Ловушка с двумя неизвестными

– Жанна, кровиночка моя, я тебе только добра желаю, только поэтому пошла против воли брата.

Не смогла подавить скептическую ухмылку. Тетя заметила, но с прежним пылом продолжила:

– Репутация – главное для женщины. Мой Уильям никогда тебе повода не даст. Никуда не лезет, врагов не имеет, как сыр в масле будешь кататься. А то, что без титула, так муж для внучат постарается, купит. Выходи за Уильяма, в семье останешься. Я и так люблю тебя как дочь, а так вдвойне мне дочкой станешь.

Тяжко вздохнула:

– Простите, тетушка, но слово мое тут малое, против воли батюшки не пойду. Если он решит…

Судя по тому, как насупилась, разом умолкла тетка, тактику выбрала верную. Отец никогда не согласится на брак с Уильямом. Ему требовался богатый, статусный зять. Тетушка тоже это знала, посему, скрипя зубами от досады, заключила:

– Значит, не судьба!

Воспользовавшись тем, что тетя отвела сына в сторонку, вполголоса бранила его: «Меньше бы на псарне ошивался, больше о куртуазной любви читал!», подошла к окну. Я высматривала отца, а увидела…

– Тетушка, гости! – лихорадочно вымолвила я, гадая, нельзя ли сказаться больной.

– Да что с тобой?

Тетя обратила внимание на то, как я побледнела, не нахожу себе места, и сама подошла к окну.

– И вправду странно! – пробормотала она, пожевывая губы.

После строго спросила:

– Если грех на тебе какой, сразу скажи!

Покачал головой и испросила дозволения остаться у себя.

– Нет уж, – жестко возразила тетка, – со мной пойдешь, станешь развлекать гостей как положено. Сама судьбу свою выбрала. И что это на тебе надето? – Она ткнула пальцем в мое серое платье. – Быстро переоденься, бери лютню и спускайся в сад. И Марию прихвати. Сами договоритесь, кто станет играть, а кто петь. А я пока встречу дорогих гостей.

– Как не вовремя, как не вовремя! – причитала тетка, спускаясь по лестнице; кузен семенил рядом с ней. – Уильям, займешь место отца. И не куксись, держи спину прямо! Пригласишь леди на танец.

– Она же старая! – ужаснулся Уильям. – Вдобавок ведьма.

– Он еще привередничает! – Кузен заработал очередную затрещину. – Молодая тебе отказала, старая даже лучше: сразу согласится. А чего ей не согласится, ведьме-то, тоже других женихов нет. Зато знаешь, дурак, сколько тебе земель, денег за ней достанется, братец не поскупится. Ежели не Марию, то хотя бы тебя пристрою.

Окончания разговора я не слышала, да и не хотела слышать.

Сердце трепетало как крылья бабочки, но не от сладостного волнения, а от тревоги. С чего вдруг Роланду с сестрой понадобилось навестить нас до полудня? А все Мария! Молчала бы, не привлекла внимания Габриэллы… Хотя я тоже хороша, скомпрометировала себя в Сонси.

Дом напоминал жужжащий улей. Слуги, как настеганные, носились между садом, комнатами и кухней, сервируя чайный стол. Специально для Роланда открыли бутылку выдержанного кларета.

Я тоже оказалась втянута в водоворот, только успевала поднимать и опускать руки и ноги.

– Туже, туже затяните!

– Да не красное, а зеленое!

Марию тоже приодели в парадное платье, как и мне, туго зачесали волосы назад и водрузили поверх арселе.

Тем разительнее оказался контраст с Габриэллой! На нашем фоне она напоминала горожанку – ни следа той вызывающей роскоши из церкви. Синяя котта, зеленый пелисон[3], барбет и шляпка филле в тон к пелисону. Никаких украшений, только пара перстней на пальцах, говорящих о принадлежности к высокому роду.

Габриэлла сидела в тени цветущего яблоневого дерева на деревянном складном кресле. Напротив устроился ее брат, одетый прежним образом, одновременно дорого и не слишком вычурно. Между ними пыжился изображать хозяина дома Уильям. Тетушка наблюдала за всем этим со снисходительной улыбкой и заботилась о том, чтобы гости ни в чем не нуждались. Стоило ей взглядом указать на чашку или тарелку, как слуги, в зависимости от ситуации, наполняли или убирали ее.

– А вот и мои девочки!

Тетушка приподнялась, одарила гостей еще одной радушной улыбкой и хлопнула в ладоши.

Принесенный стул напоминал эшафот. Сесть на него с инструментов в руках предстояло мне, Мария же, стоя, должна была петь под мой аккомпанемент.

«Ох, я боюсь! – поежившись, шепнула кузина; на лице ее застыла маска. – Он так сморит, такой важный, могущественный… Матушка меня убьет, если сфальшивлю!»

Будто бы мне не грозила та же самая кара от отца!

– Вы принимаете меня по-королевски! Право, хватило бы и чая для сестры – это она приехала навестить вас, я всего лишь разыскивал лорда Кристофера.

Роланд разговаривал с тетушкой, а смотрел на меня. Да как – словно силился проникнуть в душу!

