Психоделика. Книга для мертвых

Я и махнул. Потом зажевал корочкой и говорю:

– А мне почудилось, что какая-то падла мне по башке треснула!

– Так бывает! От этих растворителей и не такое…– серьезно объяснил Петрович, – у меня такое было в девичестве. Это все ебаные нитраты. Красишь, красишь, все нихуево, а потом бац! Нитрокраска! И лежишь, девчатам спасибо скажи уборщицам, это они тебя подобрали…

– И обобрили! – нечесело пошутил Жека.

– Ага! – кивнул я и подставил свою фарфоровую чашечку, куда немедленно было набулькано.

– Троекратно и на работу не пойдем! – объявил Петрович и я снова прилег подремать.

Много позже, когда самочувствие наладилось, я принялся пересказывать Петровичу то, что на днях наплел мне Данилыч. Мы брели по пустынной улице, и прохожие были редки и нетрезвы, как впрочем, и мы. Я говорил о делах давно забытых, и у меня было стойкое ощущение того, что я сплю наяву. Петрович был настолько любезен, что даже делал вид, что слушает и слушает внимательно.

… – У Ричарда и его ближайших командиров Роббера де Сабле и Гарньера де Наблюса было примерно столько же людей. Но из двадцати тысяч – четырнадцать составляла пехота, четыре – конные рыцари и было еще около двух тысяч туркополов.

– Кого?

– Туркополов. Так их называли. Мля. Это были местные конные лучники в основном из принявших христианство сельджуков или из сирийских православных христиан. Мамелюки Саладина считали их предателями и в плен не брали. Вооружены они были луками и пиками, выполняли в основном разведывательные функции, либо прикрывали тылы. Но, как говориться, питались отдельно, ибо основное христианское воинство относилось к ним свысока и смотрело косо.

– Понятно. Национальный вопрос.

– Вот именно. За день прошли около десяти километров, под палящим солнцем, в состоянии постоянной готовности к отражению неприятеля. Устали как физически, так и психологически. Наконец вблизи города последовал приказ остановиться и разворачиваться в боевые порядки.

Стали коробочкой, причем конных рыцарей поставили в центр, а с боков их своими телами прикрыла от стрел пехота. Мамелюки атаковать не спешили, продолжая методично обстреливать крестоносцев с безопасного расстояния. Постояли и видя, что противник не ввязывается в бой, медленно двинулись к городу. Как и прежде тамплиеры составили авангард, а госпитальеры арьергард. Кружившие вокруг войска отряды конных лучников все также терзали рыцарские ряды, и большие потери несли, как ни странно именно госпитальеры. В конце концов, нервы у них не выдержали и они атаковали, разрушив строй.

Я злобно пнул ближайшую урну и она ответила мне чугунно. Аж нога заболела.

– В ближнем бою у арабов шансов не было, и вскоре Арсуф был занят крестоносцами. Пожалуй, тут и остановимся.

Усевшись на ближайшей лавочке, мы выпили за взятие Арсуфа, и рассказчик продолжил повествование. Ну надо же с кем-то поделиться новым знанием, иначе к чему все это? Башку ж разрывает! Петрович молодец, слушать умеет. Уважительный у меня бригадир, хотя и строгий, как де Сабле.

х х х

Сон

Франсиско выглядел печальным.

– Ты думаешь там засада? – спросил я у него.

Старший из братьев пожал плечами.

– Не знаю, может быть да, а может быть и нет. На все воля Божья.

Гарольд шумно раздул ноздри:

– А мне все равно, тем более, если есть шанс умереть с оружием в руках.

– Твоя жизнь еще может понадобиться Ему. Не спеши умирать.

– А я и не спешу! – расхохотался гигант, – более того, я с удовольствием пропущу кого-нибудь впереди себя. – и учтите, мне совершенно не интересно с кем вы там будете встречаться и с какой целью. Только обидно проделать такой далекий путь и не получить того чего хотел…

– А чего ты хотел?

– Отпущение грехов и Царствие Небесное.

Воцарилось молчание.

– У нас нет этих полномочий,– сказал я.

– Есть,– произнес молчавший все это время Пьетро и добавил после паузы,– есть.

И еще посмотрел прямо в глаза Франсиско. Тот глаз не отвел и некоторое время они буравили друг друга, мне показалось, что вокруг уже сыпется бетонная крошка. Семейная сцена ни дать ни взять.

