Что скажут люди?

– Неужели так сильно одиноко, что сбивает тебе почву под ногами?

– Одиноко.

– Тогда приглашаю тебя прогуляться хотябы в лес!

– Нет, скажешь тоже, Миша. Какой лес, с моими- то слабыми ногами? Моих сил еле на заботы по дому хватает, так ты еще решил меня таскать по лесу, откуда, как мне кажется, придется меня возить, – категорично ответила Мэри с улыбкой.

– Что ты такое говоришь? Ничего не придется возить, а если и понадобится, я могу и на телеге тебя привести! Это, конечно, шутка. Я уверен в твоих силах и уверен еще в том, что ты бодрее меня будешь шагать!– Начал переубеждать ее Миша.

– Ну, Миша, что подумают те, кто нас вместе увидит гуляющими по лесу? Скажут, что два старика на старости лет с ума сошли и как призраки бродят среди деревьев, – не соглашалась Мэри.

– Что скажут люди?

– Да, что скажут люди?

– Не думай о том, что они кажут. Они же не спрашивают и не думают, что мы скажем и подумаем о других. Наше дело – это жить сегодня и для себя.

– Ну, не знаю. Кажется это плохая идея, – с сомнением в голосе ответила Мэри.

– Пойдем вместе, настаивал Миша, – покажу тебе, где я играл в детстве. В каких местах шалаши делал с ребятами перед тем, как война началась. Нарвем тебе всякой травы и вернемся. Если хочешь, можем и еду с собой взять и перекусим в лесу. Хотя, насчет еды я, наверное, не прав. Можно и без еды обойтись.

– Ну, Миша, идея заманчивая, но у меня и времени из-за хозяйства нет, тем более все равно как-то неловко от того, если вдруг нас кто-нибудь увидит.

– Который раз я должен тебе повторить, что мнение людей ты должна ставить на последнем месте. Тем более ты сама такая женщина, которая является примером всем и тебе нечего стыдиться.

– Миша, какой ты настырный…

– Неужели такой умной женщине как ты, нужно объяснять элементарные вещи? Ты не должна ставить мнение остальных выше своих интересов. Мэри, ты не для других живешь, а для себя. Ты никому ничего плохого не делаешь и не должна бояться мнения окружающих. Вот, допустим, ты не должна беспокоиться насчет того, что я могу о тебе подумать.

– Не подумай, Миша, я никогда не была робкой. Однако мне кажется, что человек не должен все делать так, как ему вздумается.

– А почему это не должен делать то, что ему вздумается? Ты что, с чужой жизнью что-то делаешь? Ты меняешь свою жизнь в лучшую сторону, и ты не должна винить себя в том, что хочешь улучшить свою жизнь.

– Ты меня не понял.

– Прекрасно я понял, Мэри. Ты боишься жить и всего лишь.

– Ты не психолог, случайно? – Шутя спросила Мэри.

– Не психолог, – с улыбкой ответил Миша, – мне это никогда и не нужно было, только касательно своей жизни и жизни окружающих людей могу дать такой совет, на который и дипломированный психолог не решится. Это даже не психология, а житейская мудрость, не ваши там книжки и прочие знания.

– Ты намного умнее многих воедино собранных книг.

– Так, что? На завтра мы не можем планировать поход в лес, так как я пообещал починить твой забор, а послезавтра, думаю, что должны найти себе время для того, чтобы я смог выполнить обещанное.

– Бог не любит когда человек планирует. Знаешь ведь, – «Человек предполагает, а Бог располагает».

– Это да, но, кажется, Бог будет не против, если послезавтра пойдем на прогулку. Он двумя руками будет «за», если старик сделает что-то хорошее самой прекрасной женщине села.

Комплименты Миши снова смутили Мэри, но она не подала виду.

– Посмотрим, Миша. Главное, сейчас починить забор, а послезавтра видно будет.

– Я рад тому, что ты не категорична. Это уже хорошо. Буду надеяться, что ночью обдумав еще раз мое предложение насчёт прогулки, ты сама меня попросишь прогуляться.

– Посмотрим.

– И убери ты это выражение с лица. Ты когда нибудь видела, чтобы женщине была к лицу грусть?

– Я никогда и не думала об этом. Грусть, тоска, печаль, я никогда не думала о таких чувствах, так как времени не было, чтобы анализировать.

