Заберу твою боль

– Дима. Ты посмотри!..

– Отличный подарок, Эмилия, – хвалит Дмитрий Александрович. – Предлагаю отметить это вкусным ужином. Надеюсь, он еще не остыл.

– Ах да, простите, – тут же вспоминаю начало вечера.

По дороге сюда я безуспешно звонила папе, а еще проклинала себя за несдержанность.

Конечно, я, как все девочки, в малейших деталях представляла свою встречу с бывшим, который когда-то разбил мое сердце. Ситуация «смотри, мой хороший, что ты потерял и кусай локти» живет в каждой.

Я так надеялась, что в этот момент буду в своей лучшей форме, с красивым макияжем и в сексуальном платье. Цветущая, счастливая и… выжившая.

Такая безнадежно равнодушная, будто встретила курьера с желтым чемоданчиком за спиной и забрала свой остывший «Том-Ям», вручив внушительные чаевые.

Эффект неожиданности сыграл злую шутку.

Там, в прохладном кабинете Управления, я будто бы завалила экзамен, к которому готовилась все шесть лет. Начала эмоционировать, припомнила наш роман, отстаивала свои границы, как все та же девятнадцатилетняя девчонка.

Второй раз это уже не случится.

Теперь я всегда буду готова к встрече с Ренатом.

Теперь я уже знаю, что он не в какой-то рандомной стране на одном из шести континентов, а здесь… совсем рядом, но по степени удаленности от меня все такой же далекий и чужой. Посторонний.

Я долго обдумываю свое непростое положение, и, пока на столе сменяются блюда, отвечаю на вопросы Анны Константиновны о завтрашнем концерте, а затем обращаюсь к будущему свекру:

– Дмитрий Александрович, а вы давно разговаривали с отцом?..

Он поправляет очки и хмурится, припоминая.

– Не меньше месяца назад.

– Понятно… – вздыхаю разочарованно.

– Что-то случилось, Эмилия?

– Меня вызывали на Лубянку. Сегодня.

– С какой целью? – удивляется он.

– Я думаю, что-то случилось с папой… Что-то страшное… – прикусываю нижнюю губу, но сдерживаю слезы.

Подбираю формулировки, вспоминая о подписанном соглашении.

– Если хочешь, я наведу справки. Завтра же созвонюсь с генералом Харламовым, чтобы он связался с Ярославским.

– Спасибо… – я киваю. – А еще… сотрудник, который со мной сегодня разговаривал, был очень груб…

– Что он говорил? – сразу же включается Глеб. – Он тебя обидел? Ты поэтому такая взволнованная?..

– Просто не подбирал выражения. Или мне так показалось…

– Бедная девочка, – сочувственно произносит Анна Константиновна. – Дима, ты ведь знаешь, какие там бывают неприятные люди?.. Система никого не щадит. Надо защитить Эмилию. Пусть имеют в виду, что с Озеровыми так нельзя!..

– Спасибо вам, – я благодарно улыбаюсь.

– С кем ты разговаривала, Эмилия? Фамилию запомнила? Звание или должность? – Дмитрий Александрович наседает, а его лицо становится суровым.

Глеб в виде поддержки обнимает мою ладонь. Быть в семье – это странно, но я учусь и привыкаю.

– Полковник Аскеров, – выдаю.

– В таком случае я сам свяжусь с Ярославским… Завтра же.

– Спасибо вам огромное, – я умиротворенно вздыхаю. – Больше не хотелось бы с ним общаться. Никогда.

– Сделаю все возможное, Эмилия. Главное, не волнуйся. И с Давидом все разрешится.

После ужина мы решаем остаться в доме родителей, поэтому я отпускаю своего водителя до утра, и перед сном принимаю теплую ванну, а затем, замотавшись в белоснежное полотенце, сажусь на кровать в нашей комнате и настраиваюсь на завтрашний день, который будет сложным и важным одновременно.

Десять тысяч человек. Все билеты проданы.

Такое со мной впервые.

Пока Глеб общается с отцом в кабинете, а, вернувшись, принимает душ, я отдаю последние распоряжения в рабочем чате и разбираю завал из сообщений, основную часть которых составляют приглашения на самые разные мероприятия и съемки.

Палец замирает, когда вижу на экране, знакомый номер.

И это снова удивительно, потому как, не помню ела ли я утром, но эти цифры будто врезались в память навечно, а волнение, что сейчас испытываю, равносильно выходу на сцену.

Адреналин зашкаливает.

