скачать книгу бесплатно
– А это че за фуфел с тобой?– Олег изволил взглянуть на рядом стоящего,– О, Лева! Я и не признал! Фу ты какой! Еще и при гавриле!– потянулся к галстуку,– дай потрогать, настоящий?
– Отвали!– Санька с силой долбанул по протянутой к галстуку руке.
– Олег, не тронь его одежду!– Застрожилась Тамара,– испортишь, а мне еще танцевать с ним.
– Танцева-ать?– уже искренне удивился парень,– Лев, че правда?
– Тебе че надо?!
– Лев, да нормально все. Не дрейфь!– Что-то вроде поддержки.
Не смотря на то, что Тамара на сколько возможно упростила его партию в танце, сделав практически сольным, парень все равно терялся. В свое время, наотрез отказавшись, хотя бы раз прогнать выступление в спортзале, Тамара особо, после нахлобучки от матери, не настаивала, и результат налицо, он напрочь забыл чему учили. Девушка это чувствовала, и как когда-то перед самым выступлением ей, простым, обыденным тоном; «Ну что, пошли, выступим, коль больше некому»,-говорила Марина Павловна, так и она, повторив слово в слово, повела партнера на исходную позицию.
С началом музыки, она, каким-то странным, словно чего-то просящим и несколько виноватым взором, полыхнула в глаза парня, потупилась и, он это почувствовал, напряглась, ушла в себя. Еще мгновения, и повела, пригласила в свой мир, мир, где музыка, душа, и тело сливались в одно, мир, где, она провела большую часть своей коротенькой жизни, да, очень трудоемкой, тяжелой, но там она была
счастлива, даже не по детски счастлива. Она билась за свое счастье, в первую очередь, билась сама с собой, побеждала, билась за место на пьедестале, ставила новую цель, билась, и опять побеждала, и снова, и снова… По большому счету всегда одна, одна с собой. И вот теперь не одна, с ним, с ее светлым и теплым лучиком. Она не знала, она ведала, что его душа воспримет ее мир, и он станет одним на двоих, только их миром, в котором, совсем не надо, а если и придется, то уже вдвоем, вместе отвоевывать, биться, теперь уже за их счастье. И в момент, с началом ее сольного выступления, она, словно птица-подранок, вновь встающая на крыло, с опаской окунулась в свою стихию, и, почувствовав силу, взметнулась, она
не разучилась, она умеет, она может! С каким наслаждением, она внимала музыку, отражая каждый нюанс мелодии, своим, так послушным ей телом, что казалось не она под музыку, а музыка услужливо подстраивается под нее, и витала, и радовалась, так искренне, такая счастливая! И словно, языком жестов, языком своего танца, пыталась что-то поведать ему, что никак не передать словами, и старалась, на грани возможного.
Понимал ли? Такая сильная, гордая, вызывающая восторг зрителей, никто и не замечал, что именно он, партнер, своим скудным присутствием в выступлении подчеркивал ее необычайную легкость, ее мастерство, ее порыв… Да он и сам не замечал, не придавал никакого значения, лишь бы она, лишь бы ей! Как бережно, с трепетом в душе, он подхватывал ее на лету, совершенно не задумываясь над своими элементами танца, и все получалось, кружил с ней, и отпускал, замирая в ожидании. Он любовался ей, и, какое-то, наверное, уже взрослое чувство к ней
зародившееся еще тогда, в коридоре, с новой силой овладело им,– нежность. Ничего
не требующее в ответ, лишь бы она, лишь бы ей…
– Это, откровение какое-то.– взволнованно пробубнила директриса, когда девушка с последним аккордом доверчиво прильнула к груди партнера. Тонкий психолог, Таисия Яковлевна довольно наплевательски относилась к рекомендациям из районо по поводу моральных устоев в отношениях между комсомольцем и комсомолкой. Чуткая от природы, всегда видела, где настоящие чувства, а где так, зов взрослеющей плоти.
Глядя на эту пару, понимала, здесь все серьезно, даже через чур серьезно для их возраста. Это ее и радовало и все же, больше пугало, уж слишком молоды. Знала, может быть, на собственном опыте, если не удержат любовь, то, это уж точно, если уж не у обоих, так у кого-то из них будет трагедия, которая оставит глубочайшую душевную рану, от которой никогда не оправиться полностью. Или… Об этом, она даже запретила себе думать.
– И не говорите! Прям страсти-мордасти. А Лева хорош, аж завидки берут.-прочирикала старшая пионервожатая.
– Его Сашей зовут.– С неприязнью поправила Тамара Васильевна, на что, женщина отмахнулась, знаю мол.
– Тебе сколько лет, завистливая?– поинтересовалась директриса.
– Тридцать девять…
– Не поздновато завидовать?
– Потому и завидно, что поздновато.
– Ты бы лучше за своими пионерами следила!– озлилась Таисия Яковлевна,– позавчера в пионерскую комнату захожу, а там мальчишки в трясучку играют, на деньги!. Жаль не нашла тебя, на урок надо было.
