скачать книгу бесплатно
Непрестанно крутившееся в сознании, почти несбыточное желание скорее оказаться дома, увидеть близких, друзей, вдруг показалось таким простым и легко выполнимым.
Высоко над головой брызнул звездопад, я взмыл в его эпицентр и, растворяясь в нем, понесся наперегонки со сверкающими звездами в неведомую даль…
Пришел в себя я вблизи станицы Новотроицкой. Одному Богу известно, как я там оказался. Вряд ли я смогу тебе это однозначно объяснить даже сейчас, спустя нескольких лет. Дальше ты сам все знаешь.
Савельев откинулся в кресле и улыбнулся:
– Вот так, Руслан, обычно и происходит, если обращаешься за помощью к другу-доктору. Приходишь к нему со своими проблемами, а он тебя грузит своими. Это расплата за дружбу.
Внезапно лицо его стало серьезным. Он пристально посмотрел Азарову в глаза каким-то странным взглядом, который окончательно убедил того, что Савельев стал другим. Не хуже, не лучше – просто другим. Пронзительный, совершенно материальный взгляд, проникал внутрь мозга и прощупывал его. От этого Азарову вдруг стало жарко. Затем это ощущение медленно отступило.
– Тебе незачем бояться своих снов. Бояться вообще – бессмысленно. Скоро ты это поймешь. Наши сны – это знаки, данные нам для прочтения. Сон сугубо индивидуален – твой сон предназначен исключительно тебе. Никогда и никому до срока не рассказывай о своих снах, чтобы никто случайно не вмешался в твою судьбу. – Савельев на мгновение замолчал, а затем хитро улыбнулся. – А здоровье у тебя отменное, так что не переживай. И вот что еще – брось в тихушку покуривать, не обманывай сам себя. Бросил – значит бросил.
Покидая дом Савельева, Азарова вдруг осенило – он ведь ничего не сказал Савельеву о проблеме, с которой к нему приехал. Между тем Савельев ответил на его незаданный вопрос. Дело осталось за малым – понять, что значат его слова. Как бы то ни было, Савельев тем самым вновь подтвердил неординарность приобретенных им способностей. Впрочем, после возвращения из той затянувшейся поездки, он часто удивлял Азарова своими странностями. Просто теперь ему становилось понятнее их происхождение. И они перестали его настораживать, что, видимо, вполне объяснимо – человека пугает неизвестность, знание же вселяет уверенность.
Одно он мог сказать с уверенностью – Савельев все так же оставался его лучшим другом. И это было важнее всего того нового, что Азаров узнал о нем.
Глава 6
Атмосфера в кабинете депутата законодательного собрания Ростовской области, председателя фонда «Возрождение и процветание России», Игоря Леонидовича Миронца, была напряженной. Под угрозой срыва были планы о назначении его протеже, руководителя департамента земельной политики, Хромова Василия Ивановича, на пост губернатора Ростовской области. Он давно был знаком с Хромовым и успел прибрать его к рукам. Хромов был жаден и амбициозен, что полностью соответствовало предъявляемым к нему со стороны Миронца требованиям.
По всем прогнозам действующий губернатор Семен Егорович Черкасов должен был уйти на заслуженный отдых. Черкасов был, как говорится, от сохи – корнями из ростовской глубинки, где родился, вырос и прошел в советский период сложный путь от помощника комбайнера до председателя райисполкома. Он был человеком открытым и бесхитростным, но при этом решительным и настойчивым. Работал добросовестно и честно, борясь с любыми проявлениями коррупции и бюрократии, как говорится с открытым забралом. Поэтому был далеко не всем удобен. Миронец искренне считал, что с такими жизненными принципами удерживаться в современном политическом водовороте делать нечего. Хотя знал, что в Москве у Черкасова была некая поддержка, да и в области у него было немало сторонников.
Миронец прекрасно знал расклад «игры»: четверо из семи продвигаемых кандидатов на этот пост не имели ни малейших шансов, еще двое могли с ним потягаться, поскольку представляли интересы определенных деловых кругов в столице, но в конечном итоге, тоже не составляли Миронцу серьезной конкуренции. Его поддержка была куда надежнее.
И вот теперь, когда вопрос назначения его кандидата был практически решен, что-то в этом механизме дало сбой, и прежний губернатор решил остаться на должности.
