Столичный доктор. Клятва врача

Жиган достал коробку спичек, подвинул к себе пепельницу, что я держал на столе для курящих посетителей. Зажег сразу несколько спичек, начал их вращать – вверх, вниз… Понятно, на что он намекает. Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. И что делать? Соглашаться или нет?

Глава 4

«ГОРОДСКIЯ ВѢСТИ». «Московскiе врачи при разстройствѣ желудка и поносѣ стали прописывать больнымъ супъ из обычной моркови, неожиданно оказывающiй большую помощь. Рецептъ супа простъ и общедоступенъ. “Одинъ съ половиною фунтъ очищенной моркови истереть на теркѣ и залить штофомъ воды. Варить медленно полтора часа. Долить кипяткомъ до первоначальнаго количества, добавить золотникъ соли, не болѣе”».

– Ты только посмотри! – Вика махала передо мной утренней газетой, а глаза мои на нее не глядели. И на прессу, и на Талль. Я ведь вчера малодушно промолчал. Надо было прямо запретить Жигану жечь дом в Москве, но нет, я начал бормотать что-то невнятное про людей, которые могут пострадать, хитрованец же убеждал, что пожар случится ночью, никто не сгорит. А урок Роттену будет хороший. И я промолчал. Не сказал ни да, ни нет. Жиган же понял все как да.

– Смотрю. Про наш суп пишут. – Я пожал плечами, глотнул почти остывшего кофе.

– Так теперь его будет варить кто угодно! Они рецепт напечатали!

– Ты забыла, что на врачебном съезде мы отдали его медикам за один рубль? Кстати, больницы исправно его перечисляют товариществу.

– Все равно нечестно!

Раздался стук в дверь, секретарь доложил, что пришла на осмотр некая госпожа Бестужева и требует меня лично. Ну сейчас я свое раздражение вылью на кое-кого. Благо есть повод! Просто железный. Хотя на пациентах это делать не рекомендуется. Только при наличии большого опыта. Чтобы больной понимал, что ему хамят, но формально придраться не к чему. Ну в самом деле, потерялась бумажка с анализом, и приходится перебрать. Или прием на заведомо неудобное время оформить. Есть и более жестокие способы, но это не для меня.

С другой стороны, Антонина Григорьевна спасла меня от попытки решения вечной проблемы «Куда деньги исчезают?» с участием Вики. Во всем она передовая, свободно мыслящая и открытая всем новым идеям и начинаниям. Кроме товарно-денежных отношений. Участие ее в этом «изобретении» свелось к записи на бумагу красивым почерком. Про рубль знала. От «Русского медика» получает доход, позволяющий не очень задумываться, что есть и во что одеваться. Более того, она теперь довольно-таки богатая невеста. Не десятки тысяч, как рассказывал Шувалов, но весьма, знаете ли… И чего крохоборствовать, спрашивается?

Вдова Бестужева сейчас выглядит далеко не прелестницей. Потому и густая вуаль прикрывает ее лицо. Но это если не знать, что там было до того как. По крайней мере нос присутствовал. Не очень аккуратный, да что там – он напоминал гордость украинской кухни, вареник. Но с учетом того факта, что раньше его вообще не было, это офигеть какой прогресс. Швы аккуратные, но рубцы еще не устаканились, пудра не спасает. Хотя сформировали нос просто великолепно. Для этого времени, конечно. Кстати, в мужскую народную мудрость, что нежеланных женщин нет, я бы к отсутствию света и количеству выпитого смело добавил размер приданого. А судя по косвенным признакам, Антонина Григорьевна может в таком случае уверенно претендовать на роль первой красавицы.

– Здравствуйте, – сказал я как можно более нейтрально.

Первый порыв – помощнее опустить вдову с небес на землю – прошел, пока я добирался до смотровой. С такими клиентами показывать свои обиды – самое последнее, о чем стоит думать. Тем более что я и сам слегка виноват. Нечего было динамить ее с посещением. Уж один час можно и выделить, не сломался бы.

– Я решила не дожидаться, когда вы найдете время для визита. Ее императорское высочество объяснила, как вы заняты. Мы с ней знакомы по делам Елисаветинских комитетов.

Ну прямо легче на душе стало. Благотворительность – дело хорошее. А то я уже начал подозревать принадлежность к высшим сферам. Если бы так, то агитировать ее на пиар-акцию не стоило даже думать. Кстати, очень хорошо, что контроль над расходами Елисаветинского благотворительного общества большей частью в руках Лизы. Потому что выделение нам той самой динамо-машины – явно трата, не предусмотренная уставом. Хотя сирот мы тоже лечим.