– Вот допустим. Идешь ты по полю…

– Иду…

– И видишь цветы. Кругом много красивых цветов.

– Вижу.

– Ты любуешься ими.

– Любуюсь. Они очень красивые, – улыбнувшись, ответила Мэри от своей фантазии.

– И среди этих красивых цветов ты видишь один цветок, который опустил голову и смотрит под ноги место того, чтобы поднять голову к солнцу и греть себя его теплом.

– Да, вижу цветок, который по сравнению с другими цветами, опустил голову и грустит.

– Это он грустит, что она одинока?

– Не знаю. Может и так.

– А почему же грустит?

– Глупый он, поэтому.

– Глупый? Почему же?

– Потому что он не понимает, что жизнь у него одна и нужно радоваться ей.

– А если бы ты могла к нему обратиться, что бы ты ему сказала?

– Сказала бы, что такому красивому цветку как он не к лицу грустить.

– Вот и я, Мэри, говорю тебе, что женщина подобна цветку и никогда не должна грустить.

– Ты и сравнил, Миша.

– Мэри, грусть никогда еще не приносила пользу человеку. Грусть кажется легкомысленным и неважным чувством, но окажись она в душе, начинает разрушать все хорошее, что теплится внутри человеческого сердца. Поэтому, стоит ли подпускать грусть так близко к себе?

– Не стоит, конечно, – с грустной улыбкой ответила Мэри.

– Вот так намного лучше уже, – довольно сказал Миша, – кажется, что в темноте твоя улыбка какая-то не искренняя, но раз ты уже делаешь попытки прогнать грусть и улыбаешься, то это уже прогресс.

– ты так думаешь?

– Да, Мэри. Это уже признак того, что скоро на твоем лице постоянно будет жить улыбка.

– Я постараюсь, – пообещала Мэри.

– А теперь иди и отдохни. Не надо бессоннице давать волю, иначе совсем почувствует себя хозяйкой человеческой жизни. Иди, ляг и, думая о чем нибудь хорошем, постарайся уснуть, – заботливым тоном сказал Миша и встал с места.

Мэри тоже встала и, укутав сильнее себя в свое одеяло, сказала:

– До завтра и спокойной ночи, Миша.

– Спокойной ночи, – Миша ответил, глядя на нее.

Он все еще стоял, когда уже Мэри зашла в дом, и закрыла за собой дверь.

– Кто ты, Мэри? Как тебе удалось так влюбить меня в себя? Я, ведь, и в молодости особо не был расположен к чувствам, а как так случилось, что теперь, в свои семьдесят лет мое сердце начинает трепетать при одном только произношении твоего имени? Зачем только ты приехала в наше село? Быть может, чтобы свести старого с ума или, наоборот, чтобы я в таком преклонном возрасте все же успел узнать настоящую любовь? Ответь мне Мэри, ответь, – говорил Миша, глядя в сторону дома женщины. Мэри не могла ответить на его вопросы, так как уже легла и пыталась уснуть.

Немного еще постояв, Миша повернулся в сторону села и зашагал своей тяжелой походкой.

*****

Мэри вовсе не спала, а пыталась обмануть себя и тайком пробраться в царство сна. Только теперь ей казалось, что мысли касательно одиночества отступили, и их место заняли другие непонятные ей чувства. Она больше не чувствовала одиночество не смотря на то что как прежде была дома одна. Ей казалось, что ее сердце наполнилось чем-то прекрасным, только женщина не могла понять, что с ней происходило, и почему какая-то легкость воцарилась в сердце. Она не знала, с чем связать это состояние. Сама того не замечая, Мэри вернулась к тому моменту, как она сидела с Мишей и вела вместе с ним теплую беседу.

– Какой же он всё-таки приятный человек. Он словно мудрец, который может всю жизнь расставить по полочкам. У Миши все хорошие душевные качества. Вдруг она поняла, что ей приятно о нем думать. Она в недоумении привстала с кровати и, смотря в пустоту, произнесла:

– Что? Что это? Не может быть! Или может я сошла с ума?!

Долго Мэри старалась переубедить себя в обратном, но в конечном итоге сдавшись, призналась себе, что Миша ей очень приятен.

– Не может быть. Я всю жизнь прожила, так и, не взглянув ни на одного мужчину. Что же на меня сейчас нашло? Какой Миша и зачем он мне понадобился? – Ругала себя Мэри.

