Приключения Мишки в Тонком мире

– Понял.

– Ну, раз понял, то и под ноги тоже посматривай.

Грязи становилось всё больше, почва под ногами стала разъезжаться и проседать, и, наконец, скрылась под водой. В ботинках опять противно захлюпало. Найка услышала это и, посмотрев на Мишкину обувь, сморщила свой зелёный носик.

– Что у тебя за боты? Хлипкие какие-то, и воду не держат.

– Я, как-то, не собирался по болотам лазить.

– Да они вообще никуда не годятся! Надо что-то другое искать.

– Где?

– Скоро земли Норников начнутся. Там и поищем что-нибудь подходящее. Из рыбьей кожи, конечно, они обувь не шьют, но из шкуры крота – вполне себе хорошие ботинки получаются. Не такие лёгкие, конечно, зато прочные и не промокают.

– Ты же говорила, что дальше своей фермы не бывала. Откуда, тогда, знаешь, какая обувь у Норников?

– Когда готовишься к побегу, нужно много слушать и на ус мотать. Я же год каждого, кто, даже, на соседних фермах бывал, расспрашивала. Подробно выведывала, как шли, где останавливались, что ели. А в деревне, ещё, время от времени, путешественники останавливаются. У нас там трактир стоит, поэтому все там на ночлег устраиваются. А я пробиралась туда и слушала. У меня, даже, карта есть, которую я со слов составила.

– Ну, хорошо, у Норников тоже хорошая обувь. Только, что это нам даёт? На что мы её купим? Мы будем воровать её?

– Если Алпат собрал тебе в дорогу торбу, то, скорее всего, положил туда немного денег. Думаю, на ботинки тебе хватит.

– А, если не положил?

– Положил. Он очень мудрый и, если он тебя отправил в дальнюю дорогу, то, просто, не мог не знать, что в дороге потребуются деньги. Вот, привал устроим, покопаемся в твоей торбочке.

– Когда устроим?

– Вон, видишь зелёная полоса? Это плавучие травяные острова. Вылезем на них и по ним быстро добежим до твёрдой земли.

– А у Норников нет кордонной стражи?

– Есть. Но они не свирепствуют. Остановят, поинтересуются, куда идём, убедятся, что мы не злодеи, и пропустят дальше.

– Точно?

– Так мне рассказывали.

– Хотелось бы верить. Не хочется на каторгу к Норникам попасть и всю оставшуюся жизнь кормить дождевых червей – переростков.

– Таких не бывает, – засмеялась Найка.

– До сегодняшнего дня я думал, что огромных жаб и тритонов не бывает. Так что, уже, ничему не удивлюсь.

Когда они, наконец, выбрались на пружинистую, зыбкую поверхность травяных плавучих островов, Мишкины ботинки выглядели плачевно. Да ещё и вода в них не просто хлюпала, она булькала. Хорошо ещё, что вода была не холодной, а то, вообще было бы плохо. Найка, не останавливаясь, увлекла его дольше, и они побежали к виднеющемуся вдали лесу. Под густые кроны деревьев ввалились, заполошно дыша, и тут же над болотами пронёсся оглушительный свист.

– Что это? – присел от неожиданности Миха.

– Свистящие водоросли.

– Но, мы не могли их задеть. Мы далеко ушли.

– Мы и не задели. Кто-то ещё пытался границу перейти, вот и нарвался. Не повезло бедняге.

– Мы, отдыхать-то, будем?

– Конечно. Только подходящее место найдём.

– Подходящее, это, как?

– Ты, что, собрался под ближайшим деревом присесть?

– А, почему бы и нет?

– Ну, ты даёшь! Как же ты собрался идти, если совсем не приспособлен к походной жизни?

– Да что тебе тут не нравится?

– Полянка нужна. Желательно, с ручейком. Костёр нужно развести и твою обувку просушить. Далеко ты в мокрой не уйдёшь. Уже, наверное, ноги натёр.

