скачать книгу бесплатно
На следующий 1932 год, уже девятилетним Иван пошёл в первый класс и окончил его хорошо. Ивану запомнилась та зима 1932—1933 года, когда началось раскулачивание в деревне. Раскулачили и сослали в Новосибирскую область семью дяди Ивана, Захар Захаровича, старшего брата отца. Через двор от Линников жила семья Пикинер. Было у них три сына, два уже женатых, один – школьник. Жили они вместе, работали, не покладая рук, день и ночь, наёмных работников не имели. Но жернова раскулачивания по непонятным законам, перемололи и эту семью. Лишённых всего их также сослали в Сибирь.
Деревня была надломлена раскулачиванием, лучшие производители сельхозпродукции были вырваны с корнем, цвет села был уничтожен. Отец Ивана, Парфентий Захарович, поняв, что приближается трудное для деревни время, перебрался в Россию, в г. Шахты, развивающийся центр угледобычи Восточного Донбасса. Там он устроился работать на шахту им. Артёма №1 рабочим очистного забоя. В октябре 1933 года, получив на шахте отпуск он вернулся в Черниговку. В Шахты он вернулся уже с Иваном и Петром. Снял он комнату в частном доме в Северном посёлке, в простонародье – Нахаловка. Через месяц, закончив дела в Черниговке, приехала в Шахты и Елизавета Семёновна, мать Ивана и Петра.
* * *
Ивана и Петра сразу устроили в школу, ибо учебный год был в разгаре. Однако, Ивану не повезло со школой. Второй класс, куда он должен был пойти, оказался переполненным и его опять приняли в первый класс, который был открыт дополнительно с 1 января 1934 года. Весной 1934 года Парфентий Захарович получил участок земли под застройку в посёлке Первомайский, купил на слом дом в соседнем хуторе, разобрал его, перевёз на новое место и собрал.
Осенью 1934 года Иван вместе с отцом, матерью и старшим братом переехали на новое место, которое станет ему родным на долгие годы. Отсюда он уйдёт на фронт, вернётся. Сюда приведёт молодую жену, рядом построит свой собственный дом. Проживёт долгую жизнь и, переступив грань третьего тысячелетия, покинет сей мир 8 июня 2000 года.
В те нелёгкие довоенные годы считалось, если человек окончил семилетнюю школу, то, в общем, это нормально образованный человек. В порядке вещей было и то, что множество молодёжи не имели и семилетнего образования. Тяжёлая материальная ситуация в семье заставляла уходить из школы и начинать трудиться, оказывать посильную помощь родителям, чтобы могли бы учиться младшие сёстры и братья. Родителям на скудные заработки тяжело было тянуть детей, давать им полное среднее образование.
Так и Иван в июне 1940 года, окончив шестой класс, решил прекратить учёбу и начать работать. Он устраивается рабочим-грузчиком на Сидоровскую-Кадамовскую машинно-тракторную станцию. До ноября шестнадцатилетний Иван грузил кирпич, камень, известь, пока начальник нефтебазы, находящейся по соседству с МТС, Шаповалов не заприметил трудолюбивого, весёлого паренька и не предложил ему место заправщика на нефтебазе.
Иван отпускал горюче-смазочные материалы двадцати трём тракторным бригадам МТС. Работы хватало, но он быстро втянулся, изучил хитрости наливной техники и сноровисто отпускал топливо. Работа ему нравилась, конечно, заправщик не грузчик, да и заработок повыше. Вскоре Ивана узнали все трактористы МТС, и он знал всех.
Пролетело полгода, грянул июнь 1941 года, страна вступила в пору величайших испытаний, человеческого горя и невзгод. Иван продолжал работать на базе ГСМ, когда началась война.
В те первые дни войны люди ещё не свыклись с той бедой, которая так неожиданно обрушилась на их жизнь. Казалось, что война, начавшись там далеко на западной границе, там же и победоносно закончится через месяц-другой. Непобедимая Красная армия не позволит, верилось, вторгнуться врагу в глубь страны, достичь их родных краёв, а тем более Москвы.
Однако, сообщения с мест боевых действий приходили тревожные. Нашим регулярным войскам не удавалось остановить механизированный вал прекрасно оснащённой и обученной, многочисленной немецкой армии. Фронт требовал всё новых и новых бойцов, засыпая страну «похоронками». Повсеместно всё с бОльшим размахом раскручивался маховик мобилизации.
* * *
Не прошло и недели после 22 июня, как из Новочеркасска прибыли старшие братья Михаил и Пётр. Взволнованные, они оживлённо обсуждали события последних дней, враз перечеркнувшие сладкую суету мирной жизни, события, которые уже невидимыми путами связали их самих. Михаил, старший по возрасту, имел на руках мобилизационную повестку. Два дня на сборы-прощания промелькнули мгновением, и Михаил ушёл.
Провожать его на мобилизационный пункт в Новочеркасск вызвался Пётр. Из Новочеркасска Пётр уже не вернулся, опрометчиво записавшись добровольцем, полагая уйти вместе с братом. Но человек полагает, а бог располагает. Мобилизацию Михаила в тот день по каким-то причинам отложили на несколько дней, Пётра же по спискам добровольцев без промедления направили на учёбу в Сталинградское танковое училище.
Иван продолжал добросовестно ходить на нефтебазу. Работы прибавилось, приходилось заправлять военную технику и транспорт, эвакуирующий ценности из западных районов, и которого день ото дня становилось всё больше.
Немцы стремительно приближались к Ростовской области. В июле 1941 года на базе ГСМ было получено предписание на эвакуацию, эвакуировалась также МТС и все её бригады. Иван, не будучи стратегической персоной, остался дома. Две недели ещё после отъезда МТС он ходил на базу, где уже по указанию военных властей отпускал топливо воинским частям, пока всё, до последней капли не было отпущено. Иван закрыл все цистерны и больше на базе не появлялся.
