Любовь к призраку в доме на холме

Мы остались одни в полутемном доме. Близилась ночь, и нам ничего другого не оставалось, как разбрестись по своим комнатам.

НОЧЬ ВТОРАЯ

Мне досталась одна из лучших, по словам экономки, комнат. Та, что в астрономической башне. Раньше в каждой известной чародейской семье была башня для наблюдения за звездами и планетами.

Но когда я вошла в комнату, то обнаружила: все, что миссис Стилл успела подготовить, – это сменить белье на постелях в паре спален, проветрить комнаты да разжигать камины в них по вечерам, протапливая. И все.

Это было странно! Потому что поверенные еще месяц назад предупредили о нашем приезде. Чем тогда занималась экономка в доме целый месяц, если не убирала? Подозрительно.

Возможно, миссис Стилл считала выше своего достоинства делать грязную работу? Неудивительно, что она заикнулась о горничных и прочей прислуге.

А дел в доме невероятно много, одна пыль и паутина на старинных антикварных вещах чего стоила. Тем не менее я не была довольна таким поворотом дела.

Но мои родные после увиденного в особняке были рады тому, что хоть кто-то позаботился о нас, проветрив спальни, выбив из матрасов пауков и застелив постели. Родственники счастливо заснули в своих комнатах, а меня мучала бессонница, дурная наследственность темной крови. Ночь и ведьмы едины.

Я бродила со свечой по комнате, осматривая ее.

Помещение было великолепным, в темноте поблескивали сокровища, а в камине потрескивал зеленый огонь. Я подошла к окну и обнаружила на подоконнике свечу в луже оплывшего воска.

Сердце испуганно екнуло.

Это то самое окно, в котором я видела огонь свечи и незнакомца?

Холодок предчувствия пополз по спине. Я оглянулась, но в комнате ни души. Где бы ни был тот парень, что смотрел в окно, он уже давно ушел. Возможно, это он мучил фортепиано своей виртуозной игрой?

Присмотревшись к свече, я разочарованно сникла. По желтому воску было видно: эту свечу лет сто никто не зажигал, на ней лежал толстый слой пыли.

Получалось, что мне все почудилось. Это действительно был отблеск заката в стекле, а вовсе не путеводный огонек.

Свечу в окно выставляют как путеводную нить, чтобы душа, блуждающая впотьмах, увидела свет и нашла дорогу домой.

И все-таки здесь кто-то кого-то когда-то ждал.

Сна не было ни в одном глазу. Я попыталась разложить вещи для первого похода в новую школу, но быстро отказалась от своей затеи: все вещи в комнате были покрыты толстым слоем пыли, и я тут же испачкалась.

На кресле возле камина лежал оставленный здесь фартук, я взяла его и повязала. Кое-как смахнув пыль с одного стола, я достала учебники и новую школьную форму. В этой школе, несмотря на последний класс, она была обязательна. Блеск, только этого мне еще не хватало! Всегда мечтала, чтобы мне указывали, что надевать!

Я представила, что буду выглядеть как чучело в свой первый день, и расстроилась. Хотя бы есть надежда затеряться среди ведьм и прочих магических существ.

Жизнь молоденькой темной ведьмы становится очень опасна с того самого момента, как наступает ее совершеннолетие, а значит, и возраст согласия. И начиная с этого времени каждый проходящий мимо тролль, вурдалак, ведьмак или чародей пытается это самое согласие, зачастую силой, получить.

Магичкам и чародейкам в этом плане легче, у них все обстоит прямо противоположно, они сами охотятся за вниманием магов-аристократов и потомственных чародеев.

Я посмотрела на школьную форму. Если буду выглядеть как все, возможно, никто и не тронет!

Вдруг меня прошиб холодный пот, я отчетливо услышала плач в темноте. И это при том, что в доме не осталось никого и мои родители уже давно спят!

В отличие от своих человеческих сверстниц я была наполовину темной ведьмой и не робкого десятка, в потустороннее свято верила и была с ним хорошо знакома. Демоны, суккубы и озабоченные сверстники с примесью вурдалачьей крови гораздо опаснее, чем блуждающие духи и привидения. Поэтому, подхватив свечу, я выскользнула в коридор и пошла на звук глухих рыданий.