Но Миронец был опытным воротилой и кроме всего прочего имел надежную поддержку не только в высших эшелонах власти родной державы. На прошлой неделе он вернулся из Амстердама после встречи со своим идейным вдохновителем и тайным покровителем Клодом де Люком.
В целом, Миронец не так много знал о де Люке, как ему этого хотелось бы. Клод де Люк был фигурой таинственной. Он относился к тем серым кардиналам, которые не светились в обществе, лично не лезли в политику, но имели на нее значительное влияние. Эта личность вызывала у Миронца благоговейный страх и у него даже мысли не возникало, чтобы поинтересоваться, чем же конкретно занимается де Люк, в какой сфере размещаются его деловые интересы, каковы истинные источники и размеры его состояния. Но то, что уже очень давно Россия находилась в сфере его пристального внимания, лично у Миронца сомнений не вызывало. Внешне все это выглядело вполне оправданно и закономерно, особенно в последние десятилетия. Любой деловой человек в мире, с тем или иным интересом, пытливо взирал на руины огромной страны после развала империи – всех прельщали ее несметные богатства, которые буквально лежали под ногами. И даже когда она начала медленно возрождаться, интерес к ней не угас, а напротив – возрос. Поэтому официально интерес де Люка к России в принципе казался объяснимым и закономерным. Но это официально.
Как считал сам Миронец, этот интерес был куда глубже и выходил далеко за рамки социально-экономические. Никто не знал истинной личности Клода де Люка, кроме особо доверенных лиц, да и те имели о нем представление лишь в пределах, которые устанавливал сам де Люк. Посвященными же были члены всемирной тайной организации с интригующим названием «Лига бессмертных», главой которой и являлся Клод де Люк. Поначалу название организации показалось Миронцу каким-то напыщенным, снобистским. Со временем он все же решил, что слово «бессмертные» имеет тайное, ключевое и не лишенное истинного смысла значение. Он также считал, что де Люк был одним из немногих, если не единственным, кто доподлинно знал действительное назначение и цели этой темной, глубоко законспирированной и одновременно мощной и широко разветвленной организации. Миронец об этом особо не задумывался, поскольку его, как и прочих ее членов, вполне удовлетворяли предоставляемые ею возможности материального и психологического плана. В нее попадали люди особого склада – амбициозные, самоуверенные, с авантюристским складом и неутолимой жаждой власти и сопутствующим ей благам, и готовые ради этого пойти на все.
Миронец был горд тем, что входил в ее структуры. Особые ьрепет вызывало в нем то, что конспирация в «Лиге» была доведена практически до совершенства и развита настолько, что истинных масштабов и структуры ее не знали даже руководители ее отдельных ветвей. Никто из них не знал, какой уровень значимости в структуре организации он занимает. Многие одиозные личности считали себя равными с Клодом де Люком. Они заблуждались, ибо именно это их заблуждение и свидетельствовало об их ничтожном положении. Каждый руководитель знал лишь свою цепочку связей и ее задачи. Общее руководство и взаимодействие осуществлял де Люк лично через своих Преторов, когорту странных типов, имевших статус «обращенных». Однако Миронец доподлинно знал одно – де Люку известно все о всех членах организации, даже то, чего знать невозможно. Как это ему удавалось, не ведал никто.
Миронец уже успел убедиться в том, что «Лига» глубоко пронизала все мировые структуры власти, как то политика, экономика, религия и т.д. и т.п., и посредством их двигалась к своей главной цели – к мировому господству в материальном и духовном мире. Тонко вплетаясь во все сферы жизни человечества, она органично развивалась, как раковая опухоль, легко подстраиваясь под любые условия, дабы впоследствии эти условия и комбинировать по собственному усмотрению. «Лига» не признавала различий в вероисповедании, расе и политических убеждениях, для нее не существовало государств и границ, поскольку эти атрибуты мирового порядка всецело зависели от ее деятельности.
Сам де Люк поведал ему, что история «Лиги» уходит корнями к истокам становления человечества как общественной формации и продолжает развиваться, поглощая все новых и новых членов. Большинство из них даже и не подозревает о том, что находятся в ее цепких сетях. Время от времени она создавала и создает всевозможные секты, братства, ордены, ложи, комитеты и прочие тайные, полулегальные, и легальные организации. Все они предназначались всегда лишь для достижения какой-то отдельной цели. Затем, когда надобность в них отпадала, так же легко их ликвидировала. Миронец втайне подозревал, что де Люк и был ее изначальным создателем и вечным руководителем, хотя пока сам де Люк об этом не рапространялся.