Правда, долго скучать не пришлось. Ивана, как и всех парней 1923, 24, 25 гг. рождения призвали на военную подготовку по 120 часовой программе. На занятиях учили обращаться с оружием, стрелять, учили азам боя на местности.
Шли тяжёлые первые месяцы войны. Наши войска порой в беспорядке отступали под натиском противника. К концу октября 1941 года резко ухудшилось положение наших войск на ростовском направлении. Итальянский экспедиционный корпус, 17-я армия и 1-я танковая армия немецкой группы армий «Юг» рвались через Ростов на Кавказ. Немцы придвинулись вплотную к западным населённым пунктам Ростовской области. Линия фронта проходила в те дни в 4-х километрах от Новошахтинска и в 40 километрах от Шахт.
Однако войска Южного фронта и 56 отдельной армии отразили мощные удары немецкой группировки и остановили её продвижение на Ростов. К началу декабря немцы были отброшены от Ростова на 60—80 км. Угроза прихода немцев в Шахты была отодвинута. Надолго ли?
В середине октября, неожиданно, вернулся домой Пётр. Три месяца назад он добровольцем ушёл в армию и проучился это время в Сталинградском танковом училище. Его отозвали как студента – химика. Пробыв дома несколько дней, Пётр уехал в Москву на учёбу в Академию химзащиты.
В конце октября, 27 числа, Ивана вместе с одногодками призвали на сборный пункт с указанием иметь при себе продуктов на пять дней, кружку и котелок. В шесть вечера того же дня от призывного пункта колонной они прибыли на станцию Шахтная, где их посадили в вагоны, и состав двинулся в сторону станции Лихой. В Лихой им приказали выйти из вагонов и колонной повели в сторону Белой Калитвы.
Никто не знал, куда и зачем они идут, никто их не встречал и не ожидал. На ночь остановились на какой-то шахте, переночевали. Утром 29 октября 1941 года колонна прибыла в центральную усадьбу совхоза «Чапаевский», расположенную на правом берегу Северского Донца. Здесь, по-видимому, предполагалось создать укрепрайон, чтобы отступающие части Советской армии смогли бы зацепиться за правый берег реки и не пустить немцев за Донец. Появилось человек пять военных, которые, видимо, знали, что надо делать. Они разбили колонну на роты, расставили по местам, и началась работа по рытью земляных укреплений.
Работа шла весь световой день. Питание организовано не было, и ели то, что имели в котомках из дома. Ночевали в неприспособленных помещениях, на полу. По мере истощения домашнего провианта, появились беглецы. В помещении, где ночевал Иван, размещалось 47 человек, а через несколько дней их заметно поубавилось. Никто, однако, их не искал и возвращать не пытался. Ушли ребята с шахты «Нежданная», с шахты «Октябрьская революция». Домашние продукты закончились уже у всех, однако никто и не думал их кормить. Иван и пятеро ребят с посёлка Первомайский продержались до 7-ого ноября и вечером того же дня отправились домой. Ранним утром 9-ого ноября усталые и голодные возвратились в Первомайский и разошлись по своим домам. Так закончился первый призыв Ивана.
А 17 декабря Иван вновь получил повестку с указанием прибыть на сборный пункт, развёрнутый во дворце культуры шахты им. Артёма. Срочно формируется команда человек двести, которая пешим ходом направляется из Шахт в станицу Камышинскую. Станица эта расположена на правом берегу Дона, недалеко от большой донской станицы Романовской в километрах в ста пятидесяти от Шахт.
Шли несколько дней через станицы Константиновскую, Богоявленскую, Николаевскую. Ночевали в хатах на полу. Холода в тот год были ранние и сильные. В станице Мариинской, уже на подходе к Камышинской, встретили рябят из Шахт, которые почему-то возвращались домой. Они рассказали, что воинские части уже укомплектованы призывниками 1923 года рождения, остальных возвращают обратно в распоряжение военкомов. Как бы не хотелось сразу же повернуть в обратную дорогу, решили дойти до места назначения.
Действительно, в Камышинской выбрали ребят 23 года рождения, остальных отправляли назад, домой. Домой шли веселее, да и дорога была уже знакомой. Ночевать старались в тех домах, где были на пути в Камышинскую. Их встречали как старых знакомых. Десятого января 1942 года Иван с товарищами вернулся домой.
Иван. год 1942
Конечно, Иван понимал, что не сегодня-завтра призовут и его. Ожидание неизвестного было тревожным и томительным. Через пару недель после возвращения Ивана из Камышинской вышло постановление облсовета о формировании местных истребительных батальонов на базе не призванной в армию молодёжи 1924—25годов рождения. Истребительные батальоны – это военизированные, добровольческие формирования граждан, создававшиеся местными властями для борьбы с вражескими диверсантами и парашютистами в годы Великой Отечественной войны. Создавались они, главным образом, в прифронтовой полосе. По мере приближения фронта, большая часть истребительных батальонов вливались в воинские части.
Иван решил не дожидаться очередной повестки и 28 января записался добровольцем в 34 истребительный батальон, сформированный на шахте им. Артёма. Выдали ему винтовку, 120 патронов, две гранаты и противогаз. Служба в батальоне организована как в воинской части – патрульные дежурства повзводно через сутки. Но это была уже какая – то определённость, а главное – дома.
К тому времени старший брат Ивана Михаил учился в военном училище связи г. Орджоникидзе. Средний брат Пётр третий месяц был курсантом Военной Академии химической защиты. Иван остался один с отцом- матерью и хотя дома бывал редко, они знали, что он где—то рядом. Так продолжалось до лета 1942 года.
* * *
Неудачные действия войск Юго – Западного фронта в мае 1942 года под Харьковом позволили немецким войскам прорвать оборону Южного фронта и нанести удар в тыл Юго – Западного фронта, окружить большую группу советских войск и на Барвенковском выступе. Южный фронт оказался под угрозой полного окружения и потому начал поспешно отходить с Миусских рубежей за Дон.
