скачать книгу бесплатно
– Хоть я отняла трон у сына силой, но порядок соблюдать необходимо. Мне нужно отправиться на осмотр земель. Хочу посмотреть, как на самом деле живет народ.
– Точно, три года с последнего осмотра почти прошли, – задумчиво протянул мужчина, – значит, принцесса останется за регента? Я подготовлю для тебя артефакты для активации врат телепортации.
Когда Морин призвала Анимов, назвав их второй жизнь для тех, кто не отдал долг империи при жизни, она сказала, что те души, что совершили за жизнь много несправедливых поступков, нанесших вред невинным, будут обладать исключительными способностями, дабы возместить нанесенный ущерб. Такие Анимы обладали возможностью создавать артефакты – кристаллы, заполненные изначальной силой души. Мой Аним может создавать камушки, отдающие тепло, а Аним Теодора, способный открывать канал для общения, создавал артефакты, благодаря которым можно было переместиться на некоторое расстояние без затраты времени. Эта голубая душа служила народу империи уже почти сотню лет, так что искусный мастер создал 30 рам, служащих порталами, позволяющими усилить эффект от артефактов телепортации. Врата были размещены по территории империи.
– Отлично. Хочу отправиться с приходом лета… Нет, зачем я только вру? – вздохнула я.
– О чем ты?
– На самом деле, у хочу исполнить мечту Дориана – собрать истории о богах прошлых лет.
С приходом Морин королевство Рутил начало завоевательные походы, основавшие империю Халькопирит. 70 лет первой непрекращающейся воины, которые уничтожали записи, храмы, идолов, памятники культуры. Армия, несшая новую религию, не щадила тех, кто отрекался от Богини и пытался защитить свою веру.
Дориан был большим любителем истории, постоянно выписывал книги из заморских стан, но в тоже время не мог найти почти никаких источников о истории земель империи до ее становления. Империя, завоевавшая практически весь материк, была безжалостна к тому, что могло разъединить народы, ставшие едиными под гнетом.
– Если отправиться в отдаленные деревни и поселения, то точно можно будет найти места, где люди еще чтят память предков. Если я смогу собрать их, то напишу самую большую работу о вере людей до нового времени.
Камергер смотрел на меня, как на умалишенную.
– Аннабель, прошло пол тысячелетия, ты правда в это веришь? Думаешь, кто-то еще верит в сраженных богов?
– Говорят, раньше верили в легенды о невиданных существах, о хранителях деревень, во власть животных над лесом…
– О Богиня, она и правда в это верит… Даже если ты и соберешь все эти сказки, то что тогда? Ты правда хочешь заняться научной работой? Если тебе так скучно, то я найду для тебя работу в этих стенах!
– Ты понимаешь, что я смогу выучить все эти истории и передать их Дориану в загробном мире? Я смогу исполнить его мечту!
Кажется, в тот момент Теодор потерял надежду на то, что я справилась с горем. То, как тихо он уткнул локти в колени, а на руки опустил лицо, стало знаком для меня, что в его понимании я осталась тоскующей вдовой. Впрочем, так и есть. Мне хотелось убежать отсюда, хотелось на юг, посетить графство Вильямс, прокатиться на лошади, увидеть места, где жива память о прошлом.
– Я помолюсь Богине, чтобы твои надежды оправдались, – вдруг произнес он, – будь по-твоему.
– Значит, ты поддержишь меня?
– А что остается, я ведь обещал быть на твоей стороне, – он вздохнул и пробубнил, – и кто меня за язык тянул только?..
Стало легче дышать. В какой-то мере мне хотелось поддержки даже с учетом того, что решение уже было принято. Отправиться на осмотр земель означало, что я буду посещать случайно выбранные вассальные имения и проверять порядок на подчинённых им территориях, но при этом мне будет необходимо постоянно возвращаться во дворец для посещения мероприятий и решения вопросов. С учетом того, что мне бы хотелось и под прикрытием посетить места, которые могли бы сохранить память прошлого, подобное путешествие займет около года.
