Ловушка с двумя неизвестными

– Я велел тебе оставить меня в покое, – пусть отец говорил шепотом, но явно был зол. – Зачем ты явилась сюда?

Чуть приподнялась, повертела головой, чтобы увидеть, к кому он обращается.

Женщина. Закутана с головы до ног в темный плащ, лица не разобрать. Стоит возле самой двери в вызывающей позе – руки скрещены на груди.

– Это в последний раз, слышишь!

Отец поставил трикирий на пол, достал что-то из кармана – кошелек. Странно, он будто бы и не ложился, все в той же одежде, в которой сидел за столом.

– Когда и сколько платить, решаю я, – покачала головой незнакомка.

Она будто нехотя забрала кошелек, даже не открыла, не пересчитала монеты.

– Оставь мою жену в покое!

– Только жену? – дерзко переспросила незнакомка и сделала шаг вперед.

Видимое ли дело – отец отпрянул от нее, едва не опрокинул трикирий. Да кто же она такая, раз он ее боится?

Движимая любопытством, скинула домашние туфли и, не отрывая взгляда от парочки внизу, начала медленно спускаться. Я все рассчитала точно, свет трикирия не достигал верхней трети лестницы, у меня в запасе еще три ступеньки… Но все пошло не по плану. Замерла с поднятой ногой, ощутив на себе взгляд незнакомки, пронизывающий, холодный. От него заледенело сердце, на миг показалось – и вовсе остановится.

– У тебя красивая дочь, – женщина отвернулась, позволив мне продышаться, – подумай о ней.

Отец промолчал, только стиснул кулаки в бессильной злобе.

– Не провожай! – Женщина повернулась к нему спиной. – И не ищи. Если потребуется, я всегда найду тебя сама.

Дверь отворилась и закрылась без стука. Отцу оставалось лишь заложить обратно засов. Некоторое время он недвижно стоял перед дверью, буравя взглядом пустоту, затем выругался. Сообразив, куда отец направится следом, соколом взлетела наверх, прихватив сброшенные туфли. А вот о свече забыла, вспомнила только, когда юркнула к Марии под одеяло. Но никто в нашу спаленку не ворвался, за завтраком отец тоже не обмолвился ни словом, ни взглядом, будто видел меня, напрасно только до утра глаз не сомкнула.

[1]Эсквайр – изначально оруженосец рыцаря, здесь: низший дворянский титул.

[2]Эннен, он же: атур, геннин, – сложный женский головной убор на каркасе из китового уса, металла, накрахмаленного полотна или твёрдой бумаги.

[3]Трикирий – подсвечник для трёх свечей.

Глава 5

– А разве можно тем, кто изучал магию, в церковь?

Мария вертелась вокруг меня словно малое дитя, а не почти девица на выданье. Волосы зачесаны назад, убраны в косу и под золоченую сетку: простоволосой в собор не положено. Мои тоже уложены подобающим образом, улитками, под темплет[1]. Отец настоял, чтобы вдобавок я надела обруч с жемчужными вставками – не иначе, полагал, что на службе мы встретим Роланда.

Мы с Марией – яркие пташки, а вот тетушка на нашем фоне – цесарка. На ней двурогий эннен, да и платье темных, приглушенных тонов, только золотистое шитье на рукавах и лифе напоминает о ее высоком положении.

Сегодня в церкви мы без мужчин: у них другие важные дела. Да и служба не воскресная, можно пропустить, Демиург не обидится.

– Меньше болтай языком! – шикнула на дочь Джейн и, остановившись посреди прохода сумрачного собора, осенила треугольником сначала высокие крестовые своды, затем саму себя.

Последовали ее примеру, мысленно испросив благословения у Демиурга.

– Сюда!

Тяжелые юбки тетиного киртла[2]зашуршали по истертым многочисленными прихожанами плитам пола. Словно утка утят, она вела нас по проходу, к почетным креслам в первых рядах.

В воздухе пахло лавандой, ладаном и миррой.

Негасимые лампадки освещали часовню святой Ирины. Свозь решетку видела, что скамейки там не пустуют: всегда найдутся те, кто хотел бы попросить у нее стойкости.

Мягкий свет лился через хоры и окна среднего нефа, преломляясь о причудливые фигуры химер на колоннах. Диковинные существа были повсюду: на окнах, на стенах, дверях гнездились кентавры, львы, трубящие в рога полулюди. Необразованные горожане считали их пособниками Искусителя, для меня же они были картинками из бестиария.