Но дальше этой борьбы дело не пошло. Вот и славно. Вообще-то они забавные, эти дети Римской империи. В бою стоят друг за друга, а в мирное время частенько друг дружке глотку перегрызть пытаются. Что за люди?

– Тебя кто за язык тянул? – прошипел Франциско.

Пьетро ничего не ответил.

Я церемонно поклонился монаху. Кто он на самом деле, кардинал, воинствующий епископ? Или сам…

– Ваше преосвященство вы полны сюрпризов…

Франциско метнул в меня молнию, но сдержался.

– Наклонись, – негромко каким-то совершенно чужим голосом приказал он Гарольду.

Тот поспешно выполнил приказ.

– Здесь и сейчас волей Господа нашего отпускаю тебе сын мой прегрешения твои…

– Аминь! – хором пропели близнецы.

Краткая церемония в условиях приближенным к боевым. Ай да Франциско! Кто бы мог подумать… То-то он ко мне неровно дышал, обидно конечно с их стороны целый не знаю кто, а с нашей де Фок отправил обыкновенного наемника. Хотя кровь… Это аргумент.

–Клемент!

– Да!

– Мы будем прикрывать тебя. Ассасины близко я чувствую это. Они следят за нами и потому нападут только тогда, когда Реликвия будет в наших руках. В твоих руках. Хода в часовню им нет. Мы будем прикрывать тебя до последнего. Твоя задача выбраться из города и не ввязываясь в драку передать Руфии то что возьмешь. Как только выйдешь из часовни двигайся прямо по направлению к реке. Вот этим маршрутом.

Он вынул карту Иерусалима и прочертил пальцем путь моего отступления. Я вгляделся в лабиринт нарисованных улиц.

– Запомнил?

– Запомнил. Примерно.

–Хорошо, маршрут я проверил, там идти минут десять, если быстро.

– Понесусь как птица.

– Главное чтоб не как курица… – это Пьетро, вот же язык!

– Заткнись! Острослов…

– Потом просто уходи от города, просто уходи от города, постарайся добраться до Аскалона, если останешься сам. Иначе, иди к деревне, ну той где мы…

– Понял.

– Да на холмах. В том же доме жди нас до рассвета. Если никто не явится, уходи один. В остальном действуй по ситуации.

– У нас получится. В этот раз получится, – это Пьетро.

– Заткнись! Допросишься…

– Господу одному ведомо, что тут происходит…

Я знал, что близнецы расстались и Паоло теперь с Руфией. Ему придется разбираться с устройством Реликвии, Руфия и ее девушки отвечали за доставку. Наверное, Паоло тоже переодели девушкой. Мне стало смешно, уголки губ дернулись и Франциско с удивлением поглядел на меня. Ничего пробьемся. А там ищи ветра в поле…

Ассасины конечно серьезные парни. И много чего умеют, но и мы…

– Откуда они знают?

– Они знают время. Они не знают места, где появится часовня, потому тоже наверняка просто блуждают по городу. Но это только мое предположение. Наверное, кто-то следит за нами. Я слежки не заметил, но они умеют делать это так незаметно…

Нет, ради Бога, умереть я не боялся, опасался немного за то, что миссия в таком случае врядли будет выполнена должным образом. Ведь плохо работать я не привык. С другой стороны, наверное, я все-таки тщеславен. Как ни странно у меня даже не возникло желания бросить весь этот бред и уйти. Или я был не в себе, или почувствовал достойный вызов. Не знаю. Одно знаю точно, у меня прям мурашки по коже бегали, так мне было интересно.

Франциско был одет католическим священником, переодетым к ночному служению, мы с Гарольдом изображали его помощников. Пьетро должен был идти по крышам, что при его ловкости и скученности здешних построек представлялось вполне возможным. Франциско считал, что ассасины могут следить за нами сверху и тогда Пьетро подаст нам знак. Наверняка ценой своей жизни.

Изначально наша миссия напоминала мне блуждание слепого в темноте. Но приказ есть приказ, а я солдат Господа. И хотя я не выполняю никаких обетов, иронизирую над его служителями, чтоб их, но в Него я верю, иначе все просто не имеет никакого смысла. Простите за высокий стиль. И если Ему угодно, а в моем приказе так и звучало «Ему угодно», значит и обсуждать здесь нечего.