После того, как Теодор взял с меня слово, что к поездке я оправлюсь и приведу себя в надлежащий вид, я спустилась на первый этаж. Мой путь лежал к смотровому балкону, открывавшему вид на заснеженный сад, где словно по волшебству передвигались сани со слугами, перемещающимися меж дворцами. На деле сани везли самоеды – белоснежные собаки, вой которых часто заменял северянам пение птиц. Из-за погоды собак и оленей в столице использовали чаще лошадей.
Белая земля, хвойные деревья и серое небо – вот почти беспеременный вид дворцового города. Когда-то столица была на юге, но 6-я императрица Генриетта была обеспокоена севером, оставшимся без особой заботы. По ее приказу началось строительство новой столицы, представлявшей собой полностью каменный город с тремя стенами. За первой жил простой народ, за второй располагались торговые гильдии, рынки, мастерские, а также поселились малые дворянские семьи, а за внутренней стеной раскинулись резиденции самых влиятельных вассалов империи и императорский дворец. Как и свойственно, к столице стали тянуться все пути, что спасло север от голода, ведь стены, образовавшие крепость, способную уместить в себе треть всего населения империи, были хранилищем для провизии и всех необходимых ресурсов.
Вспоминая ощущение радости, испытанное Генриеттой от переезда на бескрайние заснеженные земли, ее восторг от величественных стен, выстроенных самыми искусными мастерами, мне становилось грустно, ведь я постоянно мечтала хоть на неделю вернуться на юг. 6-я императрица была счастлива видеть жизнь, бурлившую в новом городе, я чувствовала это через ее воспоминания, однако ее эмоций я не разделяла. Грусть по обилию цветов, птичьим напевам и обилию фруктов меня убивала.
Теперь и грусть по мужу прибавилась. Смотря на серое небо, я думала о Морин, нарекшая отпрысков семьи Таафеит носителями Божьей крови. Тройня, родившаяся у ее кузины, разделилась и возглавила три рода: Таафеит, Пейнит и Мусгравит, окрасив волосы и глаза девочек этих родов в рыжий и зеленый – символ наследия Морин. Три знатных рода отдавали своих дочерей на роль императриц, так неужели я, Божья помазанница и мать наследника, не заслужила лучшей участи, чем похоронить мужа в 32 года?
Пальцы мои околели.
Но уже вскоре кровь в моих жилах кипела.
Заседание проходило вполне себе гладко до определенного момента. Сенат соглашался со мной, предоставлял документы и хвалился проделанной работой, однако за время моего отсутствия они пришли к единому решению, ставшему для них выходом – женить меня на ублюдке императорской семьи. Этим замшелым кретинам настолько тошнотворна была идея женщины у власти, что омерзительный брак казался им лучшим вариантом. Страх, порожденный нежеланием терять укоренившуюся за ними власть, вынудил их подсунуть мне сводного брата моего мужа, надеясь управлять мной через него. Грязные выродки были готовы пробраться в мою постель, наградить моего любовника своим голосом, ведь неразумная женщина не способна распознать стоящие идеи собственных подчиненных, но готова поверить всему, что выскажет согревающий её по ночам мальчишка.
Может быть я так же больна, как они, ведь подавить желание схватиться за меч и перерубить их было крайне сложно. Благо, что лицо мне удалось сохранить спокойным.
– После заседания отправьтесь в храм, господа. Вам стоит просить наставления от Богини, дабы та указала вам путь, идя по которому вы не осмелитесь говорить столь грязные идеи собственной императрице.
Давно я не ощущала подобную злость.
– Что ж, хотя бы не все из членов сената были согласны с этой идеей, – неловко заметил Теодор, когда мы остались одни в кабинете.
– Эта поддержка дорого мне обошлась.
Готовясь к кончине императора, я обратилась за помощью к самым верным вассалам, надеясь на сохранение доверительных отношений, но этого оказалось мало. Надеясь заручиться большим количеством союзников, я воспользовалась и подкупом, и угрозами, и прощением прошлых преступлений.
– Рано или поздно они сдадутся.
