Психоделика. Книга для мертвых

Гарольд и я принялись мечами ковырять землю, не благодарная это работа скажу я вам, но тем не менее, совсем скоро песок стал сырым, а еще через несколько минут в выкопанной нами яме стала собираться мутноватая желтая вода.

Мы напились, потом набрали воды с собой и двинулись дальше по направлению к Городу. Эсперо сказал, чтобы мы закопали здесь свои мечи и доспехи, и запомнили это место как следует, дальше мы превращались в обычных паломников.

Итак, несмотря на всю невозможность произошедшего, Крепость выбросила нас прямиком в окрестности Святого Города. Как? Да одному Богу известно как. Впрочем, без проявления высших сил тут никак не обошлось, в этом я был уверен на все сто.

В голове образовалась какая-то преграда между мной и окружающим миром. Я просто лежал у огня и смотрел прямо перед собой. Тихо трещали пожираемые огнем ветки чахлого кустарника, которого наломала по дороге младшая братия.

Франсиско шевелил прутиком угли. Гарольд был мрачен, он чувствовал себя безоружным. Я прекрасно его понимал, но что поделаешь на данном этапе лучше так. Наверное.

Потом Франциско заговорил медленно, и отрешенно, словно читая странную молитву:

– Конрад III, Людовик VII, юный Балдуин Иерусалимский, граф Тьерри Фландрский… Говорят ли вам что-нибудь эти имена? Под стенами Дамаска нас было двадцать тысяч, как рыцарей, так и простых воинов. Наше войско казалось огромным, а победа близкой. Ах, какие сады были тогда под Дамаском! Построившись для штурма, мы не могли сдержать снисходительных улыбок. Несчастная горстка воинов пустыни противостояла нам. Человек триста не более, в белых одеждах и как нам тогда показалось, без оружия.

Боже, как мы ошибались!

Лица воинов пустыни были наполовину закрыты, эти полоски ткани назывались капбшены и мы видели только злые беспощадные глаза, взирающие на нас – пришельцев.

А потом начался самый странный бой, который я видел. Воины в белом сблизились в нашими шеренгами и вдруг взмыли вверх, взмахнув руками, словно крыльями. На миг они напомнили ангелов, но воистину в них вселился сам Сатана. В высоком прыжке они перелетали через головы наших воинов и в полете убивали нас руками.

Сначала никто ничего не понял, задние напирали на передних, пытаясь разглядеть диковинных бойцов и гибли тут же на месте. Через несколько минут мертвецы уже лежали вповалку друг на друге, так толком и не вступив в бой. Как выяснилось потом, на руках у них были потайные лезвия, острые как все, что изготавливается на востоке.

Но мы этого не знали, не знали… – Эсперо помолчал, словно заново переживая тот страшный день, потом заговорил снова, все также размеренно и монотонно, – Они были подобны молнии. Христианская кровь лилась по их рукам ручьями. Но одежды по-прежнему казались белыми. Перебив седьмую часть нашего войска, они обнажили сабли…

Он снова умолк. Я закрыл глаза и представил эту страшную картину. Белые фигуры с окровавленными руками, посреди шеренг мертвецов, сраженных неведомой силой…

Лицо Эсперо неожиданно исказила кривая ухмылка, разрезавшая лицо подобно арабскому клинку:

– Нам удалось убить пятерых, одного взяли в плен, он умер, покончил с собой. Так мы узнали про лезвия на руках, и про кожаные жилеты со множеством острейший ножей, которые были у этих адовых воинов.

Мы отступили, но ночью они вернулись. Это была резня, сильных, вооруженных, обученных воинскому ремеслу мужчин резали как баранов. Нас погибло три четверти от общего числа. И мы ушли от города. Ждать помощи. Странные враги не беспокоили нас целых две недели. Мы хоронили друзей и молились.

Когда подошло еще пять тысяч наших воинов, мы снова пошли на приступ. Но атаковать было некого, город оказался пуст. Мы беспрепятственно вошли в него, нашли еду и лошадей.

– А потом? – вырвалось у меня.

Эсперо сжал кулаки:

– Ночью погибли все, включая командиров. Те, кто остался, жалкие пять сотен человек в панике бежали прочь от города. И я в том числе. Так закончился этот бесславный поход.

– Почему я ничего не слышал об этом?

– Мы поклялись не рассказывать об этом, а если говорить, то только о том, что нас разбили превосходящие силы неприятеля. Намного превосходящие…

– Понимаю.

