скачать книгу бесплатно
Фрэнсис наклонилась над густым кустом папоротника, и ее вырвало всем ее завтраком.
Джон Ли не приехал. Ни в пять часов, как он сообщал в своем письме, ни в шесть; не появился он и в половине седьмого.
– Уже действительно пора купить телефон, – рассерженно сказала Фрэнсис матери. – Тогда я могла бы, по крайней мере, позвонить Джону. Я надеюсь, что он припасет убедительное оправдание своему поведению.
– Наверняка, – согласилась Морин.
Она выглядела напряженной. За час до этого Джордж объявил ей и отцу, что намерен жениться на мисс Чэпмен. Чарльз Грей захотел больше узнать о молодой женщине, и при этом выяснилось, что она является членом ЖСПС. Чарльз так рассвирепел, что даже Морин с трудом удалось его успокоить.
– Но зачем ты об этом сказал? – спросила Фрэнсис брата, когда тот сообщил ей о разговоре с родителями; выглядел он при этом совершенно подавленным.
Джордж обреченно пожал плечами.
– Иначе это сказала бы она. Когда-нибудь, сегодня или завтра, отец все равно спросил бы, чем она занимается.
– И тогда она сказала бы правду?
Джордж засмеялся, но его смех был безрадостным.
– Можешь быть уверена! Благородная сдержанность, к сожалению, не присуща Элис. Она бы на все лады расписывала ему их идеалы и постаралась бы убедить его в необходимости за них бороться. Ты можешь себе вообразить, как бы они схватились!
Так что он принял на себя весь гнев отца. Чарльз в конечном счете категорически заявил, что он не потерпит в своем доме «эту особу». Только благодаря Морин, владеющей искусством убеждения, наконец согласился до отъезда пары принять у себя в Уэстхилле Элис Чэпмен.
Морин, которая как раз накрывала в столовой стол к ужину, отвлеклась на минуту от своих мрачных мыслей о будущем сына и неожиданных проблемах и пристально посмотрела на Фрэнсис.
– Ты грустишь, потому что Джон не приехал? – спросила она. – И почему ты такая бледная? Что-то плохо выглядишь…
Фрэнсис еще не отошла от действия сигареты.
– Мне действительно неважно, – сказала она, – но это не имеет никакого отношения к Джону. Он мне довольно безразличен, честно говоря. Однако я думаю, что я не буду ужинать.
– Садись с нами и попробуй все же что-то съесть. Вечер и без того не задался, да еще ты хандришь… Боже мой, неужели Джордж не мог найти себе какую-нибудь другую девушку?
Постепенно собрались все члены семьи. Во главе стола сидел Чарльз Грей. Он, как обычно, появился к ужину в темном костюме, светло-сером жилете и с шелковым галстуком. Чарльз утратил статус, который принадлежал ему с рождения, но тем более старался придерживаться определенных традиций. К ним относились элегантная одежда, свечи по вечерам и семья в полном составе из числа присутствующих. Он очень переживал, что смог предоставить в распоряжение Морин только одну-единственную помощницу по ведению хозяйства в доме – энергичную Аделину. На другой прислуге он вынужден был экономить, поскольку хотел, чтобы его дети учились в престижных школах.
На другом конце стола сидела мать Морин – Кейт Лэнси. На Кейт было длинное черное платье в пол, черный чепчик на седых волосах и в качестве единственного украшения – тонкая золотая цепочка с крестиком. Это была невысокая, тощая как жердь особа, и казалось, что при малейшем дуновении ветра она упадет. В действительности же Кейт была более крепкой и здоровой, чем все остальные члены семьи, вместе взятые. Она была закалена долгими, суровыми годами в трущобах Дублина, которые провела вместе со своим постепенно спивающимся мужем и в ежедневной тяжелой борьбе за то, чтобы спасти себя и своего ребенка от голода. Бабушка Кейт много сделала, чтобы не допустить больше никаких потрясений в своей жизни.
Джордж и Элис вернулись с прогулки. Джордж пребывал в подавленном состоянии, а Элис находилась в прекрасном расположении духа. Она нарвала цветов и отдала их Морин. Появилась Виктория; со своими красными щеками, светлыми волосами и горящими глазами она была красива, как на картинке. Ее вид вызвал мимолетную улыбку у хранившего ледяное молчание Чарльза. Она была его явной любимицей. Виктория была копией Морин и еще ни разу не доставила ему хлопот.
Атмосфера была напряженной и неестественной. Чарльз смотрел перед собой и не говорил ни слова. Фрэнсис ковырялась в своей еде, не попробовав до сих пор ни крошки, и тоже молчала. У Джорджа был такой вид, словно ему больше всего хотелось выйти из комнаты. Даже Виктория безмолвствовала; она заметила, что что-то не так, но не знала причину и не хотела впасть в немилость из-за неловкого замечания.
