скачать книгу бесплатно
– Я после завтрака на трассу уйду, – негромко сообщил Марк. – А ты с Аллой поговори. Скорей всего, она знает, чей нож. Она наблюдательная. Про Женьку все мне рассказала.
– Догадалась?
– Говорю же, наблюдательная.
– И красивая, – поддержал Кузьмич.
Марк пропустил это замечание мимо ушей.
– Она опекает Володю, который, как я понимаю, сам по себе беспомощный щенок. Хорошо бы узнать, почему и зачем она это делает.
– Я так понимаю, задание какое-то выполняет. Но если я спрошу, она меня пошлет подальше, как пить дать.
– Почему пошлет?
Кузьмич опять посмотрел на небо. Марк удивился.
– Что такое?! Я что-то пропустил?
– Я ей массаж делал, – буркнул Павел, и его обветренные щеки вдруг залились бурым румянцем. – Спину у нее прихватило. Какая-то старая травма.
– А… ты только массаж делал или еще что-нибудь?
– Больше ничего не делал. Не успел. Только мне показалось, напугал я ее.
Марк смотрел на него с живейшим интересом, изучал, можно сказать, как будто давно не видел.
– Вроде она не из пугливых, Паша.
Антон в отдалении все бросал снег в разные стороны, ему было весело.
– Или ты сам… перепугался?
Павел махнул рукой и, сгорбившись, пошел к дому.
– Яичня! – объявила Зоя Петровна и плюхнула перед Аллой расписную тарелку, на которой почти не помещалась огненная яичница, громадная, как луна. Сбоку был пристроен ломоть черного каравая. Алла схватила ломоть, посолила, откусила и замычала – так вкусно это было, свежий хлеб из печки и яичница с салом! Куда там иностранной колбасе салями и бельгийскому шоколаду.
– Кошмар, – негромко сказала Марина. – Один холестерин.
– Ничего, – пробормотала Алла с набитым ртом, – как-нибудь рассосется.
– Холестерин не рассасывается.
– Покататься бы, – с тоской протянул Степан и взглянул в окно, за которым плескалось солнце. – По свежей лыжне! А я ногу распорол.
– До свадьбы заживет. – Сергей Васильевич, которому яичницы по прихоти Зои Петровны все время доставалось меньше, чем Алле, вытянул шею и заглянул в сковородку. – Я вот бы тоже на воздух вышел. Так люблю воздух и просторы! На охоту поеду, а я часто езжу, так самое лучшее дело – лес. Лучшее и благодатное!
– А я б ни за что не пошел! – заявил Диман, энергично жуя. – В лес, на лыжню и всякое такое! Хватит с меня. Кристинке доказал, что я не слабак, можно больше не упираться. Антоха, отвези меня на вертолете в Галыгино, а?
– Полетели, – тут же согласился Антон. – Можем еще кого прихватить! Женечка, не хотите на вертолете?
– Ой, не-ет, спасибо вам большое.
– Может, Мариночка хочет?
– Никто на вертолете не полетит, – перебил его Володя очень твердо. – Группа вернется в том же составе, в каком вышла. Это не обсуждается.
– Вспомнил, что ты начальник, да? – ласково спросил Степан. – Дурашка ты, а не начальник.
– Вся группа в обратный путь пойдет со мной, – повысил голос Володя. – И ты тоже!
– Да, щас! Держи карман!..
– Погодите вы лаяться, мужики, – вступил Сергей Васильевич, думая, как бы добыть еще яичницы. – Кто куда летит-то? Кузьмич вон говорит, что некуда пока лететь. Метель туда ушла, куда лететь вы собрались!
– Мне бы машину для начала отчистить, – сказал Антон. – Ее всю снегом завалило!
– Не вопрос, поможем! Зоя Петровна, а больше нету яишенки-то?
– Съели.
Алла налила себе чаю – таежный, вкусный, – глотнула и обожглась. Кузьмич, скрестив длинные ноги, стоял, привалившись к каменной кладке печи, и смотрел ей в затылок – оттого и обожглась.
В кухню вошел Петечка, заспанный, лохматый и недовольный.
– Кто мои записки стырил? – спросил он с порога. – Не, а чего это происходит? Я сижу, пишу! Мне надо писать! А потом кто хочешь будет их тырить?
– Какие записки, Петечка? – спросила Женька, тараща темные блестящие глаза. Это было очень красиво – темные глаза и белые волосы. – Те, что ты вчера писал? Про наше путешествие?
Петечка нехотя кивнул и плюхнулся на свое место. Теперь у каждого их них было «свое» место в необыкновенной кухне, и «чужие» они старались не занимать.
– А что, яичницы нету?
– Съели.
– Не, ну кашу я не хочу!
– Раньше вставать надо, – упрекнула Марина, и Володя посмотрел сердито – он должен был это сказать, а она его опередила.
– Ой, а было так интересно, – затараторила Женька. – Я правда совсем-совсем чуточку успела прочитать! Я же не знала, что Петечка у нас писатель!
– Ты писатель? – спросил Степан у парня.
– Все про нас написано, да, Петечка?
– Я не понял, – подал голос Кузьмич, – ты какие-то заметки писал, а они пропали, что ли?..
– О чем я и говорю! А нельзя пожарить?
– Чего пожарить?
– Яичницу.
Зоя Петровна загремела сковородой.
– Тогда уж и на мою долю, – льстивым голосом попросил Сергей Васильевич. – Я такой яишенки, как ваша, сроду не едал!
– И на мою! – поддержал Диман.
– А когда пропали твои заметки? – спросил Кузьмич.