Миронец уже четверть века был активным членом «Лиги бессмертных». Вначале он считал, что попал в поле ее зрения совершенно случайно и лишь гораздо позже понял, что в «Лиге» ничего не происходит случайно. В «Лиге» все тщательно планировалось, как говорится, на века вперед. И его приход в «Лигу» был не случайным. Он был человеком гибкого мышления и потому, пройдя суровую школу жизни, анализировал ее определенные этапы и повсюду находил следы присутствия «Лиги».
Как ему казалось, она вела его по жизни от самого рождения, формируя характер, ставя жизненные цели, направляя его и наблюдая за его продвижением. Это она не позволяла проникнуть в его душу отвергаемым ею человеческим «слабостям» – доброте, состраданию, благородству, совести, всему тому, что в «Лиге» считалось мягкотелостью, то есть, изъяном в развитии сильной личности. Именно «Лига» через своих «посвященных» днем и ночью внушала ему эти убеждения и, ведя по жизни, подтверждала на практике их незыблемость.
В конце восьмидесятых годов двадцатого столетия, когда и Миронец ощутил себя единым целым с «Лигой бессмертных», он воочию убедился в ее неограниченной силе. И он нашел себя в ней. «Лига» вырастила достойного члена. Опираясь на привитые ему качества, Миронец продвигался по жизни уверенно и успешно. Не смотря на то, что в школе он не отличался особыми успехами и потому не рассчитывал поступить в высшие учебные заведения, он все же нашел путь для продвижения по жизни.
Пройдя службу в армии от солдата до генерала, он необычайно развил те способности, зерна которых были посеяны в нем с детства. Шел он вперед, что называется, по трупам, не оглядываясь назад и не сожалея о содеянном. На его благо, в тот период в Советском Союзе, а затем и в России (впрочем, как и во всем мире), постоянно возникали разнообразные военные конфликты, которые создавали благодатную обстановку для проявления его способностей. Он не задумываясь, молниеносно и самозабвенно исполнял порой самые безумные приказы старших руководителей, а позже и сам отдавал подобные приказы, не считаясь с любыми людскими жертвами, которые они неизбежно влекли за собой. Он даже умудрился удостоиться звания Героя России.
В процессе службы Миронец, однако, не забывал и о материальной стороне жизни. Путем мудреных авантюр и махинаций, пользуясь служебным положением, он сумел сколотить немалый капитал, вначале тайный, а затем и легализованный, и как водится в таких случаях – оформленный на родственников. Еще служа в армии, он умело ввинтился и обустроился в кругах гражданских воротил.
Все складывалось для него как нельзя лучше, пока не произошла неожиданная осечка. Миронец так и не понял, откуда дунул ураган, сорвавший и выбросивший его с насиженного генеральского кресла в отставку. Это было для него тяжелым ударом. Но прежнее воспитание причисляло его к тому типу существ, которые от полученных ударов только крепчают и закусывают удила для дальнейшего рывка вперед.
И он рванул в новую жизнь. Используя финансовую поддержку своего негласного покровителя – де Люка, с которым познакомился лично в период службы в армии, построил свои схемы добычи денег и запустил щупальца в политику.
Теперь его прежние способности, прошедшие армейские горнила, пришлись как нигде кстати, тем более, что необходимые связи и деньги для этого у него уже были. К тому же он всегда чувствовал за спиной надежную опору в лице «Лиги». Уж она не позволит бездарно пропасть своему верному слуге с его недюжинными талантами.
Вот и сейчас Миронец, после очередного отпуска, вернулся из Амстердама, куда Клод де Люк вызывал его на встречу для проведения очередного инструктажа, окрыленным оказанной поддержкой и возможными перспективами.
Теперь дело было за ним, но вновь мешали мелкие нестыковки. Куда-то запропастился журналист, которому он должен заказать разгромную статью с липовым компроматом на Черкасова и это бесило импульсивного Миронца. Времени было мало, нужно было срочно действовать.
– Где этот писака? – рычал Миронец на своего помощника, Болотова. – Мне нужен этот чертов журналист. Мне срочно нужна информационная бомба в этом долбанном популярном журнале. Времени нет! Разгоню их чертовой бабушке!
