Хамелеон

А она? А что, собственно, она? Выйдя из автомобиля, девушка поёжилась. Воистину, ну-у никак не прельщала перспектива ночью бродить по кладбищу и искать склеп деда, но страх за любимого переборол ужас реальности, Ольга медленно двинулась вперёд.

Вот первая аллея, центральная, где нашли своё последнее пристанище актеры, дипломаты, деятели культуры и меценаты. Памятники и надгробия поражают своей помпезностью и величием: радостные, невероятные счастливые лица смотрят с мраморных чёрных постаментов и молчат. Они наблюдают за ней и также молча провожают взглядом, грустным и безжизненным. Они, и только они, являются безмолвными свидетелями её незапланированного войяжа.

Вначале Ольга шла медленно, осторожно, едва различая в темноте дорогу и ограды: – Господи, только бы не ошибиться, только бы найти!

Где-то вдалеке каркнула ворона, пробежался лёгким дуновением ветерок, словно воскрешая всё немое вокруг и безмолвное. Облака, будто кто-то раздвинул невидимой рукой, обнажив за ними чёткий жёлтый диск луны. Стало чуточку светлее и Ольга прибавила шагу, она не шла, а бежала, словно за ней гналось полчище чертей, коих изрыгнула сама преисподняя.

Один, второй, третий постамент, витая чугунная ограда, белый мраморный ангелок, воздевший пухлые маленькие ручки к небу, часовня и серый старинный склеп, Ольга остановилась: – Неужели добралась?

Фамильный склеп действительно был очень стар: в довоенное время ещё, возведённый предками по отцовской линии, он пережил и великую отечественную и годы перестройки. Не рухнул он и в смутное совдеповское время. Невысокий, выполненный в готическом стиле, склеп стоял перед Ольгой, как великая китайская стена в двадцать первом, а то и в двадцать втором веке – без изьяна и не тронутый какими-либо природными катаклизмами. Аркообразные, стрельчатые окна его были наглухо замурованы и переходили в не совсем ясные, но грозные образы мифических героев легенд и баллад.

Девушка стояла и смотрела на кладбищенские хоромы деда Василия, как завороженная. Строение само по себе было старо, как быль, и одновременно прекрасно, как самый настоящий архитектурный шедевр прошлого века, да что говорить, и нынешнего тоже.

Луна, идеально-круглая, жёлтая, ровно кусок выделанного сыра, выкатилась из-за густых серых облаков, заняв собой почётное место на вечернем сизом небосводе. Похолодало, воздух не то, чтобы стал сырым, но приобрел какую-то промозглую прозрачность, присущую видимо всем кладбищам или казалось ей тогда так?

Ольга начала искать ключи в каменной развилке между лап грифона. Обычно мать её оставляла их всегда там и этот злополучный раз не стал исключением. Вставив в замочную скважину чуть тронутый ржавчиной ключ, ночная посетительница сделала два поворота налево – лёгкий щелчок, и дверь в мрачную опочивальню со скрипом открылась. Пахнуло плесенью и замшевелостью, но это вовсе не остановило Ольгу, скорее даже подстегнуло к решительному завершению намеченного плана.

Шагнув через металлический порог, она по инерции, повернула голову направо – взгляд её искал чёрную, наискось срезанную сверху плиту, с чёрно-белым овалом, обрамлявшим фотографию Василия Ивановича. Ничего, только сплошной мрак и пустота, хотя нет, неправда, ещё и бьющая по ушам звенящяя тишина или ужас?

Страшно ли ей было тогда? Пожалуй нет! – ответила бы в то мгновение Ольга. Всё делалось на автопилоте, ради… да, смысла лгать самой себе нет, только ради денег.