Девятнадцатого июля 1942 года 34 истребительному батальону было приказано отступать на Ростов, где ему предстояло влиться в 130 полк НКВД. Батальон прибыл в Ростов 22 июля, но 130 полк только что ушёл из Ростова, не дождавшись пополнения. Батальону дали приказ двигаться дальше в Сальск. Обоз батальона переправился на левый берег Дона на 1-ой линии, где остановились и решили отдохнуть. Только расположились, как послышался вой немецких самолётов, которые начали бомбить переправу отступающих войск Несколько бомб попали в расположение батальона. Первый раз Иван воочию увидел ужасы войны, жестокость сильного и самоуверенного врага. Впервые на его глазах погиб товарищ, который ещё минуту назад был жив, здоров и не помышлял о близкой гибели.
В Сальск батальон вошёл 28 июля, но это был уже не батальон, из 75 бойцов до Сальска дошли только человек двадцать. Остальные рассеялись, кто отстал, кто ушёл. Но перевести дух в Сальске не представилось возможности. Сальск, узловая станция, стратегический пункт, предстал перед Иваном ещё дымящимися развалинами. Не встречая сопротивления ни на земле, ни в небе, немецкая авиация 25 – 26 июля подвергла город, который находился в достаточно глубоком, хотя и фронтовом тылу, жестокой бомбардировке. Ни военные, которые скопились в Сальске, ни, тем более, жители и эвакуированные не были предупреждены. В результате, почти шесть с половиной тысяч человек погибли под немецкими бомбами. Переночевав где пришлось, утром 29 июля бойцы батальона расположились неподалёку от железнодорожного вокзала и приступили к завтраку из своих пайков.
В эту минуту раздался вой сирен воздушной тревоги, а затем нарастающий гул немецких бомбардировщиков. Все бросились врассыпную, пытаясь найти надёжное укрытие. На перроне стоял санитарный поезд. При первых звуках тревоги поезд тронулся с места, чтобы выйти из города и уберечь раненых от бомбёжки. Иван услышал рёв моторов, на мгновение замер, как бы раздумывая, куда укрыться. Его взгляд остановился на поезде медленно, но уверенно набиравшем ход. Вот и решение. Он подбежал к составу, на ходу запрыгнул на подножку ближайшего вагона. Поезд, ускоряя ход, уходил из города в сторону Тихорецкой. За спиной слышался леденящий душу вой немецких самолётов и взрывы сброшенных на город бомб.
Только проехав километров сорок, поезд сбавил ход, как бы переводя дыхание после столь мощного рывка. Иван соскочил с подножки. Бомбёжки он избежал, но оторвался от своих, что делать? Решил идти на восток вместе с отступающими. Дважды заходил в военкоматы, чтобы как-то определиться, но здания были пусты, все эвакуировались. Так он дошёл до райцентра Игнатово. Местные жители сообщили отступавшим бойцам тревожную новость, что 11 августа 1942 года немцы появились неожиданно на востоке района и фактически «отрезали» район, стада скота, шедшие на восток, повернули обратно. Иван примкнул к трём бойцам, которые решили идти в село Дивное, перейти Маныч и дальше двигаться в сторону Элисты.
На мосту через Маныч, уже на подходе к Приютному их неожиданно схватили немцы, которые уже контролировали Приютное. Там же, в Приютном, немцы устроили некое подобие лагеря для военнопленных. Как потом оказалось, Иван попал в плен 111 пехотной дивизии. Немцы наводили порядок в лагере с помощью больших суковатых палок, которыми били по спинам провинившихся. Пленные называли эту дивизию палочной, а три единицы в номере рассматривались как три палки. В плен попало немало отступавших в беспорядке солдат. За четверо суток, с 11 по 14 августа в лагере пленных 111 пехотной дивизии набралось около двух тысяч солдат.
Лагерь был переполнен и на четвёртые сутки после окружения и пленения наших солдат построили в колонны и погнали в Будённовск, затем в Георгиевск. В Георгиевске пленных разместили в местной тюрьме, в которой Иван пробыл до 25 сентября. В тот день Иван в числе 1000 пленных поездом был переправлен в Ставрополь. В Ставрополе их опять загнали в старую городскую тюрьму, которая была построена во времена Екатерины Второй. В тюрьме их развели по камерам, которые были уже переполнены. Кормили только утром и вечером. Основная пища – баланда, приготовленная из отрубей, мелкой нечищеной картошки и свеклы. В сутки давали по 200 граммов хлеба. Население города помогало, чем могло, передавали еду и немцы этому не препятствовали, тем более, пленных немцы активно использовали на работах, а на тюремной баланде много не наработаешь.
Каждое утро, после раздачи похлёбки, в тюрьме появлялись так называемые «покупатели». Они отбирали пленных для работы на различных объектах и в немецких воинских частях. Самая многочисленная группа из сотни военнопленных работала на аэродроме за городом, где охрана поддерживала жёсткий порядок, и нередко пленные возвращались с работ избитыми. Иван пристроился к небольшой группе, человек двадцать, которая работала на ж/д вокзале. Его взял в подручные плотник, и вдвоём они сбивали двухъярусные нары в немецких казармах. Кое-что им перепадало от солдатского обеда немцев. Так прошло около месяца. В конце ноября к одному из пленных, как-то прознав о нём, приехала жена из совхоза «Комсомольский», что расположен недалеко от посёлка Первомайский. Иван и ещё один шахтинец, воспользовавшись оказией, передали записки родным с вестью о том, что они живы, находятся в плену в ставропольской тюрьме.