– Еда превосходная, – сказала наконец Элис. – Кого следует за это похвалить – кухарку или вас, миссис Грей?
– К сожалению, я не могу претендовать на эту славу, – возразила Морин, стараясь придать фразе веселый оттенок. – Она принадлежит Кейт. Сегодня готовила она.
– Я восхищаюсь вами, миссис Лэнси, – воскликнула Элис. – Я лично вообще не умею готовить, у меня нет никакой кулинарной сноровки.
– Этому можно научиться, – ответила Кейт. – Всего лишь вопрос навыка.
Чарльз поднял голову.
– Мне кажется, мисс Чэпмен ни малейшим образом не заинтересована в том, чтобы научиться готовить, Кейт. Это может вступить в противоречие с ее принципами. По ее мнению, женщинам в конечном счете место не на кухне, а на избирательных участках.
– Чарльз! – предостерегающе бросила Морин.
– Отец! – прошипел Джордж. Виктория сделала большие глаза.
Элис одарила Чарльза любезной улыбкой.
– Я не думаю, что кухня и избирательные участки исключают друг друга, – парировала она. – Или вы можете привести мне убедительный довод, мистер Грей?
– Кто-нибудь хочет еще овощей? – спросила Морин поспешно.
Никто не ответил. Все в упор смотрели на Чарльза.
– Женщина, мисс Чэпмен, – проговорил он медленно, – если говорить о ее сути и ее предрасположенности, думает не политически. Поэтому она не в состоянии понять структуру, цели и позиции партии. Она отдает свой голос на основании неопределенных эмоций и совершенно иррациональных идей. Я считаю это чрезвычайно опасным – отдавать политическое будущее страны, пусть даже наполовину, в руки людей, которые не имеют ни малейшего представления, о чем вообще идет речь!
Фрэнсис видела, что у Джорджа перехватило дыхание. Слова Чарльза представляли собой невыносимую провокацию для Элис. Но она хорошо владела собой.
– Сколько политических дискуссий с женщинами вы уже провели, мистер Грей? – спросила она. – Должно быть, немало, так как вы с такой уверенностью отказываете женщинам в отсутствии какого бы то ни было политического сознания.
– Я еще не вел никаких политических дискуссий ни с одной женщиной! – возразил Чарльз резко. – И поэтому знаю, что…
– Это зависело от женщин или от вас? Я имею в виду, вы ни разу не встретили женщину, которая была бы готова или заинтересована говорить с вами о политике, или вы всякий раз не были к этому готовы?
В глазах Чарльза появилось опасное мерцание. Те, кто его знал, были осведомлены о том, что он должен приложить усилия, чтобы остаться вежливым.
– Не думаю, – сказал он подчеркнуто спокойно, – что эта казуистика нам что-то даст.
– А я полагаю, что именно в этом заключается суть дела, – сказала Элис. – Женщины не дискутируют с мужчинами о политике, так как те ни секунды не станут их слушать. Женщины в таких вопросах хранят молчание, потому что для них не имеет смысла высказывать свое мнение. На основании этого делать заключение о неспособности женщин заниматься политикой и уж тем более выражать разумные мысли по общим проблемам я нахожу, мягко говоря, отвратительным. – Ее лицо оставалось неизменно дружелюбным, но в голосе послышались резкие нотки.
Чарльз отложил нож с вилкой.
– Я думаю, никто не будет возражать, если вы покинете этот дом, мисс Чэпмен, – сказал он.
– Вы так боитесь нас, суфражеток, что даже не можете выдержать разговор о наших требованиях? – язвительно спросила Элис и встала.
Джордж бросил салфетку на тарелку.
– Если она уйдет, то я тоже уйду, отец, – произнес он с угрозой в голосе.
Чарльз кивнул.
– Конечно. Кто-то ведь должен, в конце концов, отвезти ее на вокзал в Уэнсли.
Джордж вскочил. Он был белым как мел.
– Если я сейчас уйду, то не вернусь.
– Джордж! – крикнула Фрэнсис испуганно.
Чарльз молчал и лишь непрерывно смотрел на сына. Джордж чуть подождал и сказал дрожащим от возмущения и волнения голосом:
– Я от тебя этого не ожидал, отец. Именно от тебя! Ты должен понимать, что я чувствую. После того, как твой собственный отец порвал с тобой отношения, потому что ты с матерью…
Теперь вскочил Чарльз. В какой-то момент казалось, что он хочет ударить Джорджа по лицу.
– Вон! – крикнул он. – Вон! И никогда не смей больше сравнивать мать с этой… этой несносной суфражеткой, с этим ничтожеством… Это ведь ни мужчина, ни женщина, а нечто среднее между ними!
Джордж схватил Элис за руку.