Пошарив в карманах, она извлекла зажигалку и щёлкнула – от маленького, но яркого язычка пламени по стенам запрыгали блики теней. Шаг, другой, а вот перед глазами и действительно вырисовалась гладкая плита с чёрно-белым изображением. Позолотой выбитые полные витиеватые инициалы: – Кондранин Василий Иванович, и дата, с идиально-правильным официальным прочерком 1910—1988г.

Ольга усмехнулась – А интересно, доживу ли я до таких преклонных лет? Семьдесят восемь – это не шутка, если самой тебе ещё только двадцать шесть лет, да ещё как прожитых?!

Но размышления размышлениями, а ближе к делу. Плита, покрывавшая само место захоронения, двигаться не хотела, хотя Ольга прекрасно понимала, что это в её силах. Прикрыв в изнеможении веки, она прокрутила в одно мгновение все произошедшие за последние часы с ней события – последний рывок, и, угол одного мраморного квадрата сдвинулся в сторону. Ещё и ещё двигала девушка неподьёмную плиту и наконец небеса сжалились над ней – в отверствие теперь можно было просунуть пакет с кейсом. Дрожащей рукой Ольга опустила ношу в щель, послышался шелест полиэтилена и шлепок. Дело сделано! На удивление, на своё родное место мраморный квадрат вернулся с более минимальными усилиями, нежели до этого.

Девушка присела на корточки и закурила – Дедушка, любимый, дорогой мой человек, прости!

Полное безмолвие обитало в грустной обители, да тишина, вторившая ему в ответ. Ольга поднялась и вышла, не оглядываясь. Теперь, когда, как ей казалось, она сделала для него всё возможное, шаги её сделались более размеренные, спокойные. Теперь она шла домой с абсолютным чувством выполненного долга, готовая ко всему и всякому.

Дорога, идеально-заасфальтированная, ровная, словно убегала в даль. Маленькие, аккуратные шаги её утопали в едином, слившимся во мраке, земном полотне. Ни шороха, ни дуновения ветерка, ни звука, ни единой живой души, но она шла, твёрдо зная свое направление. Сердце бешено колотилось, клокотало в груди, отбивая учащённый неровный пульс – быстрей, как можно быстрей, домой!

В туманом плывшей, обволакивающей тишине, послышался звук, напоминающий шелест гравия и керамзита под колёсами автомобиля. Ольга вздрогнула и резко обернулась. Что именно, она сначала не поняла, но оно двигалось на неё – неясное, размытое, бесформенное.

– Э-э? – волей неволей девушка остановилась, и ни шагу больше, ни полшага не могли сделать её ноги.

Пятно, угольное, резкое, приближалось. В полумраке блеснули два горящих жёлтых уголька. Ольга подняла голову кверху – благо фонарный высокий столб, и не один, функционировал, и рассеивал вокруг себя слабый лимонный свет. Она стояла практически под ним, незащищённая, одинокая и не знающая абсолютно с чем столкнувшаяся, по позвончнику пробежал холодок…

Нечто, представшее её взору, скучилось, сгруппировалось, и словно подкинутая в воздух горсть молекул, рухнуло вниз и рассыпалось.

Ей осталось только в бессилии прикрыть веки: – О-о! – как мучительна секунда, другая, это – вечность, не подвластная разуму и времени.

Слух уловил вновь шелест гравия, нервы напряглись и натянулись, ровно тетива от лука, струна, которая вот-вот порвётся. Ольга вздрогнула, задрожали ресницы или это так дрожат веки, которые медленно приподнимаются?

Взгляд сосредоточился на месте необъяснимого. На неё двигался огромный чёрный пёс, лохматый, напоминающий то ли медведя, то ли ньюфаундленда, то ли гремучую смесь того и другого, но да, это была колоссальных размеров взьерошенная собака с жёлтыми, поблёскивающими в темноте, глазами.