* * *
Отец Ивана, Парфентий Захарович, прочитав письмо, поначалу обрадовался, что Иван жив, ведь три месяца прошло с тех пор, как он поспешно ушёл из дома, и никаких вестей. А сообщения с того направления, куда ушёл Иван, шли тревожные – бомбардировка и падение Ростова, окружение наших войск в Сальских степях и стремительное наступление немцев на Северном Кавказе. Да и в Шахтах прочно обосновались немцы, которые быстро сформировали органы оккупационной власти. Казалось, что они пришли навсегда. Но затем, Парфентия Захаровича и Елизавету Семёновну охватила тревога, ведь Иван, пусть живой и невредимый, но находился в плену со всеми вытекающими из этого факта возможными последствиями. Парфентий Линник, сам воевал с немцами в Первую мировую, заслужил два солдатских Георгия, потому немцев знал и не боялся их. Надо было как-то выручать младшего.
Тот факт, что Иван не был военным и не достиг призывного возраста, мог бы весьма помочь делу. Парфентий Захарович, поразмыслив, решил действовать. Выправил кое-какие бумаги у бургомистра района и, уложив в сумку съестного, одежду для Ивана, ведь надвигалась зима, на свой страх и риск отправился в Ставрополь. Фактически Парфентий Линник путешествовал в неглубоком немецком тылу, что, естественно сопрягалось с немалым риском, ведь линия фронта была рядом. По—видимому, аусвайс, состряпанный в Шахтах, позволял беспрепятственно пройти все немецкие кордоны.
Добирался он, что называется, на перекладных и 2—4 декабря прибыл в Ставрополь. Парфентий Захарович обратился в комендатуру лагеря. В комендатуре посмотрели все бумаги, которые представил отец Ивана, и обещали отпустить Ивана, так как он фактически не был военным. Побыл он дня три, передал Ивану одежду, еду. Удалось также повидаться, Ивана отпустили на целый рабочий день под надзор охраны. Так они просидели почти весь день под присмотром охраны. Вечером колонна военнопленных вернулась с работ, и Иван вместе с ними должен был возвратиться в тюрьму. Тяжело было прощание с сыном для Парфентия Линника. Могло быть, что виделись они в последний раз, и неизвестно, через какие испытания предстояло пройти Ивану. Иван не верил, что немцы отпустят его, и не ошибался. Едва ли немцы взялись бы решать подобный вопрос. Раз попался, как военнопленный, значит всё в порядке.
Приезд отца разбередил душу Ивана, захотелось домой. Никогда не покидал он родной дом на столь продолжительное время. Решил уличить момент и бежать. Он и раньше присматривался к охране и отмечал в мыслях, что да, да – улизнуть можно, если с умом. И вот 16 декабря пленных повели на рубку дров в лес. С утра стоял густой туман, видимость была плохой. Иван подумал, или сейчас, или… Другого такого удобного случая потом могло и не представиться. Внимательно наблюдая за охраной, он незаметно отошёл и, когда убедился, что его никто не видит, рванул что было мочи.
Пятьсот километров отделяют Ставрополь от Шахт. Иван пробирался, стараясь не показываться на глаза немцам. Дорога шла по сельским районам, где легко укрыться и пропитаться. Двадцать восьмого декабря Иван незаметно проскользнул в родной дом. Некоторое время он не выходил из дома, так как немцы уже арестовали и расстреляли несколько человек из 34 истребительного батальона, которые, так или иначе, оказались дома.
События на фронте тем временем развивались стремительно. Советские войска, выдержав мощное давление крупной группировки немцев в Сталинграде, неожиданными для немецкого командования ударами с флангов прорвали фронт и 23 ноября 1942 г. соединились под Калачом, окружив тем самым 22 дивизии, более 1650 отдельных частей немецкой шестой армии и, частично, 4-ой танковой армии, общей численностью около 350 тысяч человек. И на старуху бывает проруха – высоколобые хвалёные немецкие стратеги профукали Сталинградскую битву вчистую. Отразив отчаянные попытки немцев деблокировать окружённые войска, с 16 декабря советские войска развернули наступление на среднем Дону.
Иван. ГОд 1943
Когда Иван возвратился домой, линия фронта проходила уже через Морозовск, в ста пятидесяти километрах. Перед новым 1943 годом в Шахтах стали распространяться слухи, что немцев сильно побили под Сталинградом, и они стремительно отступают. В ожидании освобождения прошёл январь. В начале февраля стали слышны орудийные раскаты, которые с каждым днём становились всё громче. Одиннадцатого февраля на окраине Шахт в районе плотины пруда у хутора Сидоровка завязался бой. Иван из безопасного места наблюдал за этой схваткой. Немецкие окопы располагались в нижней части довольно крутого и протяжённого склона, спускающегося к водной поверхности пруда. Красноармейцы наступали сверху, откуда хорошо просматривались позиции немцев. Немцы же не могли видеть цели наверху, поэтому бой был скоротечный, двое немцев были убиты, остальные отступили в сторону Сидоровки.
Утром 12 февраля 1943 года город Шахты был освобождён частями 5-ой ударной армии. Прошло несколько дней. Вернулись местные власти. Постепенно налаживалась жизнь. По городу прокатилась ужасная новость о массовых казнях людей. Немцы боролись с подпольной организацией и арестовали большое количество подозреваемых участников, многие из которых были сброшены в шурф шахты им. Красина. Начал работу горвоенкомат, который сразу же предложил всем мужчинам до 1925 года рождения зарегистрироваться.
Двадцатого февраля Иван вместе со своими сверстниками прошёл медицинскую комиссию, 25 февраля получил повестку с прибытием в военкомат 1 марта. Но это уже ему не было в новинку. Сколько раз с начала войны он уходил из дома, хлебнул и пекло вражеского огня, и позора отступления, и плена. Из молодёжи 1924—25 года рождения военкомат отбирал курсантов в полковую школу.
* * *
Опыт первых месяцев войны, когда необстрелянную молодёжь бросали под гусеницы немецких танков научил многому. Да и положение на фронтах позволяло качественно готовить пополнение. Иван попал в число курсантов, и там же, во дворе военкомата его назначили командиром отделения. Несколько дней шло формирование в Шахтах, затем их перебросили в Новошахтинск и Красный Сулин. В Красном Сулине был сформирован учебный полк. Однако планы командования изменились. Было решено вместо организации полковой школы сержантов обучать молодёжь непосредственно в действующих соединениях.