– Рад видеть вас. Очень хорошо выглядите, – с легкостью соврал я.

– Правда?

Покажите мне женщину, которой сказали, что она хорошо выглядит, а она не поверила. Наверняка Бестужева по три часа перед зеркалом сидит, прикидывает, какой ракурс лучше. Я подкрепил хорошее впечатление от нашей встречи чаем с баранками.

Взамен мне пришлось выслушать историю про поездку в Киев и подробнейшее описание лечения. Как хорошо, что я сегодня выспался. Потому что тут мало было с умным выражением лица кивать, глубокомысленно произнося время от времени «угу» и «да, конечно». Бестужевой требовались комментарии на каждый шаг. Вот сделали это, как вы думаете, не надо ли было по-другому? А вот то?

На такой фигне меня не поймать. История про советского доктора, который поехал в Штаты, начал там работать, а потом порушил карьеру, да еще и выплатил по суду серьезный иск, одной фразой «Кто же вас раньше так лечил?», я помнил. Она была выжжена каленым железом у меня прямо на коре головного мозга. Работать надо хорошо, а не повышать авторитет обливанием дерьмом коллег. Даже если они накосячили. Цеховая солидарность, однако.

– А вы знаете, Антонина Григорьевна, что скоро будет принято решение об открытии больницы для лечения вашего заболевания? Идея одобрена… – Тут я посмотрел на потолок, где в этот миг должно было появиться изображение великого князя.

– Да вы что? – изумленно всплеснула руками вдова, тоже почему-то посмотрев вверх. К сожалению, со спецэффектами не заладилось, и увидела она люстру. – Я обязательно пожертвую на это благое начинание! Какой же вы молодец!

От объятий меня спас только стол. И вообще, это бы выглядело непрофессионально.

Но на этой волне мне удалось уговорить Бестужеву принять участие в показательных акциях при открытии больницы. На условиях полной анонимности, конечно же. И только один раз. Для врачей. Дабы пресечь новые витки торговли, намекнул, что пора бы и за ширму. Беседовать хорошо, а работать надо.

Я мужественно мял живот Бестужевой, постоянно спрашивая, не болит ли где. Вдруг дверь распахнулась, и влетела главная по всем вопросам.

– Евгений Александрович! Там скорая больного привезла! Вас просят!

– Я сейчас занят. Закончу и подойду. Там что, некому посмотреть?

– Есть.

– Значит, пусть ждут. Кстати, Виктория Августовна, вы же помните нашу пациентку? Вы еще фотографировали ее до операции?

– Ой, да вас не узнать, – защебетала Вика. – Надо же, незаметно совсем! Мы сейчас сделаем снимок, чтобы сравнить…

* * *

Ну вот, пусть теперь Вика послушает технологию изготовления носов. А я – в приемное. Что там такое, что вот прямо срочно-бегом вызывают?

Пациент лежал на кушетке. Вернее, пытался не упасть с нее. Если твой вес сильно превышает десять пудов, то стандартная мебель вам не очень подойдет. Купчина, такой типичный мироед. Волосы на прямой пробор, шелковая рубаха, сапоги бутылками. Цвет лица, правда, подкачал слегка, слишком сместился в зеленую часть спектра. Оставалось только посочувствовать тем, кому выпало счастье его носить.

В ногах стояли сопровождающие организм лица. Тоже из торгового сословия. Слегка выпивши. Судя по состоянию одежды, праздник начался не сегодня.

– Ну-с, что тут у вас? – спросил я, натягивая перчатки.

– Живо-о-о-от, – простонал больной.

Пожалуй, именно вот это конкретное анатомическое образование я бы животом не назвал. Уверенно миновав стадию живота и пуза, клиент остановился на верхней границе брюха. Вздуто, конечно, порядком.

– Давно болит?

– Со вчерашнего дня, – вступила группа поддержки. – Мы сделку отмечали, Степан Кондратьевич удачный подряд получил. Поспорили, кто больше пельменей съесть сможет.

– Победитель? – кивнул я на кушетку.

– Четыреста тринадцать штук, – с гордостью ответил комментатор. – Остальные и по две сотни не одолели.

– А-а-а-а-а!!! – закричал лежащий на кушетке.

