Год дурака

Вадик выскочил из автобуса бодрый и жизнерадостный, как апельсин. За прошедшие годы он совсем не изменился – все такой же тонкий и звонкий, с коротким ежиком волос и привычкой смотреть куда-то мимо. Пожалуй, я была даже разочарована, что он не подкопил солидности. И не отрастил уже волосы нормальной длины. И не надел другие штаны, вместо этих, с подтяжками, с такими широкими штанинами, что он мог бы влезть в одну из них целиком и уютно свернуться клубочком.

– Ты отлично выглядишь! – закричал он, пылко прижимая меня к себе. – Так постройнела!

Я вспомнила, что этот человек был влюблен в меня еще когда я была толстой, и у меня потеплело на сердце.

– Слушай, ты не знаешь, здесь можно купить летучие фонарики? В нашем городишке я их не нашел.

– Какие фонарики?

– Которые поджигаешь, и они летят вверх.

– Первый раз слышу. Поищем в Интернете.

Не прошло и часа, как, медитируя в поздних пробках, мы добрались до моего дома, находящегося в тридцати минутах езды.

– Чувствуй себя как дома, – предложила я – несколько запоздало, потому что Вадик уже забрался в мой холодильник.

– Я голодный как волк.

– Я сейчас приготовлю ужин.

Пока я готовила, Вадик сидел на табуретке и рассказывал о своем житье-бытье. Работал он в колл-центре, принимая заказы на какие-то сомнительные товары из телемагазина. Зато жил один в двухкомнатной квартире – по крайней мере до тех пор, пока его заблудившаяся сумасшедшая тетя, в период прояснения, не вспомнит дорогу к дому.

После ужина Вадик внезапно вспомнил о парочке друзей, способных впасть в депрессию, если он немедленно их не навестит.

– Но не думай, что я от тебя убегаю. Я вернусь совсем скоро, и мы поболтаем от души.

– Не уверена. Я с ног валюсь. Лучше я отдам тебе ключи от квартиры и лягу спать.

– Во сколько ты ложишься спать?

– Обычно в двенадцать.

– Я вернусь к двенадцати. Мне не нужны ключи.

Я посмотрела на часы – начало одиннадцатого.

– Ты не успеешь. Просто пообщаемся завтра.

– Если я что-то обещаю, значит, я это сделаю. Все, пошел. Ты пока отдохни.

И он исчез. М-да, наша встреча прошла не столь радужно, как я рассчитывала. Когда я домыла посуду и вытирала руки полотенцем, пришла эсэмэска от Дианы. «Только банка меда способна подсластить впечатления от этого поганого рабочего дня». Точно, мед. Надо напомнить Вадику.

В половине двенадцатого заглянул Эрик и позвал меня на поздний киносеанс. Я ответила, что собираюсь в ванную, очень хочу спать и вообще у меня гость. Эрик просунул голову в мою квартиру и огляделся.

– Ты уверена, что твоего гостя видит кто-нибудь, кроме тебя?

– Я серьезно. Ко мне приехал приятель на пару дней. Он вышел, но скоро вернется.

– Что за приятель?

– С университета.

– А ему обязательно жить у тебя?

Мне не понравился его напор.

– А мне обязательно отчитываться тебе, кто у меня живет?

– Ладно. Я просто беспокоюсь. Приезжают к тебе странные типы, которые шляются по ночам.

– Ты и сам не прочь прогуляться в темноте. Вот как раз сегодня. Все в порядке, иди.

– Если что, стучи в стену. Прибежит Деструктор и убьет его своим остроумием.

– Я поняла.

В двадцать минут первого позвонил Вадик, извинился за задержку и сообщил, что будет через десять минут. В час мне надоело ждать, и я легла, но мои нервы были настолько напряжены в ожидании дверного или телефонного звонка, что я не могла уснуть, хотя и ощущала себя измотанной, как бог на шестой день творения. Без пятнадцати два, когда мне наконец удалось задремать, снова позвонил Вадик, уверяя, что стоит у моего подъезда. К тому времени спокойный разговор стал невозможен.

– Вадик, ты издеваешься надо мной?! Ты всю ночь намерен звонить мне каждые десять минут? Это какая-то извращенная пытка в китайском стиле? У меня уже голова раскалывается!