Эсперо встал на ноги и стал всматриваться в зыбкую расплывчатую линию горизонта.

– Самое неприятное чувство, которое я испытал в своей жизни – это даже не предательство, это – беспомощность. Когда знаешь, что у тебя есть сила, оружие, воля, но ты ничего, ровным счетом ничего не можешь изменить.

– На все воля Божья, брат, – сказал я,– так бывает.

Лицо соратника исказилось гримасой, но он промолчал. Может и правильно.

– А еще он говорил, что «айюбиды были первыми, кому Всевышний даровал победу»! – блеснул эрудицией Паоло.

Пьетро скептически хмыкнул.

– Ну, это еще как сказать, – недовольно пробурчал Гарольд, а Франциско ответил уже нормальным голосом:

– Это их пророк так сказал. Иисус такого не говорил. А вернее верного, что сказано это было специально, для того, чтобы поднять дух воинов перед битвой. И ничей Бог, если это действительно Бог такого сказать не мог. Потому что пред Богом равны все, и победители и проигравшие, и каждый приходит к Нему в свое время.

Замолчали. Я тоже не стал ничего говорить. Трепятся мужчины, да и ладно. Что в том плохого или зазорного? Тем более, что никто не ведает того, что будет с нами завтра. А сегодня тихо, спокойно, никто не напал, пока. Чего б не посидеть не потрепаться? Я еще и кувшинчик чего-нибудь оприходовал бы запросто в такой милой компании, да и Гарольд бы составил мне компанию, ишь какой грустный сидит. Ан нету вина…

Гарольд прокашлялся и прорычал, прерывая молчание:

– А меня учили по-другому. Мне говорили, что главная моя задача – немедля атаковать и уничтожать врага, а не рассусоливать разные непонятные слова.

Я перестал делать вид, что сплю, приподнялся на локтях, потом сел по-турецки и зевая произнес:

– Знаете, как говорит один мой знакомый тамплиер? Не верить в победу – богохульство!

– Это как? – изумился Пьетро.

– А так, если хотя б на миг представить, что победят сарацины, значит усомниться в божественном начале крестового похода.

– И всего того, что мы делаем,– эхом отозвался старший из братьев, но как-то грустно он это произнес, с оттенком глубокой печали.

– Да… – неуверенно добавил гигант и снова все умолкли.

Через какое-то время забренчали струны, оказывается Паоло у нас еще и музыкант, то-то с мешком своим никогда не расставался.

У него оказался приятный голос как для менестреля, коих слыхивал я немало. И красиво повел он рассказ свой:

У Яффы в оливковой роще,

В прекрасном саду.

Божье войско

Поставило свои знамена…

Тихо потрескивал костер, было спокойно и благостно. Да именно так, иначе и не скажешь. О предстоящем деле не было сказано ни слова.

х х х

Глава XXVI

Deep Purple “Child In Time”

Явь

Проснулся я словно от толчка. Железная дверь загрохотала замком. Меня отпирали. Я был на удивление выспавшимся и бодрым. А хули, мельком глянув на часы, я увидел, что проспал почти шесть часов, полсмены, ни хуя себе!

– Подъем! – с порога улыбался моложавый, седой до моей скромной персоны не снизошел, куда нам… – Отбой, – продолжил он, – смена твоя пришла.

Я молча встал и подергал наручники. Все также мерзостно улыбаясь моложавый вынул из кармана ключик и отомкнул мои кандалы. Потом вернул телефон, я машинально сунул его в карман.

– Спасибо за службу, и не забывай про неразглашение…

– И вам не хворать, – я потер запястья, восстанавливая кровообращение, – и куда мне теперь?

– Домой, отдыхать, а завтра на работу как обычно. Если вы нам понадобитесь, мы сообщим дополнительно.

В коридоре уже ждал невыспавшийся и хмурый Вася-Петя, а с ним двое ребят в спецовках, явно с его же дистанции. «Ага, – подумал я, – смена караула». Говорить с ними совершенно не хотелось, тем более в присутствии товарищей. Плюс то, что в глубине души я подозревал, что и разговаривать со мной никто не захочет, слишком уж лица у моих новых коллег были ответственные. Я плюнул на них мысленно и поперся на улицу.

