скачать книгу бесплатно
– Я не буду отвечать вашей грубой шуткой на ваш провокационный вопрос, – пробросил Князь тьмы, – но замечу вам, что – газеты читать надо.
– Я не читаю газет, – нахмурился Голицын, – у меня нет ни желания, ни средств на эти желания.
– Я тоже их не читаю, я так знаю, и доложу вам, что Закон об «автогражданке» – это наглое обдирательство граждан.
– А-а, я что-то слышал об этом, – улыбнулся тот.
– А-а, – передразнил его Мессир, – толи ещё будет. Но я не люблю такой грубой игры по отниманию денег, где не требуется ни ума, ни сердца.
– Главное, что надо иметь для управлении нашим государством – это наглость и полная отмороженность, сказал Голицын, и лениво прибавил, – хотя управлять у нас никогда не умели – у нас властвуют.
– Но вы счастливый человек, – оживился Князь тьмы, – у вас нет ни автомобиля, ни работы, ни квартиры своей. И, наконец, у вас нет жены. У вас ничего нет. Как будто вы и не жили никогда в этом государстве.
Голицына точно молния пронзила.
Он посмотрел на своего собеседника, но тот надел на глаза свои зеркальные очки, и лишь потом сказал:
– Разве я не прав, маэстро?
Голицын промолчал, отвернулся, склонил голову, и о чём-то задумался. К горлу его подступил совершенно неуместный ком. Но он пересилил себя, и, проглотив не прошеный ком, поднял голову, и, как ни в чём не бывало, сказал:
– У нас, один такой вот – поверил, развернулся в своём деле, и всё заимел. Ну и что?
– Что? – не понял Мессир.
– Посадили, что.
– Я фас понимайт, – с ломанным иностранным акцентом сказал, через паузу, Мессир.
– Нет, это я про другой случай.
– И про другой – я фас понимайт, – кивал головою ОН.
– У нас же, страна – сплошная лагерная зона, как её не открывай, и не разгораживай. И какие законы ни пиши, действовать здесь будет один закон – «ТАЙГА».
– Тр-р-р, – раздался голос кота, – приехали!
– Прошу вас, маэстро, – сойдя с подножки фаэтона, – сказал Мессир
Голицын вышел из экипажа, и спутники тут же вошли в небольшое помещение ресторана, где Князь тьмы предъявил швейцару, а затем, метрдотелю, какую-то бумажку, и они стали кого-то дожидаться.
Голицыну казалось, что голова его налилась свинцом. Он ничего не соображал и был никак не адекватен обстоятельствам – посещения ресторана, как увеселительного заведения.
Но вот, зацокали женские каблучки, и в ресторан вошла Лика.
Но Голицын тупо смотрел в пол, пока не увидел там, приблизившиеся к нему – серебристые босоножки, на высоком каблуке и с пряжками вокруг ножек одетых в чёрные соблазнительно-сетчатые чулки. Тогда он поднял голову, и увидел Лику, в чёрном платье с кружевным рисунком вышитым тонкой серебряной ниткой и, как всегда – супер коротком. Но зато застёгнуто оно было под самое горло и с длинными рукавами. На голове её был, непривычный для её лица, парик из чёрных волос. А через плечо и до бедра Лики, висела серебристая лохматая сумочка.
– Здравствуйте, Пётр Григорьевич, – выговорила она своим поскрипывающим низким голоском.
– Здравствуй, прелесть, – растерянно поздоровался он, и взял, и поцеловал у неё руку, – как тебя встретила Москва – столица нашей Родины? – дежурно поинтересовался он.
– Ха! – иронично воскликнула Лика, – не успела я выйти из аэропорта, как меня тут же оштрафовала милиция..
– За что?! – изумился Голицын.
– За то, что я не зарегистрировалась, как приезжая из России в Россию.