Только сердце никогда не спрашивает, зачем и когда человеку нужен человек. Любовь приходит и даже не спрашивает, ждали ее или нет. Она слишком независимое чувство, чтобы у кого-то брать разрешение на свой визит.

Если до той ночи Мэри не спала из-за одиночества, то теперь причиной стали чувства к Мише. Да, причиной бессонницы теперь была любовь. Мэри хотелось все время думать о нем. Ей казалось, что даже дышать ей стало легче. Так и было, ведь любовь для того и придумана создателем, чтобы приносить человеку радость. Несмотря на мысли о Мише, Мэри все же удалось уснуть. Во сне ей снилось, как она бегает по зелёному лугу и хочет поймать голубя, но стоило ей приблизиться к птице, как она снова улетала от нее.

*****

Если Мэри, не смотря на открытие для себя новых чувств, все же удалось уснуть, то Миша той ночью практически не спал. Да, не спалось ему, потому что мысли слишком сильно окружили его голову. Это и думы касательно его самого и мысли связанные с Мэри. Старику было жалко женщину, которая так глубоко переживала за свое будущее. А что он мог сделать, чтобы облегчить ее страдания? Ему казалось, что он ничего не мог для нее сделать. А если и мог, то разве что предложить руку и сердце. Но Миша был уверен, что она ответит ему отказом. За все годы, что Миша знал Мэри, он ни разу не мог подумать, что она является хозяйкой тонкой души. Миша и подумать не мог, что Мэри может уметь так сильно переживать. Она всегда могла скрывать свои эмоции и показывала людям лишь только столько, сколько было им необходимо, чтобы те думали, что перед ними сильная женщина, которая ни перед какими трудностями не сломается. Да, она и была такой, но что касается душевных переживаний, так в этом случае не найдется ни души, которая бы была непоколебима, так как нет совершенных сильных духом людей.

Миша бы никогда не подумал, что на старости лет перед ним откроется жизнь в том, свете, в котором он ее и представить себе раньше не мог. Он был влюблен в Мэри, которой ему хотелось делать все лучшее. Только чтобы делать все лучшее, для этого женщина должна была быть в курсе его чувств, а что касается них, так он их тщательно скрывал, уверенный в том, что они Мэри совсем ни к чему.

3.

Утром Миша встретил восход солнца со своими мыслями. Он встал и, приведя себя в порядок, начал собирать инструменты. Сегодня он собирался к Мэри, чтобы починить ей забор. Он даже не стал пить свой утренний чай и, не теряя свое время, хотел приступить к работе.

– Нет, стой!– сказал себе старик, – Мэри сказала починить ей забор, но она не сказала, чтобы я пришёл с петухами. Действительно, что она подумает?– Задумался Миша, – вдруг она подумает и догадается, что я к нему неравнодушен?

Его тут же охватило смущение. Ему казалось, что он ведёт крайне легкомысленно, раз собрался так рано явиться к дому Мэри.

Миша поставил инструменты на крыльцо своего дома и стал все же варить себе чай.

Старик сам себя не узнавал. Ему казалось, что последнее время он стал совершенно другим человеком. Иной раз ему казалось, что он даже помолодел. Мише хотелось поскорее очутиться рядом с Мэри, чтобы увидеть ее и перемолвиться с ней хотябы несколькими словами.

Он не спеша пил свой чай, а в голове крутились мысли только о ней, о той, которая стала ему так интересна и приятна. Несмотря на нетерпение, он дождался, пока на часах пробило восемь часов, и тогда собравшись, он, наконец, направился в сторону дома Мэри.

Ему казалось, что ноги сами его несут туда, где скоро перед его взором окажется лучшая женщина в мире.

*****

Мэри уже возилась по дому, и это было заметно по дыму из трубы. Это означало, что она с утра уже готовила еду.

Когда Миша приблизился к дому Мэри, та уже вешала стираную одежду на веревку.

Мэри, вешая стирку на веревку, все же одним глазом, как уже повелось, посматривала на дорогу, откуда должен был появиться Миша. Да, она его ждала, если даже и не признавалась себе в этом.

Теперь она действительно видела Мишу идущего со стороны села. Да, это был он и никто другой, тем более кроме него так рано на этой дороге ходить привычки ни у кого и не было.

