скачать книгу бесплатно
– Да, – услышала я тихий голос Кати и вскоре увидела ее медленно входящей в комнату. Она остановилась напротив Герцога, нерешительно поглядывая на него. Герцог снова хрипло засмеялся, и я увидела, как Катя вздрогнула.
– И вы действительно думаете, что я дьявол? – лукаво спросил он, подходя к ней и ласково дотрагиваясь руками до ее плеч.
– Сам Сатана не может быть изощреннее вас, – тихо сказала Катя, стараясь не смотреть на него.
– Вы обвиняете меня черт знает в чем из-за того, что я всего лишь ироничен? Или из-за того… – и Герцог приподнял Катино лицо за подбородок так, чтобы она смотрела на него, – что вы влюбились в меня?
Я застыла как вкопанная. Неужели Катя способна влюбиться в Герцога? Неужели все это время она мучилась именно из-за своей симпатии к нему – а я-то думала, она скучает по дому!
Я прислушалась. Катя помолчала, потом, словно собравшись с силами, спросила:
– Что вам до меня? Ведь вы привыкли только делать мне замечания, а хвалить Ольгу… Да и Ольгой-то ее уже не назовешь… – Катя ухмыльнулась. – Она вошла в свою роль так, что не может из нее выйти. А вы поощряете это! Вы строите преграды между нами!
– Вы злитесь, потому что ваш муж стал поклоняться иной даме?
– Вадик ведет себя, как ребенок, – устало проговорила Катя, – но меня больше беспокоит Ольга.
– Или то, что я, как вы выразились, поощряю и хвалю ее, а не вас? – глаза Герцога пытливо всматривались в Катино лицо, и он насмешливо щурился.
– Оставим эту тему, – вырвавшись из его рук, сказала Катя.
– Мне кажется, я совершил ошибку и увлекся, – печально сказал Герцог. – Мне нравилось играть с вами, но я, видно, зашел слишком далеко. Скажите мне сейчас, Катя, скажите честно, вы влюблены в меня? Поэтому вы так сердитесь на всех?
– Какое самомнение! – засмеялась Катя, но мне показалось, что она сейчас разрыдается. – Любить вас! Вы изощренный и лукавый тип, вас нужно бояться!
– Да, совершенно верно, – расплывшись в улыбке, заметил Герцог. – Но именно потому, что я такой плохой, вы и смотрите на меня? Вам же неинтересно общаться с моим святым братцем, вы тянетесь ко мне, Катя, Катя, Катенька…
– Замолчите! Я должна передохнуть! Вы мне всю душу перевернули! Чудовище! – она поспешила прочь от него, но он ее поймал. Я хотела крикнуть, но звуки застряли в горле.
– Вы не простите меня за это никогда, – поворачивая к себе Катю, сказал Герцог, – но только так я смогу помочь вам.
Он прижал ее к себе и, крепко держа ее голову, запустив свои белые пальцы в темные волосы Кати, поцеловал. Я, наверно, в тот момент была похожа на крабика Себастьяна из мультфильма «Русалочка»: у меня от удивления отвалилась челюсть. Их поцелуй продолжался довольно долго, и Катя поначалу пыталась сопротивляться, но вскоре крепко обняла Герцога за плечи.
«Лукавый! Лукавый змей!» – гневно полыхая от стыда, думала я. Но самым невероятным казалось то, что я чувствовала ужасную, колючую зависть к Кате, словно в глубине души хотела оказаться на ее месте, в крепких и нежных руках Герцога. Наконец он отпустил ее. Катя тихонько отступила в сторону.
– Идите к себе, – приказал тихо Герцог. – Поспите, вам станет легче.
Катя развернулась и убежала прочь. Свет из кабинета озарял профиль Герцога, который смотрел ей вслед, задумчиво крутя на пальце темный перстень.
– Я само совершенство, не правда ли? – спросил он то ли самого себя, то ли меня, потому что я почему-то не сомневалась, что он знал о моем присутствии. – Я спас бедную девочку. Мне стоит поставить памятник, – и он засмеялся тихим хриплым смехом, зловещим и таинственным.
Я постояла еще некоторое время в своем убежище, когда он ушел, потом тихонько вышла. Подниматься к Кате в комнату не решилась. Меня мучила совесть за ту зависть и ревность, что я испытала несколько мгновений назад.