И 15 апреля только что сформированный учебный полк был передан в 5-ую ударную армию в качестве учебного резерва. Батальоны полка раздали по дивизиям, батальон Ивана вошёл в состав 258 стрелковой дивизии, которая двумя месяцами раньше освобождала г. Шахты. Четвёртого мая 1943 года 258 стрелковая дивизия была преобразована в 96-ю гвардейскую стрелковую дивизию. До августа 1943 года в учебном батальоне шли занятия. Ясно, что эти занятия были возможны благодаря некоторому затишью на фронте.
Активных боевых действий 96 дивизия в тот период не вела, находясь в позиционном противостоянии, как, впрочем, и весь Южный фронт по двум причинам. Во-первых, основные события жестокой, кровопролитной схватки с фашизмом происходили в тот период на Курской дуге (см. «Семейные хроники. Михаил. Курская дуга-Днепр.1943 г.»). Во-вторых, после продолжительного отступления в зимний период 1943 года немцам удалось остановить наступление советских войск. Это произошло на рубеже реки Миус, где немцы, надо отдать им должное, сумели спешно создать сложный инженерный оборонительный рубеж, который вошёл в историю Великой Отечественной войны, как Миус-фронт.
Линия Миус-фронта протянулась от Азовского моря до верховий реки Миус, на которой немцами была создана почти непрерывная цепь железобетонных и деревоземляных укреплений. Рубеж прикрывался несколькими рядами проволочных заграждений и минными полями. Немцы пропагандировали Миус-фронт, как неприступный, и предрекали остановить на нём наступление Красной Армии.
Вот так описывала газета «Правда» этот немецкий укрепрайон: «Четыре линии обороны, связанные между собою бесконечными ходами сообщений, цепи дотов и дзотов по всему фронту и во всю глубину, пулеметные гнезда и гнезда подвижной артиллерии, взаимно прикрывающие друг друга, создающие многослойный огонь, „крабы“ – кочующие глухие доты из стали, с особой аппаратурой, регулирующей поступление воздуха; траншеи, выдвинутые вперед; проволочные заграждения и минные поля, управляемые и мертвые, – все это дьявольское нагромождение войск и техники, ввинченной в камень, врытой в землю называлось"Миус-фронтом» или «железная дверь».
Первая попытка частей Южного фронта прорвать Миус-фронт, действительно, оказалась неудачной. В конце июля – начале августа советским частям удалось лишь вклиниться в оборону 6-ой армии немецкой группы «Юг». Однако, уже 13 августа войска Южного фронта под командованием генерал—полковника Ф. И. Толбухина, перегруппировавшись и подтянув резервы, начали Донбасскую наступательную операцию. В этой операции активное участие приняла и 96 —я стрелковая дивизия, в учебном батальоне которой находился Иван Линник.
* * *
Преодоление Миус-фронта потребовало от командования ввести в действие все резервы, и с 18 августа учебный батальон Ивана прекратил занятия и приступил к выполнению боевых задач. Двадцать пятого августа батальон подняли по тревоге и, в полном боевом снаряжении, выдвинули на боевые позиции в район села Куйбышево. Впервые необстрелянные курсанты оказались на передовой лицом к лицу с врагом. Центральной опорной и связывающей точкой немцев всего Миус-фронта была господствующая высота, обозначенная на картах как 277,9. Это знаменитый природный феномен Саур-Могила, остаток горного кряжа, с которого окружающая его равнинная территория просматривалась на 30—40 километров. Высота являлась ключом немецкого укрепрайона на реке Миус. На вершине располагался центральный наблюдательный пункт шестой германской армии, на склонах были установлены врытые в землю бронеколпаки с огневыми средствами, блиндажи в несколько накатов и дзоты. Огневые позиции круговой обороны располагались в несколько ярусов. Штурм высоты осложнялся ещё тем, что наши войска наступали на крутой склон горы, а у немцев в тылу был пологий склон – это давало возможность им использовать бронетехнику. Тридцатого августа 1943 года батальон Ивана ввязался в продолжительный и жестокий бой под Саур-Могилой. Фактически это было прелюдией решительного наступления войск Южного фронта, которое началось через сутки, 1-ого сентября. На глазах Ивана в бою один за другим погибали его боевые друзья, которые нашли могилу под Саур-Могилой.
Началось общее наступление по всему Южному фронту, и с 3-его на 4-е сентября 96 стрелковая дивизия и батальон Ивана освободили г. Иловайск, в честь чего и за боевые заслуги дивизии было присвоено почётное наименование – Иловайская. В дальнейшем эта славная дивизия принимала участие в Мелитопольской, Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снигиревской и Одесской наступательных операциях. Награждена орденами Ленина, Красного Знамени, Суворова 2-й степени. Участвовала в освобождении Белоруссии и восточных районов Польши, а также, в Восточно-Прусской, Берлинской и Пражской наступательных операциях. Однако, Ивана в её составе уже не было. Три дня спустя, 7 сентября в бою южнее г. Макеевка Иван был ранен. Ранение в руку было не столь тяжёлым, но требовало лечения. Из санбата №100, куда Иван попал сразу после ранения, его направили в пересылочный госпиталь в г. Снежный. Вместе с Иваном получил ранение его однополчанин и земляк из хутора Киреева Василий Бураков, вместе они оказались и в полевом пересылочном госпитале. Лечение ран обоих бойцов, хотя и требовало продолжительного лечения, вполне могло проводиться вне госпиталя. Имея на руках справки о ранении, друзья решили пройти курс лечения дома, тем более, он был совсем рядом.
