скачать книгу бесплатно
Ой, кажется, его королевская выдержка дала трещину.
– Тебя спасаем! – высказала я самое очевидное, подбегая к нему.
– Вы с ней заодно, Савина?! – растерянно воскликнул королевич, удивленно глядя на скромно потупившую взгляд подругу. А потом и вовсе спотыкаясь на каждом слове, с чего-то промямлил:
– Там… на конюшне… это не то, что вы подумали. – Елисей взволнованно взъерошил свою русую шевелюру.
Вот как в такого красавца не влюбиться?
Косая сажень в плечах, вьющиеся волосы, соболиные брови. От одного взгляда его голубых глаз сердце екает и сладко замирает.
Забыв про напускную робость, Савина перестала рассматривать мыски своих туфель, и открыто взглянула на королевича.
– А что вы прикажете нам думать? Очевидно же, Елисей, что вы обнимались с девушкой на сеновале.
Не ожидая от нее подобной дерзости, королевич стушевался.
Его можно понять. Он не видел никогда прежде Савину в гневе. Да и вообще раздраженной.
Царь-батюшка вбил себе в голову, что его дочь – сама скромность и добродетель, а подруга, не желая разочаровывать венценосного родителя, потакала ему. Поддерживала образ эдакой застенчивой простушки. Матушку она свою не помнила, та скончалась, когда Савина еще под стол пешком ходила. Отец окружил дочурку заботой, стал для нее роднее всех. Поэтому Савина меньше всего хотела его разочаровывать. Вот и старалась быть той, кем он хотел ее видеть. Щадила его чувства.
– Савина! – прищурив свои большие, обрамленные длинными ресницами глаза, опомнившись, мягко упрекнул ее королевич. – Воспитанным девушкам не полагается даже заикаться о подобном.
– Сам жамкает по сеновалам девах, а как приперли к стенке – вспомнил о манерах, – не остался в стороне Зиги.
– И этот проныра тут?! – рявкнул Елисей, заметив у моих ног питомца.– Давно надо было пустить его на мех для мантии!
– Перебьешься! – прошипел Зиги и прыгнул на королевича.
Вспарывая когтями ткань, он взобрался по ноге обидчика, а затем всеми четырьмя лапами вцепился в его грудь. Практически повиснув на нем. Схватив Зиги за загривок, королевич попытался стащить его с себя, да не тут-то было. Тот вцепился в него мертвой хваткой. Я, было, кинулась на подмогу к любимому, но меня остановил его оглушительный вопль:
– Не подходи! Стой, где стоишь, Мирослава!
Морщась от боли, Елисей отодрал от себя Зиги. Встряхнул его. И брезгливо швырнул на землю. Питомец с легкостью приземлился на четыре лапы. Оставить на королевиче отпечатки своих когтей Зиги показалось мало. Оскалив зубы, он с плотоядным прищуром взглянул на королевича. Явно примерялся, куда лучше его цапнуть.
– Довольно с меня тебя и твоего блохастого скунса Мирослава! – разразился гневной тирадой Елисей, с опаской поглядывая на Зиги. – Забирай его и уходи.
– Вовсе он не блохастый! – машинально вступилась я за пушистого друга, но королевич не стал меня слушать и демонстративно повернулся к Савине.
– Клянусь своей честью, царевна Савина, подобное больше не повторится. Впредь я буду верен вам, – торжественно произнес он.
До глубины души, пораженные его словами, мы с подругой одновременно удивленно воскликнули:
– Мне?
– Ей?
Хотя какой там – удивленно. Меня словно огрели чугунком по голове.
– Конечно, Савине, а кому еще?
На лице Елисея читалось неприкрытое недоумение.
– Любишь ты меня, а в верности клянешься ей?! – грозно двинулась на него.
– Мира, ты, безусловно, славная, красивая девушка, но нам с тобой не суждено быть вместе, – отступая, нервно бормотал королевич.
– Сла-авная? Краси-ивая значит?– сладко улыбаясь, протянула я.
– Славная и очень-очень красивая, – зачастил королевич, испуганно поглядывая на меня.
– Тогда ладно, – смилостивилась я. Елисей шумно выдохнул и посветлел лицом. – Осталось лишь понять, что нам мешает, не медля пожениться.
Не знаю, что я такого сказала, однако ни с того ни с сего Елисей зашелся в диком приступе кашля.
Естественно, я кинулась к любимому, но тут в моем кармане затренькало переносное зеркальце и пришлось остановиться, чтобы ненароком не ответить на звонок.
Редкий артефакт связи матушка мне подарила перед отъездом в школу колдовства. Правда, у подарка был неказистый видок. Зеркало было большим и увесистым, в деревянной, обшарпанной оправе. Но! Несколько простых заклинаний, которые я освоила в первый месяц в школе, – и у меня появилось новенькое компактное зеркальце для связи, которое в данную минуту трезвонило, не умолкая.