Болотов по натуре был флегматиком и в противовес суете, создаваемой Миронцом, все делал размеренно и спокойно. Миронца его спокойствие порой раздражало, но он все же признавал, что это его качество несло больше пользы, чем вреда, и он умело его использовал.
– Завтра в десять утра журналист будет у вас, – ответил Болотов, сосредоточенно перекладывая бумаги в папке. – Материал подготовлен первоклассный. Пресса, да и народ, любит сенсации, тем более подтвержденные «солидными источниками» и «неопровержимыми доказательствами». Они ухватятся за нее, как голодный пес за свежую кость. Приложив к такому материалу немного таланта, а в таланте Азарова я ни грамма не сомневаюсь, и его имидж честного и бескомпромиссного журналиста, мы получим ту бомбу, о которой вы говорите. Главное убедить его в искренности и благородности нашей цели. Всему свое время.
– Ладно, – нехотя согласился Миронец. Он сам себя заводил, настраиваясь на кипучую деятельность и останавливался всегда с неохотой, сожалея, что приходится тормозить на полном ходу. – Что у нас с деньгами?
– Пока все нормально. Хотя Пинчуков, наш магнат местного масштаба, свои обязательства не выполнил. Обещал в благодарность за решение вопроса о выделении ему земельных угодий перечислить в наш фонд пятнадцать миллионов, а перечислил – десять.
– Пора напомнить этому скряге о долгах. Отправь к нему Шуляка. Пора нашему начальнику ЧОПа тряхнуть стариной. Я уверен он сумеет убедить Пинчукова, что он не прав.
– Понял.
– Что у нас еще?
– Встреча с электоратом. Сегодня в одиннадцать.
– Да-да, помню, – поморщился Миронец.
Не любил он этих встреч с народными массами. Может просто потому, что вообще ненавидел людей.
Глава 7
В кромешно-фиолетовом небе, сумрачно мерцая, плыли мириады звезд. Их парад находился в постоянном движении, меняя цвет, размеры, яркость, но, никогда не нарушая расположения. Строй их был непоколебим, и эта закономерность казалась незыблемой. В действительности это только казалось.
Для Калибуса это был и родной и одновременно чужой мир. Он вернулся в него спустя сотни миллионов лет, все это время, и боясь, и желая увидеть его вновь. Неисчислимое множество его собратьев возвращались в этот мир по-разному, кто – бесконечно возрождаясь, кто – как он, единожды снизойдя, действовали в материальных или тонких планах этого многогранного мира.
Ввиду экстренности миссии, Калибусу пришлось снизойти непосредственно в материальный мир без обычного для миссии цикла возрождения. Это создавало определенные трудности для ее выполнения. В материальном мире повсюду рыскали демоны и он вынужден был скрывать присутствие в этом мире своей тонкой сущности. Проникнув в тонкие планы Земли, он должен был найти готовую физическую форму в материальном мире, объединиться с ней, и с ее помощью отыскать Ковчег и его Хранителя, чтобы спасти их обоих. Это было непросто – связь с ними была практически утрачена, сигналы были настолько слабы, что определить их местоположение было невозможно.
В течение трех дней он выполнил первую задачу. Отыскав архата Исмаила, он предстал пред ним и посвятил его в замысел миссии. Исмаил оказался подготовленным архатом и легко разделил с Калибусом физическое тело для совместного исполнения миссии, став носителем его сущности.
Калибус готовился к миссии в материальном мире с момента вознесения из замкнутого Внутреннего Мира в обширный Внешний Мир. Миллионы раз он представлял себе возвращение на Землю. Он знал, что она уже не та, привычная, родная, которая сохранилась в его памяти. Он наблюдал ее рождение, развитие, перерождения, катаклизмы. Он видел многократное возрождение на ней Ангелов Зодиака. Он наблюдал их закономерное скитание в поисках высшей Истины.
Он знал все и был готов ко всему, возвращаясь на Землю.
Не был он готов лишь к одному, к чему привыкнуть невозможно – к обыкновенной, закономерной для материального мира, одновременно обыденной и непостижимой для человеческого разума физической смерти. Совершенно забыл о ней и Калибус.
