Всадник

Нет, я все понимаю. Скучно. Скучно сидеть в замке среди груд доисторического хлама, взирать на лягушечье озеро и изобретать четырехствольные мушкеты. Нужно какое-то движение, и не просто движение, а с вовлечением в него других особ, не менее сильно скучающих в своих замках. О том, что под масками скрываются дворяне, я почти не сомневался. Увы и ах. Было время, когда правила людьми вера. Ныне же власть золота. Свободой никто не умеет пользоваться.

Значит все ложь. Понятно. Интересно, а не вмешайся граф тогда на дороге имели ли мы шансы на выживание? Или он так спешил спасти наши грешные задницы… Ой! Как-то я не хорошо выразился… для того чтобы мы, умерев раньше времени, не испортили ему и его дружкам праздник. Вот этому поверю охотно, но спрашивать не буду и вообще ничего говорить не буду. И участвовать в их идиотическом действии не буду, пусть убивают так, по-простому…

Я глянул на Джереми, тот стоял с отмороженной гримасой удивления на лице, причем удивление было крайним. Я его таким еще никогда не видел, ай да граф, ай да де Флери, такого парня сумел удивить!

х х х

Две большие северные птицы сидели на верхотуре буровой вышки. Нефтяники, наверное, обедали и их, разумеется, никто не беспокоил. В смысле не птиц и не нефтяников.

– Я надеюсь, Алголиэль, ты не станешь больше вмешиваться…

– Не стану Арфедокс. Поверь, он еще доставит тебе немало сюрпризов…

– Сомневаюсь… Одно дело двигаться к цели по прямой, а другое…

– Вот отсутствие гибкости и погубило вас в свое время…

– Перестань. И не путай гибкость с обыкновенным идиотизмом. Боюсь без твоего вмешательства ему уже не выбраться на путь, а я постараюсь, чтобы ты не смог снова помочь ему. Боюсь, ты ошибся в выборе посланника.

– Следи за убийцей, ему тоже сейчас не легко.

Одна из птиц как-то странно поглядела на другую и, более не говоря ни слова, снялась с места и исчезла в занимающейся метели…

х х х

Не кочегары мы не плотники

А мы нефтянники-высотники…

Притом отменные работники

Пусть нам завидуют охотники,

А также скотники, сотники, синоптики и прочие люди мужественных профессий…

Так я стал нефтяником. Вот уж не думал. Но, как известно хороший прикуп на дороге не валяется. Честно сказать вся эта история была у меня в отравленных водярой печенках, но что поделаешь. Прошлая жизнь в череде моих новых будней превратилась во что-то совсем нереальное. Я совсем молчу об ангелах с присущими им египтами. Здесь посреди великой Сибири, все было настолько по-другому. Карлыч еще сказал, что тут саркофаг над городом. Ну энергетический чтоли. Так ему показалось, энергетик хренов. Саркофаги над большими городами создают военные заводы. Слишком много железа. Сердечники, металлоконструкции, и прочее, ну вы понимаете.

Как говорит дядя Федя, всю жизнь мы мучаемся. Мучительно зарабатываем бабки, а потом мучаемся от их недостатка. Такая вот, понимаешь нехитрая сибирская мораль.

Эх. Да что там говорить. Неунывающий профессор, устроенный таки благодаря стараниям дяди Федора в местную библиотеку был явно в форме, похоже, акклиматизация пошла ему на пользу. Такие дела. Че он там творил я не знаю, но, по-моему, человек был счастлив. Вечерами я навещал его, и мы пили чай, ну или чего там еще пьют библиотекари…

Карлыч зарылся в местную археологию и обещал вскорости сделать какое-то открытие, но его пространные опусы я слушал вполуха, потому что, почему-то сильно хотелось спать. Вот и сегодня он вещал, что твой Заратустра, опять вычитал чего-то и спешил поделиться, потому что слушатель на его лекциях был всегда один и тот же. Кто? Догадайтесь с трех раз. Я не знаю, что тут у него был за выбор литературы, но темы для бесед Карлович выбирал весьма экстравагантные, вот и сейчас он вещал о троллях, я успел заметить, что бывший профессор был весьма неравнодушен ко всему этому древнему фольклору и обожал проводить всяческие параллели с современностью. Я не возражал, ну нравится человеку и ладно, подумаешь. Итак, все началось с троллей, вернее с разговоров про них.