В 12 часов дня 9 сентября Иван открыл калитку родного двора на улице Степной посёлка Первомайский. В посёлке он был не первым на вынужденной побывке. Трое бойцов лечились дома. Два раза Иван ходил на перевязку в местную больницу, на третий ему отказали, ссылаясь на то, что он военный и должен находиться под медицинским наблюдением в военном госпитале. Тогда Иван обратился в медпункт посёлка Дуваново, где и прошёл курс лечения раны. Дни в родном доме летели быстро и казались райскими после фронтовой обстановки. Подлечили свои раны и другие бойцы.
Договорившись, они 27 сентября обратились в военную комендатуру г. Шахты, где им выдали направление в 178 запасной стрелковый полк, который дислоцировался в Макеевке. Второго октября Иван с товарищами покинул отчий дом и выехал в полк назначения. А на следующий день, 3 октября 1943 года, на правом берегу Днепра на печально знаменитом Букринском плацдарме погиб старший брат Ивана, командир взвода связи лейтенант Михаил Линник. Иван узнает об этом много позже. Прибыв в Макеевку, Иван не застал полк своего назначения, который перебазировался в Запорожскую область в село Гайчур, Куйбышевского района.
Пришлось пробираться пешим ходом дальше, хотя друзья особо и не спешили, памятуя о старой солдатской мудрости: «На войну всегда успеешь». Но любая дорога имеет свой конец, как бы длинна она не была, и 11 октября они прибыли в полк. Их определили в маршевую роту, выдали новое обмундирование, и через пару дней рота отправилась на передовую линию фронта, которая проходила по реке Молочная. Главной опорной базой немцев был Мелитополь. Маршевая рота Ивана должна была влиться пополнением в 11 мотострелковый корпус. Рота, не спеша, двигалась к фронту.
* * *
На четвёртый день они вышли на железнодорожный разъезд ветки Запорожье-Бердянск. Неподалёку находилось родное село Ивана – Черниговка, где он уже не был 10 лет, с того дня, когда отец вывез девятилетнего Ивана и тринадцатилетнего Петра в г. Шахты. А годы войны, когда связь с родиной вообще прервалась, стоили ещё десяти лет. В Черниговке остались старшая сестра Галя и брат Василий. Они, имея собственные семьи, продолжали жить в Черниговке. Как они там, живы-здоровы ли? На привале Иван поговорил с командиром. Командир роты разрешил Ивану повидаться с родными и догонять роту. Рота поднялась с привала и запылила по дороге, уходя влево от Черниговки.
Иван, воодушевлённый возможностью повидать близких и родные места детства, через лесополосу почти бегом двинул вправо и через пару часов шагал по улицам родного села. Воспоминания босоного детства всколыхнулись в памяти. Вот дом двоюродного брата, Григория Нечипоренко. Уже после освобождения Черниговки он успел побывать на фронте и вернулся контуженным. Зашёл Иван и к сестре Гале. А вот и родительский дом, где прошли золотые денёчки Ивана. Хозяин дома, старший брат Василий к счастью обоих оказался дома после ранения на фронте. Братья обнялись и расцеловались. Говорили допоздна, новостей накопилось много, да и понимали они, что счастливый случай помог им встретиться в трудную годину, а что их ожидает впереди – неизвестно.
И не знали они ещё о том, что нет уже в живых их дорогого брата Михаила. Не могли наговориться и насмотреться друг на друга, как бы чувствуя, что это их последняя встреча. Невестка Лидия, накрыв на стол, сидела в сторонке и радовалась за них. Переночевал Иван в родном доме, а утром Лидия собрала ему узелок на дорогу. Василий проводил брата за село, расцеловавшись с ним на прощание, долго смотрел в спину уходившего Ивана, пока его чуть сутулая длинноногая фигура стала уже неразличимой в осенней утренней дымке и не скрылась за лесополосой.
После излечения Василий Парфентьевич Линник (23.05.1910 – 6.01.1944) вновь попал на фронт и воевал в 10-ом гвардейском стрелковом полку 11-ой армии 3-его Белорусского фронта. В бою под деревней Стерглавка Таурасского района Литвы Василия, старшего брата Ивана настигла немецкая пуля. Похоронили его в той же деревне, спустя много лет останки Василия почётно перезахоронили на воинском кладбище г. Таураса. Имя его высечено на мемориальной плите.
Быстрым шагом Иван догонял маршевую роту, перебирая в памяти детали неожиданной встречи с Василием и посещения родного дома после столь долгого отсутствия в нём. Через сутки он догнал свою роту и вновь был среди боевых товарищей. Рота пришла в пункт назначения – село Степановка, которое располагалось на берегу Молочного залива. Однако сборный пункт уже выбыл из села. Двигаясь вслед за фронтом. Поэтому часть роты была зачислена в состав 78-ого укрепрайона, который держал оборону по берегу Азовского моря. Двадцать семь солдат маршевой роты, Иван в том числе, стали бойцами укрепрайона.
Двадцать третьего октября 1943 года наши войска прорвали немецкую оборону и освободили г. Мелитополь. А двадцать шестого октября 78-ой укрепрайон в составе 28-ой армии генерала Герасименко снялся с позиций и выступил на Чонгарском направлении, с боями освобождая населённые пункты. Тридцатого октября был освобождён город Геническ, расположенный у самого основания Арабатской стрелки, и ж/д станция Сальково.
Укрепрайон занял оборону по береговой линии Сиваша. Предстояло почти полгода простоять здесь, в гнилом месте, в самое ненастное время года, лицом к лицу с врагом который находился на противоположном берегу Сиваша в Крыму. Немцы укрепились со свойственной им педантичностью и дотошностью, опоясав линию фронта дотами, проволочными и минными заграждениями. В оборудованных окопах и дзотах засела 17-ая армия генерала Енека, получившая приказ – удержать Крым любой ценой.