Нет, я прекрасно понимаю отцов церкви и ту досаду, которую весь христианский мир испытывает после неудачи крестовых походов. Относительных, как они говорят, хотя каких там относительных, неудач и все тут. Вышвырнули нас и из Иерусалима, и вообще скоро вышвырнут со Святой Земли.

Значит, и это Ему угодно, кто бы, что не говорил. А что до всего остального… Не знаю, не знаю. В одном только я был уверен, чем бы не закончилась наша миссия, несмотря на всю ее фантастичность, кто-то очень хорошо нагреет на этом руки. Без этого тоже никуда, какими бы клятвами и призывами не прикрывались. Ищите деньги. Именно так, как всегда говорит мой друг Гийом. А он всегда оказывается прав.

х х х

Глава XXXII

The Yardbirds “Heart Full Of Soul”

Явь

В свое время я, как и все земляне, узнал о готовящемся согласно предсказанию древних майя конце света.

Что тут можно сказать? Забавно было слышать высказывания многих вполне адекватных людей, о том, что все это чушь, бред и прочая хрень, а потом узнавать, что худо-бедно, но по мешку муки и сахара, а также свечи, заряженные аккумуляторы, спички и соль, в обязательном порядке, они на этот черный день припасли.

Интересно было следить за нагнетанием истерии в прессе и на телевидении, а уж, сколько различных мнений от авторитетных специалистов удалось выслушать!

Когда все указанные сроки прошли, включая и несколько так называемых резервных дней, если честно, то лично я был несколько разочарован. Нет, не подумайте дурного, мне как и вам дорог этот мир, и пускай все идет, как идет. Но…

Что но? А то и но, обманули же блин, опять обманули! Пусть я не закупал рис или сахар, пусть я плевался в телевизор, на долбаных, и обдолбанных провидцев, но ведь обманули. Как всегда.

Это как с жизнью нашей, только войдешь во вкус, только наладится – бац, или болячка, или смерть. Рождают тебя без твоего согласия – это раз. А так бы еще и подумал, да и не раз. Потом живешь себе, живешь, набираешься этого пресловутого жизненного опыта, и тут тебе раз, кто-то добренький говорит:

«А ты в курсе, юноша, ты ж умрешь, как и все!»

Ты в панике:

« Как так, уважаемый?»

А тот хохочет:

« А вот так!»

Ты опять:

« А меня не предупреждали!»

А уважаемый доброхот все смеется. И все. Картина мира разрушена, настроения никакого, бежишь с вопросами к родителям, типа, а на фига меня рожали, если все равно умирать.

Те плечами пожимают, инстинкт говорят, сработал к размножению, так надо говорят, и ты, мол, своим детям когда-нибудь подобную подлянку сделаешь, а сейчас иди, беги, радуйся, играй.

Вот заебись! Кричишь в слезах:

«Но я же умру?»

« Да еще не скоро!»

Вот ведь хороший ответ! Правда? Отож, так и живем. Вот и какие теперь сны после всего этого человеку сниться должны? Да и заснет ли он, человек этот? Тот еще вопросик.

А какие сны мне раньше снились после ночи… Ночь, это не то чтобы, вот просто ночь. Ну, там день и ночь. У нас у метрополитеновских, ну и вообще у железнодорожников, слова «день» и «ночь», наполнены совершенно особенным смыслом. Это в зависимости оттого, какой у тебя график работы на сегодня. Можно как все нормальные люди работать «вдень» – восемь часов, как с куста и домой. Можно работать в ночную смену с десяти вечера и до первой электрички. А можно быть в смене – а тут, чу, внимание: «день, ночь, сорок восемь». Вот так это называется. Объясню для тех, кто не в курсе. Выходишь «вдень», но на двенадцать часов с восьми утра до восьми вечера, потом – домой. Отдыхаешь всю ночь и весь следующий день, но в ровно в 20.00 ты уже должен быть на работе. И работаешь до восьми утра следующего дня. Ага, каламбур, вы тоже заметили? Прикольно, до восьми утра следующего дня. А почему не просто до восьми утра? Ладно, не отвлекаемся. Отработав до утра, вы отдыхаете два дня и одну ночь(которая между ними) а всего это получается 48 часов, и выходите на работу снова «вдень» к восьми утра.

И потому иногда ты спишь ночью, а иногда после ночи днем. Но тут уже, кто как привык, можно в принципе и вообще не спать, но это тяжело. Некоторые ухитряются спать на работе, но это тоже не совсем то. Хотя на любителя. Я пытался – ничего хорошего, и не отдыхаешь, только еще более разбитый становишься. А многие дрыхнут только так, короче, дело вкуса и привычки.