Сказать просто, что Ольга остолбенела – значит не сказать ничего. Во рту моментально пересохло, ладони, особенно кончики пальцев, вспотели и стали ледянными. Она перестала даже моргать, и сощурившись, смотрела только на него. Пёс передвигался, как охотник, осторожно и целенаправлено. Он не спускал глаз с Ольги и двигался именно к ней. Широкие лапы едва касались земли, и даже с расстояния девушка увидела, что с приоткрытой пасти стекает слюна.

Ольга наконец-то сглотнула застрявший в горле ком – Не может быть?!

А он шёл, и даже не шёл уже, а крался, прижав уши и пригнувшись туловищем к земле, расстояние между ними стремительно сокращалось. Ольга сделала неуверенный шаг назад. Ноги не слушались, сделались ватными, но выхода нет, помощи нет, альтернативы нет!

– Боже?! Откуда он взялся, что это, визуализация или горькая страшная реальность, а что будет, когда псина кинется на неё? Совершенно очевидно, что если она будет медлить, то стальные челюсти сомкнутся у неё на шее или в лучшем случае на руках или ногах. Ольга лихорадочно соображала, какую скорость придётся развить, дабы скрыться от чудовища? И скроется ли она? А кровь, горячая, густая, побежит у неё по шее, зальёт и джинсы, и футболку, и светлую толстовку. Это будет концом – потом пёс начнёт рвать её, топтать, а она будет молить бога только о том, чтобы страдания, дикая несусветная боль быстрей закончились.

– Нет! – девушка резко развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала, ибо бегать маленькая хрупкая мадемуазель умела. Несколько наградных грамот и медалей в юниорских забегах делали ей честь, так что такое какая-то стометровка по полю до шоссе? Тьфу!

Захватывало дух, нехватало воздуха, лёгкие сжались до самых минимальных размеров, ровно меха, в ушах свистел ветер. Приоритет на несколько драгоценных мгновений действительно был на стороне Ольги, но даже значительно опережая пса, она чувствовала его смрадное, пахнувшее смертью, дыхание на спине, и она попросту прибавляла шаг.

Вот, вот вновь постамент, с витой чугунной оградой, белый мраморный ангелок возле часовни и поле, ровное, без каких либо кустов и деревьев, чистое, с пробившейся уже коротенькой травкой и землёй.

Последнее усилие, и, Можайка, как называли в Москве Можайское шоссе – широкая трехполоска с двусторонним движением, и огни, огни, множество огней, которые по обе стороны освещают дорогу.

Взгляд её цепко ловит кого-нибудь, кого-нибудь живого и безопасного – Господи, да помоги же!

Белый седан, кажется «фольцваген», водительская дверь открыта, рядом с ней туда-сюда ходит мужчина в светлом пиджаке и темных брюках. Мужчина разговаривает с кем-то по телефону и не слышит её.

– Помогите! – кричит Ольга – Пожалуйста, помогите!

Ноль, стопроцентный ноль – незнакомец занят разговором по телефону, беседа, видимо, идёт на повышенных тонах, а справа, как раз у него за спиной, движется на бешеной скорости автомобиль.

– Эй! – надрывается девушка – Мужчина, эй?! – он уже чуть ли не на середине трассы, а угроза по-прежнему летит на него – Он сейчас умрет!

Ни секунды не раздумывая, Ольга набрала в лёгкие воздуха и сорвалась с места. Рычанье в спину подстегнуло её, и она, подлетев к незнакомцу, со всей силы толкнула его к обочине. От неожиданности водитель «фольцвагена» схватился за рукав её ветровки и оба они буквально пропахали асфальт. Приземлившись, девушка первым делом оглянулась назад, и боль от содранных коленей была ничто.

Да, это не иллюзия, пёс существовал! Огромная лохматая махина стояла поодаль и ухмылялась. Доля секунды длилось видение, а после рассеялось облаком в небытиё. Мгновенье, и пёс стал миражом! Ольга протёрла глаза, тряхнула головой, но собака исчезла, словно её и не было.