По этой причине, найдя согласие с духом Исмаила, Калибус не учел возраста его физического тела. Между тем, Исмаилу шел семьдесят второй год. Ресурс его тела был исчерпан и приближался срок его вознесения. Но Исмаил желал непременно участвовать в выполнении миссии и в конце своего земного пути был готов оказать Калибусу любую посильную помощь. Кроме всего прочего Калибус знал, что молодые, а значит и более крепкие телом архаты, оказываются слабее духом.
Так же, как знал он и то, что немало было прежде, да и доселе предостаточно тех, кто желал завладеть Ковчегом. Поскольку многие знали о его существовании и его невероятной силе. Но лишь немногие из них знали о предназначении Ковчега. Это знал Калибус.
Это была его задача, и задача его усложнялась комплексом условностей.
Ковчег находился в Сибирских Горах, под охраной древнего клана Хранителей Ковчега и сейчас их с Исмаилом путь лежал на Алтай. Калибусу в физической форме Исмаила необходимо было оказаться как можно ближе к стану Хранителей Ковчега, чтобы он мог покинуть физическую форму и незамеченным проникнуть в стан. Контакт с Хранителями Ковчега почти пропал и нужно было торопиться оказаться в зоне досягаемости, пока сигнал был еще уловим. Оттуда и следовало начинать поиски.
Перемещаться с Исмаилом через тонкие планы было рискованно – его слабый организм мог не выдержать нагрузки. А без Исмаила он не смог бы действовать в материальных планах, поскольку могла возникнуть необходимость переместить Ковчег, для чего требовалось физическое тело.
Поэтому они были вынуждены следовать земными путями. Они воспользовались поездом, но и этот путь отнял у Исмаила много сил – сказывался возраст. Тогда Калибус впервые понял, что взвалил на Исмаила непосильную ношу. Но отступать было поздно – поиски нового проводника в материальном мире могло занять время, а оно для Калибуса как раз было ограниченным. Чувствуя физические страдания Исмаила, он высказал ему свои опасения, что тот может не выдержать выпавших на его долю испытаний.
– Я выполню до конца свое предназначение, – сказал Исмаил. – Я всю жизнь ждал этого и, конечно же, ни на миг не задумался бы над тем, стоит ли оно того. Сожалею лишь об одном – что эта миссия не наступила раньше, когда я был молод и крепок телом. Но и в этом есть свое противоречие – когда я был молод, дух мой не был столь крепок, как тело, и тогда я не был бы готов встретиться с тобой.
– Тогда бы мы и не могли встретиться, – ответил Калибус. – Этот мир создан на противоречиях, и изменить установленный порядок – значит уничтожить его.
Исмаил вышел проветриться в тамбур. Было глубоко за полночь и за окном, вдали, мелькали редкие огоньки. Только звезды, непрерывно мерцая, светили невозмутимо отрешенно. Мерный перестук колес отсчитывал километры их долгого пути.
Калибус все еще привыкал к физическим параметрам материального мира. Более всего его поражало давно позабытое им взаимодействие времени и пространства, именуемое скоростью – материальный мир словно стоял на месте. Преодолевать в нем пространства занимало немыслимо продолжительное для него время.
Но, вместе с тем, пребывание в физическом теле давало особые ощущения. Он мог чувствовать! Он ощущал холодный ветер, теплые лучи солнца, различал запахи цветов и приближающейся грозы, вкус сладкого абрикоса и обжигающую горечь острого перца. И сковывающую тяжесть тела. Все это он ЧУВСТВОВАЛ! Как и ту боль, которую испытывал Исмаил от последствий ран и болезней, перенесенных им на протяжении жизни. То была его, Исмаила, жизнь, его раны и его тело. Но Калибус ощущал их как свои. И эта чужая боль тоже напоминала ему о собственной земной жизни.
Когда-то и он жил в физическом теле, хотя их тела имели существенные отличия от нынешних. Он был из рода Титанов и их могучие тела позволяли им многое из того, что современные люди не могут себе даже представить.
Но все эти ощущения, испытываемые им в теле Исмаила, напомнили ему те переживания, которые он испытывал в своем теле. Тогда он и представить себе не мог, что может быть как-то по-другому и как можно жить вне физического тела.