– Кажется, да, – поморщился Мишка, чувствуя, как сбившийся мокрый носок трёт ему пятку.

– Вот, видишь! А в мокрой обуви и заболеть недолго. А ну, схватишь грудную болезнь! Какой из тебя, тогда боец с червоточинами?

– А ну, стоять! – раздался из зарослей грубый мужской голос.

Миха с Найкой вздрогнули и застыли на месте. Сухие сучья затрещали под чьими-то ногами, и из густого подлеска к ним вышли два крепких бородатых мужика невысокого роста, но необычно широких. На них были надеты кожаные штаны, меховые сапоги, полотняные рубахи и кожаные безрукавки с нашитыми на груди деревянными пластинами. У каждого за спиной были закреплены луки и колчаны со стрелами, а в руках – топоры на длинной ручке. Лица у мужиков были круглые, землистого цвета, с большими, на половину лица, глазами и большими толстыми ушами, торчащими в стороны. Особое внимание заслуживали крупные, мясистые носы, выглядящие так, словно кто-то каждому вместо носа прилепил по картошке. А на головах у них курчавилась плотные шапки чёрных, как смоль, волос.

– Кто такие? – поинтересовался один, тот, что справа.

– Путешественники мы, – ответила за двоих Найка. – Идём по миру.

– Зачем?

– Хотим посмотреть, как другие народы живут. Интересно. Чего сиднем сидеть на одном месте?

– Как по мне, нет ничего лучше, чем дома у печки лежать и кости греть, – пробасил второй мужик, почёсывая пятернёй курчавую шевелюру. – Охота была ноги бить!

– А вы, кто будете, дяденьки?

– Мы-то? – приосанился первый. – Мы – кордонная стража. Земли наши бережём от лиходеев чужих.

– Ага, – усмехнулся второй. – У нас своих хватает. Неча чужим ещё приходить.

– Да что ты говоришь такое! – первый, даже, обиделся на своего товарища. – Нет у нас лиходеев. Почти, нет. У нас за лиходейство одно наказание: живьём в землю вниз головой закапываем. Чтобы неповадно было.

– Нам бы обогреться да просушиться, – протянула Найка.

– Так, это, тут полянка неподалёку. Там землянка стоит, ручей, опять же, и очаг есть. Пошли.

Поляна, действительно, была совсем неподалёку. Судя по весело играющим языкам пламени костра, там они и сидели, доблестно неся службу, пока не услышали голоса парня и девчонки. Или, скорее, их заставил насторожиться свист водоросли. Миха, понукаемый Найкой, тут же скинул свои ботинки, и мужики повесили их на палках, воткнутых рядом с костром.

– Чудные у тебя боты, – проговорил один из стражников. – Это, где же такие делают?

– Далеко, – махнула куда-то себе за спину девчонка. – Да, мы хотим где-нибудь у вас новые прикупить.

– Тут недалеко деревня будет. Там у скорняка и купите, если есть на что.

– Сменяем на что-нибудь, – дипломатично отозвалась Найка.

– А что у вас лиходейством зовётся? – поинтересовался Миха. – А то, зайду не туда, или посмотрю не так, и всё – вниз головой в землю.

– Так, просто всё. Воровство, жульничество, смертоубийство и бузотёрство. У нас законы простые.

– Что же ты, Таоян, детей баснями кормишь? – первый стражник покопался в своей суме, притороченной к широкому кожаному поясу, и достал оттуда половину каравая. – Неси уху, кормить их будем.

– Это ты, Тулан, правильно говоришь, – второй спохватился и убежал в землянку, откуда появился почти сразу, неся в руках котелок. – Сейчас, на огне быстро разогреется. Хоть, поедите.

Он сноровисто прицепил котелок к стоящей над костром закопченной треноге и помешал большой деревянной ложкой.

– Как же вы через кордонную стражу болотников прорвались? – поинтересовался Таоян.

– А я сутки в кустах сидела, высматривала, когда у них отдых будет. Вот и присмотрела, что лучше всего в полдень идти.