– Девушка, девушка, с вами всё нормально? – задал, как ей тогда показалось, самый наиглупейший вопрос мужчина – Вы как? Господи, да на вас кровь.

Она никак, и с ней не всё нормально, учитывая череду последних ошеломляющих событий.

Ольга подняла на незнакомца усталый взгляд, в нём боль, удивление, испуг и непонимание – Вы его видели? – едва слышно прошептали её губы – Видели?

– Кого? – мужчина поднялся с дороги и протянул руку спасительнице – Авто, на бешенной скорости? Нет, не видел, и не увидел бы никогда, если бы не вы! Спасибо – это ничто по сравнению с тем, на что вы пошли! Вы меня спасли, вы хоть это понимаете?

– Собаку, я спрашиваю про огромную чёрную псину, что гналась за мной!

Она вновь взглянула ему в глаза и с ресниц её упала крупная слеза, за ней другая. Солёные струйки потекли по щекам, губы предательски затряслись. Мужчина растерялся и даже оглянулся по сторонам, пустынная ночная трасса была пуста и одинока.

– Извините конечно, но я никак не пойму про какого пса вы мне толкуете? Я никого не видел, кроме вас и той машины, что чуть не сбила меня – Ольга молчала, стоя перед ним, и плакала – Меня зовут Герман! – мужчина осторожно привлёк её к себе – Успокойтесь, вам показалось, никакой собаки не было, только я, вы и та машина, у вас просто шок! – девушка уткнулась ему в грудь и судорожно всхлипнула, незнакомец по имени Герман молчал, нежно поглаживая тыльной стороной ладони её голову – Успокойтесь, всё позади! – чтобы отвлечь девушку, Герман улыбнулся – Как вас зовут, спасительница, и откуда вы появились в столь поздний час, неужели с кладбища? С трудом верится, что такая маленькая хрупкая девушка бродила по такому месту одна в половине двенадцатого ночи?

В мозгу зажглась красная лампочка – опасность! Никто не должен знать, что она посещала Ваганьковское, никто, даже этот холёный мужчина.

– Кира! – выдохнула Ольга – Меня зовут Кира! Мы ехали с моим парнем с торгового центра, но по дороге поссорились и я вышла.

Он слегка отстранился и посмотрел ей в глаза. От него шла энергия и чувствовалась сила, и не только физическая. Да, этот мужчина знал себе цену и занимал, наверняка, немаленький пост в какой-нибудь процветающей организации.

– Имя красивое, Кира, и необычное такое, редкое! – задумчиво произнёс Герман – И как же вы, Кира, такая маленькая фея, не побоялись идти одна по безлюдной трассе, да ещё вдоль кладбища, а?

Она смотрела на него и понимала, что он задаёт ей слишком много вопросов или кажется ей это?

– Другой альтернативы у меня не было – вздохнула девушка – Мне нужно домой!

– Я вас отвезу, а по дороге мы заедем в травмпункт и вас там осмотрят, нет ли переломов или ушибов?!

– Нет, в травмпункт я не поеду! – Ольга упрямо мотнула головой и сделала шаг назад – Нет!

– Что значит нет?! – нахмурил брови Герман – Мы чуть не попали в дорожно-транспортное происшествие, чуть не погибли, в конце-концов, а вы просто говорите мне нет? У вас вон, руки все в крови и на коленях кровь.

– У вас в машине есть аптечка?

– Естественно, но…

– Никаких но! – твёрдо заявила Ольга – Сейчас я оботру кровь, помажу ссадины йодом и вы довезёте меня до МКАДа, оттуда я доберусь сама.

Герман недоумённо пожал плечеми – Хорошо, если вам так будет угодно.

Ольга села в «фольцваген» на переднее сиденье и закатала рукава – ссадина действительно была серьёзная, от локтя и до кисти правой руки, а ещё и левое колено.

– Надо же, даже ткань джинсов разодрана? – подумала она – А боли нет?!