Единственное, что заметил, сны разные получаются совсем. На работе под утро прикорнешь – одно, дома – другое, с ночи – третье, с дня – и так далее. Со временем стал замечать некоторые закономерности. Связанный с Реликвией, последовательный практически недискретный, скажем так, сон снился тогда, когда я работал в день и спал как все нормальные люди, но если случалось работать в ночь, то с ночи снилось что-то из разряда воспоминаний о прошлых жизнях, как я это себе называю. Абсолютно не связанные между собой сновидения, наполненные неясным практически не поддающимся объяснению смыслом.

Если же удавалось закемарить под землей, в ночь. Тут вообще мистика в три листика плелась, такая, что не позавидуешь. Хочь плачь, хоть кричи. «Никто не услышит», – как поет незабвенный Миша Шахрин. Ну и разумеется, от степени выпитого, тоже немало зависело. И хорошо, что я, уподобившись героям Кастанеды, не удолбался пейотом и прочей наркотической дурью, хотя сторонники этой школы иногда и упрекали меня в нелепой, с их точки зрения, приверженности к традиционной русской алкогольной школе, но это их точка зрения. Кто к чему привычен. Да и сновидения, точнее их содержание также напрямую зависело от количества и качества выпитого. Вот и попробуйте тенденцию уловить. Время, место, количество, качество. С ума сойти легче. Точнее, дешевле.

Нет, я где-то читал, что можно сновидения по выбору заказывать, но я этим не занимался. Это происходило независимо от моего желания и знания подобных вещей и процессов. Иной раз такое снилось, что и спать в следующий раз страшновато было ложиться. А разбираться со всем этим… Ну я же в конце концов не НИИ какое-нибудь, я простой слесарь метрополитеновский.

А этот бесконечный сон про Реликвию и разведчиков-крестоносцев… На хрена мне это? Допустим, один из них это я. Причем, был. Ладно. Был и был, в смысле, было и было, как говорила одна старушка некоему Василию после того, как он геройски установил ей унитаз. Ну и что, я вас спрашиваю? Мне нынешнему это зачем? Я простой обыкновенный, среднестатистический человек. Ну, пописываю стишки иногда, там рассказки разные, в стол. Да мало ли кто сейчас чего пишет? Писателей этих развелось, сука до хрена. Зла не хватает. А почитать, между нами, нечего. Сплошные штампы и рукоблудие, э-э-э… Я хотел сказать графомания, ну, вы поняли если что.

Заговорился, блин. Так, все спать, спать, спать…

х х х

Сон

Знакомый туман окутал Город. Или ту его часть, где находились мы. Улочки были пустынны и нас никто не встречал. Казалось, столь шумный днем, к ночи Город вымер, и нет никого здесь кроме нас. Мимо тянулись унылые постройки, а мы все сворачивали и сворачивали. Людей практически не попадалось, казалось, Город расступался перед нами. Неужели Господу действительно угоден наш промысел?

Как произошла подмена, я не понял. Казалось, часовня эта всегда здесь стояла.

Была она старая и казалась неприметной что ли. Она была в стороне от того места, где находился Храм Венеры и Гроб Господень и Вифлеемская базилика. В стороне от Голгофы и самого места Креста Животворящего. Три дня назад я был там, и видел Анастасис и сам Гроб Господень, под шестигранным шатровым навесом, кивиклией. Был даже в базилике, что располагалась чуть далее. Видел и Крипту, отмечающая место Обретения Креста.

Но сейчас мне не туда. В старую обветшавшую церковь, часовню сиро-яковитов.

Уж если святыня действительно была здесь, то спрятали ее очень хорошо. Никто из причастных даже предположить не мог, что она спрятана тут. Даже сами яковиты.

Дверь открылась бесшумно, я прошел сквозь пустую темную комнату и оказался собственно в самой часовне. Я медленно прошел вдоль алтаря и огляделся. Сумрак и запустение царили здесь. Именно так, сумрак и запустение.

Братья с Гарольдом прикрывали меня каждый со своей части света, разумеется, Гарольду достался север, а Франциско юг. Я усмехнулся, интересно они специально их выбирали или так получилось

На фресках кое-где оставались образы героев прошлого, кающихся грешников и грустные лики святых. Под ногами шелестели обрывки пергамента, мелкие камушки, мусор, тряпки и опавшие листья. Последние, очевидно, попадали сюда через отверстие в прохудившейся кровле.