– Пошли скорее отсюда, пока я не дошел до состояния, когда не знаешь, что творишь!
Он потянул ее к двери, где они едва не столкнулись с Джоном Ли, который как раз вошел в дом и теперь удивленно наблюдал за происходящим. На нем были сапоги для верховой езды. Он часто дышал.
– Добрый вечер, – сказал он. – Извините, что я…
– Мы как раз собрались уходить, – ответил Джордж и слегка подтолкнул Элис к двери.
Чарльз все еще стоял возле своего стула; руки его дрожали.
– Добрый вечер, мистер Ли, – сказал он, стараясь взять себя в руки.
– Джон Ли! – воскликнула Фрэнсис язвительно. – А я тебя уже не ждала!
Джон мельком взглянул на нее. Она заметила, что его лицо было бледным, и он казался очень взволнованным.
– Что случилось? – спросила она.
– Не хотите ли вы к нам присоединиться? – спросила Морин. – Я принесу прибор…
– Нет, спасибо, – отказался Джон. – Я должен сейчас же ехать. Только хотел вам… Вы, наверное, еще не знаете?
– О чем? – спросил Чарльз.
– Нам позвонили родственники из Лондона, – сказал Джон. – Его величество король умер сегодня вечером.
Все посмотрели друг на друга, шокированные и испуганные.
– О нет, – тихо произнесла Морин.
– Плохая новость, – пробормотал Чарльз, – очень плохая… – Казалось, что он внезапно сильно ослабел и сразу стал выглядеть более старым и седым.
– Я должен возвращаться домой, – сказал Джон, – отец очень болен и ужасно взволнован. Фрэнсис… извини, что не получилось с сегодняшней прогулкой!
– Ничего. Раз уж такие обстоятельства…
Морин встала.
– Я провожу вас до двери, мистер Ли, – предложила она. – Мы вам очень признательны, что вы специально приехали.
Фрэнсис знала, что мать прежде всего рассчитывала на то, что на улице она увидит Джорджа и Элис и сможет с ними поговорить. Как бы Морин ни сожалела о смерти короля, значительно важнее для нее в этот вечер была ссора между мужем и сыном.
После того как Морин и Джон вышли, в комнате воцарилась полная тишина. Наконец Чарльз тихо сказал:
– Король умер… Эра завершилась.
Он посмотрел в окно, за которым спустился теплый вечер. В его голове пронеслась мысль о том, что времена драматически меняются. Король Эдуард представлял собой последнюю связь с той Англией, в которой вырос Чарльз Грей, которая его сформировала и олицетворяла его мировоззрение. Во времена прогрессирующей либерализации, волнений, классовой борьбы, оглушительной критики устоявшихся традиций король Эдуард все еще был частью викторианской эпохи, воплощал ее ценности и идеалы. Вместе с ним умерла эпоха. И то, что придет ей на смену, представлялось сомнительным и опасным.
Чарльз взял свой бокал. Его руки все еще дрожали.
– Боже, храни Англию, – сказал он.
Фрэнсис потребовалось немало времени, чтобы действительно понять, что ее семья не такая, как другие семьи, и почему это именно так. Когда она была ребенком, мир, в котором она выросла, был для нее таким близким и притягательным, что она ничего в нем не подвергала сомнению. У них было не так много денег, как у Ли или у людей, которые часто бывали в Дейлвью. Но всегда были в достатке еда и хорошая одежда; был большой старый дом, в котором все себя чувствовали комфортно и надежно. Фрэнсис относилась к миссис Ли с определенным почтением, поскольку та носила прекрасные платья, сшитые по последней моде и сплошь украшенные рюшами, кружевами и бантами. Каждое утро служанка очень тщательно причесывала ее. Миссис Ли говорила тихим голосом, постоянно сидела в салоне своего дома с чашкой чая или с рукоделием и управляла целым штатом слуг со всей строгостью и жесткостью, на которую никто не счел бы способной эту мягкую даму с нежным голосочком. Она часто страдала мигренью или по иным причинам чувствовала себя неважно, и тогда никто в доме не смел произнести ни единого громкого слова – все вынуждены были ходить на цыпочках и беззвучно открывать и закрывать двери.
Для Фрэнсис, выросшей в доме, в котором по лестнице вверх и вниз и по саду постоянно бегали трое детей, это было совершенно непривычно, и если сначала она находила миссис Ли со всеми ее болячками действительно элегантной дамой, то в дальнейшем опять стала отдавать предпочтение собственной матери. Морин никогда не болела, насколько могли помнить ее дети, и никогда не сидела в гостиной с бледным лицом и чашкой чая в руке. Одежда, которую она носила, была значительно скромнее той, которую предпочитала миссис Ли, и она сама подкалывала по утрам волосы. Работая в любимом саду, она часто пела своим сильным, чуть хриплым голосом ирландские народные песни. Она мало что запрещала своим детям; кроме того, в таких случаях ей недоставало какой бы то ни было настойчивости, и она немедленно отменяла свои запреты, как только дети начинали на нее наседать.