Я переживала только за Катю, за то, как она будет теперь вести себя с Герцогом. Впоследствии, когда Катя нашла в себе силы рассказать мне о том происшествии (ох, как непросто мне было делать вид, что я о нем не знала), она сказала, что после того, как поднялась к себе в спальню, она упала на кровать и уснула необыкновенно счастливой. Когда же она проснулась, то исчезло чувство тревожной и мучительной любви к Герцогу, страх, смешанный с удовольствием при звуках его голоса, больше не терзал ее, она словно забыла о своем увлечении. Она помнила про поцелуй, но для нее он стал означать не начало романа (как она надеялась до сна), а его счастливое завершение. Так что впоследствии Катя общалась с Герцогом спокойно, даже шутила и так же участвовала в словесных дуэлях, но больше не испытывала страсти. И была ему за это благодарна.
Не знаю, как ему удалось привести Катю в чувство таким способом, но Герцог после этого стал казаться еще более странным типом, чем раньше…
Пока Катя безмятежно излечивалась от любви во сне, ко мне пришла Клементина. С ней я не стала обсуждать происшедшее, хоть она и спросила, в чем причина моей странной задумчивости. Как она часто это делала, Клементина, болтая, разбирала шкатулку с моими украшениями. Маленькое колечко с лунным камнем выпало, зацепившись за бусы, и закатилось под кровать. Клементина сняла с колен шкатулку и, поставив на постель, где сидела, полезла доставать кольцо.
– Посмотри, что лежит у тебя под кроватью! – испуганно воскликнула она, показав лежащий на ладони катышек из светлых волос, слепленных воском. – Это твои волосы?
– Наверно, – пожав плечами, ответила я. – Что с того?
– А то, что кто-то пытается навредить тебе! – Клементина обеспокоенно нахмурилась. – Ведь это же магия! Колдовство!
– Да просто капнуло со свечи, может, ветер замел под кровать… – беспечно предположила я.
– Нет, нет, это порча! Посмотри, как слеплены волосы! Просто свеча так капнуть не может, да и потом, их надо снять с расчески.
– Ты права, – задумавшись, сказала я. – Кому понадобилось делать это?
Мне было неприятно, но не более того. Я не слишком верю в магию, чтобы принимать все близко к сердцу, зато Клементина была всерьез обеспокоена. Поразмышляв над тем, кто бы мог это сделать, мы решили, что возможность была только у Николетты.
Но зачем девушке наводить на меня порчу? Не понимаю… Я долго колебалась: может, показать ей этот пучок с волосами и прямо спросить? Но Клементина отговорила: лучше, если Николетта будет думать, что он еще на месте, ведь не могу же я сейчас вернуть ее в Италию. Я согласилась, но после этого неприятного открытия больше не могла доверять девушке и уже не общалась с ней так открыто и часто, как прежде. Этим я лишь усугубила свое положение, оставшись совершенно одинокой. Наша троица по разным причинам распалась, и теперь кроме Клементины меня редко кто сопровождал на приемы и прогулки.
Как-то раз мы договорились, что она придет ко мне на ужин. Герцог увез Катю смотреть представления, которые давались в честь праздника по всему острову в тех местах, где сохранились древние амфитеатры, а Вадик то ли тренировался с рыцарями, то ли ухлестывал за графиней.
Я велела Николетте накрыть стол в гостиной и отпустила к подруге в соседний дом. Там де ла Марш, похоже, собирал праздник, так как приглашал и нас, но у всех были свои планы на вечер, и мы вежливо отклонили приглашение. Николетта отправилась помогать подруге, пообещав прийти вскоре, чтобы убрать со стола после нашего тихого ужина. Я была рада избавиться от нее и не могла дождаться, когда она уйдет.
Сюрпризом в тот вечер стало то, что Клементина приехала не одна, а с Висконти. Заметив мое удивление, она, целуя меня, прошептала, что тот напросился поехать, потому что хотел поговорить со мной. Итак, вечер обещал быть далеко не самым приятным в жизни.
Я пригласила их в гостиную, Висконти разлил вино по бокалам.
– А где же фрукты? – спросила Клементина, садясь за стол.
– Николетта, наверно, оставила их на столике возле камина, – улыбнулась я и пошла за блюдом. Клементина бросилась следом помогать. Смеясь, мы поставили фрукты на стол и сели.
– Я хочу поднять бокал за то, чтобы вы поскорее помирились, – возбужденно заговорила Клементина. Она мне казалась в тот вечер нервной, а Висконти, напротив, был чем-то подавлен и, вопреки моим опасениям, не спешил уговаривать меня помириться с ним. Мы осушили бокалы, Висконти снова разлил вино. Непринужденно болтая, мы ели фрукты; я почувствовала себя немного легче, когда заметила, что Висконти не рвется вести беседу.