Там было холодно, но довольно таки оживленно. Поправив пошатнувшееся здоровье у ближайшего киоска, поплелся на участок, благо домой отчего-то не хотелось. Слишком много вопросов накопилось у меня за прошедшую ночь. Попробовал набрать Анжелу, но никто не отозвался.

Захарович оказался на месте, и увидев мою помятую физиономию, недобре, как мне показалось, на нее покосился. Хоть не покусился и за то спасибо.

Я молча сел пред ним и сложил руки на коленях.

– Отдежурил? – хитро спросил мастер.

– Ага, – кивнул я, – и чего это блядь, было?

– Подозреваю, что красная тревога? – с ленинской хитрецой во взоре поинтересовался лукавый мой мастер.

– Она самая… мы тут каким боком, че за новости?

– Сплюнь, учения это. Обычные учения. Но со смыслом. Понял?

– Ни хрена я не понял, не хренушечки… Какие в хера учения?

– Приближенные к боевым. Как тебе объяснить… Ты особенно в целом не трынди, тут мало кого на эти вещи привлекают. Но смысл такой, что работник метрополитена должен быть как пионер всегда готов…

– К чему?

– Блядь, Саша, неужели не ясно. Обеспечить безопасность пассажиров. От всего. Понял? Короче, заебал ты, Саня, отдежурил, молодец, не ты первый, не ты последний, можешь отдохнуть-побухать, прогул не поставлю, но будешь должен.

– В смысле? – меня словно обухом стукнули, какой на хер прогул? Что он мелет?

– Шутка… Пить надо тоже умеючи. Учения, блядь. Я б вас поразгонял всех давно, да с кем работать за такую зарплату. Понял?

Ничего я не понял, но кивнул, а что мне оставалось? Шутник, на… Посидел бы с Максимкой наедине прикованный.

– Вот как-то так. Езжай домой отдыхай. Вид у тебя…Завтра выходи в день, поедем на Восстание по теплу. А я в управление.

Он стал собираться. Оделся и ушел, а я остался. С радостью, решив, что так умней. Так, кажется, у Вовки Кузьмина поется.

Я посидел-посидел и поплелся к Данилычу, надо же с кем-то поделиться тайной, а то ведь разорвет изнутри…

Сон

– Здесь и заночуем! – произнес Эсперо, устраиваясь у стенки,– тут мы хотя бы от ветра защищены будем.

– Разве, что от ветра,– недовольно пробурчал Пилигрим из Остенде.

Братья Эсперо по-обыкновению молчали, я тоже стал на их сторону и просто свалился на земляной утрамбованный пол, подгребая под себя соломенные ошметки. Может быть и удастся наскрести на подобие подстилки. Вот это действительно было бы неплохо. Хорошо, что за время своих бесконечных скитаний я научился засыпать где угодно и когда угодно. Я чувствовал подступающую сладостную истому, когда натруженное за день тело, наконец, выпрямляет суставы и расслабляется в ожидании столь желанного и необходимого отдыха.

Мы медленно приближались к городу. Не по прямой. Франциско вел нас странным зигзагом, словно продвижение наше по кратчайшему пути, могло разбудить некие таинственные силы. Кто знает, может это так и было, я не спрашивал, я вообще больше наблюдал и старался не задавать вопросов. Гарольд вел себя также, и то, что нападения на нас прекратились, я считал добрым знаком. Возможно, наш францисканец действительно знает что делает. По крайней мере, едой мы разжились, благо деньги у нас были. А вот с оружием было не очень. Только ножи.

Менее всего на пилигрима походил германец, но Франсиско придумал для него неплохую легенду, про то как Гарольд был взят в плен и выкупив свою жизнь принял обет не брать в руки оружия и совершить паломничество к Гробу Господню во искупление своей вины. Нельзя сказать, что германец был всем этим доволен, но пришлось подчиниться. Пока никто нам не докучал, ибо Господь хранил нас.

Передвигались мы медленно, и когда появилась очередная деревня нам пришла в голову неплохая мысль разжиться повозкой и лошадью, хотя бы одной .

Увы, деревня оказалась пуста, ни коней, ни людей. Повозку правда нашли, но кого в нее впрягать? Гарольд предложил поймать парочку бедуинов, и мы долго смеялись над предложением германца. Он очень удивился нашей реакции, ибо пребывал в полной уверенности, что мы поддержим эту идею. Решено было остановиться здесь на ночлег, и как выяснилось, это решение было верным. Потому, что кони сами нашли нас.