– Это шок! – словно зная её вопрос, ответил Герман – При таком состоянии нервные окончания словно сжимаются в комок, не дают о себе знать, а потом начинается посттравматический синдром.

– В вас говорит профессионал или бывалый знаток? – слегка улыбнулась Ольга, когда мужчина начал вытирать влажными, видимо проспиртованными салфетками, ей руки.

– Было дело! – уклончиво ответил Герман – Выпейте для начала лучше это, вам позже понадобится! – он вынул с аптечки две пузатые крупные таблетки и одну капсулу – Пожалуйста.

– Что это?

– Обезболивающее, пейте!

Ольга выпила и послушно дала оказать себе первую медицинскую помощь. Когда она снимала левую штанину разодранных джинсов, чтобы обработать ногу, мужчина галантно отвернулся.

– Видел бы сейчас эту картину Авель?! – мысли её мгновенно перенеслись на любимого – Н-да, не один вопрос ей был бы задан, ни один бы взгляд угольно-чёрных ревнивых очей брошен в её сторону.

Через несколько минут все необходимые манипуляции были закончены и «фольцваген» сорвался с места.

Подъезжая к МКАДу, Герман поинтересовался у девушки ещё раз – Может быть я всё таки довезу вас до дома?

– Нет, спасибо, я не могу лишний раз компрометировать себя, мой мужчина этого не поймёт.

– Но мы не сделали ничего плохого, даже наборот – вы поступили весьма благородно и отважно. Такие поступки делают людям честь, особенно женщинам.

– Как бы вам обьяснить? – Ольга на мгновение призадумалась и притихла – Восточный менталитет моего мужчины никак не позволяет, чтобы его женщина, жена, в конце-то концов, садилась к чужим мужчинам в авто и приезжала домой грязная и в разодранной одежде, да ещё в столь поздний ночной час.

Герман не выдержал и взорвался – А-а, вон оно что, а интересно, восточный менталитет вашего мужчины позволяет ему бросить жену ночью, одну на трассе, да ещё около кладбища, а, позволяет?!

– Далось вам это кладбище? – спокойно возразила Ольга – Это могло случиться в любом другом месте, не обязательно около кладбища, просто так получилось.

– С вами, Кира, бесполезно спорить!

– Как и с вами же, Герман, поэтому давайте попрощаемся и вы высадите меня вон у того торгового молла, на Кутузовском, благо, я вижу на парковке место есть.

– Странная какая! – подумал мужчина, подъезжая к торговому центру – Видно, чего-то или кого-то боится, но твёрдо стоит на своём. Интересно, сколько ей лет, и кто он, её мужчина? – включив правый поворотник, Герман почти вплотную подьехал к чёрному седану «мерс» и остановился – Вы просили, я сделал! – пожал плечами водитель – Хотя в моём случае это самое меньшее, что я мог сделать для вас. Послушайте, Кира, как никак, но отблагодарить вас я должен, что ещё я могу сделать для вас, не молчите?!

Ольга внимательно изучала его черты лица: высокий волевой лоб, идеальной формы, чуть с горбинкой нос, плотно сжатые пухлые губы и зелёные, скорее даже аквамариновые глаза, с озорным огоньком в них, а улыбка? Она прекрасна, особенно с его белоснежными крупными ровными зубами. И характер? Определенно крут и своенравен, но воспитание, похоже, не даёт перегибать палку – наверное шеф какого-нибудь крупного предприятия или директор фирмы…

– Кира? – его слегка шершавая ладонь легла ей на плечо – Я хочу как нибудь отблагодарить вас, ибо если бы не вы, я в лучшем случае валялся бы в сейчас реанимации, что я могу сделать для вас, скажите?

Чуть нахмурив брови, она внимательно посмотрела на него – Ничего! – Ольга слегка упрямо мотнула головой – Может быть, когда-нибудь, придёт момент и мы встретимся, и тогда уже мне понадобится ваша помощь, не знаю, может тогда я воспользуюсь вашим рвением отблагодарить меня. Пусть не в этой жизни, может в другой, но не сейчас.