– Так ты же только прилетела! Как ты могла зарегистрироваться?! – стал доказывать он ей, как будто она была милиционером, а не пострадавшей нарушительницей «славного» Закона.
– Так я им то же самое и толковала, – объясняла она бестолковому своему собеседнику. – Но уж лучше я заплачу, чем следовать за ними в Отделение. Знаем мы их «ОТДЕЛЕНИЯ». Тем более что срок на мне уже висит. Я теперь на том же
положении, в нашем обществе, на каком была Ангелина Владимировна. Как интересно мы живём! – весело заключила она.
– И на какую сумму вас, извиняюсь?.. – вмешался в их разговор Мессир.
– На три кусочка, – небрежно бросила Лика.
– На три-и?! – глубоко возмутился Голицын.
– Ха! – воскликнул Князь тьмы, – я вас предупреждал – «то ли ещё будет» вам от вашей «бюрократо-номенклатурато», строящих свой капитализм! Вспомните вы тогда МЕНЯ! Да боюсь, что поздно будет, – заключил ОН, и уже другим тоном сказал, – ну, довольно о ваших глупостях. К столу пора.
Их проводили к столику, где они уютно расселись по креслам.
– Так, выходит, извиняюсь, ты нас везла? – спросил её Голицын, удивляясь сам своему нелепому вопросу.
– Такова участь наших женщин – ничего удивительного в этом нет, – просто ответила она.
Возникла пауза, и Мессир подал меню даме.
– Да, но тебя довольно лихо ласкали кнутом по спине, – не отставал Голицын, – тебе разве не было больно?
– Мне не привыкать, – ответила она, продолжая знакомиться с меню. – Видите, в каком я закрытом платье? Это я синяки свои прячу.
– Боже, я и забыл! Тебя пытали в станице?! – подскочил он в своём кресле.
– А как же, – спокойно ответила она.
– И ты призналась??
– А куда ж я денусь, – так же спокойно ответила она, роясь в своей сумочке.
– И ты сказала им, что ты убила Зою??
– И Зою, и Зоиного мужа, – говорила она, надевая на свой носик аккуратные очёчки, – но поджог коровника, в чём я, кстати сказать, призналась, с меня сняли.
– А на кого повесили? – заинтересовался он
– На короткое замыкание – от стихийного бедствия, – пробросила она, внимательно вчитываясь в меню.
– И был суд?
– Бы-ыл, – иронично протянула она.
– И что?
– Четыре года, – сказала она, не глядя на собеседника, а выставив перед ним руку свою с четырьмя торчащими пальцами, и загнутым к ладошке большим пальцем. – Условно, – прибавила она, и убрала руку.
– За два убийства – четыре года условно?? – удивился Голицын.
– Ну, они нашли жутко смягчающие вину обстоятельства, – игриво-элегантно проговорила она, и тут же обратилась к подошедшему к их столику официанту, – так, мне «Салат по-французски», «Жаркое по-русски», «Овощное рагу по-грузински»,.. так, что у нас за фрукты на столе? – стала рассматривать она содержимое фруктовой вазы, – ага, всё нормально. И бутылочку французского «Божуле». Всё, – закончила она, и убрала очки.
Официант поднял глаза на мужчин, и приготовился фиксировать их пожелания.
Голицын, покраснев лицом, взял в руки меню, и посмотрел на Мессира.
– Нам то же самое, – сказал тот официанту, – но без вина – нам и бутылочки хватит.
– Хорошо, – вежливо сказал официант, и отошёл от их столика.
– А где же музыка? – поинтересовалась Лика, глянув по сторонам.
– Ещё не время для музыки, – успокоил её Князь тьмы.
И в это время, в зал ресторана, медленно и по-хозяйски вальяжно, вошёл чёрный котик, с сединой под носом. Он подошёл к соблазнительным ножкам Лики, и запрыгнул ей на колени.
– Ты фаэтон отправил? – спросил кота Мессир.
– Отправил, – недовольно буркнул тот.