«Надеюсь, ты не рассказала о нашей встрече Озеровым?»

– Ты плохо меня знаешь, Ренат Булатович. Я изменилась и буду тебе сопротивляться!.. – шепчу, снося переписку и отправляя ненавистный номер в черный список, абсолютно уверенная в том, что уже утром его там не будет.

И оказываюсь на сто процентов права…

Глава 4. «Человеческие качества, которые мешают»

Ренат

Как создается агентурная разведывательная сеть за пределами государства?..

Долго, нудно и планомерно.

Очень долго…

Годами, в отдельных странах десятилетиями, потому что нахрапом не получится.

Только шаг за шагом проникая в местные касты, потому что важная, зачастую секретная информация хранится не в сейфах и головах людей, которые принимают политические решения.

Информация, как нерастворимый металлический осадок, оседает в самых низших слоях общества.

Уникальная способность увидеть и расположить человека, интеллект и грубость – вот на чем строится талант разведчика, задача которого – вербовка. В этом деле «человеческие» качества только мешают.

– Привет, ты уже занят?.. – с утра заглядывает Майя.

– Нет, только приехал, заходи, – зову приглашающим жестом и открываю ноутбук. – Какие там у нас новости?..

– Пан Бжезинский… снова завел песню о выходе из дела, – разочарованно опускается на стул.

Явно нервничает.

Осветленные волосы сегодня не забраны наверх, как обычно. Неброский макияж, светлый маникюр, брючный костюм – вид соответствует занимаемой должности заместителя руководителя направления и только что полученного звания подполковника.

Не уважать эту женщину уже не получается, хотя, признаюсь, к ее переводу из Следственного комитета изначально относился предвзято.

– Наша песня хороша… Начинай сначала…

– Так что с ним делать?

– Бжезинский должен понимать, что сейчас это уже невыполнимо, – захватив чашку с кофе, поднимаюсь и направляюсь к высокому окну. Металлические жалюзи с треском разъезжаются, предоставляя доступ в кабинет утреннему, осеннему солнцу.

Люблю этот вид на центр Москвы.

С бешеным трафиком, пылью, немногочисленной рекламой.

Что скрывать?.. Я скучал. Возможно, если бы знал, что когда-нибудь сюда вернусь, этот процесс не был бы настолько сильным?

– Он боится, Ренат. Боится за семью, за детей. Его ведь тоже можно понять…

– Так уж и можно? Понять агента?.. – усмехаюсь и оборачиваюсь, а затем отпиваю кофе.

Нутро обжигает.

– Да, ты прав, – Майя расслабляется и смеется. – Это во мне говорит женщина, а не сотрудник.

– Видишь…

– Я знаю, что ты опять скажешь… Именно поэтому нас не берут в разведку.

– Только в качестве жен разведчиков…

– Потому что рядом должен быть тот, кто безэмоционален и расчетлив.

– Именно, – киваю, улыбаясь в чашку и одним глотком допиваю утреннюю порцию.

– Поговори с ним, Ренат. Он всю ночь ехал на запад, чтобы связаться с нами из придорожного кафе. Ждет связи.

– Давай, – резко отправляюсь к столу и забираю у Майи специальный телефон со встроенной записью разговоров и блокировкой записи у собеседника.

– Можно я послушаю?

– Сиди уже, – ворчу и, услышав тихий голос, громко здороваюсь: – Войцех. Приветствую. Это Артур.

– Здравствуйте, я уже сказал вашей женщине, что хочу выйти из игры. Я боюсь, что руководству станет известно…

– Войцех, вы ведь понимаете, что это невозможно.

– Да, я понимаю, но… все-таки хочу все закончить, я больше не буду отправлять отчеты. Просто хотел сообщить вам. Извините.

– Войцех, вы понимаете, какие результаты повлечет ваш отказ?

– Да сколько можно? Я не хочу доносить на собственных коллег. Я чувствую себя предателем.

– Вы и есть предатель, Войцех, но я вопрос задал. Вы не ответили.

Молчит. Это хороший знак.

Осталось грамотно дожать.

– Я потратил много сил, чтобы спасти вашего сына из рук правосудия, но с этого дня не буду сдерживать те документы, чтобы справедливость восторжествовала. Только учтите, что теперь речь будет о реальном сроке… Наш разговор – это не шутки.

– Я понял-понял, – удрученно вздыхает, а на лице Майи расцветает победная улыбка.