– Вы поразительный человек! – вздохул Герман – Неординарный, точно, но всё равно, огромное спасибо!

– На здоровье! – улыбнулась печально Ольга – А теперь прощайте!

Девушка поспешно вышла из автомобиля и, не нарочно конечно, но задержалась возле «мерса»: – Да, тачка его, номер, цвет! – Ольга слегка присела и наклонилась к капоту, нежно провела по нему ладонью и будто, нечайно споткнувшись, припала телом на его левый бок.

– Кира? – мужчина ничего совершенно не понимая, подбежал к ней и просунул ладонь под правый её локоть – Вам плохо?

Ничего больше ей уже не было нужно – двигатель автомобиля холодный, значит Авеля нет уже часа три…

– Кира? – ещё раз позвал её Герман – Вам нехорошо?

– Нет! – она выпрямилась и высвободила свою руку – Просто пошатнуло слегка, вот и всё! – а потом медленно, даже может быть чуть вальяжно, пошла в темноту.

Мужчина мысленно обратился к ней: – Обернись, хоть раз, обернись! – но девушка даже не повернула головы и силуэт её плавно рассеялся в седом полумраке ночного города.

Проводив её взглядом, Герман не преминул отметить про себя, что манипуляция с «мерсом» не случайная. Бывалый, повидавший на своём веку немало, он совершенно точно мог сказать – машина девушке знакома, если даже не сказать родна. Интересно, что скрывает от него таинственная спасительница по имени Кира или не Кира вовсе?

Вернувшись к своему автомобилю, Герман достал из кармана пиджака телефон и сфотографировал госномер «мерседеса» – Л777АВ. Завтра, на работе, рано утром, ему станет многое известно про хозяйку или хозяина иномарки, а после – он посмотрел на наручные часы – без пятнадцати час ночи, он решит, как ему дальше поступить, а сейчас пора…

– Пора, давно пора, было мне закрыть тебя, чурка! – орал Альберт Айдарович на полностью раздетого, скрюченного на полу парилки Авеля – Время без пятнадцати час ночи, а я битых шесть часов вожусь с тобой, с барыгой и ни хрена! Ты в смысле хочешь сказать мне, что ты правильный такой, «чёрный» что ли или я дурак?

Истязаемый молчал, плотно сжав зубы, то и дело слизывая с них и с губ куски запекшейся крови. Всё тело его было сплошь покрыто синяками и глубокими багровыми ссадинами. Миха, молодой щегол из той же конторы, то и дело обрабатывал его по почкам. Удары сыпались, как горошины, но он давно уже потерял им счёт. Боль, вначале дикая, нисусветная, адская, сейчас притупилась и потеряла свою актуальность. В данный момент он и был самой болью, одной, единой, не разделяющейся ни на что. До и после теперь не было, ибо как только он переступил порог бани, то для него начался сплошной ад и хождение в нём по мукам.

– Ты?! – Иван Станилавович зачерпнул ковшиком кипятка из ведра и плеснул таджику на ноги – Вставай!

Не крик, не стон, а нечеловеческий дикий вопль, сотряс стены соснового сруба. Как не стискивал Авель зубы, как ни пытался выдержать пытки, крутой кипяток сделал своё дело – мужчина, собрав последние силы, вскочил с пола и тут же присел, обхватив колени и икры руками. Нижние конечности покраснели и вздулись, кожа горела пламенем, ноги и вовсе потеряли свою чувствительность. Стены как-то не вовремя поплыли и перекосились, туманная пелена заволокла глаза.

– Нет, только не сейчас, не сейчас потерять самообладание и остатки воли.