Обсуждался серьезный вопрос: в чем отличие тролля пещерного от горного. Точнее сначала кто-то выразил определенное сходство между фольклорными описаниями Йети и троллей, ну и в связи с большим количеством выпитого «чая», заинтересованные стороны никак не могли прийти к единому мнению. Когда же количество выпитого превзошло все возможные и невозможные пределы, единое мнение возникло само по себе, в смысле в результате наложения различных точек зрения на этот вопрос.

Оказалось, что отличаются они цветом лица, естественно в зависимости от вышеуказанного количества, одни соответственно синеют, другие краснеют.

В качестве наглядного пособия приводились собственные лица обсуждающих проблематику.

Потом я попытался взять инициативу на себя:

– А меня всегда, например, занимал вопрос, чем это пещерные тролли отличаются от троллей горных?

– Да, это действительно интересно…– Карлыч отнесся к моей реплике весьма серьезно.

Я сделал паузу, и как мне показалось со значением в голосе, произнес:

–В литературе…

Но не тут-то было, для Карлыча авторитетов не существовало, тем более в литературе, любой…

– Ой, батенька, да что вы мне со своей литературой…Литература….Это знаете ли такая забавная штука, чем-то похожая… Впрочем, не будем. Хотя из-за того что ее используют некоторые двуногие… Проведем параллель с романтикой, может быть так вам будет понятней.

Романтика! Как много в этом звуке! Я вас умоляю, бегите от нее, бегите, ибо это самая далекая дорога к счастью. Что по сути своей есть умиротворение и покой, по крайней мере, так утверждали и утверждают многие действительно мудрые люди. В безумной погоне за этой беспутной и вобщем-то бестолковой дамой многие отважные рыцари не только лишались разума и наследства, но что самое неприятное способности адекватно оценивать окружающий мир. А для мужчины согласитесь это весьма и весьма необходимая способность.

Романтика, это такая женщина, которая вечно будет вызывать у вас желание дарить ей цветы, но при этом никогда не удосужится выстирать ваши носки, молодой человек…

Хотя о чем это я, ах да, литература! Понимаете, раньше была летопись. Двуногие отражали в ней какие-то события, ну приукрашивали, преувеличивали немного, это все было весьма мило и несущественно. Умеренная гиперболизация, я бы так сказал. Увы, все должно развиваться, но где скажите мне разумные пределы? И летопись в результате достигла таких высот что… О! Вы прекрасно понимаете о чем я. Почему то сейчас считается особенно ценным описание событий, не то чтобы существующих реально, но вообще реально не имеющих место быть ни при каких раскладах. И весь этот сонм бумагомарателей, скрипит своими так называемыми перьями с единственной целью, создать сюжет, ситуацию, не имевшую аналогов до них. Получается это скверно, некрасиво, подчас просто пошло, но что поделаешь конъюнктура. Мнение читательской массы. Интересная, однако, ситуация – писать не о том, что было в действительности, порой даже не о том, что хочется. А о том, что хотят прочесть, о том, что в состоянии принять «коллективный» разум стада.

« Ну вот опять началось – стадо, двуногие…»

– Исходите хотя бы из того, что сама история писалась разными людьми. И правдивость ее определялась победителями. Или проигравшими, но пытающимися выставить себя победителями. Оттого и все эти неточности и расхождения оттуда же… А поглядите на вопрос глубже и начинается дарвинизм и прочая ересь, и оба лагеря с дикими криками отстаивают свои гипотезы…

« И пена капает из ртов…

Как утверждал старик Петров… Или Перов»

–А кстати, существует версия,– продолжал свои разглагольствования Карлыч,– что на земле изначально жили две абсолютно разные расы. И эволюция у них протекала в двух различных направлениях. Одни развивались и называли их троглодитами, они от этих самых дарвиновских «Ух-Ух» пошли, ну от обезьян, что ли… Так они в процессе эволюции и стали таки человеками. А вот другие…Другие, батенька, наоборот были развиты изначально, вот вам рука Божья или след некого высшего разума, посетившего нашу планету, как хотите, версий тут море и Финский залив в придачу. Так они стервецы деградировать стали стремительно и превратились опять же в человеков. А скоро станут даже не обезьянами, а свиньями погаными. И виной тому – водка! Тьфу, гадость-то, какая!.. Такая вот история…

« Интересно, и до чего мы договоримся в дальнейшем?»