Ну да, кишечник пытается протолкнуть содержимое, но уже не справляется. Пора учреждать премию Дарвина, у нас на нее огромное количество претендентов. Пельмени сейчас лепят размером раза в два меньше привычных мне, но даже так…

– А что нам скажет господин Лебедев? Никита Егорович, не прячьтесь! Вы же привезли нам любопытный случай?

– Да, Евгений Александрович! Думаю, острый панкреатит.

– Ну, давайте посмотрим.

Короче, после всяких малоаппетитных исследований и короткой дискуссии остановились на механической кишечной непроходимости. Скорее всего, высокая. Отправили Степана Кондратьевича на сифонную клизму и капельницу – надо же попытаться решить дело консервативным путем. Хотя вряд ли поможет. Интересно, а вся добыча в таз влезет?

* * *

На меня обрушились дни рождения. Ну как обрушились? Эту лавину я, можно сказать, сам вызвал. Нанял Софью Петровну Вяземцеву, бывшую учительницу гимназии шестидесяти трех лет. «Русский медик» все больше разрастался, нам потребовался отдел кадров. Я долго игнорировал эту проблему, но после того, как от нагрузки взвыл Должиков, пришлось озаботиться. И первым делом Софья Петровна принесла мне список дней ангела сотрудников. Дни рождения в обществе праздновать не принято. Страна крестьянская, многодетная. Не все матери и отцы помнят, когда родился тот или иной отрок. В страду отошла в поле, родила и пошла дальше жать и вязать снопы. Вот и весь день рождения. Иное дело – день ангела! Крещение – настоящий праздник, когда у каждого православного появляется свой крылатый хранитель. Если, не дай бог, забыл про дату, всегда можно поинтересоваться у местного попа, который разъяснит и напомнит. А иногда и наставит на путь истинный.

Но я-то прибыл из будущего и решил навести «будущие» порядки. Попросил Софью Петровну собрать даты рождений врачей и медперсонала. Та же в свою очередь решила пустить меня нумером раз. Я покопался в документах, осторожно порасспрашивал Кузьму. И выяснилось, что мой день рождения уже вот-вот, на носу, второго августа. А за мной паровозом сразу идут Виктория (третьего августа), а еще Винокуров-старший (тот родился пятого). Собственно, на пятое я и назначил празднование в столовой клиники. Купил подарки, накрутил поваров на предмет особого меню, до кучи поручил секретарю сделать красочную стенгазету. Это было еще одно новшество из будущего. Раз в неделю все клиники «Русского медика» были обязаны вывешивать стенгазету. В ней была официальная часть – сообщения администрации, новости медицины. И неофициальная – сатира на проштрафившихся сотрудников, слова песен, рисунки. Как говорится, все что душе угодно. Выяснилось, что у нас работает много талантливых людей, которым повозиться с газетой после работы – просто в радость, а не в нагрузку.

На празднование собралось человек сорок с гаком. Только в зале столовой я понял, как сильно разросся «Русский медик» и каким большим «предприятием» я руковожу. Пришлось толкать «тронную» речь, славословить раскрасневшуюся от удовольствия Вику, хвалить Винокурова, постоянно вытирающего лоб от смущения. Первой я подарил набор хирургических инструментов в специальном чемоданчике с держателями. Чем, очевидно, вызвал пересуды собравшихся – народ, похлопав, начал перешептываться. Особенно шушукалась женская часть коллектива – мужчины уже привыкли к присутствию Талль в операционной. Винокурову, заядлому охотнику, я преподнес двуствольный зауэровский штуцер калибра 0,500. Доктор был счастлив. Тут же переломил ружье, осмотрел стволы, пощелкал в потолок курками и спусковыми крючками. Вот чисто ребенок, получивший игрушку!

Свой личный подарок Вике я подарил заранее. С выбором, естественно, возникли затруднения. Никаких драгоценностей, особенно колечек. У незамужних дам сразу возникают какие-то нездоровые ассоциации. Одежда и аксессуары – ни за что. Угодить крайне трудно, да и, опять же, дарят такое только женам. Выход остался один – нечто профессиональное. Хочет стать врачом – подарю самый главный врачебный инструмент. Наивны те, кто подумал про фонендоскоп или скальпель. Ручка с золотым пером. Дорого и ни к чему не обязывает. Ну и всякого добра под названием «письменный набор» для веса.

