заниматься йогой в фитнес-центре, или записаться на прием к гинекологу. Давно мечтала, знаете ли. Или пуститься в сплав по горной речке. Говорят, здорово расслабляет. Хотя сначала надо сделать европеизацию век, и съездить в Тунис. Обещала подружкам. Нет времени. Все время нет времени.

С такими мыслями я поехала на Столичный рынок, накупить перчаток для ремонта. Купила розовые резиновые перчатки, начала прицениваться к матерчатым. И тут меня кто-то толкнул сзади. Оборачиваюсь, а это Лана, однокурсница моя. Сморит на меня и кричит во всю ивановскую:

– Авер! Сколько лет, сколько зим!

Недавно только курсом встречались.

– Ты, как я посмотрю, тоже рынками не брезгуешь! А говорили, что подцепила себе богатого ухажера и выходишь замуж!

Пошло-поехало.

– Ну, конечно, тебе уже пора спешить, дорогая! Или, хотя бы ребенка роди. В твои годы ты уже будешь позднородящая! Надо спешить!

– Все это враки.

– Что враки? Нет, не враки! Знаешь, что после тридцати процент рождения детей с синдромом Дауна значительно увеличивается? Что яичники становятся уже не такими трудоспособными как раньше? И я тебе, как мама троих детей говорю, нет ничего слаще, чем радость материнства!

– Вообще-то, я это сказала про замужество.

– Ах, бедняжка! Тебе опять не повезло. Ты вся погрузилась в работу. Все что-то разрабатываешь и дорабатываешь. А для женщины это не главное!

– Да, главное, это радость материнства.

– Это что, такой твой интеллектуальный сарказм? Я к тебе с приветом, а ты!

Опять двадцать пять! Ну, почему, мне надо было встретить ее именно сейчас. Мой злой дух готов вырваться на свободу.

– Лана, ты уходишь? Добрось меня, пожалуйста, до стадиона. Тебе же по пути.

– Физические тренировки! Авер, ты как всегда меня поражаешь! Наверное, ты в прекрасной форме! Я советую моему Владику, ну моему старшему, чтобы он записался на какую-нибудь секцию. Недавно я видела по телевизору, что занятие физической культурой способствует отличному развитию мышечной системы у растущего юноши!

Как будто она об этом никогда не знала.

– Кстати, про диету!

Я ничего не говорила про диету.

– Я узнала о новой супер-диете. Не чета твоей гречневой!

– Ты про диету с расчетами калорий?

– Ах, да! Гречневая диета – фишка Мариши! Я совсем забыла! Так вот моя новая диета – молочно-грушевая. Утром: одна груша и стакан молока. Днем: две груши и два стакана молока. Вечером: груша и стакан молока.

– А как же мясо?

– Ты что! Молоко – это белок. Груша – углеводы.

– А как же кислоты омега-3, о которых ты так беспокоилась?

Лана умеет эффектно краснеть, прямо как героиня аниме.

– Авер, ты стала такая грубая! Что с тобой? Я тут пытаюсь делиться с тобой сокровенным, желаю тебе только добра. И вот твой ответ?!

– Извини, это все злой дух. Конечно, я очень благодарна тебе за твою заботу.

– Не говори глупостей! Злые духи – это все архаика. Мы люди современного общества. Не забивай голову всякой ерундой, которой тебя муссируют, Авер! Недавно я смотрела в одной научно-популярной передаче, что сейчас идет массовое зомбирование населения планеты. И в интернете тоже много читала, что в результате этой фильтрации выживут только сильнейшие, избранные.

– Но мне казалось, что это уже Чарльз Дарвин придумал?

– Авер! Опять ты за свое!

Вот уже скоро четыре часа, я хотела успеть заглянуть в ювелирную мастерскую, забрать часы.

– Лана, мне пора! Приятно было вновь повидаться с тобой! Я обязательно попробую твою диету. Обожаю груши. Удачи!

– Постой!

– Что?

Лана выглядит серьезно. По-моему, я ее обидела. Великий злой дух! Что же мне делать?

– Авер! И что это за имя у тебя такое? Авер? Я тут прямо тебе скажу, что думаю о тебе.

– Ну, валяй. Отведи душу, успокой нервишки.

– В отличие от меня ты ее отвести не можешь, потому что ты – проявление циничности и бездушия. И ты ни во что не веришь. Имя тебе подобрали, так подобрали.