– Я буду через пять минут.

– Да, ты будешь. Или оставайся там, где ты есть, а я буду спать.

Он пришел в два. Проклиная свое малодушие, я открыла ему дверь, злая, как целый осиный рой. Вадик рассыпался в тысяче извинений. У него сбилось время на мобильном, и у всех его друзей внезапно сбилось время на мобильных – попали в аномальную зону, не иначе. А потом еще старушка среди ночи долго переходила дорогу – как ей не помочь. Он рассказывал мне эти вещи с явным расчетом на то, что от недосыпания критичность моего мышления ослаблена. Я пожалела, что в университете не общалась с ним больше. Тогда бы я воздержалась от этой ошибки – пригласить его к себе. Но все же он очень сожалел о своем поведении. У него даже слезы на глазах выступили.

– Соня, – он взял меня за руку и чуть трусливо, как льстивая собака, заглянул мне в глаза. – Соня, не сердись, ты ведь такая добрая. Я думал о тебе весь вечер. Я даже купил тебе подарок.

Он вынул из-за пазухи и протянул мне пакет.

– Чипсы? – удивилась я.

– Было сложно найти что-то получше в круглосуточном магазине.

Пока я в замешательстве смотрела на чипсы, Вадик прошел в квартиру и встряхнулся, на глазах приобретая прежнюю уверенность.

Я действительно не умела долго злиться, к тому же в своем изнуренном состоянии потеряла последние остатки воли, поэтому последующие полтора часа мы провели в дружелюбной беседе, доев все, что оставалось у меня в холодильнике. Вадик рассказывал о придурках, которые звонят ему на работе, и его тетке, которая, выходя на улицу, натягивала подол себе на голову – провокационно. Возможна плохая наследственность, это следует учесть. Я нажала кнопку на телефоне, чтобы посмотреть время, и вспомнила о Диане.

– Вадик, а что с медом?

Он посмотрел на меня с недоумением.

– Каким медом?

В четыре я постелила ему на раскладушке и поплелась к себе, хватаясь за стены. Покой мне даже не снился, потому что я сразу провалилась в бессознательное черное состояние, почти равнозначное смерти.

– Соня… Соня… Соня, – слова медленно пробивались в мой мозг, и мне захотелось плакать.

– Ну что еще? – застонала я, тяжело переворачиваясь с бока на спину.

Возле моей кровати стоял Вадик, замотанный в простыню, как будто решил поиграть в привидение.

– Я не могу уснуть, – у него был такой скорбный вид, как у маленького мальчика, чью собаку на его глазах сбила машина, которой управлял его отец, который только что застрелил его мать, и все это происходило в его день рождения, на который не смогли явиться все его лучшие друзья. – Можно я полежу с тобой?

Я была одета в пижаму и соображала слишком скверно, чтобы найти аргументы для отказа, поэтому согласилась:

– Ладно.

Он проворно скользнул под одеяло и, прижавшись к моему затылку лицом, неуклюже обнял меня. Я хотела возразить, но поскольку мне было тепло и уютно, промолчала.

– Знаешь, когда я был в армии, меня закинули аж на Сахалин.

– Угу, – я ровно дышала в подушку. В голове все перемешивалось.

– Я чувствовал себя таким… оторванным от нормального мира. Иногда мне казалось, что моя жизнь уже никогда не станет прежней. Что мне не сбежать от этого одиночества. И у меня начало болеть сердце. Ночью я лежал на своих нарах, и, среди тишины и темноты, мне было нечем отвлечься от ледяной, проникающей боли.

Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил:

– А может… того самого…

– Чего – того самого?

– Ну ты поняла, – он сжал меня сильнее.

Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила:

– Нет, я против.

– Почему?

– А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции.

– Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю.

– Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом.

– Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает.

Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу.

– Знаешь что, иди-ка ты к себе.

– А если я скажу, что у меня есть презерватив?

Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась.

– Тем более. Уходи.

Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню.

Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», – прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», – уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем – в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив.

– Я же говорила тебе, НЕТ!!! – прорычала я.

– Я подумал, а вдруг ты передумала…

– Я спала!