К своему удивлению, подарок получил и я. Да еще какой! После поздравительной речи от Чирикова, в котором он превознес меня в самые небеса и посадил на облако в белоснежном одеянии, получил от сотрудников… свой портрет. В белом халате, из-под которого был виден широкий красный галстук, я с трубкой склонился над постелью больного. Я был нарисован в профиль и очень талантливо. На лице доктора Баталова светилась забота примерно обо всем больном человечестве.

– Но как?! – Я только и смог развести в удивлении руками.

– Есть на Остоженке один художник. – Чириков усмехнулся в усы. – Рисует по фотографии. Новый метод в живописи. Это вам от всего коллектива.

Я посмотрел на улыбающуюся Вику. Вот кто слил мои карточки. Фотолаборатория заботой Талль разрослась, там появился отдельный сотрудник, который фотографировал чашки Петри, которые таскали работники Славки Антонова. Ну и, конечно, калымили для медиков – снять в профиль или анфас, свадьбы, крестины…

– Что же… Искренне благодарю! Не ожидал, господа, не ожидал!

– Тост!

– Тост!

Народ уже успел принять на грудь в ходе предыдущих поздравлений и слегка разошелся. Сначала хотел отделаться какой-нибудь шуткой вроде «чтобы у нас все было и нам за это ничего не было». Но подумал, что даже праздники – это повод для воспитания медицинской элиты страны. Ведь сидящие тут скорой будут открывать подстанции по всей стране, сами обучать других врачей.

– Уважаемые коллеги! Я рад, что имею возможность обратиться сразу ко всем. Помните, пожалуйста: наша профессия – это не просто работа, это призвание. Я бы даже сказал, служение. Мы каждый день сталкиваемся с болью и страданиями людей, но при этом не теряем надежды и продолжаем бороться за их здоровье и жизнь.

Я хочу поднять этот бокал за всех нас – за врачей, медсестер, фельдшеров, лаборантов и всех тех, кто работает в «Русском медике». За нашу профессию, которая требует от нас не только знаний и умений, но и душевной теплоты и сострадания.

Давайте выпьем за то, чтобы мы всегда были готовы помочь тем, кто нуждается в нашей помощи. За то, чтобы наша работа приносила радость и удовлетворение нам самим и нашим пациентам. За здоровье и благополучие всех нас!

Мы дружно чокнулись, несколько человек из фельдшеров прокричали «ура». И дальше празднование покатилось само собой. Еще выпили, спели застольных песен. Остро не хватало граммофона с какой-нибудь танцевальной музыкой. Ну ничего, фонографы уже есть, годик-другой, появятся и полноценные пластинки разных оркестров. Ждать недолго.

Я уже подумал, что праздник удался, и теперь отмечать дни рождения можно будет регулярно, однако первый блин вышел слегка комом. И опять по моей вине. Чокаясь с Моровским, я негромко предупредил того, что ближайшие пару недель доктору придется меня замещать на посту главного врача. Приказ о чем уже подписан и лежит у Чирикова. В связи с моим отъездом на Кавказ.

Как только удивленный и озадаченный поляк отошел, на меня тут же набросилась Виктория.

– Ты уезжаешь на Кавказ?! И я узнаю об этом вот так, случайно?

Лицо девушки побледнело, в глазах появились слезы. Хорошо, что коллектив уже мощно так разошелся, пел под гитару «Вечерний звон», и на нас никто не обращал внимания.

– Я сам об этом узнал на днях, – попробовал неловко оправдаться я. – Придется сопровождать великокняжескую семью на воды.

Я опустил тот факт, что Сергей Александрович не едет. И это закладывало под наши отношения новую мину. Поди, Вика прочитает об этом в газетах. И выводы сделает.

– Что значит «придется»?

– Меня назначили семейным врачом московских Романовых. Вчера вышел указ.

– И ты сообщаешь об этом вот так, походя?!

Глаза Талль метали молнии. В голосе лязгал гром. Ой, идет гроза…

– …Лежать и мне в земле сырой!

Сотрудники стройно выводили слова из песни:

– Напев унывный надо мной…

А вот надо мной напев был совсем не унывный. О-очень даже грозный:

– Как ты мог? Я доверилась тебе, полюбила всей душой! А ты…

Ой, ой, ой… Молнии бьют все ближе и ближе.

– Ты же понимаешь, что дело всей моей жизни, да и твоей, тоже зависит от властей? Захотят – прибьют «Русский медик» хлопком одной ладони. Я вынужден играть по правилам, которые сложились в обществе! Меня попросили, да что там… почти приказали ехать. И выбора у меня не было!