– Тихо! – неожиданно шепотом скомандовал Франциско, и мы прислушались к вою ветра за хлипкой стеной.

–Вроде никого… – пробормотал германец.

– Тихо… – повторил Франциско и змеей выскользнул наружу.

– У этого монаха ушки на макушке, – подмигнул мне германец обнажая нож.

Теперь уже все, кто находился внутри хижины, услыхали приглушенные невнятные звуки снаружи.

Бедуины, эти кочевники пустыни появились неожиданно. Они явно не ожидали увидеть деревню обитаемой, и мы справились с ним довольно легко. Гарольд придушил одного из них, притом, что как он выразился, то этого он делать не хотел, но не рассчитал силу. Франциско же первым зарезал главаря и после этого мы получили пятерку неплохих верблюдов. Я даже не успел поучаствовать в этой скоротечной схватке, только стукнул разок по лбу невысокого вертлявого сына пустыни, у которого от страха перед неожиданным противником оказались явные проблемы с желудком.

Вот и вся стычка. Смех, да и только. В результате оружие и ездовых животных мы отобрали по праву сильного. Еще у них была вода. Хозяев же посовещавшись решено было отпустить на все четыре стороны пешими. В назидание. Это германец так выразился. Какое назидание? Не знаю, он не уточнил, наверное, чтобы на мирных путников не нападали более.

Бедуины были несказанно удивлены такому решению и исчезли быстрее, чем появились.

Ветер понемногу утих. И мы, взгромоздившись на наших животных, двинулись к Иерусалиму, восхваляя Господа нашего и желая исполнить Волю Его. В этой компании я становлюсь чересчур религиозным.

А вообще, скажу вам, странная штука, этот сон во сне. Это случалось нечасто, но, тем не менее, случалось. Вот и сейчас я, зная о том, что вижу лишь сон, устроился на спине своего скакуна, и чувствовал, как мои веки снова тяжелеют.

Гарольд что-то бубнил у меня за спиной, насчет того, что его обычного рыцаря без причуд уже задолбали все эти тайны и всякие не простые рыцари, а Ahrenkranz, как он выразился. Это переводилось примерно, как «венок из колосьев»

Это он так иносказательно намекнул на причастность нас к неким тайным службам, о которых среди простых рубак ходили очень неприятные слухи. Но при этом он уверял, что не предаст нас никогда и сетовал на то что таков его крест мыкаться вечно по пустыне в компании загадочных недоумков.

Нет, стычка с несчастными бедуинами несколько сбросила царившее в нашей компании напряжение. Ибо, как сказал однажды де Фок:

«Неприятности, случившиеся, намного лучше, чем их ожидание». Да старик мог иногда удивить, этого у него не отнимешь.

Вот странная штука, человек, который не боится ни дьявола, ни черта в открытом бою ужасно робеет при столкновении с непонятным, загадочным и тайным. Почему? Неведомо…

Меня покачивало и покачивало. В определенный момент на самой границе сна, я уже не осознавал, где нахожусь, то ли на корабле пустыни, толи на палубе нашего корабля несущегося на Мальту. Толи на утлой лодчонке посреди реки…

Потом я куда-то провалился, и уже зная, что сплю на полу, на огрызках соломы, отдыхая натруженным телом после бесконечного дня, обнаруживаю свое сознание в лодке, стремительно несущейся по извилистой горной реке. Вся наша компания тоже была здесь. Словно наяву. Но куда мы плыли и зачем?

Такие вот повороты. Не имея возможности взглянуть на себя со стороны, я крепче сжал весло и обнаружил, что у этого тела, хотя бы бугристые мышцы. После с еще большим удивлением обнаружил, что тело сие умеет весьма искусно управляться с веслом и лодкой, и после этого полностью погрузился в изучение новых своих возможностей.

Желание спать растворилось в реке.

Старший из братьев не спешил делиться новостями и выдавал их порциями. Небольшими, как в монастыре в постный день.

– Храмовник будет нас ждать у Северной стены. Каждый день в течение этого месяца.

– Как мы узнаем его?

– Узнаем…

– Не иди близко к берегу, сядем на мель, тут странная местность…

– Да уж места здесь странноватые…

–Ну… это место называется …ччч…

Я поднял весла, Гарольд сделал то же…

– Стража? – шепнул германец.

– Да нет.

– Мы похожи на ночных рыбаков?

– Нет…

Кто-то сдавленно засмеялся, кого-то пнули его в бок.