– Молодец, – похвалил его Мессир. – Она тебя покормит, – кивнул он на Лику.
А Голицын всё ещё никак не мог отойти от её рассказа.
– Слушай, Лика, прелесть, тебе обязательно нужно показаться врачам, – сказал он ей жалеючи, – а то, после таких побоев бывают очень плачевные последствия.
– А, ничего, – махнул рукой Мессир, завидев подходящего к ним официанта, с подносом полным блюд, и устраивая на подлокотник кресла свою трость, – на них, как на кошках, всё заживает, – закончил ОН свою мысль о последствиях побоев.
– А это что, ваша кошка? – строго спросил официант, расставляя блюда.
– Это не кошка, это – кот, – пояснил ему Мессир.
– Ну, всё равно, – так же строго сказал официант, – это ваш кот?
– Наш, наш, – недовольно отозвался кот, отвернувшись от публики, и уткнувшись мордой в уютный женский уголок, между ногами и животиком Лики.
Официант глянул на Лику, по-дурацки улыбнулся, и ничего не поняв, пошёл прочь от их столика.
Мессир разлил вино по бокалам. После чего, Голицын взял в руки бутылку, и, поинтересовавшись этикеткой, поставил её на место.
– За русских женщин, не знающих износа! – вдруг сказал Мессир, подняв свой бокал.
– Это, чтобы они были готовы к дальнейшим побоям? – съехидничал Голицын.
– Потом вы произнесёте свой тост, – недовольно сказал Князь тьмы, – а пока что, пьём за сказанное МНОЮ.
Спутники содвинули свои бокалы, и молча выпили. Стали есть.
Во всём ресторане было так тихо, что стало слышно беспрерывное и всё усиливающееся урчание кота.
– По-моему, кот сейчас кончит на мне, – проговорила Лика, не отрываясь от еды, – или я кончу. Он так работает своими лапами… – повесила она в воздухе свою незаконченную фразу.
Голицын отрывисто захихикал, спрятав лицо под себя, и проговорил:
– Когда у меня была Хунта, и когда мне было очень тяжко, она забиралась на диван, ложилась мне на грудь, и вот так же урчала перебирая лапами. И мне становилось легче – она словно оттягивала что-то дурное от души моей. Но потом она доходила до исступления в своём ворчании, и я, пугаясь этого, в конце концов, убирал её со своей груди.
– Ну, наконец-то я поняла – вы панически боитесь распалившихся женщин! – громко воскликнула Лика, и вызывающе расхохоталась.
Мессир же взялся за бутылку, чтобы наполнить бокалы.
– Мне не наливайте, – вдруг категорично заявил Голицын, выпрямив спину.
– Что ж так? – спросил Мессир
– Мне не нравится это вино, – отрезал тот окончательно.
– А мне наливайте, – в пику Голицыну, сказала Лика, обращаясь к Мессиру.
И тут же, перед их столиком вырос официант.
– Какие-то проблемы? – поинтересовался он у своих клиентов.
– У вас есть церковное вино? – строго спросил его Голицын.
– Мы же не в церкви, маэстро, – успокаивая Голицына, как ребёнка, сказал Мессир.
– Вы имеете в виду «Кагор»? – наклонив голову к Голицыну, спросил официант
– Да, я имею в виду – «Кагор», – конкретно сказал ему Голицын.
– У нас есть отличный отечественный «Кагор», – порекомендовал официант.
– Вот и отлично, – сказал, в свою очередь Голицын, – налейте мне бокал «Кагора», но только из бутылки. А бутылку откройте здесь – на моих глазах, – прямо-таки потребовал он.
– Желание клиента – для нас закон, – вежливо сказал официант, и пошёл за «Кагором».
– Вы не причащаться вздумали, маэстро? – поинтересовался Мессир, наполнив бокал Лики, и налив вина в свой бокал.
– Не ваше дело, – ответил Голицын.