С тоской вспомнила о своей жизни в колледже. По сравнению с тем унылым существованием, которое я влачила сейчас, она казалась дивным сном.

– Жанна, милая, тебе лучше поздороваться с леди де Брас, – тетушка наконец опустилась в обитую малиновым бархатом скамью в первом ряду. – И ты, Мария, тоже поговори с ней. Рядом ее сыновья…

Она сделала многозначительную паузу, красноречиво намекая, зачем в действительности нам обеим общество престарелой дамы.

– Да, матушка.

– Да, тетушка.

С одинаковыми кислыми минами отозвались мы и отправились отбывать девичьи повинности. Как же я от этого отвыкла!

Проходя между рядами, я случайно увидела женщину. Она стояла чуть в стороне от всех, в полутени, но не заметить ее было невозможно. Жгучая брюнетка, одетая по последней моде, слишком вызывающе для церкви. Алое арселе[3] с черной вуалью, расшитое речным жемчугом, квадратное декольте, обрисовывающее ее соблазнительные формы, ожерелье-чокер с крупным гранатом и три нити крупного морского жемчуга ниже. Словно сама королева вдруг пожаловала в Вулридж.

– Кто это? – шепотом спросила у Марии, залюбовавшись незнакомкой.

Какая осанка, какая грация! Она явно старше меня, но притягивала абсолютно все взгляды. При этом если мужчины по большей части смотрели с восхищением, то женщины демонстрировали презрение, которое, стоило незнакомке повернуть к ним голову, сменялось раболепным страхом.

– Неужели ты не знаешь? – округлила глаза Мария и, закусив нижнюю губу, покосилась на мать: наблюдает ли?

Но тетушка увлеклась разговором с кем-то из магистрата и упустила нас из виду.

– Давай подойдем! – Мария потянула меня за рукав, в боковой неф, прямо к величественной незнакомке.

Она аж пританцовывала на месте – так ей не терпелось приблизится к даме в алом арселе.

Заартачившись, шикнула на кузину:

– Это неприлично!

Малое дитя, я в десять лет выказывала куда больше благоразумия.

– Тебя не заругают, если ты с ней заговоришь, – настаивала Мария. – А меня непременно на бобы поставят.

– Но почему?

Вновь посмотрела на брюнетку. Вот к ней подошел архиепископ, между ними завязался разговор. Разве стал бы пастырь столь высокого ранга почтительно обращаться с дурной женщиной? Но с ней, определенно, что-то не так, раз никто больше не спешил выказать ей свое почтение.

– Она ведьма, – благоговейно ответила Мария.

– Ведьма?

Вероятно, я спросила это слишком громко, и незнакомка услышала.

Какие бездонные зеленые глаза! Я тонула в них, не в силах пошевелиться. По спине словно пропустили разряд молнии.

– Идет, идет! – в ужасе зашептала Мария и потащила меня прочь.

Поздно: наша возня и разговоры привлекли внимание брюнетки. Вежливо извинившись перед архиепископом, она направилась к нам.

Лилия, мускус и амбра – воистину, колдовское облако аромата. Готова поклясться, ни одна женщина в храме не пользовалась такими духами – слишком дерзкими, кричащими, соблазнительными. Девицам полагалось довольствоваться розовой или лавандовой водой, замужние женщины предпочитали ту же розу с капелькой сандала.

– Доброго утра вам, госпожа! – на правах старшей приветствовала брюнетку и почтительно присела, потупив глаза.

Вслед за мной поклонилась Мария. На реверанс не решилась: боялась упасть.

– Доброго, прекрасные создания.

Легкая улыбка тронула губы незнакомки. Ее голос… Он всколыхнул неясные воспитания. Где-то я уже слышала похожие интонации – низкие, бархатные.

– Новое лицо. Прежде я не видела вас на службе.

Незнакомка обошла вокруг меня. Шлейф ее платья вился за ней словно хвост за змеей.

Мария заметно оробела, все чаще косилась на матушку. Зато я решила во что бы то ни стало разгадать тайну местной ведьмы и спросила прямо:

– С кем имею честь, госпожа?

– Миледи, – с той же снисходительной улыбкой поправила собеседница.

Обернувшись, она отыскала глазами мужчину в черном бархатном коллете[4] и прищелкнула пальцами, подзывая его:

– Представьте нас, Раймон!

Если она и ведьма, то очень и очень знатная.

– Раймон – секретарь моего брата, – вскользь пояснила брюнетка, пока мужчина пробирался к нам через толпу.