– Мирослава! – донесся из кармана строгий голос матушки, который должен был призвать меня к порядку. Да вот только, я не хотела ни призываться, ни отзываться. – Мы знаем, что ты сбежала из дома. Возвращайся немедленно! Или мы с отцом сами займемся твоим поиском! Сразу, как разберемся с возникшим недоразумением.
Зеркальце перестало вибрировать, но почему-то голос матушки продолжал вещать:
– Эта девчонка у меня скоро доиграется! Я ей устрою!
– Илария, наша дочь выросла, – заступился за меня батюшка. Их голоса быстро приближались, и не успела я опомниться, как из-за поворота появились родители собственной персоной.
Кто из нас опешил сильнее – не знаю, но матушке понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя:
– Я как посмотрю, ума наша дочь до сих пор не набралась, – грозно сверкая глазами, едко заметила она.– Надо было сразу догадаться, что без нее не обошлось.
За их спинами маячил наш конюх с вилами, а возле него, как осиновый лист на ветру, тряслась его дочурка – Анина.
– Опусти, Иван, вилы. Нет здесь никакой нечисти, – устало велел ему отец. – Это наша дочь разыграла Анину. Мирослава у нас та еще шутница.
– За подобные шутки у нас перекидывают через колено и ремешком по известному месту стегают, – расплылся в кровожадной улыбке Иван.
Не ожидала я, что наш конюх вообще способен улыбаться. Вечно хмурым ходит. Про наказание даже не переживала. Родители сроду на меня руку не поднимали, поэтому опасаться расправы было нечего.
– Иван, забирай дочь, и ступай домой, ночь на дворе. Мы тут сами как-нибудь разберемся. – Что-то мне отцовское «как-нибудь» совсем не понравилось. Никогда прежде я не видела его таким решительным.
– Вам, царевна Савина, тоже бы домой надобно, – проявила заботу о царевне матушка. Она достала из кармана сарафана зеркальце и велела ему:
– Покажи Милостивого государя Егория!
В тот же миг в зеркале отразился крепкого телосложения седовласый мужчина. Он сидел за столом в своем кабинете, и мрачно смотрел на склонившегося перед ним слугу.
– Позвать ко мне воеводу! – громко скомандовал он. – Снова обыщите дворец! Осмотрите окрестности! И что б без царевны не возвращались!
Мы с подругой виновато переглянулись. Сердито сдвинув брови, матушка направила артефакт связи на Савину. Контуры ее фигуры размылись, засияли. Вот она тут. Раз! И вот она стоит, понурив голову перед царем.
– Нашлась! – на лице государя отразилось облегчение, поэтому для нас с Савиной, стало полной неожиданностью, когда он громогласно гаркнул:
– Запереть в покоях!
Плечи Савины вздрогнули, руки сжались в кулаки, но она не осмелилась перечить родителю.
Матушка провела ладонью по зеркальной поверхности, и картинка пошла рябью.
– Савина дома, дальше царь-батюшка пусть сам с ней разбирается, – с чувством выполненного долга произнесла она. Растянув губы в вежливой улыбке, матушка повернулась к королевичу. – Ваше высочество, будете проездом – заглядывайте в гости, а нам пора.
Не откладывая в долгий ящик, матушка направила на меня зеркало. Отразившееся в нем удовлетворенное лицо королевича расплылось, а зеркальная поверхность пошла рябью. Оп! И я перенеслась в родной терем. Возле моих ног шлепнулся Зиги.
Глава 2
– Игнат, давай решать, что с Мирославой делать будем? Не убережем ведь родимую кровиночку от ошибок! Ой, недоглядим мы за ней, – причитала матушка, направляясь в гостиную.
– Чем вам не по нраву запереть меня в комнате? Скажем на неделю? – предвкушая следующую встречу со своим ненаглядным, великодушно предложила я, следуя за родителями.
– Как сегодня? Чтобы ты при желании могла сбежать? – недовольно пробурчала матушка. – Во второй раз, Мирослава, тебе нас не провести. Игнат! Чего молчишь?
– Созывай совет старших, – тяжело вздохнув, велел батюшка.
– Может не надо старших? – испугавшись не на шутку, поспешила их вразумить. – Авось не маленькие, сами разберетесь.
Мои бабусечки давно имели на меня зуб, и вот те – нате! Такая радость – придумать изощренное наказание для непутевой внучки. Хуже для меня и придумать нельзя было.
– Ты нам зубы не заговаривай! – строго отрезала матушка и обратилась к настенному зеркалу украшающему гостиную: – Покажи мне Акулину.
Зеркальная поверхность пошла рябью. Прошло несколько секунд и мы увидели разожженный в лесу костер. Вокруг него с бубном в руке расхаживала староста Ежек, не забывая в такт моложаво покачивать бедрами.
Присмотрелась. Костер-то оказался не прост. Ритуальный. Его развели вокруг ритуального столба, к которому был привязан деревенский мужик.
– Полоумные старухи! Живо, отпустите меня! – грозно орал пленник, перекрикивая громыхание бубна.
Знакомый голос. Да это ж дядька Назар! Супружник моей троюродной тетки. В чем бы он ни провинился, он не заслужил быть сожженным на костре.