– Ну, мне-то не жаль…
– Дед Мороз-то дотянет?– Зная, что ругаться на вечную пионерку, себе в убыток, какой-то бронебойный характер, директриса сменила тему,-сколько ему налила?!
– Стакан.
– А, тогда дотянет.
Дед Мороз лихо, вместе со всеми наяривал современный танец, изредка постукивая посохом по полу. И даже обутые на ноги валенки, ему не помеха.
В тот вечер, Тамара написала письмо своему тренеру, Марине Павловне Светобок.
17
Миновали праздники, жизнь возвращалась в свое обыденное, привычное русло. Все стало на свои места, для кого-то, избавиться от жуткого похмелья, для других, я бы еще выпил, да пора на работу, для третьих, пожалуй самой большей части, по пословице; «Делу время, а потехе час», просто- напросто надоело праздное времяпровождение. Так или иначе, всех объединяло одно: На работу! Да, именно на работу, где каждый находил свое, кто опохмелялся, кто отходил от похмелья, кто,
опять же, согласно пословице на счет часа, входил в привычный ритм жизни.
В первый рабочий день, Фаина встала даже до того, как зазвонить будильнику. Еще в прошлом году, пять дней назад, ни в чем не повинный механизм, исправно исполнявший свои функции, вызывал острую неприязнь его владелиц, и иначе как дебильник, его не называли.
Не как всегда, если и не в спешке, то в быстром темпе уж точно, а спокойно, размеренно, с предвкушением встречи с коллективом, женщина собралась, напоследок заглянув в комнатку спящей дочери, вышла из дома. Как по заказу под ее настроение, шел снег. Крупные снежинки, плавно опускались на землю, передавая ей какую-то, свою таинственную, мягкую задумчивость. Она всегда любила, когда шел
снег, особенно такой как сейчас. «Хорошо-то как.» Имея запас времени неторопливо вышагивая по улице, она вдруг поняла, ей все здесь нравится. Даже с удивлением обнаружила, что за каких-то полтора года все стало таким родным и близким, словно живет здесь с самого рождения. Здесь она обрела покой, о котором даже не знала. Все проблемы решаемы, оказывается нет нужды особо нервничать, даже если что-то не так, главное, дочка и она были спокойны. И вдруг словно пронзило! А ведь это Сергей, он, чуть ли не с первого дня, своими капризами, недомолвками, обидами, создавал ей ту обстановку при которой она испытывала какую-то постоянную тревожную напряженность. Она вспомнила, даже в лучшие годы их совместной жизни, все время опасалась, как бы не сказать ему чего-то лишнего, как приготовить обед по его вкусу, как не мешать со своими глупыми вопросами, как, как, как… Он всегда первом месте. Но теперь, уже никто и никогда не сможет указывать ей, что можно, а что нельзя, решать ей, только ей самой! Неожиданно,
она вдруг крутанулась вокруг себя, и прибавив шагу двинулась в новую, счастливую жизнь.
– Привет начальству!– На этот раз, что редко бывало, Люба пришла раньше.
– И вам не хворать!-Главная оторвалась от зеркальца,– где это мы шлындаем, опять бухала?
С презрительным выражением на лице, молча раздевшись, Фаина уселась за свой стол приткнутый к Любиному напротив.
– О, да мы даже не с похмелья!– притворно-внимательно осмотрев подругу, сделала вывод Люба,– приятно удивлена!
– Я тоже рада тебя видеть,– сладко улыбаясь, приветствовала Фаина,– я смотрю, мы за выходные поправились, прям щечки такие кругленькие, и сама, прям булочка свеженькая, молоде-ец!
Ехидное выражение смылось с лица начальства.
– Врешь!– Чуть ли не с рождения Люба вела непримиримую борьбу с лишним весом, и довольно успешно, фигурка, что надо!– Врешь?
Фаина неопределенно пожала плечами, мол, что вижу, то и говорю.
– Это Щеглов! Тварина, давай пельмешек сварим, давай пельмешек сварим…
– И в тебя силком, да?
Не отвечая женщина полезла под стол, вытащила весы, и честно, не снимая сапог встала на них.
– Ты че врешь, а!? Как было так и есть!– Гневно блестя глазами,– Иди смотри, сучка!
– Да я верю…
– Иди смотри!!!– Любиному возмущению не было предела,– пригрела змеюку! Иди сказала!
– Взвешенное, свирепое начальство!– Фаина с хохотом подхватила подругу с весов и держа ее в руках крутанулась вокруг себя, и только после поставила на пол.
– Сбрендила?– Люба перевела дух,-кобыла. Живот же заболит!
– Любаша, родная моя Любаша!– Самые теплые чувства охватили Фаину,– что бы я без тебя делала!
– Файка! Если бы я тебя не знала, подумала, либо ты дура, либо пьяная, что это с тобой? Какая-то, не такая.