Дзенскую штуку про хлопок одной ладони Вика не поняла и не оценила. Резко встала, вышла из столовой. Даже не взяла свой подарок. А на меня уставились десятки удивленных глаз.

Глава 5

«ГОРОДСКIЯ ВѢСТИ». «Ночью горѣлъ домъ купца Осипова на Ильинкѣ, со сдаваемыми въ аренду конторами. На мѣсто срочно прибыла пожарная команда Городского участка во главѣ съ брандмейстеромъ Мертваго. Возгоранiе на третьемъ этажѣ было потушено при помощи новаго немецкаго паровика. Топорникъ Обуховъ, получившiй обжоги и сильныя ушибы, увезенъ въ каретѣ больницы Скорой медицинской помощи на Б. Молчановку. Ателье и магазины перваго этажа цѣлы. Съ директоромъ представительства “Бристолъ Майерсъ”, гдѣ начался пожаръ, проводится дознанiе. Сосѣди считаютъ убытки, самъ домъ застрахованъ въ обществѣ “Якорь” г. Абрикосова въ 150,000. Конкурентъ “Якоря” – “Саламандра”, какъ извѣстно, принадлѣжитъ англiйскому подданному г. Мейеру. “Страховыя” пожары превращаются въ “страховыя” войны?»

Утренние газеты мне принес пропахший дымом Жиган.

– Ты бы хоть вещи поменял. Да и сам в баню сходи, – буркнул я, мрачно разглядывая передовицу. Вот стоило дать слабину, и завертелось… Хорошо, что жег британцев Жиган ночью – пострадавших не было. Я внимательно посмотрел на жующего пирог хитрованца:

– Никто не угорел?

– Живы все. Сегодня в столовой пироги дают. С визигой. Вчерашние, а духовитые, как будто только напекли.

– Тебя совсем все это, – я потряс газетой, – не волнует?

– Почему же… Волнует… – Жиган полез за пазуху, достал пачку слегка обугленных бумаг. Положил мне на стол.

Я начал их смотреть – все на английском. Разные ответы Бристола в головную компанию, переписка с поставщиками. Оп-па! Судя по одному из писем, британцы догадываются о пагубном воздействии микстур с диацетилморфином на людей. В частности, быстрое привыкание, угнетение нервной системы… Да ешкин кот! Они еще и обсуждают в переписке, как побольше впихнуть этой дряни на рынок империи, дескать, русские бестолочи все съедят и попросят добавки.

– Откуда у тебя это? – Я пролистал бумаги до конца, отложил несколько документов.

– Как занялось, так понабежали жильцы соседние, еще до пожарных. Начали двери ломать да тушить. Выкинули из окон. Я подобрал. Авось пригодится.

– Пригодится, даже не сомневайся! Тебя не заметили?

– Нет, в толпе стоял. Там многие что-то брали. Особенно из мебели.

Все-таки Жиган – неоценимый человек.

– Сможешь тайком, анонимно подкинуть эти бумаги в московское охранное отделение? Для господина Зубатова?

Здоровяк задумался.

– Ну что же… дело-то нехитрое. Положу в большой конверт да подсуну под дверь ночью.

– Имя напиши сверху и заклей, – распорядился я, разрывая остальные документы в мелкие клочья.

– Вот еще что… – Жиган замялся. – Кузьма ваш…

У меня сердце екнуло. Неужели шпион?!

– Ну, что молчишь? Начал – говори!

– Деньгу левую сшибает. Помимо вас.

– Каким способом?

– По ресторациям ходит, с шеф-поварами за ручку здоровается. Те ему почему-то деньги суют в карман.

– И за какие-такие труды?

– Вот то мне неведомо.

– А узнал как?

– Мальчишек нанял проследить за всеми сотрудниками. А ну как кто еще «Лешкой-иудой» подрабатывает…

Жиган у нас прямо Шерлок Холмс отечественного разлива. Собрал себе «иррегулярных с Бейкер-стрит».

– Ты вот что… Как переоденешься, сходи к Чирикову, дайте объявление в газеты. Мол, для охранной работы требуются военные отставники. Будем тебе помощников нанимать. В подчинение.

– Это еще зачем? – удивился хитрованец. – Я и сам управлюсь.

– Не справишься. Открываем еще несколько клиник. Первую – в Питере. Там будет одна секретная комната… – Я замялся, не зная, как рассказать Жигану технологию приготовления состава с серой против сифилиса. Да и стоит ли вообще. – Одним словом, в нее никто кроме сотрудников попасть не должен. Везде не уследишь, нужны надежные люди.