Наверное от выпитого, за книжными шкафами, мне уже стал мерещится шорох ангельских крыл. Третий собеседник нам бы сейчас не помешал, если только со своим спиртом, закуска у нас еще была. Как там, у старины Бутусова?

«Где твои крылья, которые нравились мне?»

Я чего-то замурлыкал, но Карлыч, разумеется, на мое мурлыканье никакого внимания не обратил.

–Тролли? Боже всемилостивый всемогущий! Они сейчас стали ужасно популярны, этот несчастный забытый народец, скитающийся в труднодоступных местах и желающий только одного не попадаться на глаза этим самым любознательным овечкам-читателям, помимо книг, обожающих сувениры…Вымирающий народец, заметьте! И такая популярность на закате их эры! И популярный не с целью помочь, не с целью уберечь или хотя бы сохранить, а просто … Да что там! Именно просто…Проституция им, видите ли, уже надоела, террористы им тоже уже надоели…Троллей им подавай!

– Или Йети, – вставил я свои пять копеек в этот бесконечный поток красноречия,– Ну, профессор! Зачем так мрачно, возвращаясь все-таки к разговору…

– А ну да, ну да…Знаете ли батенька, нету никакой особенной в них разницы, горные там тролли, пещерные…

– Ну, есть же разница, или нет? Ну, там хотя бы степень выживаемости, порода, окрас, количество зубов? Ну, хоть бы что-нибудь!

– Умгу…Степень выживаемости, количество зубов…Разница одна. Горные тролли спасаются от нас в горах. А пещерные в пещерах и более ничего!

Вот такой вам вывод, хотите верьте, хотите нет.

Карлыч беспомощно развел руками, я в очередной раз вздохнул и снова налил.

Как много в мире есть уродов

Средь тех, что дышат кислородом…

Когда кто-нибудь решит напечатать мои бессмертные стихотворения, эти строки я попрошу вынести в эпиграф…

х х х

Спящая красавица. Осознание.

С тех пор они действительно подружились Присцилла и карла Ивонна. Но начатая тема продолжения не имела, Вера не знала, как к ней подступиться, а Ивонна деликатно молчала, а может и не деликатно. А просто молчала и все. Лишь через несколько дней Вера снова решилась поговорить на беспокоящие ее темы. Разговор происходил на сей раз в ее опочивальне, карлица пришла, когда все уже спали, она любила перекусить ночью.

Присцилла сказала сразу в лоб:

– А знаешь я, наверное, действительно умерла.

Ивонна равнодушно поглядела на нее. Но огонек интереса все-таки блеснул в ее глазах:

– Ну…

– Я умерла,– с уверенностью в голосе сообщила Вера,– в той жизни ко мне ангел приходил.

Ивонна дожевала конфету и произнесла с глубоким удовлетворением в голосе:

– Ну, наконец-то.

– Что наконец-то?

– Дошло до тебя.

Вера соображала с минуту:

– Так ты, поэтому молчала?

Ивонна икнула, несильно, слегка.

– Ясное дело, толку с тобой говорить.

– А теперь?

– Теперь другое дело, ибо ты труп.

Присцилла дико глянула на карлу, а та вдруг расхохоталась.

– Чего пялишься подруга? Труп и есть труп, не вижу причин, чтобы двум жмурикам не побеседовать по душам.

– Двум?

– Ну да…– Ивонна зевнула, и повернулась в профиль,– Что не похожа? Сейчас…

Она чем-то пошарудела, потом рухнула на пол, и скрестив руки на груди оскалилась, после сделала какое-то неуловимое движение и в ее руках оказалась свеча, причем горящая.

–Ух, ты!– вырвалось у Присциллы. Несмотря на всю с ее точки зрения серьезность ситуации, старая шутиха сумела ее заинтриговать.

« Как ей удалось? Да еще и зажечь…»

Ивонна гундосила какой-то заунывный мотив и наслаждалась моментом. Присцилла, не долго думая, рухнула на пол рядом с ней и какое-то время они добросовестно изображали покойников. Потом им это надоело, причем Вера заметила, что поющих покойников не бывает и карлица с ней согласилась, и при этом посетовала, что зря. Так как в этом случае их не надо было бы отпевать, ибо отпевали бы они себя сами.