– Ну, что? Полегчало? Сразу ясно, ты никогда мой паспорт не видела. Авер – это мое уменьшительно-ласкательное имя. На самом деле меня зовут Авдотья, что значит «благоволение», то есть доброжелательство. Пока! Я, действительно, желаю тебе счастья.

У меня испортилось настроение. Я забросила ремонт. В понедельник ушла с работы в полшестого. Не хотелось болтать с сестрой об очередном объекте. Я закрылась в комнате и позвонила маме:

– Мама! Меня что? Кто-то проклял тогда в детстве, когда я болела пневмонией?

– С чего ты это взяла?

– Ну, все говорят, что я плохая.

– Прямо так и говорят?

– Ну, никто так не говорит, мама. Но ты ведь знаешь о злых духах, которые иногда овладевают человеком, и он становится их рабом, послушным щенком, идет на поводу его происков и замыслов, теряет контроль над собой, и плывет по течению жизни.

У меня текут слезы. Они обжигают мои глаза и щеки. Как больно!

– Не бери в голову! Это все не так! Человек – сам хозяин своей жизни и своей судьбы, разве тебя этому не учили еще в школе?

– Нет! В школе мне сказали: «Я так и подумала».

Я нажимаю кнопку «отбой». Мама пытается мне перезвонить. Я выключаю телефон. Вынимаю симку, вставляю другую карту и звоню тому коллеге, неудавшемуся объекту:

– Ты, правда, веришь в то, что во мне живет злой дух?

– Что? Это ты, Авер? Ты звонишь с другого номера?

– Это правда?

– Знаешь, Авер, я перезвоню через час, у Светы что-то с плодом, мы в больнице.

Я нажимаю кнопку «отбой». Он пытается звонить мне. Я выключаю телефон. Вынимаю симку, вставляю третью карту. Набираю номер:

– Здравствуйте, это я, Авер. Вы сказали моему другу, чтобы он не выбирал меня, потому что во мне живет злой дух, и что я никогда не буду нормальным человеком. Вы можете меня от него избавить? Я заплачу.

Где-то там далеко что-то шумит. Связь глючит. Вдруг громко и ясно он говорит мне:

– Ты же думала о другом, Авер. Ты как всегда витала в облаках.

Пауза.

– Авер? Алло! У тебя есть очень редкая способность. Необходимо заняться ею.

– Аа. Спасибо. Я так и подумала. Прощайте.

Завтра я пойду на операцию миндалин. Голос возвращается.

Фантик в тигровой копилке

Мы поднимались по винтовой лестнице. Какие-то коробки на руках. Высоченные шпильки у девчонок. Я говорила:

– А то!

– Ну да!

– Кто, если не я!

– Вот увидишь!

И т.д.

Потом кто-то готовил оладьи. И мне говорили:

– 1945 понимаешь ли. Это значит 65. Величайшие дела. Да…

А я как-то не догоняла, и смотрела, как золотистые кругляшки бесновались в шипящем масле. У них появились головы. С лицом, волосами, ртом. Они жарились, а вид у них был такой спокойный. Они, плавая, заглатывали кипящее масло.

– И не жарко им, – подумала я, – там же сто градусов, а у них такие спокойные лица.

Тот мужик с бородой сказал бы мне при личной встрече во времени:

– Это ведь всего лишь прикрытие такое. Ты, конечно, поймешь это позже. Потом. Когда это прочитаешь. На самом деле, для тебя должно было быть важнее то, что находится за кадром. Но третье. А может и первое. Заслонило все эти события.

Конечно, мы с этим мужичком так никогда и не встретимся, но я знаю, что он бы объяснил примерно так.

Я это пишу накануне дня рождения мамы.

Рожденные в июле всегда были чувственные и эмоциональные, как итальянцы, или судамериканцы. А их дети были как лепестки цветика-семицветика, как перья чудесной разноцветной птицы. Такие разные. И такие порой одинокие.

А я живу у большой воды.

Смотрела-смотрела долго-долго на небо. Песчаный ветер иссушил губы, соль на коже. Разметанные нити облаков. Откуда это такое чувство. Вот и песенка родилась.

А я живу у реки.

Вот она, может, и заряжает. А у меня однажды чуть голова не взорвалась от одной тщетной попытки. И что теперь? Всем, кто не умеет этого делать, умереть? Может, этот мир предназначен только для тех, кто хочет стать сильнее, потому что слаб? А все слабаки, по статистике только ленивцы? Ленивец с взорванной головой от напряжения внутренних сил.