Но за любым непослушанием должно следовать наказание – это еще одно мой обязательно правило с сотрудниками.

Постукивая пальцами по столу, раздумываю.

– Вы расстроили нас, Войцех. Очень расстроили. Ваше жалование будет уменьшено вдвое.

– Но почему? – он возмущенно вскрикивает.

– Считайте, что ради профилактики. И чтобы дурные мысли не посещали вашу светлую голову. Надеюсь, вы не заставите нас пользоваться собранным компроматом?.. Я расстроюсь, если мои усилия с вами окажутся напрасными и нам придется попрощаться, а мое руководство может воспринять этот факт, как призыв к более решительным действиям. Они вам не понравятся.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего. Я просто рассуждаю.

– Я буду сотрудничать. Обещаю. – тараторит. – Буду, иногда только не понимаю, какая именно информация вас интересует. Через нашу канцелярию проходит очень много документации, самой разной, я часто теряюсь, что именно вам подойдет.

– Не нужно о нас думать, Войцех. Отправляйте все, что прямо или косвенно касается политической деятельности.

– Хорошо. Я понял.

– И берегите себя. Здоровья супруге.

– До свидания, Артур, – буркнув, бросает трубку.

Майя забирает телефон, глядя с восхищением.

– Вот как у тебя так всегда получается?

– Надо пожестче, – зацепив рабочую папку, поднимаюсь и натягиваю пиджак. – Я к Ярославскому. Он там с утра не в настроении. Ты пока подумай, на кого нам поменять Бжезинского? Дай задачу «Ветру» взять кого-нибудь в разработку из той же Канцелярии. Проверить все связи: рабочие, личные, политические. Может быть, накопаем что-нибудь интересное.

– Мы ведь лично с тобой проверяли, так нет никого.

– Когда это было?.. Три года назад?.. Уверен, что там есть новые сотрудники.

– Хорошо, Ренат, я все сделаю. Ты можешь на меня положиться. И кстати, вечером заедешь?

– Нет, Майя. Сегодня не получится. – пропускаю ее вперед и закрываю дверь.

– Почему?

– Потому что вечером у меня концерт…

Глава 4.1.

– Почему нельзя было потактичнее? – раздраженно спрашивает Ярославский.

– Ничего такого я не сказал, – злюсь не меньше. Чай, не мальчик после Академии. – Все в профессиональных рамках, Олег Валентинович.

Пожаловалась на меня. Только вот папенькому сыночку или самому папеньке?..

– Мне проблемы, Ренат, не нужны. Сегодня из аппарата Президента позвонили, завтра он сам сюда заявится?

– Вы прекрасно знаете, что я к этой встрече не рвался. Надо было в передать защиту Литвиновой Луневу или в другой отдел.

– Ну, давай-давай, помогай старику распределять дела в Управлении. Сам не справляюсь.

– Извините. Я не об этом, товарищ Генерал.

– Знаю я, о чем ты, но пойми. Давид – наш человек, и мы должны разобраться правильно. Сами. По-человечески, Ренат.

– Чем я и занимаюсь. Разрешите идти?

– Иди. И будь с его дочкой… повежливее!..

– В следующий раз перед допросом запишусь на курсы по этикету, – мрачно обещаю.

Ярославский отмякает. Ржет.

После рабочего дня отправляюсь в место, где у Литвиновой запланирован концерт. Без какой-либо сложности и лишних вопросов от сотрудников площадки паркуюсь у заднего входа и попадаю внутрь. По указателям иду к гримеркам.

Там осматриваюсь.

Охрана у нее вялая.

Кстати, вчера, когда Афанасьев с Гориным забирали Эмилию от здания киноконцертного зала, охранников с ней вообще не было. Поразительная глупость и недальновидность, простительная только для девчонки.

Куда смотрел ее папаша и куда сейчас смотрят новоиспеченные родственники Озеровы?.. Или только языками ворочать могут и ябедничать?

– Туда нельзя! – перед гримеркой меня останавливает мальчишка в костюме на два размера больше.

Такого можно вырубить дыханием после двойной порции виски. У меня бы получилось.

– Мне – можно.

– Сказали, что никому нельзя.

Из внутреннего кармана пиджака достаю удостоверение. Мальчишка читает, на секунду бледнеет, а потом начинает покрываться красными пятнами.

Детский сад, блядь.

– Я сейчас предупрежу, что вы здесь, – заикается.

– Рискни здоровьем, – провожаю его взглядом и недовольно посматриваю на отирающуюся рядом молодежь.