– Спасибо тебе Люба,– Фаина серьезно посмотрела на подругу,– и за меня спасибо, и за Томку, спасибо.
– Точно дура.– Люба, как-то неуклюже села за стол, подперев подбородок ладонью, уставилась в темное окно,– знаешь что! Пошли к Дашке. У нас с тобой вино уже месяц киснет.
– А Будда?
– Ему не до нас, сейчас по фермам, потом в управление. Так что, не боись…
В дверь просунулась лисья, симпатичная мордочка секретарши Лены.
– Любовь Николаевна, вас Будда зовет.
– Провалиться бы тебе вместе с Буддой!– Вспылила женщина,– ни раньше, ни позже!. Сейчас приду.
– Вот что Фай,– дождавшись когда Лена закрыла дверь, сказала Люба,– ты бери бутылку, и к Дашке. Я скоро.
В кабинете отдела кадров было преимущество, еще одна комнатка, то ли кладовая, то ли еще что, даже окна нет. Ну есть и есть, никто на нее не обращал внимания. Прежняя кадровичка, лет семь назад ушедшая на пенсию, даже похоже, забыла про ее существование, дверь заперта, а где ключ, одному хрену ведомо. Таков, по крайней
мере, был ответ Дарье, при передаче дел.
– Ну вот все. С богом!– Дав напутствие бывшая исчезла.
Любознательной женщине дверь не давала покоя, да что там, не давала работать, в голове засело, не выбьешь. По нескольку раз на день заглядывала в замочную скважину, ну не видать ничего! Не зная никого, только переехали с Алтая, решилась обратиться к Любе.
– Можно,– робко постучавшись, дородная женщина встала в дверях.
– Заходи,– Люба была не в духе,– Чего у тебя?
– Любовь Николаевна, в отделе кадров дверь какая-то, она закрыта на замок, а ключа нет…
– Ты адрес не попутала? Я вообще-то экономист, замки, ключи, не по моей части!-Видя как стушевалась новенькая, сменила гнев на милость, и уже более мягко,-какая дверь?
– У меня,– фраза, у меня, показалась преждевременной, Дарья поспешила поправиться,– в отделе кадров.
– Пошли!– Новая кадровичка понравилась, хотя после прежней может понравиться, по глубокому убеждению Любы, сам черт.
Женщины поочередно заглядывали в замочную скважину, любопытство разгоралось.
– Так, никуда не уходи,-заспешила Люба,– я сейчас.
– А куда вы…
–Хватит выкать, давай на ты. К Андреичу, токарю нашему.
Андреч он же и кузнец, и токарь, и вообще мастер на все руки, заваривал на горне крепкий чай, чифир.
– А-а, Любовь Николаевна!– Расплылся в улыбке мужчина неопределенного возраста, по лицу дашь все шестьдесят, по глазам, вроде не старый,– ну здравствуй милая, какими судьбами?
– Андреич, в кадрах дверь открыть надо, ключа нет.– Что общего между уголовником, известным, в определенных кругах, спецом по сейфам, и у молодой, вчерашней выпускницы ВУЗа, одному богу известно, но так или иначе, отношения между ними были дружеские, доверительные.
– Люб, я уж лет десять, как завязал.
– Андреич, когда ты мне сейф вскрыл?– полгода назад у нее потерялся ключ,– десять лет назад?
–От черта ладаном, от..– токарь почесал затылок,– чаю попьем?
– Некогда.
– Замок какой?
– Дырка насквозь.
– Понятно,– порывшись за горном Андреич вытащил связку ключей, отмычек, еще чего-то, даже пружину,– пошли, егоза.
Не прошло и двух минут, Андреич распахнул дверь,– принимай.
– Андреич, ты гений!– Люба чмокнула небритую щеку.
– Знала бы ты, каких я медведей брал!– Тронутый искренней теплотой, молодой, красивой женщины, воскликнул медвежатник,– Ого-го! Ну, пойду.
– Он что, охотник?– Спросила Дарья,– у меня дед тоже на медведя ходил.
– Охотник,– кратко ответила Люба входя в комнатку,-ничего интересного, пустота, и пыль..
– Любовь Николаевна, да вы, да ты чего?– У Дарьи загорелись глаза,– уберусь, побелю, поставим стол, стулья, и пожалуйста, чай пей, свет есть, розетка тоже есть! Не люблю на глазах.
«А дама-то не промах!– То ли с осуждением, то ли, наоборот, подумала Люба,– о комфорте думает, интересно какова к работе?»
– Или, нельзя?– Видя сомнение на лице главного экономиста, застыдилась Дарья,-
так я…
– Почему нельзя-то, можно, только все равно, Будде пока не говорим.
– Кому?
– Иван Сергеевичу, председателю нашему, его все так зовут.
– Поняла.
– Ну давай осваивайся, мне работать надо.
Вопреки опасению Любы, Дарья оказалась очень ответственной, и что еще важнее толковой, знающей свое дело, работницей. Взаимная симпатия женщин, переросла в дружбу, дружили даже семьями.