Джон Ли, единственный сын в поместье Дейлвью, напротив, вел очень регламентированную жизнь, не имел права на то или на это, и каждое «нет», сказанное его матерью, было для него нерушимым законом. В какой-то момент у Фрэнсис пропало малейшее желание поменяться с ним местами. Тем не менее она любила бывать у него. Несмотря на разделявшие их шесть лет, было время, когда они много играли друг с другом. Фрэнсис благоговела перед Джоном, и когда ему иногда становилось скучно проводить время с маленькой девочкой, у него не было выбора: с Джорджем Греем они не особенно находили общий язык, а с детьми из Дейл-Ли или с сыновьями батраков ему общаться, разумеется, не разрешали. Но однажды Фрэнсис стала свидетельницей разговора между мистером и миссис Ли и впервые узнала, что ее здесь никак не рассматривают как девочку, соответствующую их социальному происхождению.
Ей было тогда восемь лет. Джон уже учился в интернате, и у него как раз начались каникулы. Она захотела сразу навестить его, но у него не было времени, и после того, как они обменялись парой вежливых фраз, Джон отправил ее домой. Фрэнсис по привычке осторожно спустилась вниз по лестнице, поскольку никогда нельзя было знать наверняка, не спит ли в это время миссис Ли или не мучает ли ее именно сейчас головная боль. Проходя мимо салона, дверь которого была чуть приоткрыта, Фрэнсис услышала свое имя. Раздираемая любопытством, она остановилась.
– Я действительно считаю, что маленькая Фрэнсис бывает здесь слишком часто, – сказала миссис Ли. Как всегда, ее голос звучал мягко, но в нем слышался недовольный оттенок. – Мы должны ограничить ее визиты, Артур.
– Но ведь это только на время каникул! Потом…
– Каникулы длинные.
– Но как же я могу это сделать? – спросил Артур. – Я не могу сказать внучке лорда Грея…
– Ты не должен рассматривать Фрэнсис непосредственно как его внучку. В конце концов, он полностью дистанцировался от семьи этого сына.
– Но Фрэнсис все же остается его внучкой. Ведь она не какая-нибудь простая крестьянская девчонка или что-то в этом роде!
Чашка с чаем слегка зазвенела. Миссис Ли поставила ее чуть более резко, чем обычно.
– Она наполовину крестьянская девчонка, Артур, и мы должны это четко осознавать. Боже мой, я никогда не пойму, как Чарльз Грей мог настолько потерять самообладание, что женился на этой мелкой ирландской бабенке! Что он нашел в этой особе, спрашиваю я себя…
Артур Ли, которого бесконечные головные боли его жены уже давно привели в объятия и в постель пышной блондинки из Хэйвза – половина графства знала об этом, а позднее узнала и Фрэнсис, – прекрасно осознавал причины, по которым Чарльз Грей закрутил роман с чувственной, жизнерадостной Морин Лэнси из Дублина, хотя и он не мог понять, почему Чарльз не пошел по тому же пути, что и он сам, как это было принято в самых высоких кругах: в их краях в жены выбирали девушку из аристократической семьи и с безупречной репутацией, но для особых потребностей, которые время от времени возникали у мужа и которые только шокировали бы его супругу, параллельно заводилась ничего не значащая любовная интрижка. Девушки из низших кругов служили исключительно для любовных утех, но на них никогда не женились. Чарльз Грей поступил вполне порядочно, но в глазах ему равных он выглядел просто болваном.
Артуру было явно неловко.
– Сложная ситуация. Я не могу просто пойти к Чарльзу Грею и сказать ему, что его дети не должны больше общаться с моим сыном!
– Так прямо мы, конечно, не можем сказать, но можем постепенно все больше и больше ограничивать контакт, используя разные отговорки, пока они наконец не поймут. И они поймут. – В ее голосе звучала неуступчивость, чем она поражала многих людей, которые сначала ее недооценивали. Возникло даже ощущение враждебности, когда она добавила: – Из-за этого мезальянса Грей всю свою жизнь будет испытывать неприятные последствия. Мы и наша семья, Артур, не обязаны облегчать ему жизнь.
– Конечно, дорогая, – ответил тот подавленно, и последовавший за этим звон кубиков льда, упавших в стакан, свидетельствовал о том, что после этого разговора ему требуется что-то выпить.
Фрэнсис спустилась вниз по лестнице и всю дорогу до самого дома бежала. Один раз она упала и рассадила себе до крови колено, но быстро поднялась на ноги, не обращая внимания на боль. Вбежала в дом – и сразу позвала мать.