– Ну а вдруг ты во сне передумала… как Менделеев…

Наверное, я сама бы его треснула, но тут с жутким топотом в комнату влетел Эрик и попытался вручить Вадику оплеуху, от которой тот увернулся опытным движением.

– Соня, что происходит? Что он сделал?!

– Что это за тип?! – взвизгнул Вадик. – Как он сюда попал? Спаси меня!

Эрик и Вадик заорали оба разом, топая и цепляя друг дружку, и мне пришлось встать на кровати, чтобы перекричать их:

– ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ! Я ХОЧУ СПАААААТЬ!

Они замерли, как были: Вадик забился за диван, Эрик пытается вытащить его на удобное для избиения пространство.

– Я тоже хочу спать, – признался кто-то из-за стены. – Мерзавцы вы все.

– Простите, – пробормотала я. – Эрик, пожалуйста, иди домой. Он ничего не сделал, просто дурак. Вадик, чтоб я тебя до утра не видела. Иначе снова прибежит Эрик, и я уже не буду мешать ему бить тебя.

– Может, мне остаться с тобой? – спросил Эрик.

– Вот уж не думала, что когда-то скажу это, но можно я для разнообразия переночую одна?

Вытолкав всех, я рухнула на кровать, клянясь, что теперь ничто не поднимет меня с нее… даже землетрясение… даже извержение вулкана… даже предновогодняя распродажа…

Проснулась я поздно и, открыв глаза, заморгала, пытаясь понять, реален ли пышный букет роз на моем столе. Я разрешила сомнения, встав и понюхав букет. Как и полагается напичканным химией оранжерейным цветам, розы ничем не пахли. Зато кололись как самые настоящие. Я быстро оделась и выбежала в кухню, где Вадик уже ожидал завтрака.

– Спасибо!

– Не за что, – он скромно улыбнулся. – Мне очень стыдно за мое поведение ночью. Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это все потому, что ты такая красивая.

Я еще раз вспомнила все эти лишние килограммы, которые висели на мне, когда он был в меня влюблен, и решила простить его, хотя отношения с ним напоминали игру «хорошо – плохо».

– Что бы придумать, – я заглянула в холодильник. Пусто, но не ожидала же я, что его кто-нибудь наполнит. – Как насчет сырников? Только мне придется сбегать за творогом.

– В самый раз. Сбегай.

После завтрака Вадик заявил, что ему снова нужно отлучиться.

– За фонариками.

– Ты узнал, где их купить?

– Конечно. Я включал твой компьютер.

Хм. Он совсем обжился в моей квартире.

– Только туда и обратно. Зато вечером я приготовлю нам ужин. А то все время ты готовишь. Это нечестно.

– А ты умеешь готовить?

– Да, и отлично. Тебя ждет что-то особенное.

Мысленно я накинула ему пару очков. Теперь его счет был минус 41.

Наученная горьким опытом, я не слишком поверила его обещанию скоро вернуться и засела смотреть сериал про девушек из команды поддержки. Когда я совсем затерялась в перипетиях жизни стройных красоток, ко мне заглянул Эрик.

– Мы с Деструктором идем в парк.

– Я пасс. Я потратила всю энергию на то, чтобы дойти до дивана.

– У тебя под глазами синева. Неудивительно, после этой истории ночью.

– Честно признаться, я сожалею о своем решении пригласить его сюда.

– Надеюсь, это самое большее, о чем ты сожалеешь, касающееся этого типа. Может, ты переберешься жить к нам?

Я ударила себя кулаком в грудь.

– Мой крест.

– Тогда удачно тебе добраться до Голгофы.

– Я попробую доехать на автобусе.

Ближе к вечеру вернулся Вадик. Он был слегка в подпитии, с крошками в уголках губ, и вручил мне кислотно-розовую плюшевую свинью.

– Фонарики-то купил?

– А… фонарики. Не нашел. У вас в городе такая беспорядочная архитектура.

Я неохотно прижала свинью к груди.

– Не надо было.

– Ерунда. Я люблю делать тебе подарки, – бросил Вадик так небрежно, как будто последние пять лет только этим и занимался. – Приступим к ужину. Что ты приготовила?

– Сегодня же ты собирался готовить.

– Точно, – он заглянул в холодильник. – Но здесь нет нужных мне продуктов.