И голос Франциско:

– Эй, рыцари прижимайтесь к берегу. Мы почти на месте…

Нос лодки уткнулся в песок, я проснулся…

х х х

XXVII

Infected Mushroom “Ballerium”

Явь

– А вот кто сильнее кит или слон?

– В смысле?

– В прямом. Когда ислам столкнется с китайцами напрямую. Не думал?

– Ммм…

– То-то и оно… Мало кто думает, все больше местные проблемы решаем. Сначала они поделят Евразию, а Африка примкнет к победившей стороне. Смотри, Китай жадным глазом смотрит на Сибирь, и он туда рано или поздно войдет всей силой, и русских использует для борьбы с мусульманами, причем сразу как только почувствует у русских слабину. А арабы лезут в Европу с запада. Причем те страны, у которых есть деньги, бедных к себе не пускают. Они их используют как легкую пехоту в старину. Изматывают противника. Европейцы стары, слабы и ленивы. Они слишком долго жили в сытости, а сытая и спокойная жизнь не способствует агрессии. Выживают лишь агрессивные и активные нации.

– Это типа как дела, да нормально – кушаю и какаю, а вот когда с чем-то одним проблемы, тогда и дела никакие.

– Ну да, примерно так. Арабы сомнут их изнутри и напрямую столкнутся с Китаем где-то в Карпатах.

– И наследники Дракулы выпьют лишнюю кровь…

– Именно. А вот потом, когда они перебьют друг друга и Евразия обезлюдит… Китай все-таки идет по пути У-Вэй, когда делать ничего не надо, а все делается само и к лучшему. Они просто ждут своего часа, и тогда…

– Придут американцы?

– Врядли, там не дураки сидят. Америку тоже будут рвать изнутри.

– Мексиканцы и майя?

– Кто знает, скорее черные против белых, там это назрело давно и исторически. Просто пока белые кормили черных в уплату прежних грехов, всех все устраивало, но стоит к власти прийти белым радикалам, и просто возмутиться существующим положением вещей, тут тебе такое начнется…

– Китайцы возьмут все, если арабы позволят. К сожалению или к счастью, я не вижу сейчас на планете Земля иной силы способной им помешать в ближайшие сто лет. Их диаспоры существуют повсюду, чтобы захватить мир им надо просто размножиться, и тогда они вытеснят коренное население. Согласитесь. Довольно приятный способ…

– Ну да.

– Христиане воевали с мусульманами за Гроб Господень, долго воевали, а толку? Пришли хорезмийцы и сожгли Иерусалим. Не доставайся ты никому. А их в свою очередь в те края монголы погнали, зело лютые были. В 1259 году и сами монголы в Иерусалиме были, вот вам Саша и третья и четвертая сила!

Сидел я у Даниловича, пил чай с китайскими, наверное, травами, почему-то так мне подумалось, беседовал о серьезных вещах, а мысли мои неуклонно возвращались к своей грешной персоне. Случайно или нет? Ну, вы-то меня понимаете. Стресс и все такое.

Данилыч та еще устрица. Выслушать меня выслушал, а вот в ответ принялся какую-то ересь мне нести, про китайцев, про исламистов. На хера оно мне? Не знаете7 Я так точно не знаю. Ну, Данилыч тот еще крендель, и кот этот блядский, сидит, глядит исподлобья, скалится временами. Заколебали, короче.

Спрашиваю:

–Так че я охранял, как думаешь?

– Кто ж знает? – вздыхают с котом, – ты ж работник, не мы.

Ага, вы те еще работники, кто б сомневался.

– У вас там много напутано…

Отож, напутано, еще и как.

– А к пулемету на фига приковывать наручниками?

Пожимает плечами:

– Ну, это в войну такое делали, чтоб стало быть ни шагу назад, еще и поили напоследок, тебя поили?

– Щас, – отвечаю. – Может у меня уже реальная белка, с видениями?

– Это многое объясняет.

– Спасибо Данилыч, утешил.

Помолчали. Стал я стены разглядывать, а у Данилыча фотообои страшненькие висели, изображали они каменных воинов азиатского происхождения. Такие узкоглазые, в шлемах, с оружием, и много.

– Че это? – спрашиваю.

– Странно, что вы спросили, Саша, – отвечает Данилыч, – они у меня уже лет сто висят, а вы только сейчас поинтересовались. Это так называемая Тартановая Армия императора Цзи. В Китае обнаружили на месте захоронения. Несколько тысяч воинов из камня, в полный рост с конями и оружием.