– Это правильно. Главное, ночью не соваться, а то они на ночь служебных гадюк выпускают. Пройти, вообще, не возможно. Вот, негодяи! Чего людей взаперти держать? Наши, вон, и к Летучкам ходят, и в Огненные земли, и – ничего. Хвосты и рога не выросли, разбойничать не начали.

– Дак, их только выпусти, – засмеялся Тулан. – Из такой сырости все убегут. Некому будет жаб пасти.

– Неправду говорите, – возмутилась Найка. – Сырость у нас очень уютная. Хорошо у нас.

– Что же ты, тогда, сбежала?

– Не хочу на одном месте всю жизнь сидеть. Мир хочется посмотреть.

Уха была очень вкусной, наваристой. Или, это с голодухи показалось? Мишка с утра только сухомяткой перебился, а побегать пришлось. Найка, вообще, сутки в кустах просидела. Как бы то ни было, но ели так, что за ушами трещало. Таоян, покачав головой, налил им ещё добавки, которая так же быстро исчезла у них в желудках.

– Спасибо, – отдуваясь, наконец, заговорил Миха. – Вкусно очень.

– Ещё бы не вкусно! – отозвался Тулан. – Таоян мастер уху варить. Может, ещё?

– Нет-нет! – запротестовали оба, почти в один голос. – Наелись.

– Ну, тогда отдыхайте, пока. А мы пройдёмся, границу посмотрим.

Мужики поднялись и пошли в лес. Только сучья под ногами затрещали. Мишка про себя усмехнулся. Тоже мне, пограничники. В его понимании пограничники должны передвигаться тихо, незаметно, словно кошка, чтобы нарушителя не спугнуть раньше времени. А тут – словно медведи прут напролом через кусты.

– Открывай торбу, – зашипела Найка, только стражники скрылись за деревьями.

– Зачем?

– Посмотрим, что там тебе Алпат положил.

– Для чего?

– Ну, во-первых, деньги поищем. И, потом, должны же мы знать, что у нас есть.

– Ну, давай посмотрим.

Миха перевернул торбу и вывалил всё содержимое прямо на траву. Найка тут же принялась ворошить кучку.

– О! Огниво! Будет, чем костёр развести. Еда – понятно. Смотри! Даже ложка с вилкой! А, чего он котелок не положил?

– Не знаю. Может, не подумал?

– Вряд ли. Ну, ладно, придумаем что-нибудь.

– Денег нет, – грустно развёл руками Миха. – Ни кошелька, ни бумажника.

– Как нет? – Найка вытащила из-под свёртка с хлебом довольно увесистый мешочек. – А это, что?

– Кисет какой-то, – вспомнил Мишка фильмы про войну, где солдаты доставали из таких же мешочков табак и делали самокрутки. – Может, он думал, что я курю?

– Это – кошель. Вот, смотри.

Найка развязала шнурок, которым было стянуто горлышка мешочка, и высыпала на ладонь несколько жёлтеньких, красноватых и белых кругляшей.

– Есть деньги! Смотри, не поскупился. Тут тебе и золотые, и серебро, и медь.

– Это – деньги?

– Да. Что же ещё?

Мишка взял один из кругляшей, покрутил в руках и, даже, попробовал на зуб, как видел в каком-то историческом фильме по телевизору. Металл, как металл. И как они в старину понимали, настоящие деньги, или фальшивые? По вкусу, что ли? На каждом кругляше с одной стороны было изображение Алпата, а на обороте – тот же герб, что и на торбе.

– Это, какая?

– Ты, что, не видишь, что она жёлтая? Золотой это.

– А это?

– Это – медяк, а это серебряный.

– Что-то, золотых мало.

– А ты, что хотел? В деревне со скорняком золотом рассчитываться? Да у него столько сдачи не найдётся! Ему проще нас самих на шкуры пустить ради оного такого золотого. Золото – на крайний случай. Пока не надо никому показывать. Нам, больше, медяки понадобятся. Ладно, ссыпай назад. Только десять медных монет оставь, а остальное в кошель и на самое дно торбы. Вон, стражники опять идут.