– Либо посчитают, что меня проще убить, – я потерла лоб рукой, чувствуя головную боль, – проследи, чтобы никто не имел возможности встретиться с кронпринцем без моего ведома. Все письма проверять, следить за его компаньоном и наставником.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – камергер поклонился, – вы хотите отдохнуть или сразу направитесь на ужин?
– Ужин. Но сначала нужно переодеться.
Дориан часто переносил совместные ужины после заседаний, на которых обсуждались тяжелые темы. Говорил, что ему проще одному сбросить оставшееся после них напряжение, а к семье прийти спокойным и радостным мужем и отцом, так что я старалась следовать его примеру.
Но увидев Адама, я ощутила, как земля ушла из-под ног. Мне снова 9 и 12-летний Дориан смотрит на меня своими пронзительными карими глазами. Руки сами коснулись его щек, большой палец скользнул по ряду из трех родинок на левой скуле – как у отца. Радость и тоска ныли в унисон в груди, когда сын прижался ко мне в объятьях.
– Пусть Морин вечно хранит вас, матушка, – нежный голос коснулся моего слуха, – я так рад видеть вас.
– Моя радость, – я отодвинула мальчика, дабы взглянуть на него еще раз, – ты так быстро растешь.
– Мама! – едва дождавшийся своей очереди младший сын прижался к моему боку. – Вы здоровы? Мне столько хочется вам рассказать!
Зеленые глаза искрились, круглые щечки были румяными, как и всегда, когда он здоров и весел. Его черные волосы, как у отца и брата, стали короче и все так же смешно торчали на макушке.
– Тогда нам и ждать нечего, давайте садиться за стол.
За трапезой и обыденным разговором, в которым все старательно не упоминали императора, я любовалась своим отпрысками с легкой грустью. Не помнить месяц для меня совсем не страшно, но в отношении детей это был достаточный срок. Эмили уже 16, так что скоро должна состояться ее помолвка с князем, Адам скоро отметит 14-ый день рождения, но уже через пару-тройку лет представители знати начнут давить на него из-за ребенка, а Генри 12-ть, но его учителя в академии уже пророчат ему успехи на политическом поприще. Время так скоротечно в этом юном возрасте, что вернувшиеся с летних поездок дети, кажутся изменившимися до неузнаваемости настолько, что сводит сердце.
– Все еще непривычно ужинать без папы, – вдруг произнес Генри, – это когда-нибудь пройдет?
В тишине столовой слышен был лишь вой ветра за окном.
– Со временем станет легче, – выдавила я, – нам нужно хранить память, но не поддаваться грусти.
– К тому же, мы все еще должны служить на благо империи, – чуть сдавлено напомнила Эмили, – как заповедовала нам Морин. Вы же помните, как отец любил эту страну? Нам нельзя его подвести. Встретившись с ним в загробном мире, мы должны с гордостью рассказать о своих заслугах.
– Тогда… Можем мы всего один денек еще погрустить? – глаза моего младшего сына наполнились слезами, которые он силился не пролить, так что Адам в знак поддержки погладил его по плечу. – В последний раз все вместе, а завтра будем стараться, ладно?
Руки вдруг онемели и едва удерживали приборы. Нельзя вновь поддаваться этому чувству утраты, скручивающему органы в жгут.
– Конечно, родной. Но давайте говорить о светлом.
Ужин закончился в моей спальне, где на большой кровати мы вспоминали былое, предаваясь слезам. Эмили легла рядом, заплетая кончики моих волос в косы, Адам сидел с другой стороны от сестры, а Гени устроился головой на моих коленях. Скоро уже и этот ребенок дорастет до того, чтобы стесняться спать на моих ногах, однако сегодня все мы уснули под одним одеялом и в единой тоске и любви.
