Дом сестер

скачать книгу бесплатно

Но фактом являлось то, что оказалось большое количество раненых, что тюрьма Холлоуэй была переполнена суфражетками и что для многих женщин пребывание там стало настоящим истязанием.

Филипп, тот самый пребывающий в постоянной депрессии Филипп, который, как до этого полагала Фрэнсис, едва ли способен на что-то, разве что смотреть из окна на улицу или сочинять меланхоличные стихи, сумел быстро найти извозчика недалеко от Бонд-стрит. Они, правда, уже совершенно промокли от дождя, но дорога до Айлингтона на севере Лондона, где находилась тюрьма, заняла немного времени. Извозчик отказался подъехать к входу, так как уже в начале Паркхёрст-роуд было видно, что перед тюрьмой идут уличные бои.

– Внутрь не поеду! Там мою повозку превратят в утиль.

– Мы выйдем здесь, – быстро сказал Филипп и стал копаться в своем кошельке.

– Опять эти проклятые бабы, – проворчал извозчик. – У меня все время возникает вопрос: когда наконец правительство покончит с ними? Я вам скажу, что на выборах через четыре недели отдам свой голос той партии, которая пообещает, что разгонит весь этот сброд!

Филипп сунул ему в руку пару монет и бросил на ходу: «Сдачи не надо!» Потом помог выйти Фрэнсис.

Они стояли на улице под дождем, и на лице Филиппа отражалось отчаяние оттого, что он оказался втянутым в эту дурную историю. Перед входом в тюрьму женщины устроили демонстрацию, требуя освобождения своих арестованных соратниц. Полицейские пытались их разогнать, при этом они без разбора били женщин и произвольно арестовывали кого-то из толпы.

Филипп, у которого от холода не попадал зуб на зуб, крепко держал Фрэнсис за руку.

– Фрэнсис, вы не должны сейчас туда идти! Вы не пройдете! Давайте поедем домой. Мы можем завтра…

Она раздраженно сбросила его руку.

– Я хочу узнать, что случилось с Элис, и я сейчас же туда пойду. Вам не надо идти со мной!

Она плотнее закуталась в свое мокрое пальто и помчалась по улице. Филипп тихо выругался, но все же отправился за ней следом. Протискиваясь между митингующими женщинами, она, как через пелену тумана, слышала крики и брань, а также разгневанные голоса полицейских.

Объятая волнением, Фрэнсис не понимала, что угодила в совершенный хаос и что подвергается серьезной опасности.

Как раз перед ней полицейский тащил за собой прямо за волосы пожилую женщину, другой носком сапога бил в ребра неподвижно лежащее на земле тело. Одна очень элегантная женщина, на которой было пальто с меховой оторочкой и серьги с большими изумрудами, стояла, обхватив руками фонарный столб, и выплевывала кровь в водосточный желоб.

Это зрелище вывело Фрэнсис из транса. Она подошла к женщине. Кто-то упал на нее, и она получила сильный удар по голени, но проигнорировала боль и взяла женщину за руку.

– Я могу вам помочь?

Женщина, которая стояла согнувшись, постепенно выпрямилась и вытерла тыльной стороной кисти кровь на губах.

– Ничего, – ответила она хриплым голосом, – они всего лишь выбили мне два зуба.

Фрэнсис с ужасом смотрела на нее, наконец начиная понимать, что происходит вокруг нее. Она слышала крики, видела, как женщины пытались убежать, а мужчины догоняли их, чтобы избить. Она также видела женщин, которые сражались как дикие кошки; они наносили удары и буквально вцеплялись в полицейских. На улице горело лишь несколько фонарей. Картину довершали туман и дождь, придавая ей призрачную нереальность.

Фрэнсис обернулась и крикнула: «Филипп!» – но не обнаружила его в толпе. Ей потребовался какой-то момент, чтобы вновь сориентироваться, – и в эту минуту произошло следующее: откуда-то из темноты, от небольшой церкви, которая была расположена напротив тюрьмы, на развилке Панкхёрст-роуд и Кэмден-роуд, прилетел камень. Большой, жуткий, ребристый. Он пролетел в миллиметре от головы Фрэнсис и попал в висок полицейскому, который стоял в нескольких шагах от нее. Мужчина упал на колени и потом всей своей тяжестью рухнул на землю, не издав ни единого звука.

Фрэнсис, уверенная в том, что он мертв, вскрикнула. К ней немедленно устремились несколько полицейских и схватили ее. Один вывернул ей руку за спину с такой силой, что Фрэнсис снова закричала, на этот раз от боли. Страж порядка вонзил ей свое колено в крестец, и она наклонилась вперед. Другой схватил ее за волосы и при этом так резко наклонил ее голову в сторону, что из глаз у нее брызнули слезы. Третий встал перед ней, и Фрэнсис поняла, что он собирается ударить ее по лицу. Она напрасно пыталась увернуться. Четвертый полицейский крепко держал ее.

– Не надо. Оставь ее!

– Она его убила! Она убила Билли!

– Тем не менее. Довольно. Решение должен принимать судья.