Затихают.

Гипнотизирую дверь с закрепленной табличкой «ЭМИЛИЯ», разместив ладони в карманах брюк и покачиваясь на пятках.

Парень выходит бордовый.

– Там… э… в общем… я…

Видимо, передать слова Литвиновой не решается. Есть предчувствие, что парню они не понравились, уверен, что я тоже буду не в восторге. Так и знал.

– Ладно, отойди, – вздыхаю и сдвигаю его влево.

Интеллигентным быть снова не получается. Прямо скажем, тактичность никогда не была моей добродетелью, поэтому открываю дверь и попадаю в залитое светом пространство. Многочисленные зеркала на стенах делают его еще воздушнее, но особое сияние придает девушка в центре.

– Добрый вечер.

Колдующие над Эмилией визажисты, испуганно на меня смотрят, а затем, после строгого кивка хозяйки сегодняшнего вечера, отправляются за дверь.

– Я же сказала, что не хочу ни с кем разговаривать перед концертом, – говорит она, что-то быстро набирая в мобильном.

– Мой рабочий день до семи. Ты хотела общение исключительно в деловых рамках, – сухо произношу.

Она поднимается, кладет телефон на туалетный столик и резко оборачивается, упираясь бедрами о столешницу.

Эмоциональные горки, на которых я мог себе позволить покататься шесть лет назад, давно трансформированы в бескрайнюю, выжженную равнину, но отказаться от чисто мужского удовольствия исследовать стройную, хрупкую фигурку, облаченную в белый шелковый халат, не представляется возможным.

Крупные бигуди, на которые накручены темные, длинные волосы, впечатление не портят, а придают образу какой-то сексуальной незаконченности.

Обещания, которого я больше не жду. Да и не мне оно полагается.

Когда-то я искренне считал, что ничего и никого красивее, чем Эмилия Литвинова, в жизни не видел.

У меня было целых шесть лет, чтобы расширить свой кругозор. Шесть лет – но ничего не поменялось. Второго чуда света, по моей версии, просто не существует. Только вот сложная работа над ошибками показала, что некоторым слабостям лучше не потакать.

На заостренном, повзрослевшем лице выражение крайней скуки, в лазурно-бирюзовых глазах плещется незаурядный интеллект. Тонкие брови взмывают кверху.

– Ты посмотреть пришел? – злится.

– Поговорить, – хриплю.

Блядь.

Откашливаюсь и продолжаю:

– Вернемся ко вчерашнему разговору и отбросим все разногласия. У меня нет цели испортить с тобой отношения, Эмилия. У тебя своя работа, – осматриваю светлую гримерку. – У меня – своя.

Складывает руки на груди и молчит.

– Все, что я вчера сказал – это не шутка и не розыгрыш. Ты должна это понимать. Давид – возможно, в беде. Давай не будем усугублять его положение твоей уязвимостью.

– Со мной все в порядке.

– Я заметил, что у тебя нет охраны. Готов предоставить своих сотрудников. Начнем с двоих. Ты их знаешь, так как встретилась с ними вчера.

– У меня есть деньги, я могу себе позволить секьюрити.

– Очень рад за твои финансовые возможности, но в данный момент у меня нет времени заниматься подбором персонала. Мои люди – проверенные. Крепкие специалисты, сильные ребята. Они точно справятся с любого рода проблемами.

– Так же как ты когда-то справлялся? – усмехается она.

Я намеренно пропускаю провокацию и медленно направляюсь к Эмилии. В нос проникает знакомый запах сладковатых духов. Или мозг так обманывает?..

Останавливаюсь в одном шаге.

Эмилия еще сильнее вжимается в столешницу и упирается в нее ладонями. Намеренно-безразлично ведет длинными ресницами и вздыхает.

– Давид или те, у кого он сейчас, могут дать знать о себе совершенно по-разному, – смотрю сверху вниз в распахнутые глаза. – Без опыта ты можешь этого не понять. Мои сотрудники – вычислят сразу.

Придвигаюсь.

– Что ты делаешь? – взволнованно шепчет она, когда я тяну руку и задеваю ее тонкое плечо.

Дрожит, а потом слабо вскрикивает, потому что я резко ее отталкиваю. Так, как пять минут назад парнишку перед дверью, и хватаю телефон.

– Твою мать… Ты меня пишешь! Серьезно? – иронично усмехаюсь, выключая диктофон.

Эмилия часто дышит и выглядит растерянной.