Характерно, рядом с владелицей алого арселе по-прежнему никого не было, она будто стояла посреди защитного круга. Никто не решался приблизиться к ней, тем более задеть даже легкой вуалью.

– Леди Габриэлла, – с придыханием, приложив руку к груди, произнес Раймон, – позвольте представить вам леди Марию Рендел, дочь графа Кристофера Ньюпорта, и ее спутницу…

Тут он замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Пришлось помочь:

– Достопочтенная Жанна Баттель[5], дочь барона Кверка.

– Баттель… – Габриэлла нахмурила лоб. – Брат говорил мне о каком-то Джоне Баттеле, который на неделе приходил засвидетельствовать свое почтение. У него точно есть дочь, я лично подписала приглашение для нее. Так это вы и есть?

Зеленые глаза полыхнули интересом. Габриэлла пристально, придирчиво осмотрела меня с головы до ног и, кажется, осталась довольна.

– Простите, – желая прояснить ситуацию, полюбопытствовала я, – а кто ваш брат?

– Наместник, – фыркнула Габриэлла, будто речь шла об общеизвестной вещи. – Я Габриэлла Санлис.

– О! – только и могла вымолвить я.

Вот так поворот, она его сестра! И тетушка смотрит, наконец заметила, что мы завели беседу вовсе не с семейством де Брас. Сложно понять, сердится или нет, но, похоже, направляется сюда. Действительно, встала. Не пора ли и нам к ней? Дернулась, чтобы вежливо попрощаться, но не успела.

– А вот и он! – просияла Габриэлла и развернула нас с Марией за плечи к входным дверям. – Братец. Легок на помине! Сейчас я вас познакомлю. Вы же пришли сюда, – заговорщицки подмигнула она, – чтобы с ним познакомиться? Все девицы без ума от Роланда! Он не знает, куда девать вышитые платки и томики стихов собственного сочинения. Вы, Жанна, надеюсь не пишете стихов?

– Нет. И вышивать ненавижу.

– Как и я, – приглушенно рассмеялась Габриэлла и распахнула объятия такому же темноволосому, как она, мужчине: – Иди же сюда, братец! Без тебя безумно скучно.

Анис и шафран.

Потупив взор, я мечтала провалиться сквозь землю. Тот мужчина в Сонси, великий Демиург, так это был Роланд Санлис?! В темноте, со страху я не разглядела его лица, зато запомнила запах. Тот же, без сомнений. Оставалось молиться, чтобы он не запомнил меня.

– Право, ты преувеличиваешь, Габриэлла. – Ну да, и голос тот же, высокомерный, но притягательный, схожий с голосом сестры. – К твоим услугам сразу две юные особы, неужели у вас не нашлось общих тем для разговора?

Искоса, осторожно подняла на него глаза и тут же потупилась: Роланд смотрел прямо на меня. Лучше бы сестрой занялся, руку ей предложил!

– А я вас помню. – Не иначе, все святые отвернулись от меня. – Девушка у кладбища.

– Какого кладбища? – нахмурилась Габриэлла.

– Потом тебе расскажу.

Неизвестно, сколько бы продолжалась эта пытка, если бы не подоспела тетушка.

– Какая честь, милорд! Надеюсь, мои девочки вам не слишком докучали?

Тетка ловко оттеснила нас от Роланда, на правах замужней дамы повела разговор. Так, о всякой чепухе. Роланд отвечал с натужной вежливостью, явно тяготясь необходимостью вести светскую беседу. Габриэлла и вовсе не скрывала скуки, на полуслове потянула брата за рукав, тот едва успел попрощаться.

– Какая удача! – Тетя проводила парочку взглядом. – Джон, определенно, будет доволен. Ты заинтересовала его, Жанна.

– С чего вдруг? – буркнула я.

Не признаваться же, что весь интерес – в моем позоре. Одно хорошо, на такой девице Роланд точно не женится.

– Он выделял тебя перед Марией. А ты, – напустилась она на дочь, – могла бы и пококетничать. Стояла, будто воды в рот набрала. Как болтать ерунду, ты первая, а как для дела глазки построить!.. Богатые и знатные женихи на дороге не валяются, а этот еще и красивый. Верно, Жанна? Кажется, ты дружила с кем-то из кабрийской знати, есть в Санлисе кабрийские черты?

Пожала плечами. Я от стеснения толком Роланда и не разглядела.

– Смотри, смотри, опять на тебя глядит! – возбужденная Мария толкнула меня в бок. – И, правда, красавчик, пусть и старый.