Но сейчас его больше беспокоило другое чувство, порожденное симбиозом его знания, ограниченного физическим мировосприятием. Предчувствие надвигающейся беды терзало Калибуса, и со временем оно усиливалось. Находясь в физическом теле, он никак не мог уловить источник, порождающий это чувство, но его сущность ощущала надвигающуюся опасность. Ему трудно было распознавать волны, которые излучала эта опасность – физическое тело надежно защищало его сущность от излишних посторонних вибраций, словно рыцарские доспехи от неприятельских стрел. Но его тонкая сущность даже в такой защите улавливала беспокойное излучение. Сущность Калибуса всецело была сосредоточена на исполнении миссии, все остальное было им блокировано, следовательно, опасность угрожала исполнению миссии. Его беспокойство росло с каждой минутой. Выход был один – временно покинуть физическое тело, отделить свою сущность от сущности Исмаила и переместиться в тонкие планы для ясного восприятия окружающего мира.
Дверь открылась и в тамбур ввалились два здоровенных, изрядно подвыпивших парня. Их раскрасневшиеся лица отражали жажду безудержного веселья, а в хмельных глазах наглухо застыла беспросветная скука. Коротко стриженые затылки лоснились от пота, в уголке рта рыжего, с крупными веснушками, здоровяка торчала надломленная сигарета. Его мутноватый взгляд проскользил по тамбуру и зацепился за Исмаила:
– О, Петруха, гляди – лицо кавказской национальности. Слышь, нигде от них продыху нет. Ну куда ни плюнь – везде они. Эй, ты кто? Какого хрена забрался в сердце нашей родины, а? Слышь, че говорю? Молчит зараза. Петруха, я не понял, че он молчит?
– Да он плюет на нас, Федя. Они же все нас, русских, за людей не считают, подхватил Петруха – здоровяк с широченной грудью, на которой сиротливо, как-то совершенно неприютно, болтался массивный золотой крест. – Они нас, русских, за свиней держат, понял, Федя? Фу ты, ты ж хохол. Ну да, они нас, этих, славян, за свиней держат.
– Ни фига себе! Может, пойдем, умоем его в сортире. Глядишь, побелей станет, а, Петруха? – с этими словами Федя, со вполне определенными намерениями, направился к Исмаилу.
Исмаил, все это время безучастно смотревший в кромешную темень за окном вагона, медленно повернулся к подошедшему и уже протянувшего к нему руку здоровяку, посмотрел ему прямо в глаза и … улыбнулся.
– Ты знаешь, чего ты хочешь, сынок? – спросил Исмаил, наблюдая, как постепенно изменялось лицо здоровяка. – Мама Зоя испекла твой любимый пирог с грибами и ждет тебя ко дню рождения. Ты ведь хочешь к маме?
Лицо парня моментально смягчилось и приняло детское выражение, сеть морщинок на лбу растворилась, и в глазах блеснули крохотные радостные искорки.
– Я хочу к маме, – произнес он совсем по-детски. – Она меня давно ждет.
– Иди спать, Федя, – участливым тоном промолвил Исмаил. – Скоро ты увидишь маму.
– Да, я пойду спать. Я увижу маму. Спокойной ночи, – он повернулся и вышел из тамбура.
Петруха еще с минуту оторопело, разинув рот, смотрел вслед товарищу, затем, спохватившись, так и не сообразив, что же с ним только что произошло, испуганно глядя на Исмаила, боком проскользнул в дверь.
Исмаил закрыл за ним дверь тамбура и откинулся к стене, потирая виски.
– Что ты с ним сделал, Калибус? – спросил Исмаил. – Ведь это ты сделал.
– Нет ничего страшнее, чем заглядывать в собственную душу, когда в ней темно. Я просто дал ему возможность заглянуть в собственную душу, – ответил Калибус. – Всего на мгновенье. Его сущность светла, но на ней много темных пятен. Он их увидел. Теперь дело за ним. Правда, пришлось потратить на это часть твоей энергии. Ты чувствуешь слабость?
– Да, я словно только что взобрался на высокую гору.
– Как ты близок к истине, – согласился Калибус. – Это твое восхождение. Оно дается нелегко. Тебе нужно отдохнуть. А мне необходимо ненадолго покинуть тебя. Я должен кое-что выяснить.
– Ты чувствуешь опасность?