Об этом могла бы и не предупреждать. Треск сухих веток под ногами оповестил о приближении мужиков не хуже свистящих водорослей.

– Как вы тут? – поинтересовался Таоян, присаживаясь к костру.

– Нормально, – ответила Найка. – Спасибо вам. И поели, и отдохнули. Нам идти надо.

– Куда вы торопитесь? – Тулан, даже, расстроился. – Посидели бы ещё. Рассказали бы, что в мире творится. Вы, наверное, много где побывали.

– Да, только начали своё путешествие. Пока ещё нечего рассказывать.

– Ну, как же? Где ты тогда человеком обзавелась. У вас в Болотных Землях, насколько я знаю, люди не живут.

– Я там случайно оказался, – уклончиво ответил Миха.

– Ну, дело ваше. Вон туда пойдёте. Там увидите тропу. Вот, по этой тропе прямо до деревни и дойдёте. Поняли?

– Поняли, – пропыхтел Мишка, натягивая на ноги отсыревшие ботинки.

В сырой обуви идти было неприятно и, единственное, что успокаивало, так это то, что скоро у него появятся новые сапожки.

Тропинка оказалась небольшой, узенькой, отчаянно петляющей между деревьями. Сразу видно, что по ней мало, кто, ходил. Да и, кому ходить тут, в приграничных землях? Разве, кордонная стража на пост добиралась.

– Ты, потом, куда? – больше, чтобы не молчать, поинтересовался Мишка.

– А ты меня, что, с собой не берёшь? – удивилась Найка.

– Со мной опасно. Не забыла, зачем я туда иду?

– Ой! Напугал! Зато интересно!

– Ну, смотри. Я предупредил. Потом, не обижайся.

– Вот увидишь, ты мне ещё и «Спасибо» скажешь.

Через полчаса пути деревья стали реже, потом расступились, уступая место полям, на которых что-то колосилось, дальше пошли огороды, разбитые между холмиков. Тропинка стала шире, превратившись к дорогу, а от неё стали ветвиться тропочки к каждому холмику.

– Деревня, – удовлетворённо заметила Найка. – Дошли.

– Где, деревня? – даже остановился Миха.

Конечно, большую часть жизни он провёл в интернате, но, что такое деревня, всё-таки, знал. Это дома, сараи, заборы, кудахтающие куры, гогочущие гуси и мычащие коровы. А тут, холмики, да огородики между ними.

– Вот, перед тобой, – даже удивилась девчонка. – Не видишь, что ли?

– Не вижу.

– Да вон, холмики видишь?

– Вижу.

– Это дома.

– Дома?

– Да. Мы же на Землях Норников. Они под землёй свои жилища строят, поэтому норниками и зовутся.

– Странно. Зачем лезть под землю, когда можно построить дом на земле? Вон, леса сколько. Руби, себе, деревья и строй. Окон нет. Днём и ночью в темноте. Да и насекомые всякие, мокрицы, например.

– Зато безопасно. Один главный вход, один запасной, и всё хозяйство рядом. Ни дикие звери, ни злодеи не доберутся.

– Так, у них, вроде, злодеев нет. Всех в землю вниз головой закопали.

– Раньше были, значит. А привычка осталась.

– Откуда знаешь?

– Путешественники рассказывали. Да нормально они живут! Сам увидишь.

– Что, на экскурсию по домам пойдём?

– На, куда?

– На экскурсию. Ну, типа, будем ходить по домам, и смотреть, как люди живут.

– Зачем? Глупость, какая! Нам на постой нужно будет проситься. Вот там и посмотришь.

– Почему на постой? Мне дальше надо.

– Сейчас, уже, дело к вечеру идёт. А, пока, сапоги купим, уже и темнеть начнёт. Завтра с утра пойдём. Это, если скорняк сапоги до утра сошьёт. А то и задержаться придётся. В твоих ботах нельзя идти. Далёко не доберёшься в них.