– Вы смущаете меня, граф!

Чистая правда, пальцы уже раз соскочили со струны, стоило мне взять первую ноту.

– Девичье смущение тешит мужское сердце.

Однако отвернулся.

Перевела дух и попыталась настроиться на нужный лад. Странно, мне и прежде доводилось музицировать при скоплении народа, на том же экзамене, но никогда прежде у меня так не дрожали пальцы! Не пересыхало горло, не кружилась голова.

– Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой, – нестройно вывела Мария первые строчки баллады, – в ту бездну прыгнет с вышины?[4]

Аккомпанируя ей на лютне, старалась лишний раз не смотреть на Роланда. А когда решалась, всякий раз встречалась с его зелено-карими глазами. Они выражали самое спокойствие, но в глубине, я чувствовала, пылало пламя. Что, если он не чужд магии? Ведь если его сестра – действительно ведьма…

– Каких чудесных нежданных гостей послал нам Демиург!

Явление отца и дяди спасло всех от пытки старинной балладой. Абсолютно все вздохнули с облегчением. Особенно Габриэлла, которая перестала морщится как от зубной боли, пытаясь одновременно улыбаться. Вежливость, что поделаешь, даже если у Марии нет голоса, положено аплодировать и хвалить. Я бы сама спела, вышло бы лучше, но, увы, кузина не освоила игру на лютне.

Все, за исключением Роланда, поднялись, даже его сестра приветствовала мужчин легким поклоном с реверансом.

– Я искал вас, Кристофер, – без лишних предисловий произнес наместник. – Дело важное. Пройдем в ваш кабинет.

Дядя и Роланд удалились, а отец занял место Уильяма. Пришлось тому стоять за креслом матушки. Правда, недолго: скоро для всех принесли стулья.

Чаепитие не клеилось, начатый разговор неизменно обрывался.

– Простите, барон, не оставите ли вы нас с девушками наедине? – допив свою чашку, поинтересовалась Габриэлла и тут же добавила: – Разумеется, миледи тоже может остаться. Увы, наша беседа не для мужских ушей.

Отец с тетушкой обменялись взглядами.

– Полагаю, – последняя приняла осторожное, компромиссное решение, – вы могли бы пройтись по саду, а затем вернуться к нам.

Она не доверяла Габриэлле.

– Девушки?

Сестра Роланда проворно ухватила нас под руки и увела подальше от старших родственников и разочарованного очередной неудачей Уильяма. Сегодня от нее пахло лавандовым мылом – Габриэлла и аромат подобрала под одежду, такой же скромный.

– Как думаешь, что ей нужно? – придержав меня за рукав, шепнула Мария.

Глаза ее горели смесью страха и любопытства. Облизнув губы, она покосилась на идущую впереди Габриэллу, завистливо вздохнула:

– Мне никогда не научиться так ходить! Сколько с книгой ни тренировалась, все без толку!

Пожурила:

– Смотри, мать узнает, уши надерет!

Книги дороги, что, если при падении, отколется какой-нибудь камушек или треснет переплет?

– Я старые брала, амбарные, – оправдывалась Мария. – Мне невестка подсказала. У нее самой до двенадцати лет спина колесом была, а сейчас такая пава!

Со снисходительной улыбкой покачала головой и ускорила шаг: мы порядочно отстали, а Габриэлла гостья, недопустимо оставлять ее одну.

– Какое чудное место! – Подобрав юбки, Габриэлла уселась на скошенный выступ стены в тени ракитника. – Наверняка вы проводите здесь много времени в уединении. И везде есть место жизни.

Она указала на цветы мать-и-мачехи, облюбовавшие камни.

– Согласитесь, они гораздо милее роз, такие яркие, живые…

– Что в них красивого? – прежде, чем успела ее ущипнуть, брякнула Мария. – Скромные, невзрачные.

Габриэлла изумленно приподняла брови:

– Разве вы только что не перечислили главные девичьи добродетели?

Не стесняясь, она вытянула ноги, показав кончики своих серых туфелек из козьей кожи.

– Да что вы как перед архиепископом, сядьте!

Она указала на траву у своих ног. «Словно королева, а мы ее фрейлины», – промелькнуло в голове.

Некоторое время Габриэлла молчала, пристально изучала нас. В зеленых глазах отразилась упорная работа мысли.

– Слышала, одна из вас училась в колледже… – лениво протянула она и поправила сползшую набок шляпку.

– Да, я, миледи.

Непонятно почему я вдруг испытала тревогу. А вот Мария смотрела на Габриэллу, открыв рот, снизу вверх в обоих смыслах этого слова. Не удивлюсь, если она мечтала походить на сестру Роданда. Я тоже могла бы поучиться у нее раскованности, уверенности в себе. Миром правят мужчины, это им надлежит проявлять активность, женщина же обязана оставаться в тени. Им сила – нам мягкость. Им стоять впереди, нам – прятаться за их спинами. Но брат и сестра Санлис явно не придерживались правил. И в церкви, и сейчас Роланд держался с Габриэллой как с равной.

– Там преподавали магию?

– Да, миледи, немного.