Иван. Крым. Подвиг Ивана. год 1944
Много лет спустя, в статье, опубликованной в городской газете «Ленинское знамя» от 30 июля 1967 года, так вспоминает Ивана его командир П. В. Волков:
«Я командовал тогда пулемётным взводом, когда к нам прислали бойца Линника. Было ему в то время лет 18. Высокий, общительный, с открытым взглядом, он сразу понравился мне. Но, главное, Иван оказался на редкость понятливым, расторопным и исполнительным солдатом. С октября 1943 года по апрель 1944 мы занимали оборону у станции Сальково на железнодорожной линии Москва- Симферополь. Рядом бушевал Сиваш. Местность была низкая, сырая. Наш взвод часто посылали в боевое охранение, дважды мы ходили за языком. Случалось всякое, но никогда Иван Линник не падал духом, проявляя лучшие качества русского солдата…».
На Сиваше наступила зима 1943—44 года. По южно-украинским степям, на Перекопе и на Сиваше непрестанно дули холодные, пронизывающие до костей ветры. Бойцы 78 укрепрайона 51 армии зарылись в землю, спасаясь как от немецкой пули, так и от непогоды. Время не теряли даром, изучали вооружение и тактику боя.
Десятого января 1944 года Ивану исполнилось 20 лет. Расчёт станкового пулемёта отметил день его рождения, освободив его на одну ночь от дежурства. Ивану присвоили звание младшего сержанта.
На крымском берегу ощетинились немецкие укрепления, претендующие вкупе с естественной водной преградой Сивашем на непреодолимость. Уповая на чудо, Германия, словно азартный игрок, проигрывающий ставку за ставкой, надеясь разорвать цепь фатального невезения, отчаянно цепляется за остатки территорий, захваченных в начале войны. Вот такой последней крупной ставкой немцев в России стал неприступный Крым. Но впереди весна 1944 года, и песенка немцев почти спета.
В напряженном противостоянии прошёл февраль. И март подходил к концу, но весна и не думала приходить. Напряжение нарастало, заканчивались последние приготовления к штурму линий вражеских укреплений и освобождению Крыма. Сто шестьдесят девятый пулемётный батальон Ивана сформировал штурмовую группу, которой предстояло нанести первый удар и прорвать оборону немцев. Иван вошёл в эту группу. Погода не миловала, в ночь на 28 марта поднялся сильный снежный буран. Запоздавшая пурга двое суток засыпала снегом неприглядные гнилые берега Сиваша, замела траншеи и огневые точки.
* * *
Наконец, пробил долгожданный час Крыма. Пятимесячное противостояние на берегах Сиваша нарушилось восьмого апреля в 10—30 началом мощной артподготовки. Через день, 10 апреля в 10—00 ударная группа 78 укрепрайона, в составе которой находился Иван Линник, перешла в наступление в районе Арабатской Стрелки, посёлка Ясная Поляна и станции Сальково в направлении полуострова Чонгар. Атака, однако, захлебнулась, наткнувшись на ураганный пулемётный огонь из немецкого ДОТа, искусно встроенного в господствующую высотку и чудом пережившего адскую мясорубку артподготовки. Попытки быстро пересечь зону поражения окончились гибелью храбрецов. Немцы в ДОТе, видимо, воевали не первый месяц и прекрасно владели грамматикой боя – ни в коем случае не допускать противника в теневую зону.
Иван оценил обстановку. Фронтальной атакой ДОТ не взять, надо пробовать фланговые варианты. Стараясь быть незамеченным, он пошёл вправо, перешёл вброд довольно широкую лагуну. Были опасения, что она окажется настолько глубокой, что придётся плыть, плыть с оружием и гранатами в по-весеннему ледяной воде. Но это был его, Ивана, день, вернее, его звёздный час. По илистому дну он, незамеченный немцами, засевшими в ДОТе, перешёл лагуну и сумел также незаметно приблизиться к огневой точке. В амбразуру полетели гранаты, а контрольные автоматные очереди довершили дело. Классика жанра. ДОТ замолчал. Ударная группа восстала в рост из сивашской вонючей жижи.
Не прошло и пяти минут, как старший лейтенант Пётр Волков радостно тряс за плечи немного обескураженного, промокшего до нитки Ивана. Спустя годы он вспоминал:
«Как сейчас, вижу Линника, взволнованного, в сбитой на затылок пилотке, размахивающего над головой автоматом. Ему тогда было и невдомёк, что благодаря его находчивости, смелости во многом был предрешён победный исход боя»
Волков оценивал шансы на успех Ивана невысоко, ведь, перехитрить немца – не каждому дано. Здесь находчивости и отваги бывает недостаточно. Он понимал, что удача не обошла стороной этого нескладного на вид паренька, но подвиг от этого не потерял в цене. А цена его – успешный исход боя и спасённые жизни людей. Уже под Севастополем орден Славы и медаль «За отвагу» догнали Ивана.
Около 12 часов того же дня Иван получил осколочное ранение. После оказания медицинской помощи он снова вернулся на передний край, где кипел бой. Утром, 11 апреля штурмовая группа освободила село Николаевка на Чонгарском полуострове. По взорванному чонгарскому гужевому мосту перешли на противоположный берег и, в тот же день 11 апреля ступили на крымскую землю.
Общая боевая ситуация была такова. Освобождение Крыма от оккупантов началось по двум направлениям – со стороны Перекопского перешейка частями 2-й гвардейской армии и со стороны Сиваша силами 51-й армии под командованием генерала Я. Г. Крейзера, в которую входил 78 укрепрайон. Наступление 2-й гвардейской армии немцам удалось остановить южнее г. Армянска. А вот войска 51-й армии прорвали первую полосу немецкой обороны и развили успех вглубь полуострова. Немецкому командованию ничего не оставалось, как отвести войска перед фронтами обеих армий.