Из второго по счёту холмика на поверхность выбралась сгорбленная старуха, с интересом уставившаяся на них.

– И чего вылупилась? – неприязненно передёрнул плечами Миха.

– Не обращай внимания, – успокоила его Найка. – Сейчас, остальные повылезают.

– С чего так решила?

– Мы, как-никак, новички тут. В каждой деревне чужаки интерес вызывают. А тут они, тем более, живут на отшибе. Дальше-то – граница. Мало кто в эту сторону ходит. Да и, парочка мы примечательная. Не каждый день норники видят человека и болотницу, вот так, запросто, прогуливающихся вдвоём по улице.

– Эй! – раздался сзади ломкий мальчишеский басок.

Миха с Найкой синхронно обернулись и увидели молодого норника. Парень был невысокого роста, чуть выше плеча Мишке, зато шире в плечах, чуть ли не вдвое. Холщовые короткие, до щиколоток, штаны с лямкой через плечо, полотняная рубаха с распахнутым воротом, из-под которой выглядывала курчавая чёрная растительность на груди, и босые крупные ступни с загнутыми вниз короткими чёрными когтями на каждом пальце.

– Что хотел? – вышел вперёд Миха, положив руку на рукоять ножа.

– Вы, кто такие?

– Тебе-то, чего?

– А того, что я живу тут!

– Ну и живи. Чего к нам пристал?

– Да ладно вы, – примирительно выставил перед собой руки норник, сразу потеряв свой воинственный вид. – Уж, и спросить нельзя. Интересно же!

– Путники мы, – успокаивающе похлопала рукой Миху по плечу Найка. – Мимо шли. Вот, думаем тут у вас на ночлег попроситься.

– Так, давайте, я вас к бабке Шуматике отведу! Она одна живёт. У неё просторно.

– Пошли.

Бабкой Шуматикой оказалась та самая старуха, которая первая встретилась им в этой деревне. Выслушав молодого норника, она пожевала беззубым ртом и кивнула головой.

– Медяк за постой, еду и масло для светильника, – прошамкала она, повернулась и скрылась в двери, которая была в склоне холма. – Вы, чай, в темноте не сможете. Придётся светильник жечь. А масло даром не достаётся. Ну? Чего встали? Пошли за мной.

Миха переглянулся с Найкой и, они подталкиваемые норником, шагнули на ступеньки. Лестница шла глубоко вниз, и приходилось спускаться на ощупь, в темноте. Наконец, внизу затеплился огонёк, который, разгораясь, стал больше и, хоть, немного, осветил пространство. Темнота пахла гнилью, спёртым воздухом, овощами и скотиной. Где-то шумно вздыхало какое-то животное. Ступеньки закончились, и старуха сунула ему в руки лампу, похожую на лампу Алладдина, как её показывали в мультике.

– Держи, пока лбы себе не порасшибали, – сказала Шуматика. – Мне-то это баловство ни к чему. Кушать, когда будете?

– Часа через два, – ответила Найка.

– Хорошо. Скажете, когда проголодаетесь.

Миха принял светильник и поднял его повыше, осматриваясь. Большое помещение с потолком, поддерживаемым колоннами. Слева – сено, и, через перегородку – дрова, справа – загон для скота, а, прямо – ещё одна дверь. Старуха повела их через эту дверь, и они оказались в помещении поменьше. Посередине помещения стояла печь, сложенная из обожжённых кирпичей. Справа и слева стояли лежанки а за ней, у стены, примостился дощатый стол с лавками по бокам.

– Вот, выбирайте любую лежанку и располагайтесь, – продолжила свою экскурсию Шуматика.

– Столько лежанок, а лежать некому? – скорее для себя буркнул Миха.

– Раньше здесь много народу жило, – вздохнула старуха.

– Куда же делись?

– Родители давно померли, мужа – года три назад схоронила, сыновья на заработки подались, а дочери замуж повыходили и в своих домах живут. Вот и осталась одна на старости лет.