– Конечно. Как я могла знать, что именно ты планируешь приготовить?

– Я напишу тебе список необходимого.

Я подавила вздох.

– Напиши.

Вадик замер в ожидании, глядя на угол стола.

– Что?

– Так ты принесешь мне лист бумаги и ручку?

В супермаркете меня охватило немыслимое, совершенно ненормальное для меня раздражение. Что за (базилик) отвратительное (чеснок) поведение (петрушка)! Он (приправа для курицы) допрыгается (охлажденная куриная тушка), что я вышвырну его вон (увесистый мешок с картошкой)! Если я потолстею, это будет его вина. Он меня так расстроил, что меня потянуло скупать все ненужное и калорийное. И почему (сливочная помадка) мне так (шоколадка) не везет (печеньки) с мужиками (эклеры с кремом)!

Кассирша назвала мне немаленькую сумму. Ого. И в кошельке как будто меньше денег, чем я ожидала, нет? Я вышла на улицу, гадая, где могла потратиться, и наткнулась на Эрика, Деструктора и Олесю. Эрик сразу забрал у меня пакеты. Олеся тихо поздоровалась. Раскрасневшаяся после прогулки, она выглядела почти хорошенькой. Деструктор окинул меня ехидным взглядом, но, против своего обыкновения, воздержался от комментариев.

– Этот моральный инвалид сам не в состоянии сбегать в магазин? – спросил Эрик.

– Он будет готовить. Обещает что-то особенное.

– А может, я приглашу тебя на ужин? Ничего особенного, просто закажу пиццу. По меньшей мере тебе не придется за ней идти.

– Спасибо, но нет.

– Рискуешь остаться голодной.

– Я накупила тонну сладостей. Может, Игорек и Олеся хотят по эклеру? Или печенья?

– Они лопаются от мороженого. А ты будь осторожнее. Твой приятель как будто играет в игру «Как достать соседа».

– Уверена, он не нарочно. Он просто… плохо воспитан или еще что-то.

– А мне видится тонкий расчет за его действиями. Парень психопат-манипулятор. Тайный женоненавистник, одержимый жаждой мести. Ты стала его очередной жертвой. И он не успокоится, пока не выпьет из тебя всю кровь.

– Глупости. Он старается быть хорошим, – я сама не понимала, зачем защищаю его, если только что была готова запустить ему в голову парой десятков банок с консервами.

– Усыпляет бдительность, чтобы нанести очередной укус, как только ты расслабишься. Или же совершает свои гадости бессознательно. Что не оправдывает его, а делает даже еще более общественно опасной личностью.

– Эрик, что за тирада? Ты видел его один раз, а уже вывел психологическое заключение.

– Вспомни, в каком виде я его видел. К тому же в хрущевках отличная слышимость.

Деструктор фыркнул, явно осведомленный о ночном происшествии.

– Надо дать ему шанс, – неуверенно повторила я уже сказанное кому-то ранее, на этот раз с куда меньшей уверенностью.

– Надо дать ему пинка. Но как знаешь.

– На твоем месте я послушался бы папу, – посоветовал Деструктор.

Расплывчато намекнув на недовольство по поводу моей медлительности («Я голоден!»), Вадик принялся за дело. Для начала он решил вытащить кости из курицы методом хаотичного тыканья в нее ножом.

– Это делается не так, – осторожно начала я, и мы сразу поругались.

– То есть ты хочешь сказать, что я это делаю неправильно?

– Нет, но…

– То есть я даже не способен достать кости из курицы?

– Нет, я… – с этим человеком меня не оставляло ощущение, что я пытаюсь собирать ромашки на минном поле.

– Знаешь что, тогда разбирайся сама! – он придвинул ко мне доску.

– Хорошо. А ты пока можешь порезать чеснок и базилик. Или займись картошкой.

– Этот твой приятель… откуда у него ключи от твоей квартиры? – спросил вдруг Вадик.

– Ну, он мой друг, и я дала ему ключи от моей квартиры.

– Я тоже твой друг, но мне ты ключи не дала. Видимо, с этим «другом» у тебя особенные отношения.

– Я предлагала тебе ключи. Вчера. И что значит «особенные отношения»? Он мой сосед. Люди часто хранят запасные ключи у соседей. Вдруг свои потеряю, или еще что.