Еще какое-то время я уверяла себя, что так может скрипеть дерево, пока окончательно не сдалась и не осознала: в темноте кто-то горько плачет.

Я встала как вкопанная перед дверью в одну из детских спален, готовая влететь туда и накостылять блуждающему духу, наглому ночному полтергейсту или воющей банши, в зависимости от того, кого я там обнаружу.

Несмотря на всю мою храбрость, я немного опасалась: вдруг это хитроумная ловушка? Живя наполовину в магическом мире, быстро учишься выживать. В конце концов, обозвав себя параноичкой, решительно открыла дверь в лучших традициях страшилок, ожидая ничего там не увидеть.

Каково же было мое удивление, когда я, испытав резкое чувство дежавю, узрела сидящего на подоконнике незнакомого парня.

«Все-таки ловушка!» – промелькнуло в голове, но бежать было уже поздно.

Я так и замерла на месте. Не ожидала здесь кого-нибудь увидеть. Думала, все ушли в деревню, а рабочие и слуги придут утром, не могло быть в пустом доме никого, кроме заблудшего духа или призрака, решившего поселиться в нежилых комнатах! Поэтому материальная фигура, полуприкрытая шторой, была для меня полной неожиданностью.

Если бы высокий парень не был наделен окружающей его силой, сияющей в лунных лучах, я бы подумала, что это призрак, настолько бледным и несчастным было у него лицо!

Я, затаив дыхание, медленно стала пятиться к двери, уж очень мне не понравилась вьющаяся вокруг него сила и стойкий ореол чародейской мощи, особенно заметные сейчас, когда наделенный немереной магией аристократ ее не скрывал.

Незнакомец словно что-то почувствовал. Чародей – он и в Африке чародей, у таких глаза на затылке! Парень резко обернулся, убрав закрывающую глаза руку.

Я замерла, надеясь, как хамелеон, слиться с обстановкой комнаты. Увы, не удалось. Где темной ведьме тягаться в магии и исчезающих чарах с потомственным чародеем?

Увидев меня, парень поспешно вскочил.

– Я вас разбудил? – осведомился он с достоинством, делая вид, что ничего не происходит, и присовокупил тихий всхлип носом.

У меня отпала челюсть. А где наглое: «Как ты смеешь оскорблять меня своим взглядом, человечка? Тебе конец! Начинай молить о пощаде!» Или еще какая-нибудь гадость?

Притворная вежливость у чародеев во сто крат опаснее необузданной ярости. Холодная расчетливая месть – вот их оружие!

А этот аристократ ведет себя так сдержанно, ни единой угрозы, только невинный вопрос! Да лучше бы он метал громы и молнии на мою голову, чем вот этот пристальный взгляд и ледяная отстраненность!

Ой, мать моя женщина, то есть человечка! Сейчас будут мстить. Хорошо, если отделаюсь одним унижением, а можно и в долговое рабство попасть, выплачивая компенсацию натурой за оскорбленную чародейскую честь! Одно то, что я потревожила и посмела глазеть на потомственного чародея в расстроенных чувствах, уже считается великим грехом! Старинные магические семьи так блюдут свою честь и болезненно относятся к любым оскорблениям!

Незнакомец отвернулся и украдкой смахнул слезу. Ну точно, это он здесь рыдал навзрыд. Одним унижением не отделаюсь, будут бить вусмерть.

У потомственных считается: беспощадность – признак настоящего мужчины! Можно не рассчитывать на прощение!

Незнакомец выжидающе смотрел на меня, и я поняла: требуется что-то ответить, неуважительно вот так просто молча стоять.

Силясь вспомнить, что спросил чародей, я проблеяла:

– Я еще не спала, прибирала и раскладывала вещи.

Вновь воцарилась неудобная тишина, я не знала, о чем говорить. Боялась даже дышать.

Кажется, незнакомцу тоже было неудобно, и он ответил:

– Так поздно? – Я сжалась, ожидая услышать все что угодно, только не это! – Уже далеко за полночь, неужели вас… заставили работать ночью? Как жестоко!

От удивления у меня рот сам собой открылся. А в голосе незнакомого аристократа ни единой повелительной нотки, только возмущение, подкрепленное чародейской силой.

Поскольку я ведьма, то могу видеть, как потоки силы, окружающие чародея, взметнулись и опали в свете луны. Ого! Хорошо, что его хладный гнев направлен не на меня!