– Где товар, твою мать, где? – перед глазами возник Альберт, присел перед Авелем на корточки, впился в него хищным, ястребинным взглядом – Мы выпотрошили, чёрт тебя дери, всю твою кофейную богодельню и ничего. Где порошок или остатки его, сколько ты успел скинуть? – Авель молчал, прикусив губы, и едва слышно молился господу – Хорошо! – Нуриев медленно поднялся и усмехнулся – Молчишь? Я устрою тебе сейчас последнюю попытку реабилитироваться в моих глазах, но запомни, не многие хотят жить после такого красочного кардебалета.

Мужчина вздрогнул – Что ещё, что?

Сконцентрировавшись, Авель не отрывал взгляда от главного мучителя: вот он отдаёт приказ шестёрке Михе, и тот, ярый помощник, отлучается на несколько минут.

– О-о?! Сколь мучительны эти сто восемьдесят секунд ожидания, и боль от ударов и ожогов ничто. Сердце тревожно отстукивает бешенный ритм, закрадывается в душу липкий, отвратительный страх, душит его, сжирает, к горлу подкатвает едкая тошнота.

Миха возвращается, а рядом с ним вышагивает второй, в перчатках. В руках у Михи видеокамера, та, что была в машине у Альберта. Он встаёт напротив Авеля и теперь объектив, улыбаясь, смотрит на него. По спине пробегает мелкая дрожь. Тот, что в перчатках, вытаскивает неизвестно откуда взявшегося спортивного козла и устанавливает его перед Авелем. Альберт, без каких либо комментариев наблюдает за страшными приготовлениями, а потом, он не успел даже понять, как оказался перекинутым туловищем через «козла», виртуозно прикреплённые железные браслеты теперь сомкнулись на кистях и щиколотках. Жертва судорожно, словно в предвкушении последнего позора, дёрнулась, но не тут-то было. Унизительная, явно не мужская поза просто не оставила ему ни единого шанса.

– Нет! – крикнул он, громко, чётко, как ему казалось, но на самом деле из гортани вылетел лишь сиплый хрип – Нет! Я мусульманин по вероисповеданию, и ты, отступник, не имеешь права творить такое со мной. Аллах покарает тебя и ты горько пожалеешь об этом!

Альберт ухмыльнулся, жёстко хрустнув костяшками пальцев – Да, мой дорогой нерусский друг, всё будет происходить именно так! Так, как я захочу и прикажу, но ты можешь и избежать этой участи.

Лихорадочно начинает работать мозг, серые клеточки его до такой степени напряглись, что сознание затрещало по швам, ручейки солёного пота потекли по вискам и скулам. Тяжело, а зрелище перед глазами ещё тяжелее.

Господин Нуриев понимает это и наслаждается полученным результатом, он и только он, хозяин нынешнего положения, бог, палач и судья в одном лице.

Поднявшись, Альберт придвигает к Авелю стул, садится на него – Я слушаю тебя, ненаглядный! Ты настолько успел осточертеть мне, что ты просто не представляешь. Я устал и хочу спать, мне надоело возиться с тобой, как с писанной торбой, говорю прямо – если сейчас не вывалишь правду, то отвечаю, пощады не проси!

– Нет! – твердит себе безмолвно Авель – Всё, что угодно, но только не это или блефует мусор, надеясь выудить с него местонахождение героина?

Подполковник не спускает с жертвы глаз, свистит, в предбанник заходит Миха.

– Засади ему! – оглашает приговор бог – А я порно красочное поснимаю, в тюрьме, я думаю, многие оценят такой видос, да ты кость разомнёшь, тебе полезно!

Миха натягивает чёрную шапочку с прорезями – Расслабься, чурек, и получай удовольствие, в дальнейшем пригодится!

Жертва сжимается до такой степени, что стиснутые зубы начинают скрежетать, тело дёргается в разные стороны, пытаясь высвободиться из плотно сомкнутого капкана, но все усилия его тщетны. Мучители твёрдо знают своё дело, обстоятельно.