Штурмовая группа 78 укрепрайона прекратила наступление только приблизившись к Джанкою. Надо было подождать подход основных сил -101,102,148 и 169 батальоны 78 укрепрайона. Под Джанкоем несколько дней проходила перегруппировка частей. Шестнадцатого апреля 78 укрепрайон, принявший на себя основную тяжесть в прорыве Сивашских укреплений, передали во 2-ю гвардейскую армию. До этого, в ночь на 13 апреля был освобождён город Евпатория, а к исходу дня и город Саки. Укрепрайон шёл вторым эшелоном. Кругом, где только можно, были надписи мелом: «Даёшь Симферополь», а затем и «Даёшь Севастополь». Сжатая пружина советских войск, долго набиравшая силу, распрямилась, опрокинув отборные немецкие части. Боевой дух наших бойцов был исключительно высок.
Первые числа мая готовился штурм севастопольского укрепрайона немцев. В 10.30 часов 7 мая началась полуторачасовая артподготовка, после которой последовал сигнал штурма. Гул сражения был слышан за десятки километров. К исходу 9 мая после тяжёлых боёв Севастополь был освобождён от немцев. 78-ой укрепрайон вышел на берег Северной бухты и занял береговую оборону. Впереди уже не было врага, только волны Чёрного моря, перекатывая гальку, мирно накатывались на берег. А 10 мая в 20.00 был дан фронтовой салют в честь освобождения Севастополя. К полудню 12 мая весь Крым был освобождён от немцев. В боях с 7 по 12 мая противник потерял только убитыми более 20 тысяч солдат, 24 тысячи были взяты в плен. Иван лично пленил четырёх немецких солдат.
Здесь было бы уместно вспомнить о 111 немецкой пехотной дивизии, в плен которой попал Иван в самом начале войны. Её потрепали на Миусе и реке Молочной, а путь её закончился на мысе Херсонес 12 мая 1944 года. Она была разгромлена и перестала существовать, как боевая единица немецкой армии. Иван рассчитался с ней за своё пленение. Крымская операция по разгрому 17 армии немцев завершилась. Первая и Вторая Гвардейские армии, участвовавшие в разгроме немцев, стали выводиться из Крыма.
* * *
Укрепрайон, в составе которого находился Иван, передали в Приморскую армию. Он занял оборону по берегу Чёрного моря на линии Евпатория – Саки. Конец мая – начало июня в Крыму, прекрасная погода, курортные места. После тяжёлых зимних дней противостояния на Сиваше, штурма крымского перешейка, жестоких боёв за Крым бойцы могли немного расслабиться, искупаться в тёплом море. Но дремать было нельзя, в любой момент ещё сильный враг мог бы попытаться вернуться в Крым, высадить десант с моря. В середине июня при штабе 78-ого укрепрайона была сформирована разведрота. Попал в её состав Иван и его товарищи с посёлка Первомайский Саша Карпилянский и Фёдор Фомин.
Начались занятия по боевой подготовке, главным образом, ночью, днём же отдыхали. В августе Ивану присвоили звание сержанта и назначили командиром отделения пеших разведчиков. Разведчики были особой кастой в войсках. Далеко не каждого брали в разведподразделения, строгий отбор и напряжённая учёба. Иван всегда, даже много лет спустя, гордился тем, что был разведчиком. Иван решил сообщить о своём повышении в звании и должности брату Василию, который после ранения был вновь призван в действующую.
Иван отправил письмо и, вдруг, неожиданно быстро получил ответ от Василия. Оказалось, он находился совсем рядом, участвовал в освобождении Крыма в составе 2-ой Гвардейской армии, и в момент получения письма его часть располагалась на станции Саки. Пути братьев на мгновение прошли рядом и вновь разошлись. Письмо, которое Иван получил от Василия, было последним. Воинская часть Василия передислоцировалась в Прибалтику. В Литве, спустя два месяца, 10 октября 1944 года, за 7 месяцев до победного окончания войны, Василий был убит под деревней Стерлиговка.
Август 1944 года в Крыму выдался жарким. Разведчиков от жары спасало то, что они проводили учения ночью. Но вот учёба закончилась, им выдали масхалаты, главный атрибут разведчиков. Фронт уходил всё дальше на запад, и к концу ноября немцам было уже не до Крыма. Вероятность их морского десанта в Крыму свелась практически к нулю. 78-ой укрепрайон начали готовить к передислокации.
Пётр Линник
Военная Академия Химзащиты. 1941 г.
Пётр Парфентьевич Линник. Москва. ВАХЗ. 1944 г.
В начале октября 1941 года Пётр Линник, наконец, получил повестку из военкомата. Уже вторую неделю он находился дома после отчисления из Сталинградского танкового училища, куда попал при курьезных обстоятельствах, описанных выше. Из училища Петра отчислили по зрению. Причём выявилось это на учебных стрельбах. Конечно, Пётр понимал, что найдётся в армии другое место, где его близорукость не станет помехой, и ожидал вызов в военкомат со дня на день.
Оказалось, что Петра мобилизовали по специальной разнарядке. Группу студентов с химфака Новочеркасского индустриального института военкомат направил в Москву на учёбу в Военную Академию Химической Защиты – ВАХЗ. Опыт первой мировой войны, когда немцы первыми применили в массовом порядке отравляющие газы, а также то, что Германия была наиболее продвинутой страной в химической технологии, заставляли принимать меры по подготовке к возможному ведению химической войны. Хотя использование боевых отравляющих веществ было запрещено международными конвенциями, в СССР не питали иллюзии относительно того, что фашистская Германия будет соблюдать эти соглашения.
Тем более, руководству СССР было известно, что ещё в 1936 году Германия приступила к разработке ракет ФАУ-1, начинённых химическими зарядами. А в 1939 году в лабораториях Кумердорфа немецкие химики получили препарат зарин, смертельная доза которого равна 0,1 мг. Вот вам и начинка для ФАУ-1. Правда, советские разведчики в 1940 году умудрились завладеть секретной формулой зарина, дав понять немцам, мол, у нас тоже есть, так что не обольщайтесь.