– Логично,– заметила Вера, и они продолжили дурачиться, еще какое-то время.

Завершив сие интересное занятие, они уселись на кровати и Ивонна вдруг посерьезнев, прошептала:

– А теперь слушай меня девочка. И слушай внимательно.

Вера насторожилась.

– Ты помнишь мою историю про графа?..

– Того?

– Того… – Ивонна серьезно кивнула.– Так знай, что это действительно МОЯ история. – Карлица выделила это МОЯ такой интонацией, что Веру пробила дрожь.

– Молчи и слушай. Скоро, очень скоро ты уедешь отсюда, не спрашивай куда. Я не знаю, но возможно именно ТУДА… – и это слово было выделено.

– Откуда ты…

– Молчи и слушай! Глупая девка! Раз Ивонна говорит, то она знает, что говорит. Мне нужна от тебя одна вещь. ТАМ. Ты поняла?

Вера похолодела, но кивнула.

– Ты должна попросить за меня, у НИХ…Чтоб прибрали меня, наконец. Поняла? А за это я расскажу тебе, что-то…Эх…

Вера сидела ни жива, ни мертва.

– Мой батюшка, был тамплиером. Знаешь кто это?

– Нет? – честно призналась Вера, хотя слово было знакомое.

– Рыцари,– Ивонна сплюнула на пол. – Мать их… И кроме того, он был еще и колдуном. Сильным колдуном. Не просто так. Ясно?

– Ясно…

– Ни черта тебе не ясно, глупая ты. Он умел такие вещи, что тебе и не снилось, ни в этой жизни, ни в той. Потому что у тебя все едино, дурой была, дурой воскресла и умрешь снова ею же…

Вера немного обиделась, но совсем чуть-чуть.

– А я тебе за это дам одну вещь, – продолжила карлица и вытащила из одежды сверток. – Вот возьми, это ОН мне оставил. В наследство…

Лицо Ивонны перекосилось, она собиралась то ли засмеяться, то ли заплакать.

Вера развернула сверток, так был красивый кинжал с узким зловещим лезвием.

– Осторожней, дуреха, острый! – прикрикнула наследница кинжала, видя что Вера потянулась пальцем проверить остроту лезвия, чисто автоматически.

Та отдернула палец и осторожно накрыла клинок материей.

– Так-то лучше будет,– пробурчала Ивонна.– Спрячь, пригодится, и помни, что я тебе сказала. Чую расставаться нам скоро…

– Почему?

Ивонна снисходительно глянула на подопечную и повторила:

– Чую…

х х х

Глава XIV. В которой юный Марсильяк и его быстроногий Джереми уподобляются лесной фауне и принимают участие в охоте.

Мы бежали как загнанные лани, простите за тривиальное сравнение, но это было так. Не знаю как у Джереми, а у меня сердце трепетало вовсю. Не часто на меня устраивают охоту, да еще в таком количестве, да еще и так часто.

Ну, чтож, побегаем. Хорошо лошадям, у них четыре ноги, даже тем же трепетным ланям неплохо, ибо ног у них не меньше, а нам человечкам несчастным, что прикажете делать в подобных ситуациях?

– Ага!– сказал я, осматриваясь,– Нынче здесь бал! Вот и распорядок торжеств приладили в массивной рамке с фальшивыми бриллиантами. Ну-ка, ну-ка, что у них там обычно делается? Первый тур – кавалеры приглашают дам. По окончании – легкий фуршет. Второй тур. Дамы приглашают кавалеров и еще один легкий фуршет. И, наконец, третья часть Марлезонского балета – кавалеры приглашают кавалеров. Тех, кто еще на ногах, разумеется, это после фуршетов. Ну вот. Я как обычно, почти угадал, все дальнейшее действие сопровождается фейерверками, одами радости и легким флиртом разной степени тяжести. Прекрасная забава. Для тех, кто понимает.

– Обожаю балы, особенно тем, что на них можно не ходить,– пробурчал виконт, осматриваясь с присущим ему хладнокровием. Мы стояли посреди леса и по обыкновению дурачились, хотя лай собак был уже слышен откуда-то сзади.

– Как по мне, так я бы возможно, ограничился бы одним флиртом, причем сразу и в самой его тяжелой форме,– заключил мой верный Леко, и шумно втянув воздух, уверенно заключил: – нам туда!

Мы побежали.