– Мы оба ее чувствуем. Что-то неладное происходит в стане Хранителей Ковчега. Глава клана Хранителей призывает меня. Я чувствую вибрации его сущности, направленные ко мне. Они тревожны. Тебе необходимо прилечь. Мой исход займет у тебя много энергии, поэтому тебе необходим полный покой.
Исмаил прошел в купе и лег на свое место. Чувство усталости тяжким бременем навалилось на его слабеющее тело. В пустом темном купе он был один, и только они оба знали, что их здесь двое.
Метроном колес отстукивал километры пути, приближая их к заветной цели, но это приближение сулило новые испытания.
Демоны миллионы лет охотятся за Ковчегом. Они, как и Ангелы, знают истинные его возможности. Им нужна власть над материальным миром, дабы сотворить его по усмотрению Люцифера.
Калибус должен был выполнить свою миссию. И это он должен был сделать раньше, чем демоны доберутся до Ковчега.
Он вновь услышал призыв главы клана Хранителей Ковчега – тревожный, протяжный, словно звон колокола.
Глава 8
Азаров торопился на встречу с депутатом Миронцом. На этот раз опаздывать было нельзя – этого ему главный уже не простил бы ни за что. Уровень предстоящей задачи был достаточно высок.
Торопиться Азарову приходилось, поскольку пробка, в которую он угодил на Большой Садовой двадцать минут назад, далеко отбросила его от намеченной цели. Учитывая узость ростовских улиц и неудачный комплекс дорожных развязок, Азаров обычно набрасывал время на дорогу, но на этот раз он все равно прогадал и оказался в состоянии цейтнота.
Оставалось пару кварталов, но движение вновь застопорилось и его возобновление не сулило радужных перспектив. Азаров, не долго думая, вырулил вправо и заехал на тротуар. Он понимал, что грубо нарушает правила парковки машины в этом месте, но иного выхода у него не было. Выйдя из машины, он на ходу включил сигнализацию, но, не услышав привычного сигнала о включении, остановился. Теперь не было никаких сомнений, что неприятности на сегодняшний день не собирались с ним расставаться. Однако времени размышлять и сокрушаться по этому поводу у него не было. Махнув досадно рукой, он отправился в офис Миронца.
Офис находился в постройке 30-х годов двадцатого века – массивном сером здании, с прежней суровостью нависающем над улицей. Его высокие арочные окна отражали городскую суету, храня за собой атмосферу, ради которой и было когда-то построено это сооружение.
Внутри здания перед взором Азарова предстала широкая гранитно-мраморная лестница, которая медленно поднималась вверх, величественно, словно два массивных крыла, раскинув в стороны два длинных просторных коридора. Старая постройка после ряда реконструкций разительно изменила свою внутреннюю отделку с преобладающими бело-золотыми тонами. Здесь правил бал евростандарт.
Азаров бывал здесь в те, не такие уж далекие времена, когда в этом здании заседал один из многих бюрократических аппаратов. Теперь здесь заседали другие аппаратчики, но атмосфера безжалостной бюрократической машины, не приемлющей ничего человеческого, претерпев незначительные изменения, продолжала окутывать все окружающее. Изменив форму, прежняя суть процветала.
На входе его остановил розовощекий, стриженый ежиком здоровяк с «бейджиком» «Охрана» на лацкане пиджака. Лицо, без каких-либо признаков интеллекта, не выражало также и никаких эмоций. Проверив журналистское удостоверение и чиркнув что-то в журнале, он открыл электронный турникет.
«А когда-то место этого киборга занимал старичок-вахтер, – отметил про себя Азаров, поднимаясь по лестнице. – От кого должна защищать местных обитателей эта «машина»?».
Свернув в правый коридор, Азаров нашел нужный кабинет.
Приемная Миронца оказалась просторной комнатой. Азаров не увидел привычной для такого рода заведений секретарши. Ее место занимала почти точная копия охранника, встретившего его на входе.
«Киборг номер два» окинул его цепким профессиональным взглядом. Что-то было в этом взгляде собачье, церберское. Азарову даже показалось, что секретарь потянул носом воздух, как заправский сторожевой пес. Наверное, действительно, показалось.
– Вы журналист? – неожиданно тенорком, так не вязавшимся с внушительным обликом, флегматично протянул охранник, и, не дожидаясь ответа, нажал на клавишу передающего устройства. – Игорь Леонидович, к вам пресса.
– Давай, – донеслось из динамика.