– Это император так развлекался? Хорошо хоть не живых зарыли.

– Хм, – Данилыч задумчиво поскреб подбородок, – есть версия, что они до сих пор живые.

– Как так?

– А вот так, ну это фантастика конечно, про то, что тут кремниевые структуры, знаете, экстраполяция души, прочий Тибет. Да разные версии есть. Типа того, что прикопаны до определенного момента. А в нужное время выступят. Вот почему Китай в свое время не стал расширяться, когда все вокруг хватали территории. Закуклились у себя и все.

– Да, интересно…

– Не то слово…Приказ императора, ему видение было, и он приказал разрушить флот, который надо сказать, черт знает куда заплывал, финикийцам на зависть. Фантастика просто для тех неспокойных времен. Вот, приказ значит… и не покидать пределов империи. А может вторжения боялся, а может и другие соображения были.

– Это, какие же?

– Да разные версии есть, у европейцев одни у китайцев другие. Непонятная тут история совершенно, может, не готовы были. А вообще азиаты умеют ждать, знаете, Саша вот будет здорово, если они когда-нибудь выступят.

– Это каменные что ли?

– Ну да, поглядите на их лица, они словно спят. Сон воина, знаете ли, если б я был художником, и писал бы такую картину, я б ее так и назвал. Сон воина.

Короче поговорили. Ушел я. Спать. Сном воина. Похоже, я реально схожу с ума. Блядство, Анжеле, сколько не перезванивал, не отвечает. Че за бред…

Сон

На улицах Города было людно. Нужный нам человек так и не пришел. Храмовник у Северной стены нас не ждал. План менялся. Даже не так, похоже, у Эсперо запасной план был, а у меня было только ощущение того, что меня используют втемную. Мне это не нравилось, но…

Я искал человека по имени Иерофонт. Он был единственной ниточкой, которая могла привести нас к Реликвии, так утверждал Франциско.

После того как прибыв в город мы затерялись в толпе подобных нам на одном постоялом дворе, Франциско оставил нас и куда-то пропал. Отсутствовал он довольно долго, а вернулся темнее тучи. Было ясно, что что-то пошло не так. Он собрал нас всех вместе, и тогда впервые прозвучало имя «Иерофонт».

– Нам нужен Иерофонт, – сказал монах, – тот человек, с которым я должен был встретиться для получения дополнительных инструкций, исчез несколько дней назад. Теперь только Иерофонт может указать нам путь к тому, что мы ищем.

Я спросил тогда:

– Поведай же нам, наконец, что ищем мы…

Бенедиктинец иронии моей не оценил, сверкнул на меня глазами, но удержался от язвительного комментария и произнес отчетливо:

– Пойми Клемент, я сам знаю совсем не много, нас собрали всех здесь по велению сил высших, ибо если бы Ему, – он ткнул пальцем в потолок, – было неугодно нас тут видеть, то наш корабль не дошел бы на Мальту, или Крепость… отправила бы нас в совершенно другое место.

– Я думал Крепость служит Вельзевулу… – пробурчал Гарольд.

– Нет! – хрипло крикнул Эсперо страшным шепотом, – Все служит Ему! И только Ему, и Воля только Его… – он перекрестился, братья повторили за ним, – раз нам позволили так близко подобраться к цели, то только потому, что он так хочет.

– Ладно, уговорил, – примирительно произнес германец, – как выглядит тот, кого нужно найти в этом муравейнике?

– Это книжный человек, – горящий взор францисканца, слегка поутих, – как мне объяснили, он там, где мудрость, то есть книги, ему много лет, он носит бороду, и у него не хватает одной кисти.

– Правой или левой?

– Левой…

– Значит не вор… Бывший воин?

– Это врядли. Он пришел из Византии. Теперь он не живет долго на одном месте. Я предлагаю разбить Город на равные части и начать поиск немедленно.

Так мы и поступили. Разбили и начали. И вот полдня шатаюсь по святому Городу, осматривая все попадающиеся мне книжные лавки в поисках этой загадочной личности.

Толпы нищих и оборванцев наполнили город. Сказывалось то, что султан отменил ряд превентивных мер по отношению иноверцам. Было довольно жарко и я в очередной раз подивился мудрости местных жителей, благодаря которой я в своем одеянии не испытывал особого неудобства.