– Вы все так говорите.

– Кто «мы все»?

– Вы. Все, – Вадик втянул нижнюю губу.

– Кроме нас с тобой в этой кухне никого нет.

– Ты стала какая-то истеричная, – с сожалением подытожил Вадик, кромсая чеснок резкими нервными движениями.

Я с недоумением наблюдала за ним.

– Я не понимаю, почему ты расстроился. И не стучи так ножом, попадешь по пальцу.

– Не притворяйся, что тебе есть дело до моих пальцев.

«Как минимум мне не хочется есть ужин с кровью», – подумала я, но вслух произнесла:

– Давай лучше я.

Он тут же плюхнулся на табурет и скорбно сгорбил спину, игнорируя нечищеную картошку. Пришлось заняться ею самой, жалея, что у меня нет лишней пары рук. Картофельные клубни я порезала дольками, а на слой курицы, избавленной от костей и натертой специями, выложила чеснок и базилик.

– Что теперь?

– Моцарелла.

– Я не покупала моцареллу. Ее не было в списке.

– Да, я попросил тебя устно.

– Ты не говорил.

Вадик вскинул голову.

– Замечательно! Теперь я во всем виноват! Ты прямо как моя мать. Все время перекладываешь с больной головы на здоровую.

– При чем здесь твоя мать? Ты собрался готовить, значит, ты отвечаешь за продукты.

– Хорошие начинания наказуемы.

– Нет! Просто должен же кто-то контролировать процесс.

– Я всего лишь попросил тебя купить моцареллу!

– Ты не просил меня купить моцареллу! – взорвалась я.

Вадик скрестил на груди руки и запрокинул голову, вперив взгляд в успокаивающую его точку на потолке.

– Знаешь, а ты изменилась. Большой город испортил тебя.

– Я всю жизнь прожила в этом городе.

Он страдальчески улыбнулся.

– Опять эта убийственная логика.

Не в силах смотреть на эту напыщенную физиономию, я отвернулась к плите.

– Придется обойтись без сыра. В любом случае вряд ли мне удастся найти моцареллу в магазинах поблизости. Это не самый популярный сорт.

Кипя от гнева, я свернула курятину в рулет и поставила в духовку. Наверное, год назад я бы спокойнее отнеслась к происходящему. Но, пострадав от целой вереницы недоумков, я начала терять терпение. Не уверена, что это прогресс, но, с другой стороны, сколько можно надо мной издеваться?

Когда я поставила перед ним тарелку, Вадик, аккуратно взяв вилку в левую руку, а нож в правую, отрезал маленький кусочек, тщательно прожевал его и выдал вердикт:

– Совсем не то без моцареллы.

Ужинали мы в молчании. После, помыв посуду, я демонстративно воткнулась в Джулию Гарвуд – даже и не думай еще что-нибудь сказать или просто подойти ко мне. Пользуясь моментом, Вадик смылся.

Утром меня разбудил его стон.

– Что случилось? – прибежала я в кухню.

Вадик лежал на раскладушке наискось, свесив руки и ноги.

– О, я болен, о, мне плохо. Меня знобит. Или даже бросает в жар.

– Так тебя знобит или бросает в жар? – Я потрогала его лоб. – На ощупь температура нормальная.

– Опять пошли придирки, – надулся Вадик. – Если я говорю, что у меня есть температура, значит, она есть.

– Принести тебе градусник?

– Нет уж. Раз ты не веришь в мою температуру, мне не нужен градусник.

– Странная логика…

Вадик запрокинул голову и издал болезненный стон.

– Ладно, – смягчилась я. – Приготовить тебе завтрак?

Для болезного аппетит у него был отменный: оладьи, моя шоколадка, моя сливочная помадка, мои заварные с кремом, – все пошло на ура.

– Вечером тебе уезжать… надеюсь, к тому времени ты оклемаешься.

– Я тоже надеюсь. Но вот беда – я не купил фонарики. Кстати, я говорил тебе, что обещал их ко дню рождения моего маленького двоюродного братика?

Я проглотила уже, наверное, сотый тяжелый вздох.

– Я съезжу за фонариками.

– Посмотри адрес в Интернете.