– А почему туда?– успел поинтересоваться ваш покорный слуга.

Виконт мой вопрос проигнорировал, как же будет он общаться с разными недоумками. Бежит значит чего-то знает. Я решил дать ему пинка, чтоб не воображал из себя непонятно что, но этот гад увернулся, захихикал и прибавил скорости. Я на бегу передернул плечами, типа, ну и пусть его, поймают, не я буду, виноват и продолжил свои развлечения, как не странно треп на бегу всегда помогал мне выравнивать дыхание.

– Впрочем, гляди,– кивнул я на раскидистые ветви столетних дубов,– и флагов они не пожалели. Я прикрыл глаза и представил, как мы с Виконтом в запыленных одеждах почти в такой же вот обстановке удручающего праздника неспеша движемся по центральной улице незнакомого города, буквально заполненной народом. И видим в глазах встречающих всю их плохо скрываемую ненависть и не менее плохо затаенную обиду на то, что вот такого то, мол, жениха для их обожаемой Присциллы уготовила коварная судьба, что нет у него ни раскрашенных гвардейцев, ни стягов с львиными мордами, ни прочего столь любимого простым народом барахла, которое непременно приносит ощущение праздника. Да и сам женишок подкачал весьма, а уж сопровождающий его вельможа и вообще откровенно смахивает на оборванца. Боже! Какой позор для правящей фамилии! Где ты мой свадебный кортеж?

По лицам встречающих заметно, что они немедленно желают вспороть наши голодные и пустые желудки, но за отсутствием соответствующих указаний со стороны своих владык готовы терпеть и лишь злобно шептать друг дружке:

«Это значится они нас настолько не уважают что…» А мы с Виконтом под фанфары, едем, скалимся благодушно, мол, попробуйте нам только высказать свое недовольство и мигом вместо нас появятся солдаты.

Ой, что треснуло под ногой, и я повалился в траву, опять замечтался и не увидел предательской природной ловушки.

Виконт выразительно покрутил пальцем у виска, типа под ноги смотреть надо. Я вздохнул, потому что он снова был прав.

– Дже,– позвал я,– а ты уверен, что нам туда?

– Куда туда?

– Ну туда куда мы бежим, в смысле идем… В смысле…

– В этом нет смысла, как и во всем остальном.

– Но тем не менее…

– И не более. Нам надо убраться подальше от собак, а река, если вы помните, мой господин именно там, куда я веду наши божественные задницы.

Я уныло поплелся, следом прихрамывая, воистину логика величайшая из наук. Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к отдаленному тявканью четвероногих.

– Я вот что подумал, – произнес я.– Дже, ты не задумывался никогда, почему люди совместное принятие пищи считают чем-то вполне само собой разумеющимся. Вот все эти приемы, званые обеды, ужины и прочее публичное чревоудовлетворение, и даже последующее пищепереваривание тоже считается интеллектуальным развлечением, а при этом попробуй кому-нибудь из этой публики предложить процесс обратный, но не менее естественный то… по лучшей мере прослывешь непристойным.

Леко никак не отреагировал на мои слова, то ли думал о своем, то ли просто решил не отвлекаться, то ли пытался определиться с направлением.

– Мне интересно, а про загонщиков они подумали?– наконец произнес он.

– В смысле?

– В том самом, он наверняка продумал этот вопрос и должен был нагнать крестьян из окрестных деревень.

– Ну, с крестьянами, то я думаю, мы справимся,– несколько самонадеянно произнес я и Джереми тут же остудил мой пыл насмешливым взглядом.

Тут, наверное, надо сказать, что из одежды и снаряжения на нас были только нательные кресты, но оружия у нас не было, это факт, который, как известно упрямая вещь.

Потом в течение часа мы, молча и неутомимо, хотя это тоже несколько самонадеянно мы шли сквозь лес, причем прошли при этом около трех миль, а может и двух, мне понятное дело хотелось бы побольше. Дорога большей частью шла на подъем, что также было скорее неприятным, чем приятным. Время от времени я пытался развлекать Джереми своими разговорами до тех пор, пока он не предложил мне заткнуться.