– Это к ним, матушка, ты хочешь меня отправить?! – возмутилась я.
– Возможно, все не так как кажется, – с сомнением протянула матушка. При этом было видно, что сама она не особо в это верила.
– Чтобы понять, что ты погорячилась, доверяя им мое наказание, тебе надо увидеть, как пламя ритуального костра поглотит дядю Назара? – не сдавалась я.
– Девоньки, да неужто наша Илария образумилась и решила Миру к своим бабушкам отправить?! – подслушала нас Акулина и донесла радостную весть до остальных родственниц. – Наконец мы сами займемся воспитанием внучки. Под нашим руководством, она перестанет сумасбродничать и возьмется за ум, – подмигнула мне, бабушка Акулина.
– Свежо придание да вериться с трудом, – не разделила ее восторга бабушка Евдокия.
– Не ворчи, – беззлобно осекла ее староста, а на очередной вопль мужика, ударив громко в бубен, лукаво добавила: – Развяжите его! Надоел. Орет да орет.
И хитро в нашу сторону посмотрела.
Хотя откуда бы ей знать, с какой стороны мы на них смотрим?.. Ан нет, староста точно знала.
–Теперь ты видишь, к кому меня отсылаешь? На его месте могу оказаться я! – стращала я матушку, хотя сама в это не верила. Не настолько уж мои родственницы кровожадные. Постращать кого – они на раз, а что бы какой серьезный вред причинить – на это у них наложен запрет.
– Подумаешь, попугали мужика чуток. Зато будет знать, как голос на жену повышать. Женщины любят ушами, когда им шепчут сладкие речи, а не орут, требуя в избе убраться, – нисколько не раскаивалась в содеянном бабушка Акулина.
Повинуясь негласному приказу Акулины, а точнее ее взгляду, костер погас. Две прыткие бабуси (хотя этим двоим и по сорок лет не дашь), подбежали к дядьке Назару. Скороговоркой пробурчали заклинание. Верёвки спали. Мужчина кулем повалился на землю. Видать, давно они над ним потешались. Вон как ноги затекли. Две худощавые «старушки» подхватили мужика под руки и, словно пушинку, потащили к единственному росшему на поляне дереву. Ноги дяди Назара елозили по земле поднимая пыль. Споро привалив мужика к дереву, бабули вернулись к остальным Ежкам.
– Место в центре костра освободилось, Акулина, давай к нам сюда Мирославу! Зачем оттягивать! Начнем ее воспитание! – многообещающе крикнула Евдокия.
Вот сколько себя помню, никогда мы с ней не ладили. Я показала ей кулак и наткнулась на недовольный взгляд бабушки Акулины.
– Не забывайся, девочка. Старость надо уважать. Ты достаточно взрослая, чтобы понимать – старшие правы, даже когда не правы, – нарицательно произнесла старейшина рода и подмигнула.
– Простите меня, – пробормотала неохотно, и без зазрения совести показала язык самодовольно улыбающейся Евдокии.
– Ой, боюсь за нашу я девочку, – тем временем жаловалась на меня старосте матушка. – Она вбила себе в голову, будто влюблена в королевича Елисея. Спасу нет. Никого не слушает. Переживаю, наделает глупостей, а потом всю жизнь будет мучиться. Надо ее как-то вразумить.
– А королевич ваш что? – строго спросила Акулина.
– А он – ничего. Ни одну юбку не пропускает. Ветреный больно.
Подобная матушкина оценка Елисея меня возмутила.
– Ничего он не ветреный! Елисей просто внимательный, – вступилась за него и призвала на помощь скучающего родителя: – Подтверди, папа.
– Прости, перышко, но я полностью согласен с матушкой, – отвел глаза отец и коротко кивнул старосте: – С вами ей будет лучше. Позаботьтесь о ней.
Из моих глаз хлынули слезы обиды. Тот, на кого я большего всего рассчитывала, отвернулся от меня. С матушкой мы всегда друг друга недопонимали, но отец…
– Я никогда не прощу тебя, – пообещала ему, размазывая по щекам слезы.
– Никогда – слишком длинный срок. Не кручинься. Со временем обида пройдет, и ты сама обо всем забудешь, – по-доброму заметила Акулина. Ее мягкий, приглушенный голос успокаивал. Не знаю, как это у нее получалось, но, не смотря на то, что обида на отца не прошла, на душе стало гораздо легче.
– Ты чего это, Мира, нюни распустила? Прорвемся, – смущенно кинулся меня успокаивать Зиги.
Действительно, чего это я разревелась? Я им еще покажу!
– Переноси сюда девочку, Илория. Нечего ждать, – велела староста.
Матушка смахнула набежавшие слезы и, достав из кармана зеркальце, направила его на меня. Угрюмо наблюдавший за ней отец не выдержал и тепло проговорил:
– Скоро свидимся, перышко.
– Конечно, свидимся! – напоследок шмыгнула носом. Не удержалась. Подбежала и обняла на прощание.
Что поделать – не могла я на него долго сердиться. Тем более, что не собиралась задерживаться в гостях.