– Жалко твою кошку.

– Жалко, жалко твою кошку.

– Бедный зверь.

– Ах ты, изверг.

Сегодня кот гуляет сам по себе. А что, если он подохнет? Как же договор?

И он мне ответит:

– Зато он жил.

Мы стояли у захламленного усталого подоконника. Рядом в поте лица трудились рабы мафиези. Днем у рабов вкусно пахло приправами, жареным мясом и овощами. Один раб долго-долго разговаривал по телефону. Он говорил так:

– Слушай, сестра. Вот тут у окна рядом со мной стоят два чморя. Когда я вернусь? Я ж еще три года должен пахать у нынешнего хозяина. Пацаны тоже. Если не убьют, может, устрою побег этим летом. Вот тут этот идиот, у него брат из Злых. Надо с ним связаться…

Мой собеседник тихо шипит в его сторону:

– Ты, раб, не бросай в мою сторону камни. Мы с тобой не знакомы.

Раб не обращает на его слова никакого внимания и продолжает болтать по телефону.

Я дарю ему свою книжку и из любопытства все-таки спрашиваю:

– А что это правда что ли? Ты вроде говорил, что твой брат ничего не делает, домохозяин.

– Да, это все неправда, врет он, раб эдакий, откуда он вообще про нас знает.

– А Нина, жена твоего брата ведь тоже простолюдинка, хоть и принцесса заморская.

– Нина к нему из интернета приехала за три девять земель. Никаких способностей я за ней не замечал.

– Кха! Хочешь сказать, что она стала спокойной гаванью для неугомонного пирата?

– Кха два раза! В Якутии пиратов нет.

– По мне так, лучше…

– Ты-то сама уж точно не гавань.

– Перебил, елкин.

Мы молчим минуты три. Раб курит вместе с нами. За окном пролетает белая чайка. Недавно она пыталась выклевать мне глаза. Я думала, она хочет что-то мне сказать, подняла голову и засмотрелась в ее белое тельце. Остались шрамы на правом веке. Вкратце рассказываю ему. Раб цокает, качает головой:

– А ты дура что ли, сестра? Белая чайка, которая патрулирует ближайший столб? Ну, ты чумная. Когда на нее смотришь, обязательно надо надевать черные очки, даже когда она не обращает на тебя внимания.

Я хотела было расспросить его подробнее, но мой собеседник грубо дает ему пинка под зад:

– Вали отсюда, раб! Итак, мой последний табачок извел. Видишь, у нее волосы стали белые.

– С таким, брат, побелеешь! Сестра, не забывай про очки!

Немного пошатываясь, он уходит к остальным рабам.

– А он прав. Ты ничем не лучше раба.

– Конечно. Хуже! Ведь мой брат – злодей.

– Так-таки злодей. Чистосердечное признание.

– А что ты умничаешь? Ты тоже не лучше раба.

– Хуже. И у меня нет брата-злодея. И я тебя убью когда-нибудь.

– Это всего лишь слова! Кишка тонка.

– Ну, ладно, опять оскорбления. Вот твои бумаги. Я пойду запускать бумажного змея.

Там, где пасется табун лошадей, я делаю большой крюк. И иду через водопады. Вовсе я не взяла с собой никакого змея. Зато взяла рогатку. Буду подстреливать ими воронов. Да они не попадаются. Все грачи, да вороны. Как-то я наблюдала, как они зимой купаются в снегу в лесу, и пытаются изображать голоса других птиц.

Гадство! Они все спрятались. Не хотят сегодня ничьей смерти. Я хотела кормить их черными телами белое тельце чайки, охотника за глазами. Черные очки, говоришь. Кровь, кровь. Вот, что ему нужно!

– Что-то ты сегодня совсем устала.

– Да запарилась с этим змеем.

– Не ври. Я наблюдал через бинокль со сторожевой башни. Опять все пальцы изодрала в клочья.

– Не твоя забота. Лучше позаботься о моем платиновом кольце.

– Ну, ты и грубиянка. С такими пальцами не то, что к февралю, к марту не успеем.

– Тогда уже все.

– Что все?

– Ну… Не знаю. Со мной всякое может случиться.