Мы стояли в темноте и слушали, как внизу бьют часы. Давно наступила ночь.

Становилось и в самом деле неловко от воцарившегося молчания. К тому же я смущалась еще больше от того, что чародей пристально меня рассматривал, и даже начинала краснеть.

«Если я еще жива, – размышляла я, – как бы мне так незаметно улизнуть, ненароком не ранив достоинство потомственного аристократа?» Все, что я придумывала, звучало жалко и неубедительно.

Мне даже в голову не пришло спросить его, что он делает в нашем доме. За такое можно было… У-у как недолго прожить! Аристократы вообще низших магических существ за людей не считают.

– Я могу чем-нибудь вам помочь, по мере моих скромных сил? – нашлась с ответом я и даже похвалила себя за находчивость. Простенько и изящно.

– Я не знаю, что вас так расстроило до сл… – Я прикусила губу, зажмурившись и понимая, что сболтнула лишнее. Боже, что я несу, что он обо мне подумает? Лезть в дела чародеев! Мне, наверно, жить надоело! Я прикусила язык, потому что аристократ плавно шагнул ко мне, а я чуть не отпрыгнула от наступающего чародея.

Даже если он уже вышел из лучей лунного света, я все равно чувствовала эту силу, двинувшуюся вслед за парнем. Пара плавных шагов – и чародей оказался близко, очень близко.

Одно радовало: в ненавистную школу я завтра не попаду!

– Спасибо. – Мне послышалось? Так просто и искренне это прозвучало. А еще он взял меня за руку, и я невольно напряглась: выдернуть хочет в знак благодарности, чтобы больше не лезла в чародейские дела?

– Именно этого мне и не хватало – хоть какой-нибудь поддержки! – с болью в голосе прошептал чародей и прижался губами к тыльной стороне моей руки. Лучше бы он меня ударил, ведь в этот момент от восторга я забыла, как дышать!

Вблизи молодой чародей был прекрасен, хоть и очень печален. Светлые волосы, яркие глаза с искорками и такие тонкие, правильные черты лица, которые можно увидеть только у потомственных. Прямой нос вместо расплывшейся картошки, присущей человеческим магам, четко очерченные губы, слегка пухлые, но никак не похожие на разваренный пельмень. Ресницы, которым позавидует любая ведьма, такие заклинанием не сделаешь, и вместе со всем этим ничем не прикрытая мужественность, даже при таких миловидных и молодых чертах лица.

А еще в чародее присутствовала сдержанность, серьезность и ответственность, совершенно несвойственные молодым магам и потомственным аристократам, которые обычно предавались праздности, безделью и развлечениям с ведьмочками, суккубами и прочими магическими существами лет этак до сорока, пока не обзаводились семьей. У чародеев брак по расчету с молодой нелюбимой, но очень родовитой супругой – это норма. Тогда уж, перебесившись и принеся немало бед другим представительницам противоположного пола, маги начинали браться за ум и делать карьеру. Но этот чародей казался или очень удачно притворялся не таким, и это сбивало с толку.

Про ореол силы, витавший вокруг молодого аристократа, заставляющий уважать и бояться, я умолчу.

Незнакомец весь, до кончиков ногтей, был восхитителен и великолепен, даже расстроенное выражение лица ему шло.

А одежда! Чародей так стильно одет и вместе с тем просто, такому тонкому шелку из тенёты могла позавидовать любая столичная модница. Но чародей держал себя легко и непринужденно, даже не замечая, что за одежда на нем.

Мне показалось, надень он хоть мешок из-под картошки, выглядел бы великолепно. Здесь не обошлось без эльфийской крови, текущей в жилах всех потомственных магов, а возможно, и толики крови фей.

Чародей продолжал держать меня за руку и прижиматься к ней, будто это была спасательная соломинка!

– Благодарю за поддержку. Увы, я не знаю того, кто может победить смерть. Сегодня умер мой младший брат, и это выбило меня из колеи. Прости, что сорвался на тебе.

О боги, он еще и извиняется передо мной!

Вот теперь я уже сосем ничего не понимала. Расстроиться из-за того, что одним конкурентом стало меньше?

В потомственных чародейских семьях только старший сын получает все. Но каждая семья старается перестраховаться, чтобы не отдавать титул и наследство на сторону, более слабой магической ветви, активно делает запасных сыновей и дочерей.