– Не такой уж, ему всего тридцать один год, – шикнула на нее мать и, перехватив взгляд Роланда, отвесила ему почтительный малый поклон. – Обласкан королем и не разу не был женат – такая удача!

– Почему?

– Не придется нянчить чужих детей. Да что ты как деревянная! Брат мне голову оторвет, если услышит, как холодно ты обошлась с милордом. Ну-ка улыбнись! И сразу опусти глаза долу. Чему только вас в колледже учат!

Уж явно не тому, как соблазнять мужчин.

Однако, повинуясь тетке, я таки посмотрела на того, кого прочили мне в мужья. Идеально сложен, как и его сестра, с горделивой осанкой. Столь же независим, знает себе цену. Красив? И да, и нет. Прямой длинный нос, тонкие губы, чуть выдающийся острый подбородок с редкой бородкой, низко посаженные брови, раскосые глаза. Лисьи глаза, менявшие цвет в зависимости от освещения! Только что они казались мне карими, но вот Роланд повернулся, на его радужке заиграл луч солнца, придав ей один из оттенков зеленого.

Опасалась, нам придется сидеть рядом, но нет, наместник уселся по другую сторону прохода. Когда усядусь, от него меня будет заслонять не только тетушка, но еще парочка членов магистрата с женами, сыновьями и дочерьми – уж я-то постараюсь занять место как можно ближе к дальнему краю.

Отвернулась, чтобы не дарить напрасных надежд родным и не тешить самолюбие Роланда. Полагала, на этом обсуждение семейства Санлис окончено, но ошиблась.

– А вот сестрица наместника… – Тетушка поджала губы и наморщила переносицу. – Ей уже двадцать шесть лет, целых двадцать шесть!

Возраст Габриэллы в ее устах звучал как один из смертных грехов.

– Смела прийти в церковь в алом! – продолжала бурчать себе под нос тетя, подталкивая нас вперед, к уготованным нам местам.

– Только в арселе, – вступилась я за недавнюю знакомую.

– Только! – передразнила тетушка. – Ты еще юна и не понимаешь… Словом, держись от нее подальше. И ты, Мария.

– Но она такая красивая. И богатая, – с детской непосредственностью выдала кузина.

– И не замужем. Думаешь, просто так?

Мария понуро замолчала.

– Разные слухи ходят, Жанна. – Тетушка поежилась, с неприязнью покосилась на Габриэллу. Та, взяв брата за руку, что-то беззаботно ему рассказывала. – Она ведь раньше него в Веркшир возвратилась. Жила одна, без мужского пригляда. Поговаривают, будто гуляет она по ночам, травы собирает. Может, и не только, – понизила она голос. – Одно скажу, если леди Габриэлла кто-то не по сердцу, долго он не живет.

Закатила глаза:

– И вы верите в подобную чепуху, тетушка? Чтобы дочь графа занималась колдовством?

– Всякое случается, Жанна, – уклончиво ответила тетя. – Может, и наговаривают. Но с ней явно что-то не так, раз никто до сих пор не посватался.

Сдается причина проста – характер и острый язык сестры Роланда. Она дама властная, под мужа не прогнется. И богатая, не нужно ей свою свободу продавать. Не то, что мне…

Со вздохом окинула взглядом храм, где уже почти не осталось свободного места, и приглушенно ахнула, заметив за одной из колонн Артура. Сердце забилось чаще. Ущипнув себя, проверила: точно он, не видение. Но этого не может быть!..

– Что случилось? – от тети не укрылось мое волнение.

– Да так… – Мне удалось взять себя в руки. – Увидела подругу по колледжу. Можно перемолвиться с ней парой слов?

Сам Искуситель вложил ложь в мои уста, сделал так, чтобы голос мой не дрожал.

– Только недолго! Служба скоро начнется. И после познакомь нас: я должна знать, с кем ты общаешься.

Сначала испугалась, а потом успокоилась: снова совру, мол, ушла подруга.

Пропустила тетушку и Марию вперед, а сама якобы направилась к часовне святой Ирины. Знала, кузина станет следить, придется петлять как заяц, прятаться за чужими спинами.

Ох, что же я делаю?! Еще не поздно присоединиться к тетушке… И я попыталась, сделала шаг в сторону центрального прохода, но взгляд Артура обжег спину. Теперь я не могла уйти: ерзала бы на скамейке, всем телом ощущая его присутствие.

Меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Ноги заплетались, пару раз я чуть не упала, наступив на подол камизы[6]. Глаза смотрели в пол. Какой грешницей я себя ощущала! Убеждала себя: ничего дурного не делаю, мы даже не наедине, но внутренний голос упорно твердил иначе.