– Да-да-да-да. Помнишь, как мы тогда смеялись: «моим стихам, написанным так рано, что и не знала я, что я поэт»…

– Да-да-да-да. «Кладбищенской земляники крупнее и слаще нет».

Есть у меня несколько любимых могилок. Камни с надписями стерлись. Недавно это было. Но время – такая штука, что быстро уносит все в забвение. У меня волосы на затылке встают дыбом. Не от страха. От чего-то очень великого, старого, первозданного.

«Прохожий, остановись» – говорят они. И я останавливаюсь. Ложу свой лук на нежную зеленую траву и часами сижу подле, терпя жару, слепней и тревогу. Мимо проезжает всадник. Конь его, как торт зебра, испеченный тем самым ученым. Лошадь шамана. Без шамана. Этот человек верхом на тебе такой же простолюдин, как Нинка-простынка, Денис-почему-прокис и я-я-я-я-я-я-я-Я.

Старики поговаривают, что если надеть на глаза такой лошади черные очки, снять всю конскую сбрую, и отпустить часок погулять при полной луне, то через девять дней она может (вовсе это и не обязательно) родить человеческое дитя, которое, может быть, будет (вовсе не обязано) из той крови, из какого теста сварен якобы его брат-злодей.

Мне сразу же тогда захотелось украсть ту лошадь. Полгода миловать ее на свежей травке, устроить для нее длительное лето. И черные очки я прикупила бы у того раба. И белое тельце чайки-охотника, выкормленной на мясе воронов, дала б.

Но мне всего лишь 14 лет тогда было. А это несовершеннолетие тогда было. Значит, дела б не удались.

– Так, где же мое кольцо помолвки? Где мое кольцо? Где мое кольцо из платины? Где оно?

– Фуфф… неприятно. Ты ведешь себя так, как будто хочешь выйти замуж.

– А где мое кольцо? Где мое кольцо помолвки? Ведь уже конец января.

– Смотри! Я вижу. У твоего оленя отвалился рог.

– Да. А где мое кольцо? Где мое кольцо?

– Аааа!!! Вот оно!

Денис берет фольгу из-под шоколадной конфеты. Он сделал из нее на скорую руку колечко. Я протягиваю жадно правую руку. Раб поет нам свадебный марш. И мы обручены. Закольцованы. Скованы.

– Ну, все. Ты успокоилась?

– Да. Это мое кольцо.

– Теперь ничто нас не разлучит во веки веков. Аминь. Хоть я и знаю тебя только девять дней.

Он смахивает кусочек табачного пепла, севшего с сигареты раба, на его левую бровь. И начинает слушать музыку через наушники.

– Большая вода близко. Мне снилась река жизни. Мне показалось, что я потеряла твой подарок.

Я люблю сидеть у тех могил. Чуть подальше конечно. Сами они совсем развалились. Я сижу на разбитом молнией засохшем дереве. Жарит солнце. Изредка летают слепни. Вода рябит от ветра. Многие цветы уже давно отцвели. Июль на дворе. Июль и в лесу. Колокольчик скученный, вероника серая. И какая-то трава, так пряно вкусно пахнет прямо в нос мне, по ветру. У нее мелкие белые цветки, а может это та трава, что с мелкими желтыми цветками? А я замечаю другой цветок. Один-единственный. Все его братья и сестры дружно жили под солнцем в начале июня, и еще тогда, когда запечатывали себя в памяти незабудки. Среди летней зелени один он около этих водопадов яркий, как капля крови на снегу, как моя старая изодранная толстовка, розовый фламинго, заблудившийся среди серых цапель центральной якутии.

Сонная психоделия

хейске и сони сидели на теплом сухом крыльце. заходящее солнце озаряло золотом. как будто хейске знал, что сони не любит холод и слякоть. и это было лучшее место для разговора. сони наслаждалась поздней вечерней красотой, но где-то вспомнила: вообще-то вся снежная округа была усыпана детскими телами, барахтающихся в белой долине, не думай, что тепло обманет.

неподалеку какие-то девушки бегали с лейками и примеряли наряды.

сони тоже примерила подарок и была очень довольна. в большинстве своем она не понимала, что находится во сне.

все началось с телефона. когда кто-то не может достучаться до тебя в реале – начинаются звонки – рассказывала как-то сони.

на этот раз телефоном послужили старые сломанные часы, такие какие были в древности на цепочке у мужчин (потерянное время). внутри было что-то вроде мази звезда (бальзам для засохшего сердца?)