Глава 2
Имя императрицы всегда содержало в себе имена двух последних императриц в знак того, что три Божественных рода ранее были одной семьей и служат до сих пор единой цели. Но после того, как воспоминания прошлых императриц стали приходить ко мне во снах, а порой и наяву, словно видения провоцировали похожие действия и слова, словно даже дуновение ветра могло принести мне картинку мрачного дня похорон или же светлого праздника, я стала пугаться своего полного имени. Потому что оно не только мое, как и воспоминания в моей голове не только мои. Слыша свое полное имя в детстве, я оборачивалась в страхе, ожидая, что две мои предшественницы появятся за спиной. А если их увидят другие, назовут и их по именам? Что если все императрицы явятся в мою спальню? Они были в моей голове, хоть я не слышала их голосов, я знала, что они чувствовали. И большую часть их воспоминаний я не хотела бы знать.
Аннабель Мария Августа была дочерью герцога Таафеит, рожденной стать императрицей, от того к ее имени и прибавилось "из королевства Рутил, что в Халькопирите". Аннабель Мария Августа Таафеит де Рутил фон Халькопинит – набор имен, местоположений и часть моей истории. Так же волосы говорили о многом, а вернее их цвет. Если в эрцгерцогской семье рождалась девочка с рыжими волосами, то ей сразу же присуждалось имя, тянувшее за собой память о двух предыдущих матерях наследников. Порядок семей соблюдался строго, а в них следили за тем, чтобы три семьи имели минимум родственных связей, создавая целый конкурс на примаков.
Каждая Божественная семья была обязана родить дочь, которая передаст свою кровь детям, а в случае, когда подходила их очередь отдавать дочь на роль императрицы, дочерей должно было родиться две: одна уйдет из дома, а другая продолжит род. Мою мать корили за то, что она не может родить дочь, ведь кронпринцу уже было 2 года, тянуть нельзя было. Перед отправкой меня в дом жениха мать расчесывала мои волосы, дергая их с силой, словно злясь, что ее волосы не рыжие, что она родилась не императрицей.
– Знаешь, – сказала она мне, – однажды в нашем доме родилась будущая императрица, но волосы ее были не рыжие. Поразившись, родители все же дали ей имперское имя, а вскоре девочка умерла. Следующая их дочь была рыжая… Если бы я столько ждала удачной беременности, а ты бы родилась черноволосой, как твой отец, я тотчас бы убила тебя сама. Ведь все, что мне суждено сделать в этой жизни – родить двух наследниц.
Ненависть матери я осознала в 6 лет, так что ее слова не были шокирующими для меня, а историю я знала из воспоминаний 16-ой императрицы Карин. Позднее, во дворце, я обнаружила ее дневник, в котором она описывала свои отношения со старшей сестрой, рожденной на 8 лет раньше, оставшейся в семье, а также утверждала, что помнила короткую жизнь почившей сестры. Я сомневалась в ее словах, ведь погибшая не носила в себе Благословение, хотя жизнь преподносит порой доказательства своей экстраординарности.
Принцессы всегда рождались с волосами схожими с отцовскими и не могли сесть на трон. Они становились женами князей, герцогов или прочих хозяев значимых земель и владений, но моя дочь вызвала активные споры. Ее достали из меня с трудом, давя на живот, так как я была слишком худа и слаба, роды проходили тяжело. Когда ее голова показалась мне в свете свечей, я подумала, что разум играет со мной злую шутку. Рыжая. Принцесса была рыжей. Месяцами я думала, что волос потемнеет, годами допытывала ее, нет ли в голове ее не принадлежащих ей воспоминаний. Но Эмили ничего не помнила. Первая принцесса, получившая имя, носящее историю, – Эмили Аннабель Мария де Рутил фон Халькопирит.
Длинный титул, длинное имя – все не сравнимо с тем, что изначально Аннабелью звалась мать Морин. Женщина, ниспославшая миру провидицу и спасительницу, но забытая в истории, словно была она второстепенным героем. Она умерла в тот же день, в какой Морин объявила себя божеством, словно выполнила свое предназначение по рождению и обереганию юной спасительницы, а может должна была унести некий секрет в могилу.
– Ваше Величество? – вытянул меня из раздумий голос принцессы.
Я вздохнула. Лето наконец пришло даже на злой север, уводя от нас снег и напоминая, что земля и деревья еще могут покрываться зеленью, а значит – пора отправляться в путь. Последние месяцы выдались тяжелыми из-за работы, которая не могла сравниться с прежними моими заботами об устройстве двора и заботе о детских домах и столичной больнице. Вымотанная, я слишком часто начала обращать взор к окну, любуясь сменившимся пейзажем.