– Мы на улицу, – Мишка кинул свою торбу на ближайшую лежанку и направился назад к лестнице. – Давит, что-то, здесь.

– Ага, – кивнула Найка, чувствующая себя в этом подземелье тоже неуютно.

Они поднялись по ступенькам и вышли на улицу. Сразу задышалось легче, и воздух показался упоительно вкусным. После темноты солнце слепило, и пришлось опять привыкать к свету, протирая заслезившиеся глаза. У выхода неприкаянно топтался молодой норник.

– Устроились? – обрадовался он их появлению.

– Да, спасибо тебе, – поблагодарила его девчонка. – А ты в этой деревне живёшь?

– Да, – отмахнулся парень. – Всю жизнь тут. Давайте сядем, посидим. Меня, кстати, Шпат зовут.

– Я – Миша, – парень присел на траву. – А это – Найка.

– Здорово! У меня никогда не было знакомых ни людей, ни болотников!

– Ну, теперь есть.

– Ага! А вы куда идёте?

– Так, по миру ходим, смотрим, как люди живут, – уклончиво ответила Найка.

– Счастливые! А, можно мне с вами?

– С нами может быть опасно. Не боишься?

– Тогда, тем более, я вам пригожусь. Я сильный!

– Норники, действительно, очень сильные, – подтвердила Найка.

– И тебя отпустят? – удивился Миха.

– А кому меня держать? Родителей нет, а тётка, только, рада будет. Одним ртом меньше.

– А что с родителями случилось?

– Отца звери в лесу загрызли года два назад, мать померла позапрошлой зимой. Зима тогда лютая была, вот и простыла где-то. Уж как её Чурфан, наш знахарь, отпаивал, так и не встала.

– Жалко. Найка, а у тебя, кстати, что с родителями?

– А у болотников родителей не бывает, – рассмеялся Шпат.

– Что, правда?

– Правда, – подтвердила девчонка. – Взрослые икру в общий садок откладывают, а, когда, мальки вылупляются, там уже не разберёшь, где чей. Всех скопом и растят.

– Ужас!

– Почему?

– Ну, как же? Не знать, кто твои папа и мама, это тяжело.

– Твои родители, ведь, тоже умерли?

– Да. Давно уже.

– И ты сильно переживал?

– Наверное. Я плохо помню. Плакал сильно, точно.

– А ты? – повернулась Найка к Шпату.

– Конечно, переживал!

– А мне не по кому переживать. Я – сама по себе.

– Ну, не знаю. Кстати, Шпат, ты так и собрался с нами босиком идти?

– Почему босиком? У меня дома сапоги есть. Просто, я их берегу. Да и не зима сейчас, можно и босиком походить. Зато сапоги целее будут.

– А где тут можно сапоги купить?

– У скорняка. А, что, вам надо?

– Надо, конечно. Видишь, в чём Миша щеголяет?

– Пошли, покажу. Тут недалеко.

«Недалеко» оказалось на другом конце деревни. Уже привычно широкий и невысокий норник обрабатывал шкуру какого-то зверя, натянутую на раму. Услышав, что от него требуется, он, молча, посмотрел на ноги Мишки, скрылся у себя в норе и вернулся с сапогами. Обувь оказалась впору, и Миха подивился, как точно скорняк подобрал размер.

– Три медяка, – буркнул мастер. – Обувка хорошая, не сомневайся. Ко мне с соседних деревень заказывать приходят.

– Как это у вас такой маленький размер нашёлся? – удивился парень. – Я думал, что заказывать придётся, а потом ждать.

– У меня детская обувь про запас всегда есть. От шкур обрезки остаются, которые на взрослую лапу уже не пойдут. А дети обувь быстро портят. Бегают много и лезут, куда ни попадя. Вот и шью в свободное время по вечерам.

Сапожки понравились. Лёгкие, удобные, кожа мягкая, а шерсть короткая, приятная на ощупь. Миха одел их на ноги, притопнул пару раз каблуками и довольно улыбнулся.