– А ты действительно очень похожа на мою сестру, – вдруг сказала Клементина.
Я замерла, пораженная ее внезапными словами. Стараясь выразить на лице удивление, я посмотрела на нее. Лицо Клементины в один миг превратилось в лицо хищницы, опасной и жестокой, она улыбалась с сарказмом, словно говоря: «Ну, как я тебя поймала!»
– Почему ты так говоришь? – вздрогнув, спросила я. – Что с тобой, сестренка?
– Я тебе не сестра! – резко отрезала Клементина, вскочив из-за стола. – Ты думаешь, что я настолько слепа, чтобы не отличить свою сестру от самозванки?!
– Я думала, что ты веришь мне… – с горечью прошептала я. Сердце бешено билось, я судорожно соображала, что делать дальше, но в отсутствие Герцога не знала, что предпринять. Поэтому решила притворяться донной Анной до последнего.
Клементина дико захохотала, возбужденно блестя глазами:
– Да, ты оказалась на редкость доверчивой лгуньей! Разве не парадокс? Тот, кто лжет каждый день, доверяет всем вокруг! Хахаха! – она заметалась по комнате, торопясь выложить все. – Ты так доверяла мне, что не стоило труда остаться для тебя единственным другом, отодвинув остальных, посеяв в твоей душе подозрение и недоверие.
– И все же, Клементина, я не лгу тебе, – я старалась выглядеть как можно убедительнее, – я твоя сестра!
– Черта с два ты моя сестра! – скривившись, ответила Клементина. – Моя сестра мертва!
– Почему ты так уверена в этом? – спокойно спросила я.
– Потому что это я убила ее!!! Я!!! – нагнувшись ко мне, прямо в лицо истерично выкрикнула Клементина. И снова захохотала, увидев растерянное и испуганное выражение на моем лице.
– Что, не ожидала? Думала, я бедная несчастная девочка? тихая и послушная? Она тоже так думала, моя святая сестренка, которая гниет теперь в лесу!
Я покосилась на Николо Висконти, но тот словно превратился в истукана и безмолвно наблюдал за бешенством Клементины.
– Почему ты говоришь мне это сейчас? – как можно спокойнее спросила я.
– Потому что ты не выйдешь отсюда, потому что скоро умрешь в страшных муках, потому что вино, которое ты пила, отравлено!
Кровь отхлынула от лица, я нервно вцепилась пальцами за край стола, словно хотела обрести опору. От дикого страха, накатившего, словно ледяная волна, закружилась голова. «Умрешь! Умрешь!» – стучало в висках.
– Она всегда была сучкой! Грязной надменной сучкой! Эгоистка! Святоша! – слова вылетали из ее рта словно плевки, и чем больше яда она выливала на меня, тем легче ей становилось. – Я бы все отдала, чтобы еще раз проткнуть ее гнилое сердце! Еще раз увидеть удивление в глазах! Рассмеяться в лицо и крикнуть, как сильно я ненавижу, как ненавижу!!!
От возбуждения она покрылась красными пятнами, губы дрожали, глаза горели неестественно, болезненно ярко. Она была дьяволицей, сущей сатаной, змеей, обвившейся вокруг меня. Я почувствовала жар и стала задыхаться от липкого страха, медленно и основательно пеленавшего меня, словно паук муху в кокон, чтобы потом сожрать. В отчаянии я вскочила из-за стола, заметалась по комнате. Куда бежать? Где просить о помощи? Есть ли противоядие, способное помочь?
– Ты знаешь, мразь, как я убила ее? – она схватила меня за волосы, я не сопротивлялась. Оказавшись в том коконе страха, что сплела паучиха, я вдруг резко лишилась сил. – Я заманила ее в лес, на берег реки, и там, схватив ее вот как тебя, ударила кинжалом в грудь, – она ударила меня кулаком между ключиц. – Анна не подозревала, что я ненавижу ее, она была неприятно удивлена. Как медленно умирала эта сука! Я била ее ножом в грудь, била не переставая, а она все хрипела и пыталась остановить меня! А потом, потом я забросала ее камнями, раздробив ей одним из валунов пальцы на руках, потому что она гладила ими твои волосы, Николо… Но я не стану повторять того, что было… Ты умрешь иначе, ты умрешь в страшных мучениях!!!