Говорил я примерно следующее:

– Плохо, что я не наследный принц. Весьма и весьма. А иначе представь насколько все было бы чудесно. Мне не бегали бы по лесам как волки…

Тут он не выдержал и все-таки съязвил:

– Зайцы…

Я кивнул:

– Ну да, ну да… Зайцы. А наблюдали бы совсем другую картину. Ну только представь на миг. Посольство! Ты можешь себе это представить. Важные послы, очень важные, а не оборванцы какие-нибудь. Помощники посольские, десять… нет двадцать! Раззолоченные гости, особы там разные, купечество само собой, морды раскормленные надутые спесью и гордостью за себя. Ну слуги там, вояки. Прочие. И посреди всего этого великолепия мы…

Вот тут то он меня и оборвал, на самом можно сказать интересном… Чу! Что это там впереди?

Подъем как раз кончился и собачий поутих, а мы резво спускаясь, чуть не угодили в лапы загонщиков, количеством ну так примерно как я перед этим описывал. Пришлось включить скорость и забирать куда-то вправо прочь от вожделенной реки. Джереми ругался как обувщик, потому что план графа срабатывал именно так как он и планировал. Крестьяне к их чести не очень торопились, а скорее всего просто были уверены в своей конечной победе.

х х х

Проверка особи в условиях реального боя. Расчетное время поединка…

Плохие парни не замедлили появиться, что было уже хорошо само по себе, потому что Коновалову впервые в жизни хотелось на ком-нибудь опробовать нового себя, а в том, что он стал новым, он не сомневался, он и чувствовал себя по иному. Собой и не собой. Странно. Но наверное такая уж она и есть эта самая жизнь. Которая после смерти.

Парни явно нарывались. «Тоже, наверное, вечные», – ухмыльнулся про себя капитан.

Улочка была темной и узкой как на заказ. Противников было трое. Один высокий, худой поджарый, капитан отметил его как самого опасного. Двое так себе, смазка для штыка. Но, наверное, с ножами. Как же без них. Все молодые. Шпана.

И Коновалов угадал. Ножи имелись причем у всех.

Тело стало необычайно легким, как и мысли. А их, похоже, не было вовсе их заменил инстинкт. Инстинкт убийцы. Какого-то очень древнего и… ужасно жестокого. Коновалов никогда не был садистом. Ранее в прошлой жизни. Он надавал бы ребятам пенделей и отпустил по домам утирать сопли. А тут…

Больше всего это было похоже на танец, танец приносящего жертву. Первого из нападавших, он опрокинул на землю изящным приемом из дзюдо, или это было не дзюдо? По ходу отобрав у него ножик, хреновастенький, но довольно острый, а потом этим ножиком не долго думая разрезал гордо другому, а опешившему третьему почему-то сначала осек ухо и лишь потом, чувствуя в руках податливую и парализованную истошно вопящую плоть вскрыл живот.

Первый из нападавших уже успевший к тому времени подняться на ноги застыл словно статуя, широко открыл рот, но не издавал при этом ни звука. Мозг капитана уже отдавал команду телу остановиться, но оно продолжало двигаться и, приблизившись к последней жертве, разрезало ей рот. От уха до уха, а после вернула нож бывшему хозяину, воткнув его аккуратно под сердце.

После этого руки капитана изобразили странный жест, словно приветствовали кого-то невидимого, но пристально и кровожадно наблюдавшего эту ужасную картину и безвольно опустились вдоль туловища.

Что было дальше, капитан помнил плохо. Он ничего не понимал. Голова раскалывалась от дикой боли, и множество невнятных вопросов блуждали внутри нее.

Что сделали с ним? Кто он теперь?

Капитан явно куда-то брел на полном автопилоте, и очнулся только тогда, когда нашел какую-то емкость с несвежей водой. Вода привела его в чувство.

Коновалов увидел, что весь в крови, и стал яростно смывать ее насколько это было возможным. Его замутило и вырвало. Некоторое время, прогнав надоедливые мысли, капитан просто смотрел на поверхность воды, опершись на края емкости.

Наконец, он умылся, а когда по обыкновению смочил ладонью волосы на голове, то испытал самый настоящий шок. На его голове отчетливо прощупывались небольшие рога…

х х х

…В высшем аспекте жизни существуют области

сознания…неразборчиво.... области сознания не признают

двойственности и иллюзий

там лао – бледный дух пронизывающий все вещи и

все вещи мира это часть единого духа

Христово сознание– это кристаллическая решетка обеспечивающая

всеобщее исцеление…

( из рукописи найденной в библиотеке за несколько минут до описываемых событий)