Выходили на рассвете. Ещё за медяк купили у Шуматики продуктов в дорогу и старенькую, но крепкую торбу для Найки взамен её перемётной сумы, которая, мало того, что вся ветхая была, да ещё и маленькая. На улице, у дверей, уже топтался Шпат, на этот раз обутый и в одетой поверх рубахи безрукавке мехом внутрь. За спиной у него виднелся внушительный сидор, лук и колчан со стрелами, а на поясе – топор на длинной ручке. Похоже, что это стандартное вооружение всех норников. В этой экипировке он, даже, старше выглядел. И солиднее. Пока не шмыгнул своим носом – картошкой. А, как только шмыгнул, сразу опять стал обычным деревенским парнишкой.

– Ну, куда пойдём? – поинтересовался Шпат.

– Нам, туда, – махнул рукой в ту сторону, откуда доносился зов, Мишка. – А, как идти туда, сам думай.

– Ну, это легко. До границы с Летучками проведу. Будьте спокойны. А на Землях Летучек, придётся дорогу спрашивать.

– Хоть так, и то, хорошо.

Шпат встал во главе маленького отряда, и они зашагали прочь от деревни. Дорога углубилась в лес, и над ними зашелестели кроны вековых деревьев. Стало темно, и, только, яркий диск солнца с трудом пробивался сквозь листву. Мишке стало неуютно, и он робко оглядывался на густые кусты, растущие вдоль дороги.

– Не бойся, – заметил его настороженные взгляды норник. – Здесь безопасно. Охотники давно из этих мест зверьё отвадили.

– А разбойники?

– Какие разбойники? У нас о них и не слышали. Может, дальше шалят, и то, вряд ли. У нас с этим строго.

– Знаю-знаю, – кивнул Миха. – Вниз головой в землю.

– Ага. Откуда знаешь?

– Кордонные стражи рассказали.

– Правильно рассказали.

– Шпат, а что там, впереди?

– За лесом будет деревня, потом, дорога через поля пойдёт, через речку переправимся и опять лесом пойдём. Ничего интересного.

– А ночевать где будем?

– В лесу.

– В лесу?

– Да. Что тебя не устраивает?

– Ну, хотелось бы крышу над головой.

– Тогда нам придётся сильно вправо забрать. Если хочешь, пошли туда. Только, это такой крюк большой будет.

– Нет, – подумав, мотнул головой Мишка. – Сворачивать не будем. В лесу, так, в лесу.

– Да ты не думай! Я ночёвку оборудую, залюбуешься!

– Слушай, а откуда ты все эти места знаешь?

– Да я наши земли вдоль и поперёк исходил! У меня отец торговлей промышлял и меня брал всегда с собой. А, потом на него напали звери.

– Я думал, что его на охоте звери загрызли.

– Нет. Мы с товаром ехали от деревни к деревне. На севере, глухие места есть. Вот там, на дороге, и напали.

– Ты, что, тогда с ним был?

– Да. Я в телегу забрался, тюками с товаром обложился, и топором отмахивался. Спасибо, купцы караваном ехали. Они меня и отбили.

– Жутко как! – Найка поёжилась и стала со страхом оглядываться по сторонам.

– Места у нас тихие, леса в основном, – философски заметил Шпат. – Мы, густо селиться, не любим. Таких городов, как у Летучек, нет. Только деревни. Но зверьё не шалит особо. Разве, только в глухих местах на севере.

– А, мы не пойдём на север? – похоже, девчонку слова норника не успокоили.

– Ты, разве, не видишь, что мы на запад идём?

– Откуда я знаю? Нигде же не написано, что, там юг, а там – восток.

– Ты по солнцу смотри.

– Сам смотри. Много ты в этой листве увидишь?

– Если захочешь, увидишь.

– А ну, тихо! – прикрикнул Миха, видя, что назревает ссора. – Будете собачиться между собой, прогоню. Идите сами, куда хотите.