Конечно, ехать мне предстояло на другой конец города…

Если день начался так себе, то дальше он, как правило, становится еще хуже. Только я вышла из дома, как стартовали неприятности: внезапно полил тяжелый холодный дождь. Автобус куда-то запропастился, и, пока я ждала его, одна из проносящихся мимо машин окатила меня брызгами с ног до головы – к чему я отнеслась равнодушно, потому что уже была вся мокрая. Наконец я втиснулась в переполненный автобус, но уже через пять минут мы встряли в пробке. Я была сама не своя от счастья, когда, спустя час, с отдавленными ногами, смогла выпрыгнуть из автобуса прямо в глубокую грязную лужу.

В магазине меня встретили с очаровательнейшей улыбкой и с ней же уведомили, что фонариков в продаже нет.

– Но я звонила по номеру на вашем сайте, и мне сказали, что они в наличии…

– Наверное, в другом филиале – у нас же сеть. Если хотите, я позвоню, узнаю, где именно.

– Спасибо, – устало понурилась я.

И опять мне пришлось ехать к черту на кулички.

Встретившая меня по другому адресу улыбка ничем не отличалась от предыдущей. Зато здесь были фонарики.

– Сколько вам?

– Думаю, парочку.

– Они в упаковках по пять.

– Тогда одну упаковку.

– 500 рублей.

Я раскрыла кошелек. Хотя я отчетливо помнила, что после вчерашних покупок у меня оставалась тысячная купюра, внутри почему-то отыскались только несколько сотенных и мятые десятки.

– Секундочку, – я вывалила содержимое кошелька на прилавок, и монетки покатились, зазвенев. – 400 рублей… 450… 480… 490… 498, – в ступоре я уставилась на горку купюр и монет. – Мне не хватает два рубля. Вы можете их мне простить?

Улыбка ослепила меня своим дирольным блеском.

– Нет.

– Тогда я завезу монетку завтра. Честное слово.

Улыбка сияла, как софиты.

– Нет.

– Когда вы закрываетесь?

– В шесть. Сегодня короткий день.

Я посмотрела время на мобильнике – пока туда, пока обратно, не получается.

– Вы еще успеете получить товар сегодня, если сделаете заказ в нашем Интернет-магазине, – подсказала Улыбка. – Но вам придется доплатить за срочную доставку.

– Сколько?

– 500 рублей.

Не скромно, но выбора у меня не было. Оформив заказ по телефону, в окончательно испорченном настроении я поехала домой.

В моей квартире было тихо и пустынно. Вадик оставил крошки на столе, грязную посуду в раковине и записку на холодильнике: «Температура снизилась. Срочно уехал на помощь другу».

Я очень сомневалась, что его другу вдруг понадобилась помощь. Я даже начинала сомневаться, что у Вадика есть друзья. Пытаясь успокоить нервы, я постучалась к Эрику.

– Привет. Что делаете?

– Собираемся смотреть «Монти Пайтонов».

Он казался очень милым сегодня, даже в этом безразмерном дырявом свитере. Поистине, все познается в сравнении.

– Может, посмотрим все вместе у меня? Я жду курьера и не могу отойти.

– Нет проблем. Взять чего-нибудь погрызть?

– Ага, а то у меня все сожрано.

– Может, еще бутерброд?

– И бутерброд. И, ради бога, позволь мне зашить твой свитер.

Фильм назывался «Как раздражать людей»18 и являлся милой старой комедией очень в тему последних событий. Когда мы разместились на диване, я впервые за последние двое суток ощутила спокойствие. Длилось оно недолго: в дверь замолотили, и это точно был не курьер, потому что курьер не стал бы стучать в дверь ногами.

– Я готов слушать этот стук вечно, лишь бы этот тип там и оставался, – заявил Эрик, но я так не могла и пошла открывать.

– Привет. Соскучилась? – отпихнув меня, Вадик прошел в комнату. – Я купил тебе чайный набор, – скривившись при виде Эрика, он поставил коробку перед экраном и, схватив с тарелки мой бутерброд, разделался с ним в два укуса.

Я молча переставила коробку на пол.

– На этом диване места закончились, – заявил Эрик, но Вадик уже плюхнулся туда, где только что сидела я.