Она дернула меня за волосы, я напрасно пыталась отцепить ее пальцы. С силой, которую я не подозревала в этой хрупкой девушке, она швырнула меня на ковер и, приподняв юбки, ударила ногой в живот. Я скрючилась на полу, в глазах потемнело, я задыхалась, но молчала, готовая убить себя сама. Как могла я довериться этой ужасной ведьме, как могла поверить? Друзья мои! Друзья! Придите на помощь! Где же вы?
Клементина, наслаждаясь своей победой, перевернула меня носком туфли на спину и наступила ногой на грудь.
– Этот удар поможет ускорить действие яда, – пропела она, с торжеством глядя на меня, свою поверженную соперницу.
– Ты сгоришь в аду, – прохрипела я, не в силах подняться.
– Нет, потому что я убила из-за любви. Почему ты молчишь, любовь моя? – повернулась она к Николо, вся красная от возбуждения. Мои страдания приносили ей невыносимое удовольствие.
– Ты меня пугаешь, Клементина, – Николо наблюдал за нашей борьбой, все так же сидя вполоборота, горестно скрестив руки на груди.
– Нам будет хорошо вместе, вот увидишь. Нам всегда было хорошо.
– Николо! Неужели вы позволите ей убить меня? – но я сразу поняла, что он меня не слышит. Он был погружен в созерцание рассвирепевшей Клементины.
Клементина и я, замерев, ждали, когда подействует яд. Я знала, что противоядия наверняка нет или уже слишком поздно, и покорно ждала окончания мучений, корчась от боли в животе. Мне было жаль только, что Катя и Вадик останутся теперь навсегда в этом времени и не смогут вернуться назад. Смерть пугала, но в тот момент стало резко все безразлично, словно я устала жить.
Клементина вытерла пот со лба, ей было жарко, и она, оставив меня лежать на полу, подошла к окошку и открыла его, пуская свежий воздух внутрь.
– Как душно, – прошептала она, вытираясь нашейным платочком, глубоко дыша. Ей действительно было нехорошо: она шаталась и задыхалась, пятна на лице приобретали все более яркий оттенок. Я потихонечку начала подниматься, но Клементина, вдруг издав жуткий вопль, налетела вновь, и не успела я ничего сообразить, как ее когти вцепились мне в шею.
– Аааа! Ведьма!!! – искаженное злобой лицо Клементины было лицом горгоны Медузы, ее черные волосы напоминали змей. – Ты отравила меня!!!
Я ничего не могла сказать: крепко схватив ее за руки, я пыталась отцепить их от своей шеи, но Клементина, чувствуя, что умирает, видимо, решила забрать меня с собой и наваливалась всем весом, торопясь убить прежде, чем умрет сама. Я слабо понимала в тот момент, каким образом Клементина перепутала бокал с ядом, но теперь было ясно, что отравилась она, а не я. Изо рта у нее пошла розовая пена, она начала задыхаться, и я, сбросив ее с себя, откатилась в сторону, кашляя и глубоко, с хрипами вдыхая воздух. Убийца донны Анны расплачивалась за свое злодейство, и расплата была жестокой. С воем, неестественно изгибаясь, она билась в судорогах, пытаясь подняться. Яд был так силен, что суставы Клементины выворачивало, она, вся красная от удушья, не могла даже позвать на помощь.
Какая ужасная смерть ожидала бы меня, окажись я на ее месте! Я уже думала, что она не сможет встать, но дьяволица вдруг вскочила и, схватив со стола нож для фруктов, с воем бросилась на меня. Я едва успела отползти в сторону, так как из-за тяжелых тканей платья была лишена преимущества. У нас снова завязалась борьба, но на этот раз я сопротивлялась изо всех сил, потому что вновь хотела жить. В глазах девушки горела жажда мести, в них полыхало адское обжигающее пламя.
Во время борьбы с Клементиной я посмотрела на Николо, взглядом призывая его на помощь, но он сидел неподвижно, созерцая нас словно издалека. Уж моей-то смерти он мог только порадоваться, вдруг осознала я. Он не станет помогать. Нож приближался к лицу, когда в комнату ворвались Вадик и Герцог. Увидев их, Клементина ощетинилась, как раненая волчица, и замахнулась, чтобы нанести удар. Герцог на лету успел схватить ее за руку, но если бы я чуть не отодвинулась бы в тот миг, нож все равно достал бы до шеи. Когда нож был выбит из рук, Клементина стала плакать и выть от боли. Похоже, что все ее внутренности сгорали, так дико она визжала, катаясь по ковру. Это было жуткое зрелище, и я спрятала лицо на груди у Герцога, который ласково гладил меня по спине, шепча слова утешения. Вместе с Николо, который наконец обрел способность двигаться, мы подошли к умирающей девушке. Она уже едва дышала, приоткрыв окровавленный пеной рот, черты лица были искажены, она больше напоминала старуху, чем молодую женщину.