Мужчина, вывернувший Фрэнсис руку за спину, отпустил ее, как и другой, который схватил ее за волосы. Она сидела на корточках на мокрой от дождя дороге, крепко прижав к себе пострадавшую руку. Сильно болело плечо, и Фрэнсис задавалась вопросом, не вывихнуто ли оно. Полицейский, защитивший ее от своих товарищей, наклонился к ней:

– Встаньте, пожалуйста, мисс. Вы арестованы.

Он помог ей встать на ноги. Боль пронзила руку. Фрэнсис увидела лежащего на земле мужчину; вокруг него стояли несколько полицейских. Ее охватила паника, когда она поняла, что ей вменяют в вину.

– Это не я, – сказала она, – это действительно не я.

– Мы всё выясним. А сейчас вы пойдете со мной.

Измученная болью, Фрэнсис не нашла в себе силы сопротивляться. Полицейский повел ее с собой. Позже девушке стало ясно, что ей повезло, потому что он, по крайней мере, не применял насилие.

Когда за ними закрылись ворота тюрьмы, она еще раз сказала слабым голосом:

– Это не я!

Но вряд ли ей хоть кто-то поверил.

Ее заперли в камере, где уже находились четыре женщины. Длина помещения составляла примерно шагов пять, такой же была и ширина. Напротив двери имелось небольшое зарешеченное окно, располагавшееся прямо под потолком, из которого можно было что-то увидеть лишь встав на стул или ящик. Стены были из красного кирпича, пол – из холодного цемента. В камере стояло четыре кровати – по две, одна над другой, с тонкими продавленными матрацами и изношенными шерстяными одеялами, на вид жесткими и колючими. В углу стояло ведро.

Другие женщины выглядели такими же измученными, промокшими и отчаявшимися, как и Фрэнсис. Однако казалось, что никто из них не имел серьезных повреждений; лишь одна держалась за желудок, тихо стонала и говорила, что у нее в любой момент может начаться рвота.

К Фрэнсис, остановившейся у двери, подошла высокая женщина с седыми волосами и энергичным лицом.

– Меня зовут Кэролайн, – сказала она. – Я – медсестра. Позвольте я посмотрю вашу руку. У вас, кажется, сильная боль…

– Да, – ответила Фрэнсис таким сиплым голосом, что ее едва можно было понять. Она откашлялась. – Да, рука очень болит.

– Снимите ваше пальто, – попросила Кэролайн. – Осторожно… Потихоньку…

Мокрое пальто упало на пол.

– Расстегните платье, – продолжила Кэролайн.

Фрэнсис замешкалась, но она понимала, что для стыдливости сейчас не место и не время. Кэролайн стянула ткань с ее плеч.

– Вывиха нет, – констатировала она после того, как обследовала сустав и осторожно подвигала рукой в разные стороны. – Всего лишь ушиб. Рука еще какое-то время поболит, но потом все будет в порядке.

– Большое спасибо! – прошептала Фрэнсис и стала одеваться.

Мокрая ткань платья неприятно липла к телу, и только сейчас девушка заметила, что и кожаные сапожки совершенно промокли, а ноги напоминали две ледышки. Она со страхом подумала, во что выльется ее простуда, если она в ближайшее время не переоденется в сухие вещи. Так как переохлаждение, головная боль и температура были непосредственной реальностью, то связанная с этим опасность занимала ее гораздо больше, чем проблемы, которые возникнут, если она в дальнейшем станет подозреваемой в метании камней. Ей грозило обвинение за причинение тяжких телесных повреждений или даже – если полицейский был мертв или умер впоследствии – за причинение смерти.

– Как вас зовут? – спросила Кэролайн. Она подняла промокшее насквозь пальто Фрэнсис и повесила его на одну из стоек кровати рядом с пальто других женщин.

– Фрэнсис Грей.

Кэролайн внимательно посмотрела на девушку.

– У вас температура. Я вижу это по вашим глазам. – Она положила ей руку на лоб и кивнула. – Да, вы больны.

Подошла другая женщина. Она была молода и хороша собой. Ее платье, хотя, конечно, мокрое и помятое, свидетельствовало о работе первоклассного портного. Как оказалось, ее звали Памела Купер, и она была дочерью профессора из Оксфорда.

– Я уже три раза просила принести сухую одежду, – сказала Памела. Ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. – Это просто невообразимо, что они здесь делают с нами. У них нет никакого права заключать нас в тюрьму, но еще меньше они смеют с нами дурно обращаться!

Она начала дергать решетчатую дверь и кричать:

– Черт подери, есть здесь кто-нибудь? Я требую, чтобы сюда кто-нибудь пришел!

Наконец пришла надзирательница, грубая особа с пушком над верхней губой.

– Хватит орать, – резко осадила она Памелу. – Это вам не гостиница, а я здесь не для того, чтобы плясать под вашу дудку!

Памела не обратила внимания на ее слова.

– Я буду жаловаться, – сказала она, – если мы немедленно не получим сухую одежду и дополнительные одеяла. У этой дамы, – она указала на Фрэнсис, – температура. Она сильно простужена, и если серьезно заболеет, мы привлечем вас к ответственности, что будет иметь весьма неприятные последствия, обещаю!