Какую власть возымел надо мной этот паладин, почему мне так хочется его видеть? И если бы я любила Артура… Все совсем наоборот, именно он признался мне в любви, дерзко, напористо. Неотесанный мужлан в мантии ордена Белого плаща! Как такое возможно, чтобы один и тот же человек вызывал во мне столь противоречивые чувства?

Я остановилась по другую сторону колонны, боком к Артуру. Не поворачивая головы, глядя на алтарное возвышение, попеняла:

– Надумали меня преследовать? Ах, скорее вы меня вовсе не искали, давно забыли. Молодость так ветрена! С утра мужчина клянется в любви одной, а вечером у него уже другая.

«Меня узнают, меня узнают и обо всем доложат отцу!» – пульсировало в голове. Но я не спешила уходить, только сильнее отворачивала голову от объекта своего интереса.

– Мне говорили, вы были в…

– Т-с-с! Не говорите! – шикнула на него, залившись краской.

Если он назовет ту деревню, я погибла! Старуха в барбете[7] и так навострила уши, готова пустить по городу сплетню.

– Отойдем к святым мощам.

Артур коснулся моей руки, привлекая внимание, кивнул на нишу неподалеку. Испуганно оглянувшись через плечо, покорно последовала туда. Артур вскоре присоединился ко мне, встал по другую сторону раки[8]. Некоторое время мы молчали, каждый глядя строго перед собой. Затем Артур тряхнул головой и заставил мое сердце биться еще быстрее:

– Я приехал в Вулридж, чтобы просить вашей руки, Достопочтенная Жанна.

Дрожащей рукой потянулась к свече, с трудом зажгла ее о другую и поставила в кандило[9]. В голове стоял туман; уже начиналась служба, зазвучали голоса певчих, но я замерла перед ракой.

– Простите?

Собственный голос показался мышиным писком. Так не пойдет, Жанна!

– Вы, верно, пошутили, милорд? – Так-то лучше, ты Баттель, а не дочка йомена. – С чего вы взяли, будто я соглашусь связать с вами свою судьбу?

– Я надеюсь на это. Мне показалось…

Он попытался поцеловать мою руку, но я отдернула ее, гордо сверкнула очами.

– Вам показалось. Оставьте меня и не преследуйте больше.

Уши горели, но я не собиралась выказывать наглецу ни капельки признательности. К тому же архиепископ вскоре поднимется на кафедру, если я не успею занять свое место…

– И все же я попытаюсь.

Самодовольно улыбнувшись, Артур таки исхитрился поймать мою руку и запечатлеть на ней поцелуй. Он пылал клеймом, как и моя шея.

– Хорошо, – сбивчиво пробормотала я, плохо соображая, что говорю. – Мы увидимся. Завтра. В саду. После заката.

И убежала прежде, чем сообразила, что только что натворила.

––

[1] Темплеты – специальные футляры или сетки, под которые прятали уложенные по бокам от лица улитками косы.

[2]Киртл – женское приталенное платье с пристяжными рукавами.

[3]Арселе – женский головной убор, основу которого составлял плотный чепец, надетый на металлический каркас. Форма была разнообразна, от прямоугольной до сердечка. Конкретно в этом случае вспоминаем уборы Анны Болейн. Правда, они были черные, с цветной отделкой, цветные арселе появились позднее, но у нас фэнтези без привязки к датам.

[4]Коллет – мужская короткая приталенная куртка без рукавов (жилет), надевавшаяся поверх дублета

[5]Достопочтенная – учтивое обращение к дочери барона. Иногда я заменяю его на «леди Баттель», но при формальном представлении – Достопочтенная. А вот ее кузина – леди, что указывает на более высокий статус отца. Напоминаю, барон – нижняя ступень титулованного дворянства. Но пусть вас это не вводит в заблуждение, титулами обладала только высшая прослойка аристократии, а иные бароны могли быть так же богаты и влиятельны, как графы.

[6]Камиза – сорочка или туника из тонкой ткани, надевавшаяся под платье.

[7]Барбет – головной убор в виде небольшой косынки, закрывающей подбородок и завязывающейся на голове. При выходе на улицу поверх него обычно набрасывали покрывало или надевали шапочку филле, напоминавшую по форме диадему.

[8]Рака – ковчег с мощами святых.

[9]Кандило – большой подсвечник в храме.

Глава 6

Чтобы хоть как-то ск