– Достойное наказание, не правда ли? – спросил Герцог, и она с трудом перевела на него взгляд. – Ты поплатилась за жестокость, Клементина.
В его голосе было только холодное, равнодушное презрение. Он крепче прижал меня к себе.
– Николо, – еле слышно позвала Клементина, и Висконти, нерешительно посмотрев на нас, словно испрашивая разрешения, опустился на колени перед ней.
В затухающих глазах Клементины я вдруг прочитала глубокое отчаяние и боль.
– Ты!.. – прохрипела она, подняв руку, словно пытаясь сказать ему что-то важное. – Любимый…
Последние судороги пробежали волной по телу, и она умолкла. Только глаза погасли не сразу, словно горевший в них огонь теплился еще некоторое время после того, как душа покинула тело.
Неожиданная развязка потрясла меня. Секунды назад я прощалась с жизнью, теперь же стояла над бездыханным телом своей соперницы. Наклонившись, я заметила на ее губах высохшую розоватую пену, окаймлявшую пухлые губы. Николо молча сидел, не разговаривая ни с кем, пока Герцог не вернулся с де ла Маршем и еще какими-то людьми, видимо, испортив праздник нашим соседям. Те согласились с тем, что Клементина по ошибке отравила саму себя. Потом, видимо, понимая, что больше ему здесь делать нечего, Висконти поднялся и вышел.
– Так что же, Герцог, – спросила Катя, когда тело Клементины унесли. – Она убила свою сестру сама, а Висконти здесь ни при чем?
– Получается, так… – сухо ответил Герцог. Бедняга! Он все же потерял вторую племянницу и теперь понял причину смерти Анны. Стоило ли путешествовать во времени, чтобы понять, что убийцей был не муж Анны, а ее сестра! А мне было неловко после того, как он спас мне жизнь, что я подозревала в убийстве донны его самого.
– Но как же вы узнали, что она собирается убить меня? Ведь вы же уехали на спектакль? А ты и вовсе был во дворце? – спросила я у Герцога и Вадика, когда немного оправилась от шока.
– Мне прислали записку, в которой просили вернуться срочно домой, потому что Анне угрожает опасность, – ответил Вадик. – Я подумал, что это Герцог прислал ее, и немедленно приехал.
– Странно, – покачал головой Герцог, – но нас тоже догнал посыльный и передал письмо, где некто предупреждал, что донну собираются убить.
Он достал из кармана скомканную бумагу и развернул. Там действительно был призыв немедленно вернуться, подписанный тремя литерами «D.C.R.».
– Что бы это могло обозначать? – спросила я. Но остальные не могли ничего предположить.
– Возможно, тайный благожелатель, – пожал плечами Герцог.
– Так значит, – спросила Катя, – Николо и Клементина были любовниками? И собирались пожениться после смерти донны?
– Об этом мы расспросим Висконти. Он должен дать нам объяснения, – сказал Вадик, поднимаясь со стула.
– Будет прекрасно, если слухи об измене распространятся по всему Кипру, – Герцог многозначительно посмотрел на Катю. Та понимающе кивнула.
– Это будет еще один аргумент в пользу развода.
Я провела рукой по шее и поняла, что у меня останутся синяки от железной хватки Клементины. Не столь большая расплата за чудесное спасение от двух смертей – яда и кинжала, что угрожали мне этим вечером.
Теперь мы знали, где лежит тело донны Анны. Герцог и Август сразу засобирались в Италию.
– Подождите, – сказала я, увидев, что они рвутся в путь. – А как же мы?
– А вы постараетесь получить развод, донна Анна. Иначе Висконти получит все состояние д'Эсте и главное – ожерелье.
– То есть вы, что же, оставляете нас здесь одних, пока будете искать могилу вдоль реки в лесу? – Катя не верила своим ушам.
– Это ненадолго, – заверил нас Герцог. – Главное, вы должны развестись с Висконти и выведать, где находится ожерелье. И, конечно, не упустить из виду друг друга. Вы справитесь, я не сомневаюсь. Главное, держите рядом отца Джакомо и графа де ла Марша, это люди надежные, они не дадут вас в обиду. Вы, донна Анна, должны добиться патронажа короля.
– Таким же способом, как патронажа сира Анвуайе? – иронично спросила я.