– Вчера вечером, – буркнул Петечка. – Когда я руку того… короче, когда мы тут все в кухне собрались. Я вернулся, на столе только чистая бумага, а заметок нет. Я искал, искал, не нашел ничего. А потом баня была, я и забыл, а сейчас вспомнил. Ну, кто взял?..
Марина переглянулась с Володей, Алла с Женькой, Степан с Сергеем Васильевичем, а Диман ни с кем переглядываться не стал.
– Кому они нужны, записки твои? – спросил он миролюбиво. – Небось сам сунул куда-нибудь и забыл.
– Никуда я не совал. А только, если сперли, чтоб за свои выдать и в инет выложить, при всех говорю – вычислю гада! И везде запостю, что воровство и плагиат.
– Правильно! – согласился Сергей Васильевич и потянул носом. Яичница на метровой сковороде шкворчала и пахла изумительно. – И нечего!.. А я тебе могу из охотничьей жизни рассказать. Слышь? У меня много историй!
– Ты несешь какую-то ахинею, Петь, – сказала Марина, морщась. Ей не нравилась вонь от яичницы. – Кто это будет в Сеть выкладывать?
Кузьмич подцепил поленом чугунную дверцу печки, подбросил его в огонь и вышел. Алла, которая все время почему-то видела, что именно он делает, проводила его взглядом, подумала и тоже поднялась.
Он оказался в комнате, где все по очереди читали «Бравого солдата Швейка». Сидел на корточках перед «голландкой» и заглядывал внутрь.
– Здесь сожгли, – мельком глянув на Аллу, сообщил он. – Вон пепел остался. Бумажный пепел приметный.
– Может, Петя сам сжег? Как Гоголь вторую часть «Мертвых душ»?
– Про Гоголя не знаю, а Пете зачем? И еще комедию перед нами ломать!..
Алла подошла и тоже заглянула в печь.
– Кто-то что-то прочитал в этих заметках, – сказала она задумчиво. – Что-то опасное. Что опасного мог написать Петечка?..
– С чего он вообще взялся писать? Писатель, что ль, на самом деле?
– Он блогер, Павел. То и дело пишет что-то в Интернете. Ему нравится.
– Этот блогер из… твоей команды?
Алла отрицательно покачала головой.
– А может, он еще и фотограф?
Алла пожала плечами.
– Навязались вы на мою голову! – в сердцах сказал Павел. – Не было у бабы забот, купила баба порося! Олимпиада на носу, а я?! Чего я делаю?! О чем думаю?!
Он поднялся с корточек, зачем-то отряхнул штаны, подошел, взял у Аллы из рук кружку и глотнул.
– В две тысячи двенадцатом немцы подкупили одного чеха, журналиста. Он к своим спортсменам-соотечественникам прямой доступ имел, аккредитован был, где можно и где нельзя. Он за ними таскался, интервью брал, фотографировал на тренировках, на стрельбищах, где винтовки пристреливают, в подсобках, где тренеры лыжи готовят, да везде. А потом всю информацию немцам слил. Чехи в тот сезон в Рупольдинге ни одной медали не взяли, а у них сильная команда.
– Ты хочешь сказать, что кто-то из наших такой же подкупленный журналист?
– Пойдем со мной.
За руку, как маленькую, он вытащил ее в коридор, протащил за собой, втолкнул в «оружейную» и захлопнул за собой дверь. Загремел замками и распахнул высокий железный ящик.
– Чей это нож? Погляди, погляди хорошенько!..
Алла поставила кружку на железную стойку, подошла и посмотрела. Этот нож она отлично знала.
– Где ты его взял, Павел?
– Здесь.
– Что значит – здесь?
– Тебе полочку показать, на которой он лежал? Во-он та. Это не наш и не Антохи. У Игорька никаких ножей сроду не было. Выходит, кто-то из ваших его здесь оставил. Ну?
– Сергея Васильевича нож, – покорившись, ответила Алла. – Только, Павел, клянусь, он ни при чем! Он не мог никого убить.
– Почему? Потому что он твой дружбан?
– Он не мог убить, – повторила Алла. – Я тебе точно говорю. Не трать время зря.
– А как он здесь оказался, твой Сергей Васильевич? Что он тут забыл? Зачем полез-то сюда?
Алла начала злиться. Он разговаривал с ней, как следователь с подозреваемой в дурном кино.
– Если ты не хочешь, чтобы мы куда-то заходили, запирай к чертовой матери двери! Вешай на них замки! Тебе везде мерещатся шпионы! Диму напугал, когда он в комнату с лыжами заглянул, теперь Василича подозреваешь! Хорошо, допустим, он сюда заглянул, и что?!
– Да нечего ему было тут делать, вот и все! А он ведь здесь что-то делал! Такое, что даже нож свой позабыл. Что он делал?
– В окно смотрел!
– Алла, – начал Павел грозно, – ты меня из терпения не выводи. У меня оно не бесконечное! Один от нечего делать здесь нож забывает, другой какие-то записки пишет, потому что он, видите ли, блогер, а записки в печке сжигают, третий фотоаппарат в дрова пристроил! Чего он на него снимал, когда, зачем?! А у меня…
– Знаю, – перебила Алла. – У тебя Олимпиада на носу!
– Ты мне все время врешь! – выговорил он брезгливо. Марк Ледогоров говорил о том, что ему все время врет Женька совсем по-другому. – А я при этом должен верить каждому твоему слову, как своему собственному, да?!
– Да не верь, – храбро сказала Алла.
Ее удивляла сила его гнева. Она совсем его не боялась, как будто наблюдала со стороны, из партера. Однажды она уже испытала такое чувство, и сейчас ей почему-то страшно важным казалось вспомнить, когда это было – она смотрела, а перед ней как будто актеры на сцене выступали.