Чем дальше, тем меньше мне нравился наш разговор.

– И чему же учат почтенные матроны неокрепшие умы? Дай угадаю! – Габриэлла задумчиво закатила глаза. – Мази, заговоры, отвары – и ничего для того, чтобы привлечь и удержать мужчину, сохранить свою красоту. Но тебе тесно в этих рамках, Жанна, за благонравным личиком скрывается ведьма.

Взгляд зеленых глаз пронзил как кинжал.

Меня бросило сначала в жар, а затем в холодный пот.

– Право, я…

Язык отказывался повиноваться. Но вовсе не потому, что Габриэлла открыла мою постыдную тайну, никакой тайны не было, потому что я не ведьма, – я вдруг оказалась во власти ее чар.

Габриэлла поднялась. Каким плавным, отточенным, элегантным было ее движение! Мария не удержалась от восхищенного вздоха. А я…

– Миледи ошибается, я благочестивая прихожанка.

– Разве я говорю о грехе? Призываю расхаживать ночью по кладбищам, шептаться с духами? Я всего лишь хочу помочь. Или тебе не хочется стать хозяйкой своей судьбы, вечно подчиняться отцу, брату, мужу…

Край ее пелиссона коснулся моих ног, пальцы скользнули по щеке.

– Существует много способов… Матери о таком не расскажут. Да и зачем, ведь тогда дочери выйдут из повиновения, начнут сами выбирать женихов. И получат самых богатых, красивых…

– Как ваш брат? – выдохнула окончательно попавшая под ее очарование Мария.

Она напоминала зачарованную факиром змею, помани Габриэлла пальчиком, кинулась бы ей в ноги.

– Лучше! – рассмеялась искусительница. – Да и он уже занят. Не хотела говорить, но кое-кто уже завладел его сердцем.

И она стрельнула глазами в мою сторону.

Покраснела, ощутив резкую нехватку воздуха. Следовало что-то ответить, но я окаменела, только в голове вертелась назойливая мысль: «Он приехал не просто так, взял с собой сестру как сваху».

– Я же говорила, вы ведьма, Жанна, раз заставили брата потерять голову с первой встречи.

Так вот что она имела в виду… А, грешным делом, подумала о колдовстве. Только к чему эти разговоры о магии, выборе мужчины? Или Габриэлла не догадывается, что мой отец спит и видит, как стать зятем Роланда?

– В церкви, да?

Егоза-Мария вертелась вокруг Габриэллы и с плутовским блеском посматривала на меня. Ох, чую, ночь выдастся бессонной! Кузина не отстанет, станет выспрашивать, вздыхать и советовать, какое платье сшить на помолвку, у какого ювелира заказать драгоценности. Так и слышалось ее возмущенное: «Ну нельзя же на людях показаться в старых!»

– Нет, – уголками губ улыбнулась Габриэлла и опустилась на траву подле меня, – гора-а-аздо раньше!

К ее чести, она удержалась от подробностей, позволила мне самой выдумать обстоятельства первой встречи.

– Послушайте, миледи, – ощущая крайнюю неловкость, решила покончить с неуклюжим сводничеством, – если ваш брат послал вас… Словом, мне крайне лестно, но… Увы, я не достойна оказанной чести.

В глазах Марии читалось: «Ну и дура!», тогда как Габриэлла отреагировала на редкость спокойно.

– Ваше сердце отдано другому, понимаю, – сочувственно кивнула она. – Это весомая причина.

– Мое сердце… – Да можно ли покраснеть, смутиться еще больше?! – Мое сердце свободно, миледи, однако…

Габриэлла с таинственной усмешкой запечатала мне рот указательным пальцем:

– Т-сс, ни слова! Сюда идут мужчины. И все же, – она поднялась на ноги, оправила задравшийся подол, – я хотела бы видеть вас в нашем скромном кружке. Там только женщины. Мы собираемся в церкви, что уже исключает дурное. Вышиваем, сплетничаем, делимся рецептами красоты, помогаем вернуть в семью изменивших мужей. Если надумаете, мое имя станет вам паролем. Каждую пятницу, с началом первой ночной стражи мы собираемся в церкви святой Августы и расходимся до начала второй[5]. Обязательно прихватите слугу с факелом: ночи темные.

И направилась навстречу брату, которого сопровождал дядюшка.

– А можно, можно мне с Жанной? – сбивающимся голосом с надеждой вопросила ее спину Мария.

Ответом стал заливистый смех:

– Сначала подрасти, малышка Рендел!

––

[1]Дублет – узкая одежда типа куртки или жилета на подкладке, носилась поверх рубашки.

[2]Вторые сыновья обычно делали военную или духовную карьеру.

[3]Пелиссон— свободная одежда с широкими рукавами или в виде пелерины с прорезями для рук.

[4]Начало баллады В. Жуковского «Кубок».

[5]Стража – мера времени до изобретения часов. В сутках их восемь: четыре утренние четыре вечерние, каждая по 3 часа. Первая ночная стража длится с 19 до 21 часа, вторая ночная стража – с 21 часа до полуночи.

Глава 7

Шелест листвы казался осужда