– В общем, все. – Одариваю ее самым суровым взглядом. – Мои люди отныне будут с тобой. Везде. И это не обсуждается.

– У меня концерт через полчаса, – она говорит мне в лицо. – Можно, я уже буду готовиться? Пожалуйста.

Опускаю взгляд на вздымающуюся под белым шелком грудь.

– Можно, готовься, – отвечаю резковато и стремительно направляюсь на выход.

– Эй… Верни мой телефон, – она кричит мне в спину.

– Новый купишь, – отвечаю с усмешкой, убирая в карман и открывая дверь. – Деньги у тебя есть!..

Глава 5. Работать становится невозможно

В переполненном ресторане шумно.

– Какие грозные дяденьки! – смотрит Искра в отражение, за которым как два гипсовых изваяния стоят мои молчаливые охранники.

Она отпивает брусничный чай и с выражением воодушевления на лице приступает к своему ароматному стейку. Я вдруг жалею, что решила ограничиться лишь десертом, на которые в последнее время подсела.

– Алексей! Всеволод! – медленно оборачиваюсь к фойе и предельно вежливо обращаюсь. – Может, вас угостить чем-нибудь? Кофе, чай или поужинаете с нами?.. Здесь отличная мексиканская кухня. Говорят, жгучие специи способствуют выработке эндорфинов.

Искра посмеивается, а выражения каменных лиц не меняются. Ноль эмоций! Какие уж там эндорфины?.. Уверена, Аскеров с корнем вырвал гипоталамус, который их вырабатывает. И себе, и всем своим сотрудникам.

Я раздражаюсь, потому что не привыкла, чтобы меня настолько в открытую игнорировали.

Сотрудники Управления – особая каста профессионалов. Работа слаженная, безотрывная, сложная – по отцу знаю. Вот уже три дня со мной рядом всегда кто-то из этих двоих, но чаще всего сразу оба. И когда они едят, когда ездят домой, чтобы принять душ и переодеться? Этого я даже не замечаю. При чем выглядят фээсбэшники всегда с иголочки. О чем-то переговариваются, с кем-то созваниваются. Подозреваю – с Аскеровым, который забрал мой телефон и уехал с концерта, даже не дождавшись первых аккордов (он столкнулся с Искрой возле запасного выхода).

Нет, я не рассчитывала, что Ренат захочет посмотреть на результат моего многолетнего труда, чтобы порадоваться. Даже выдохнула с облегчением, узнав, что его не будет.

Поворачиваю голову и грустно разглядываю разноцветных рыб в пузатом аквариуме на подоконнике.

Все к лучшему. Уходя – пусть уходит. Навсегда.

– Стоят как неживые, – подруга ворчит. – Это вообще обязательно, чтобы они за тобой везде таскались?..

– Не знаю.

– Работать становится невозможно. Им до всего есть дело. Куда мы едем, где выступаем, кто приходится заказчиком. Я тебе говорила, что они запретили ехать на закрытую вечеринку к Одинцову? Это самое модное событие месяца!

– Почему?

– Якобы он не чист на руку, что-то там они выяснили. Но ты представляешь, со сколькими людьми дружит Одинцов? Нас больше не будут приглашать – вот и все.

Посматриваю на двух серьезных мужчин за натертым до блеска стеклом.

Аскеров в разговоре со мной лукавил. Никакая это не «охрана», а скорее вооруженная стража. Ведут себя очень невежливо, многое запрещают, лезут, куда не просят.

Надеюсь, с отцом все в порядке, потому что я начинаю нервничать.

За время его службы на благо Родины бывали совершенно разные ситуации, но меня в них никогда не посвящали. На долю секунды даже подумала, что таким образом Ренат пытается вернуться в мою жизнь. Наивная дурочка.

Так вот.

Последние шесть лет папа работал то в Сибири, то где-то за границей, редко в Москве. Бывало, по три месяца не выходил на связь, потом звонил, устраивал короткий отпуск, чтобы приехать домой.

Я устала.

Крайне сложно быть семьей такого человека.

Человека, который делает все, чтобы мирные граждане спали спокойно, а собственная дочь постоянно мучилась. Чисто по-человечески – больше не могу быть тридцать третьим номером. Ни для кого.

У меня своя жизнь, карьера, планы, мечты. Репутацию, которую я нарабатываю годами, можно быстро растерять и очутиться в числе непорядочных артистов, если отказываться от всего подряд.

– Кстати, как Глебу твой концерт? – спрашивает Искра. – Понравился?