Но наследником все равно считается только старший сын.

Пока жив.

При такой политике активно идет борьба за наследство, младшие пытаются устранить старших, а старшие бдительно следят за младшими, не давая им шанса.

Потомственные аристократы считают, что такая борьба за существование и возможность наследовать вырабатывает способность выживать, прививает желание жить и побеждать.

В итоге не наследники в семьях магов вынуждены чуть ли не прислуживать старшим, только бы не потерять высокое привилегированное место в обществе и содержание.

Такое положение вещей зачастую очень странно действовало на младших детей чародея. Заранее зная, что они не выиграют эту битву и будут убиты старшими или изгнаны из клана, младшие добровольно становились слугами наследников, это обеспечивало им гарантированно тепленькое место в семейном гнезде.

Особо жестокие потомственные чародей делали из своих братьев и сестер верных до гроба рабов, готовых на все, любую подлость или преступление.

Но чаще все происходило гораздо проще: наследники устраняли конкурентов и получали в единоличное пользование и титул, и наследство, резонно полагая, что лучше так, чем всю оставшуюся жизнь жить с оглядкой на родственников и бояться покушения.

Но тогда я не понимала, почему так расстроился молодой аристократ из-за потери младшего брата? Лишился верного раба? Но не до слез же об этом переживать!

Загадочный чародей все больше и больше интриговал меня, заставляя забывать об осторожности.

Я прекрасно знала, что не только разговаривать, но и смотреть на потомственных аристократов опасно для девичьей чести. Околдуют, совратят, наиграются и бросят.

Ведьма чародею не пара, а всего лишь игрушка! Только меня как магнитом тянуло к этому невозможному незнакомцу!

Верно ведь говорят: «Любопытство сгубило ведьму!»

Лицо молодого чародея напряглось. Я также застыла в недоумении.

Мы замерли, вслушиваясь в то, как дребезжат половицы. Еще не звук, а только вибрация.

Шаги. В пустом доме, они приближались. У меня волосы на затылке встали дыбом, а по телу пробежали мурашки.

Пустой дом? Как бы не так!

– Если я не в силах помочь, можно я уже пойду? – чуть ли не плача, прошептала я, боясь вырвать свои ладони из рук аристократа. Я нервно отсчитывала каждый приближающийся шаг. Не знаю почему, но эти шаги нервировали меня, тяжелые и размеренные, они неумолимо приближались к детской, в которой мы стояли.

– Не бойся, это, наверно, дворецкий, – успокоил меня молодой чародей, совершенно не опасаясь шагающей по нежилому особняку неизвестности. Какой дворецкий в пустом доме? Это явно нечто страшнее! – Но ты права. Не нужно, чтобы тебя здесь видели! – И незнакомец осторожно задвинул меня за свою спину, встав лицом к двери.

Я чуть не хлопнулась в обморок от удивления, когда оказалась за широкой горячей спиной, более того, нагло прячась за ней и прижимаясь. Неизвестно откуда явилась краска стыда, но она таки поползла вверх по груди, шее и щекам.

«Что за глупая реакция такая? Ты же темная ведьма наполовину! Будь умнее и не поддавайся чарам!» – одернула я себя, но смущаться не перестала. Чародеев принято бояться и избегать, а не краснеть в их присутствии! С суккубами и вурдалаками и то легче справиться, чем с чародеями, их присутствие просто ошеломляло!

Парень вскинул руку и прошептал через плечо:

– Я задержу его, а ты беги к себе!

Дверная ручка дрогнула и поползла вниз. Одновременно с ней чародей выкрикнул заклинание и толкнул меня к противоположной двери.

– Как тебя зовут? – быстро бросил он через плечо.

– Мегаро.

– Я Терри! Ну же! Беги!

Я стартанула, взметнув воздух юбками, словно адская гончая, а заклинание, державшее дверь, уже трещало по всем швам.

Я выбежала из старой детской, чуть не растянувшись в коридоре, долетела до своей комнаты в башне, ворвалась внутрь, чуть не снеся дверь с петель.

И замерла на пороге.

Волосы и в самом деле топорщились дыбом.

А за моей спиной была только гробовая тишина дома и засасывающая пустота.

Ни намека на присутствие хоть кого-нибудь живого. Что было еще страшнее, чем шорохи и скрипы.