– Как же я их найду? По объявлению шваль разная прийти может.

– А ты рекомендации требуй. Пусть Чириков – у тебя-то рожа больно страшная – съездит к предыдущим работодателям да проверит, порасспрашивает…

– Так-то, может, и выгорит, – почесал в затылке Жиган. – А слушать они меня будут?

– Так ты собой займись. На вот. – Я открыл сейф, достал пачку денег. – Построй себе хороший костюм, сходи к куафюру на Тверскую. Лучшему. Пусть пострижет тебе волосы, бороду… Одеколон купи.

– Эх, хозяин! В какую аферу меня пихаете!

Я пожал плечами. Назвался груздем – полезай в кузов.

– И побольше молчи. Так грозно. Ты умеешь. Разговоры с соискателями пусть директор ведет. Уяснил? А как наймет, сам с ними поговори. Страшно так. Попугай.

– Эх, ладно! Уразумел. – Жиган дожевал пирог, вытер руки об рубашку. – Что с Кузьмой-то делать?

– Я займусь этим.

Пришлось подрываться, идти в комнату слуги. Разумеется, тот спал. Рядом на столе возвышался полупустой штоф с водкой. Плюс нехитрая закуска. Такими темпами Кузьма повторит судьбу Блюдникова.

Быстрый обыск по карманам показал: да, целая пачки «катенек». Рублей так на восемьсот. А то и больше.

– Вставай, бездельник!

Как только Кузьма открыл глаза и увидел в моих руках купюры, сразу раскололся до жопы.

Слуга сдал за деньги рецепты японских суши и «кровавой Мэри» во все крупные московские рестораны. «Яр», «Эрмитаж», Тестову… Кого только в списке не было. Беседовал с поварами, показывал нехитрую технологию. Ну и, конечно, князьями хвастал. Которые уже откушали-выпили и оценили. Суши брали не очень охотно, попробовать. Зато коктейль пошел на «ура».

– Ну ты даешь! – только и мог качать я головой. – Но почему не доложил?

– Богом клянусь, собирался! – Кузьма бросился в ноги. – А потом само-с все завертелось. Один сказал другому…

И вот что с ним делать? Поверю на первый раз.

– Деньги я забираю. Штраф на тебе. Но когда поедем в Питер, можешь тамошние ресторации себе на карман обойти.

Моя рука была расцелована и заслюнявлена.

– А пока собирайся. Завтра выезжаем на Кавказ.

– Это ж… далеко!

– Пятигорск. Не так уж далеко.

* * *

Мало того что Вика хвостом крутит и в прямом смысле слова «уехала к маме», так и с Романовским встреча срывается. Сейчас для простого человека день туда-сюда – норма жизни. Мало ли что может случиться по пути с Кавказских Минеральных до Москвы? Лошадь расковалась (а я в этом деле уже крутой специалист) или даже охромела – задержались. Паровозная бригада засыпала дрянного угля – скорость снизилась. Вода через дырочку вытекла или что там еще – давайте заливать новую. Чем дальше ехать, тем больше задержка.

Но Дмитрий Леонидович не подвел. Явился, хоть и немного запылился. Но был полон энтузиазма. Только гость привел себя в порядок, позавтракали и поехали регистрировать новое товарищество. А как же, надо провести огромную подготовительную работу. Найти здание, арендовать, завезти туда необходимое. А персонал… С какой слабовольной радостью я спихиваю эту адскую обязанность на своего компаньона!

В конце концов, кому еще? Во-первых, надо снять с Романовского осознание себя халявщиком. После всех мероприятий он точно должен возомнить, что сделал львиную долю всей работы. Во-вторых, делать он это будет в столице нашей империи, городе Санкт-Петербурге. Он там парень свой, местный, должен знать, куда идти и что делать при этом.

Зарегистрировали наш грядущий бизнес до обидного быстро. Ни один чинуша не пропел нам свою любимую песню «зайдите после праздников, сами видите, не до того». Бегали так, будто мы, как мечтал Жванецкий, приехали к ним на танке. Вот что значит правильно мотивированные сотрудники. И вовсе не нами. Когда я попытался, исключительно в качестве дани отечественным традициям делопроизводства, дать какому-то мелкому клерку рубль, тот гордо отказался. Подозреваю, что накачка с самого верха пошла под таким давлением, что добило не только до псарей, но и их помощников.