– Да, он похвалил, хоть и опоздал на первый блок песен.

– А его родители?

– Они не очень любят такую музыку, – неловко улыбаюсь. – Но Глеб показал им видео с концерта. Анне Константиновне безумно понравилось.

– Какие они милые!.. – закатывает глаза Искра.

– Точно…

Долгое время я никого к себе не подпускала. Была уверена, что так правильно.

Снова вру. Зачем?

В глубине души надеялась – Ренат вернется. Вернется и по достоинству оценит мою лебединую верность, которую я хранила несколько лет. Потом узнала: сам он не в курсе, что это такое, поэтому и оценить по достоинству не смог бы.

Стало известно, еще во время наших недолгих отношений, Аскеров работал с Майей Синицыной под видом семейной пары со всеми вытекающими. Они вместе ездили на Урал, жили там почти месяц, спали на одной кровати. Тогда-то весь благородный флер профессии разведчика перестал меня восхищать.

Да и папа ругался, разговаривал, давил – все как обычно. Глеб стал отличным компромиссом. Первым компромиссом с отцом.

И вообще, у него всегда и все продумано на два шага вперед. Мой папа – непотопляемый. Возможно, именно поэтому я не очень верю в то, что он может оказаться в беде?..

А вот интерес Рената к моей персоне искренне раздражает. Как и его «люди», слоняющиеся за мной по пятам и портящие мою кристальную репутацию.

– Мы поедем к Одинцову, – решительно говорю Искре, оплачивая счет и нацепляя на глаза темные очки. – Сдержим слово.

– Но…

– Ты уже ему отказала?

– Не успела.

– Вот и отлично.

– Слава богу, – она делает пометки в блокноте. – Позвоню менеджеру Одинцова вечером с личного телефона, чтобы уточнить летали, так как на рабочий эти громилы установили какое-то устройство. Все звонки идут автоматом к ним на прослушку… – жалуется, демонстрируя увесистый мобильный.

– Дай-ка сюда, – с трудом отсоединяю тонкую пластину, больше похожую на батарею и тут же демонстративно опускаю ее в аквариум.

Огромный сом встречает неизведанную вещицу, камнем падающую на дно, равнодушным спокойствием.

– Какая ты отважная, Эмилия! – восхищенно шепчет Искра, с опаской поглядывая поверх моего плеча. – Это ведь наверняка подотчетное оборудование!.. дорогое! Аскеров разозлится.

Я оборачиваюсь и замечаю переговаривающихся между собой охранников, а затем холодно улыбаюсь.

– И пусть. Новое купит!.. Деньги у него есть!..

Глава 5.1.

Вопреки личному запрету Аскерова на вечер к Одинцову мы все-таки едем и отрабатываем его на сто из ста.

Во-первых, потому что отказываться от предоплаченной работы действительно некрасиво. Музыкальная тусовка – узкий круг, где все друг друга знают, а моя репутация – то, че стоит дорожить, но какое до этого дело Ренату Булатовичу? Правда?

Во-вторых, за время постоянной работы сколотилась неплохая команда. Помимо нас с Искрой, это клавишник, гитарист, басист, барабанщик и бэк-вокалистка. Все эти люди хотят зарабатывать и могут разбежаться, если будет много простоев.

В целом, закрытая вечеринка проходит на уровне: для нас выделяют огромную гримерную с накрытым закусками столом, а после выступления меня приглашают разделить трапезу с хозяином дома и его знаменитыми гостями: людьми из модельного бизнеса, бизнесменами и киношниками.

Один из последних, актерский агент Жора Сташевский в подпитом состоянии отпускает кучу комплиментов тому, как держусь на сцене, и предлагает свои услуги. Я тут же отказываюсь: карьера актрисы меня не интересует, а вот саундтрек к фильму – другое дело.

Правда, и здесь все уже случилось, так как ближе к Новому году выйдет исторический фильм о судьбе балерины от известного кинорежиссёра Адама Варшавского, к музыкальному оформлению которого я приложила руку.

Кстати, Аскеров никак на наш выезд к Одинцову не реагирует. Сотрудники Управления продолжают меня сопровождать, а на рабочем телефоне появляется очередное записывающее устройство, от которого снова избавляюсь.

После третьей утилизации, полагаю, до Рената что-то доходит и мне возвращают мой телефон, пользоваться которым я естественно больше не планирую – мало ли что сотрудники Управления туда вмонтировали, но меня терзает любопытство.