Испугавшись этой могильной тишины, я хлопнула дверью, задвинув засов, бросилась на постель и зарылась с головой в ворох одеял и простыней.

Дрожа как осиновый лист и боясь нос высунуть наружу, я вскоре задремала.

Во сне мне снилось, что меня кто-то зовет, и голос был очень знаком.

– Мег? Мегаро?

– Терри? – Это больше походило на сон, чем на реальность. Запоздало я ощутила чувство вины. Я же оставила его в той комнате один на один с приближающейся опасностью!

Почему-то в тот момент я и не подумала, что чародей, столкнувшись с необъяснимым, и сам мог пострадать. Вера в то, что потомственные неубиваемы, будто бессмертны, и опасны, как сама смерть, была во мне непоколебима.

Я осторожно высунула голову из-под одеяла. Комната, наполненная лунным светом, была нереально красива; покрытая пылью и паутиной мебель поблескивала во мраке, словно ее покрывали звезды.

На подоконнике горела свеча, тем самым красноватым пламенем, так сильно отличающимся от зеленого магического огня и синего пламени алхимиков.

Чародей, обхватив руками колени, сидел у окна. Словно почувствовав мой взгляд, он повернулся.

Исключительно по одним губам я прочитала:

– Где бы ты ни была, спи спокойно! Со мной все в порядке.

Парень смотрел не на меня, а как-то сквозь, а после и вовсе отвернулся и стал смотреть в окно, любуясь луной.

Но четко очерченные аристократические губы улыбались.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Утром я проснулась и долго не могла понять, сон это или реальность.

Вспомнив ночного визитера, я тут же ринулась к окну.

Разумеется, здесь никого уже не было. Но я приникла к подоконнику, придирчиво осматривая, и чуть не взвизгнула, когда увидела совершенно новую свечу на том месте, где раньше была лужа старого желтого воска!

Кошмар, у нас в доме живет… живет… Я даже не знала, как это назвать! Дух молодого чародея? Но ночной аристократ показался мне совершенно материальным! Особенно его губы, страстно целующие мои руки! Духи не обжигают кожу поцелуями!

Я вновь покраснела, вспомнив, как дотрагивалась до шелковой рубашки и горячей напряженной спины парня.

Рассказать родителям? Они мне не поверят! Какая ведьма в здравом уме поведает всем о том, что к ней по ночам заглядывает чародей, чтобы поплакать?! Даже если мне поверят, кто осмелится поинтересоваться у чародея: что он делает в чужом доме?

Никто!

Подставлять своих родителей я не собиралась. Мой отец, конечно, ведьмак, но вот мать обычный человек, от магии ничем не зачищенный!

Сначала я должна была все разузнать и во всем разобраться, а потом уж поднимать панику.

При свете дня дом не казался таким устрашающим. В темноте люди боятся не того, что они там видят, а как раз наоборот – неизвестности, того, что не видно.

Вскочив, я побежала по коридорам и отыскала детскую.

Здесь было пусто и пыльно. Ни малейшего следа шагающей неизвестности или аристократа по имени Терри.

Обычная очень просторная спальня, с двумя застеленными маленьким кроватками, заваленная игрушками и детскими книжками.

Я навскидку заглянула еще в пару комнат. Игровая, до потолка утопающая в игрушках, а вторая комната, судя по маленьким, низко расположенным раковинам и ваннам, – детский санузел.

Ни следа моего ночного знакомого! Даже обидно.

Внизу на весь дом загремели часы.

Время!

Я подхватилась и сорвалась на бег, в школу же опаздываю. Быстро одевшись в форму отвратительно зеленого цвета, я схватила тетради и учебники и слетела вниз на первый этаж.

Здесь уже полным ходом шла работа, парадные двери особняка были широко распахнуты всем ветрам. Туда-сюда через порог сновали маграбочие, выгружавшие из небольшого грузовичка инструменты.

– В контракте было сказано, что надо успеть за год, – пробормотал отец вместо приветствия, бегло кивнув мне и вновь с головой уйдя в планы и чертежи.

У самых дверей я увидала миссис Стилл и шеренгу девиц, одетых в платья горничных.

Меня неприятно удивило и покоробило то, что их рабочая форма один в один была похожа на мой домашний халат, расшитый летучими мышами. Добавь фартук – и с двух шагов не различишь!