Довольно быстро я обошел помещение присматриваясь к обстановке и с первого взгляда даже предположительно не смог определить место возможного тайника. Меньше всего это место подходило для того, чтобы устраивать тут тайники. Так мне казалось.

Здесь и вправду не было ничего, что могло бы служить Реликвией.

Однако с учетом поставленной мне задачи… Простукивать стены? Я вздохнул и принялся простукивать стены, но уже минут через десять я понял, что занятие мое глупое и не перспективное. Если Святыню действительно прятали здесь, то наверняка придумали что-нибудь более оригинальное, чем банальный тайник в стене.

Тем более, что подобных мне искателей здесь побывало уже не мало, судя по тому, что все ценности, какие тут могли бы быть уже давно отсюда были вынесены предшественниками.

Я остановился посередине и глубоко втянул в себя затхлый сладковатый воздух. Спрашивается, что они охраняют и что может унести вор из пустой часовни? За тысячу лет никто ничего не украл, да и что можно украсть оттуда, где ничего нет? Забавная история? Или дань некому древнему ритуалу? Или здесь что-то еще?

Итак, если вы обладаете действительно ценной вещью, и имеете перед собой цель спрятать ее как следует, то, что бы вы сделали? Спрятали на самом видном месте? Замаскировали бы вещь под ненужную? Вздохнув, я принялся добросовестно пересматривать камешки на полу и прочий мелкий мусор.

Реликвия в Храме, Клемент., сказал я себе. Но где? Такая вот загадка. И еще должно быть караульное помещение, где восемь стражей охраняют пустую часовню. Нет тут ничего, ни идола, ни распятия, ни караульного помещения. Только алтарь. Думай Клемент, думай. Я облокотился на алтарь и прикрыл глаза. И представил себе караульное помещение, где стоит стол, а на нем яблоки, желтые и красные, и, наверное, песочные часы. Иначе как им знать время, когда меняться? Каждые два часа охранник меняется, и когда он заступает на смену, его предшественник переворачивает часы. Песок сыпется в одну сторону ровно два часа. После этого снова происходит смена караула, и так продолжается уже тысячу лет.

Я потерял ощущение времени и бдительность. И почти сразу же получил тупой колющий удар в спину, с уже прекрасно знакомыми мне болевыми ощущениями. Эсперо был прав, за мной следили и следили внимательно. Неизвестный стрелок подстрелил меня, тупое как зазевавшееся животное.

Свалившись на пол, я замер и притворился мертвым. Все плыло перед глазами, но я сообразил, что стрела влетела через отверстие в крыше, причем угол для стрельбы был не самым лучшим, иначе стрелок врядли бы промазал, а потому лучше не двигаться и сэкономить силы, и рассчитывать на помощь братьев.

Все же не зря я поддел под рясу доспех…

Он спустился из-под потолка и озарил светом своим запустенье. Сначала я услышал шум крыльев, словно гигантская птица спустилась с небес. Потом легкие пружинистые шаги и приоткрыв глаза, увидал я, мощные икры ног обутых в алые сандалии.

– Вставай смертный, – устало произнес Страж.

Я встал. Он был огромен, примерно как полтора меня. В коническом шлеме. В доспехах, алый плащ. Могучие крылья, белые перья. Словно сошел с фрески на стене. А может и вправду сошел. Обычное лицо воина. В огромных глазах читалась невыразимая скука. Под мышкой он держал изломанную бородатую куклу в серой хламиде, на шее у куклы висел переломанный лук и отчего-то не падал. Такое вот чувство юмора. И на ассасина бывает укорот, гласит известная сиро-яковитская поговорка. Только что придумал. Интересно, где второй?

– Ступай за мной. – абсолютно не опасаясь меня он двинулся прочь из часовни в ту дверь через которую я пришел.

Труп ассасина подметал руками пол и от пальцев скребущих ногтями бетонную крошку потянулись зигзагообразные узоры, похожие на арабское письмо. Ну что ж, домой так домой.

Увы и ах, за дверью часовни не было улицы, за дверью часовни было караульное помещение в точности такое, как я нарисовал в своей голове, облокотившись на алтарь три минуты назад. Только в нем уже находился второй страж, а еще там стоял стол и на нем не было яблок, зато на нем, грубом неструганом столе стояли песочные часы, стоял огарок свечи в глиняной кружке, стаканчик с игральными камнями и дивной красоты кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой .

– Он пьяный… – сообщил страж напарнику. Они были похожи как братья, второй, правда казался немного крупнее и это несмотря на то, что сидел на скамейке. От их присутствия комната казалась ужасно тесной.

– Пил? – спросил второй.

– Немного, – еле выдавил я из себя, язык мой шевелиться отчего-то отказывался.

– Для храбрости?

– Угу…

Первый распахнул дверь на улицу, и швырнул туда труп.

– Еще одна наполненная горечью капля сорвалась в бесконечность с вечного древа жизни… – прокомментировал он

Я с ужасом отметил, что никакой улицы за дверью не было, там была только чернота и редкие звезды.

Похоже, миссия моя провалилась не начавшись. Молчание затянулось, струйка песка в часах бежала неотвратимо. Если мои предположения были верны, то прошло уже почти половина смены.

– Я тоже когда-то пробовал вино… – мечтательно произнес второй страж.

И снова молчание. Я лихорадочно соображал. Потом набрался наглости и уселся на край лавки.

– Простите, я не подумал. Пришел с пустыми руками. У меня был кувшинчик прекрасного вина. Но понимаете. Со мной один германец. А это такие люди.. Такие люди… В общем вина не осталось. А он только разок глотнул. Но они-то германцы, уж если глотнут, так глотнут… – я нес полную околесицу. В глазах Стражей не читалось ничего кроме жесточайшей скуки, ну а каково тыщу лет охранять пустую часовню?

– Это не важно… – сказал второй, и я осекся, жадно облизывая пересохшие губы.

– Дай нам крови своей. Мы так давно не пробовали… Вина.

Ах, вот как? Была, не была! Двум смертям не бывать, оставалось только сохранить лицо. Я смело подставил руку.

Первый страж вынул свечу из кружки, канул воском на стол и установил ее на расплавленную каплю, потом отодвинул часы, взял кинжал и полоснул меня по вене. Кровь брызнула в емкость, я молча смотрел и терпел.

Когда кружка наполнилась до краев, он капнул мне воском свечи на рану. Боли не было, рана задымилась, и кровь перестала течь. Все еще держа свечу в руке страж сделал хороший глоток и передал кружку напарнику. Его ясные глаза затуманились и приобрели так знакомое мне мечтательное выражение старого выпивохи.

Второй не заставил себя ждать и осушил кружку до дна. Потом они уселись напротив меня, и второй сказал первому:

– А тот старик отказался…

Первый кивнул.

– Да, только он был не старик, даже по их меркам…

– Старик он сейчас, старик.

– А тогда был не старик.

– А сейчас старик.

– А тогда нет…

Тут я понял две вещи, и обе меня рассмешили. Во-первых, они имели ввиду де Фока, а во-вторых, были вусмерть пьяны. На посту. И я стал ржать. Точь в точь как мой несчастный Арк во время купания. Я ржал, я сгибался напополам и не мог остановиться. Стражи в молчании взирали на меня и не говорили ни слова. Наконец я отсмеялся, поднялся на ноги и сообщил им:

– Пойду я… Был рад оказаться полезным. – и сделал шаг по направлению к выходу. Эх, чего уж теперь…

– Стой! – сказал кто-то из двоих. Я замер.

– Ты можешь взять с собой одну вещь. Он указал на стол. Яблок там по-прежнему не было. Там по прежнему лежал смоченный моей кровью кинжал, который все еще немного дымился, стояла кружка, и прилепленная к столу свеча, и еще стаканчик с игральными костями. И стояли песочные часы…

Моя рука дернулась в направлении кинжала, но в последний момент увидел стекающие из емкости в емкость песчинки, и лицо Руфии возникло передо мной, и ее последняя фраза насчет того, что время наше почти вышло.

Я выбрал часы. Не знаю, как они там дальше будут без них меняться.

х х х

Глава XXXI

БГ «Псалом 151»

Явь, чем-то похожая на сон

А иногда, довольно часто мне приходит сон о том, как я еду в дилижансе. Он скрипит и подрагивает, подскакивает на неровностях дороги, а я сижу себе в уголке, в окошко поглядываю и или размышляю о чем-то, или беседую с разными случайными попутчиками, причем, что интересно, что попутчики меняются, а дилижанс нет.