– Как ты знаешь, я отправлюсь на осмотр земель, твои братья поедут в эрцгерцогство Пейнит и графство Риован для тренировок, а ты останешься во дворце и будешь учиться. Есть какие-то пожелания для твоего расписания?
– Хочу учителя, который обучит меня быть главой дома, – выпалила радостно дочь, словно только и ждала моего вопроса.
– Прости что?
– У герцогства Оттон уже 2 года временный правитель, я хочу занять его место.
Герцог Виктор Оттон звался призраком войны. Он участвовал в каждой военной компании, на балах появлялся с новыми шрамами, потом без глаза, следом без руки, пока и вовсе вместо него не пришло известие о смерти. Неженатый, он не обзавелся наследниками, так что один из его вассалов занял его место, но это стало лишь временное решение.
– Ты принцесса, должна выйти замуж за влиятельного человека, а не пытаться стать главой рода. Если так желаешь править, то станешь княжной.
– Но я не хочу в княжество, оно слишком отлично от прочей империи, разве вы не знаете? Они даже нашу Богиню приняли лишь ради помощи в подавлении восстания! – голос ее был спокоен, но нервозность выдавало топтание на месте.
– И что ты хочешь? Главой рода может стать женщина только в случае отсутствия прочих наследников или вдовства. Или может мне изменить ради тебя правила?
– Да! Вы ведь дочь Богини, так почему не можете? И разве Морин не это нам завещала? Жизнь дающие во главе.
Я вздохнула. Не дочь я Богини, а лишь человек у власти, позиция которого все еще остается шаткой. Одобрить подобное назначение без сената было не проблемой, однако возмущения, которые последуют за ним удерживали меня от необдуманных действий. И основной дилеммой было не желание ребенка правителя занять пост главы рода, а то, что этот ребенок носит платья.
Однако, отказывать дочери мне было сложно.
– Я приставлю к тебе подходящего учителя, но обещать роль главы не буду.
– Почему, мама?
– Раз так хочешь звание герцогини, то приучись обращаться формально. Какие бы ни были наши отношения в семье, ты по закону будешь моим вассалом, будешь подчиняться и станешь равной со всеми пред законом. Ты выросла любимым ребенком монарха и явно не все понимаешь, так что вот тебе задачка: позволить тебе занять пост я могу при благополучном положении дел империи и при поддержке сената. Найди способ заставить вассалов доверить решению самопровозглашённому монарху и принять твою кандидатуру на голосовании, тогда я подумаю о поднятии этого вопроса на заседании. И будь готова выйти замуж.
И не смотри ты так на меня, я и сама на себя зла. Я перевернула эту империю с ног на голову своим восшествием на престол, так как могу ослабить хватку? Позволю много и ты привыкнешь, а случись со мной беда, как сможешь ты существовать в это мире? Мне так страшно. Если я умру так же внезапно, как ваш отец, то ты умрёшь следом, ведь наши противники не станут рисковать. Руки трясутся… Я просто хочу знать, что ты сможешь справиться сама. Даже если разозлишься, возненавидишь, только убедись, что нож в твоих руках, а не направлен в твою спину.
Моя дочь была первым ребенком, к тому же залюбленным и избалованным. Дориан отказал в заключении помолвки с княжеским отпрыском, предложение о которой поступило, когда малышке было 3. Он настаивал, что та имеет право отказать от брака и выбрать супруга сама, хотя мы с ним подобной блажи не заслужили. Однако, моя любовь к дочери была так же сильна, я не хотела стать для нее вершителем судьбы, так что решение мужа не оспаривала. И все же назначение дочери на пост главы было вопросом, в котором я готова было согласиться с советом, даже не зная решения, ведь сама определиться не могла. Стань она княжной со своим неясным статусом из-за цвета волос, и роди подобное себе дитя, это вызвало бы массу проблем. Княжество могло обособиться еще сильнее или даже отколоться от империи, выставив себя страной, в которой теперь на троне так же сидит Божья кровь.