Девицы потели, старательно выполняя все указания домомучительницы. Присесть-встать, нагнуться – достать пальцами до носков.

Рядом стояла моя мать, озабоченно наблюдая за экзекуцией претенденток в горничные.

Когда отпущенные восвояси девицы шеренгой вышли из особняка, миссис Стилл бросила, кивая на последнюю:

– Вот эта сгодится, остальные нет.

Моей матери ничего не осталось, кроме как согласиться. Теперь у нас в особняке была еще и прислуга.

Я знала, после переезда все изменится, но не ожидала, что так быстро.

Если так пойдет и дальше, то когда я вернусь из школы, не узнаю старый особняк и своих родителей, неожиданное наследство изменит нас всех!

Повздыхав о старых временах, я отказалась от помощи миссис Стилл, не хватало еще, чтобы она меня подвозила, и пошла пешком до деревни, рядом с которой находилась школа. И конечно же опоздала.

Подходя к зданию, я услышала звонок и побежала со всех ног.

Вылетев на парковку перед школой, увидела вереницу учащихся и входные двери, засасывающие последние фигуры.

С ужасом представив, как я на глазах у всех захожу в класс последней, я кинулась догонять опаздывающих.

На парковке стояло много машин, несколько фургонов и целая вереница велосипедов у ограды. Как видно, школа была одна на район и сюда приезжали ученики из всех окрестных деревень.

Петляя между машинами, я и не думала, что вне школы хоть кто-нибудь еще остался. Перепрыгнув лужу, я обогнула фургон и влетела в чью-то спину, отлетела от нее, словно мячик.

С ужасом я летела в глубокую лужу за спиной и нырнула в нее с головой.

Парень, перегородивший дорогу, словно бетонная плита, даже не качнулся, когда я впечаталась в него. Только спустя неполную минуту до него дошло, что его кто-то толкнул, и он не спеша обернулся.

Косая сажень в плечах, заостренные уши, скрещенные на груди руки, покрытые жесткими черными волосами, кожаная куртка с металлическими заклепками… Я похолодела. Вурдалаки!

Целая стая!

А стаей они собираются только тогда, когда у них начинается гон! Примерно каждое полнолуние!

Я одна, в юбке, их пятеро, звать на помощь стыдно.

Осознав все это, я вылетела из лужи как ошпаренная и попыталась убежать. Совершенно глупый поступок, потому что тут же услышала за спиной радостное улюлюканье. Вурдалаки заржали, закинув лица к небу, и бросились в погоню.

Правильно, так интереснее. В чем забава, если жертва добровольно сама на все соглашается? Когда есть толика сопротивления и интрига, кто же будет первым, – гораздо веселее.

Я запетляла между машинами, надеясь оторваться от погони, только вот у вурдалаков нюх, как у собак.

– Промокла, крошка? – Взвизгнув, я метнулась в сторону, грубые пальцы схватили пустоту.

– Холодно? – Я увернулась от протянутой руки, нырнув между машинами. – Я согрею тебя! – пообещал вдогонку парень. Глаза вурдалака светились желтым в тени фургона.

Споткнувшись, я упала на четвереньки, но увидев летящего ко мне на всех парах вурдалака, нырнула под машину и, обдирая коленки, вылезла с другой стороны.

– Снимай одежду! – небритая грубая морда прижалась с той стороны машины, вурдалак сладко лизнул стекло.

«Еще чего!» – подумала я.

Преследователи были на грани обращения, в той стадии, когда человек с животным меняются местами. Это значит, разума у них практически не осталось, только звериные инстинкты. В этом состоянии они не боятся ничего и действуют на автомате. У них есть только примитивный набор действий: хватать, жрать, насиловать все, что движется. А что не движется – сначала двигать, а потом насиловать. Получалось, что спрятаться в машине или под ней мне не удастся. Достанут и оттуда.

Взывать к жалости бесполезно, равно как и звать на помощь. Никто не встанет между оборотнем и его добычей. Разве что чародей. Но аристократам нет дела до слез низших.

К тому же вурдалаки издавна служили при потомственных аристократах в качестве охранников и личных гвардий. Если верный раб хочет награду, почему бы ему ее не получить? А мнение человечки в этом вопросе никто не спросит.