Будучи герцогиней, она так же могла родить дитя с рыжими волосами, что поставило бы под сомнение право лишь трех семей рожать императриц. Я не имела четкого мнения на вопрос о том, как лучше поступить здесь. Единственное, что мне было ясно, так это сожаление от рожденных в моей голове мыслей, что лучше бы ей было не рождаться. Моя дочь нарушила устои и равновесие лишь своим появлением на свет, что не мешало мне любить ее безусловно, но делало ее слишком привлекательной целью для многих. Я слишком боялась, что она притянет к себе множество чужих глаз.
Княжество Цимбидиум тоже было проблемой, может не сейчас, но в перспективе. Государство было крайне богатым на ресурсы при скромных размерах. Страна, которой суждено было стать богатейшей на континенте, была разорена жадностью своего народа. Коррупция разделила княжество на два класса, меж которыми пропасть стала чрезмерной. Революция, гражданская война, сотни тысяч погибших. Халькопирит вмешались в конфликт, подавив восстание, а правительство княжества, вернее сказать, оставшаяся функционирующая его часть, пошла на принятия Моринства и вступила в империю. Религия смешалась с язычеством княжества, обретя новую форму, а присоединение к могущественному соседу помогло вывести страну из кризиса.
И все же, годы неумолимо шли, князья, пришедшие к власти на процветающих землях империи, все чаще думали, что договор меж их регионом и короной крайне невыгоден для них, так что они принялись поднимать цену на покупку их ресурсов. Надо отдать им должное – они воспользовались войной империи, при которой некогда было заниматься столь мелкими вопросами, так что их условия были приняты, а цены все продолжали подниматься, как и увеличивалось желание народа княжества вернуться к статусу независимого государства.
– Нужно найти новую невесту для юного князя, – вздохнула я с тяжестью.
– Вам нужно хоть немного отдыхать, – вздрогнув от внезапного комментария, я подняла взгляд на Тео, серые глаза которого в солнечном свете казались пугающими, – ужасно выглядите.
– Благодарю за замечание. В следующий раз за такое отправлю на дыбу, – он рассмеялся, а мои руки принялись искать последний документ, с которым я работала, в ворохе прочих, – и почему без доклада явился?
– Вот ведь, то другом вам быть, то докладывать, – массивное тело опустилось с противоположной стороны стола, – и у меня есть ключ камергера, так что могу являться когда захочу.
– Отберу.
– Сначала дотянись.
Я в полном шоке взирала на то, как мой подчиненный с задором поднял свой значок над головой, хвастаясь собственным ростом.
– Ну же, попробуй. Рухнешь ведь! Ты когда спала нормально в последний раз?
– Не могу спать, голова болит. И страшно.
– Снится?
– Постоянно. Усну и вижу, глаза ночью открою – и так вижу. Сидит на кровати как ни в чем небывало, а порой ложится рядом, – зацепившись взглядом за чашку кофе, я поднесла ее к губам и выпила совсем остывший напиток, – а если не сплю, то слышу голос, порой тень его замечаю и шаги в коридоре.
Теодор молча слушал меня, но мне страшно было посмотреть в его лицо и узнать реакцию. И без того жутко. Мой Аним почти все время теперь был рядом, так как мне вечно холодно, а слугам запрещалось тушить свечи даже на ночь.
– Ты поэтому постоянно работаешь?
– Верно. Так чуть спокойнее.
– Уезжай отсюда, Анна, – камергер наклонился, чтобы попасть в поле моего зрения, – для империи не будет лучше, если ты выжжешь себя изнутри в этом дворце.
– Хочу убежать, – призналась я, закусывая губы, – что, если уехав, я не решусь вернуться?
– Я тебя даже из-под земли достану, не переживай. Так что поезжай завтра же в Большой театр, бери артефакт для обращения и отправляйся в путешествие. У тебя много работы и за пределами этого треклятого дворца.
Пальцы сжались в кулаки, я силилась не расплакаться.
– Только на тебя у меня надежда.