Женщине стало ясно, как и за что зацепил ее Миша. Одно дело его чистое сердце и ясный ум, несмотря на возраст, а другой стороны, его внешность. Да, да, внешность. Несмотря на семьдесят лет, Миша выглядел всегда великолепно. Всегда опрятно одетый, чисто выбритый и ухоженный старик не мог не привлекать к себе внимание. Ростом он был чуть выше среднего. Волосы на голове редкие, седые, но еще сохранившие свой натуральный цвет – светло каштановый на макушке, всегда причесанные тоже говорили о его аккуратности. Носил он круглую шапку, рубашку обычно в клетку, жилет и плотные штаны. Структура его телосложения говорила о том, что Миша состарился мужиком, который выполнял физическую работу. Он был крепким, несмотря на возраст и это выдавали его крепкие мышцы, сохранившиеся благодаря неустанной работе. Одним словом, – «закаленный в жизненном огне старик». Глаза у него были добрые и искренние, не смотря на то, что над ними нависали густые и хмурые брови. Подбородок пропорционально скулам и носу делали его красивым стариком.

– Доброе утро Мэри, поздоровался Миша.

– Доброе утро, Миша, – с легкой улыбкой отозвалась Мэри.

– Не рановато ли я?– Смущаясь, спросил старик.

– Что ты? Наоборот. Любую работу желательно начинать спозаранку, чтобы за день что-то успеть, – стала уверять его женщина.

– Да, тут и работы всего лишь от силы полтора часа и не хотелось тебя тоже спозаранку беспокоить. Зная, что бессонница стала твоей частой гостей, не хотелось нарушать твой покой, – сказал Миша.

– В шесть я уже бываю на ногах. Думаешь, Красотка, и мои куры мне дают столько спать? Им до моей бессонницы и дела нет, – с улыбкой ответила Мэри.

– Да, в селе свои правила жизни. Это не город, где можно дать себе расслабиться. Тут хозяйство требует к себе своевременного ухода.

– Не стой у калитки. Проходи и садись за стол. Сейчас будем пить чай, – предложила Мэри старику.

– Сначала бы дело сделать, а чаепитие тоже от нас никуда не денется.

– Нет, работа не волк и в лес не убежит, а чаепитие не займет так много времени, чтобы не побаловать себя приятным ароматом сбора лучших трав.

Мише не оставалось ничего, как принять предложение Мэри, касательно чаепития и согласился. Он снял шапку и сел за стол. Миша не признался, что пил утром уже чай, чтобы лишний раз побыть рядом с Мэри. Он даже обрадовался тому, что лишний раз побудет в обществе Мэри и поговорит с ней.

Казалось, что Миша и Мэри стеснялись друг друга. Они старались не говорить ни о чем и сидеть молча. Только безмолвие и тишина создавали какое-то состояние, от которого обоим было неловко.

Недолго думая, Миша, сделав глоток чая, произнёс:

– И как тебе спалось ночью? Не отступила эта незваная бессонница?

– Спалось хорошо. Отступила, наконец. Только не знаю, надолго ли, – с сомнением в голосе произнесла Мэри.

– Вот и славно. Прогонять ее надо за шиворот, как только она появляется.

– Хочешь сказать, что у тебя всегда получается ее прогонять, и она у тебя никогда не гостит? Не поверю.

– Я же не говорю, что не бывает ее. Я говорю, что нужно прогонять. А так и частенько ко мне заходит.

– Так и тебя мучает она? – Жалостливым голосом спросила Мэри.

– Как я говорил тебе, Мэри, прошлой ночью, «бессонница – наша виртуальная собеседница в нашем возрасте». Нет, не скажу, что я совсем без сна, но частенько тоже страдаю от ее непрошеных визитов.

– Думала у меня одной такая напасть. Как оказалось, не я одна страдаю, – делая глоток чая, грустно сказала Мэри.

– Все мы страдаем, все, Мэри. Возраст такой у нас. Кажется, что бессонница, чувствует одиночества зрелого поколения и приходит к ним с лучшими побуждениями. Приходит, чтобы прогнать одиночество.

– Ты так думаешь? – Удивившись, спросила Мэри.

– Что я несу. Чушь разную, – смутившись, сказал Миша, – а чай очень вкусный, – указал на чашку, Миша, чтобы поменять тему разговора.

– Мелисса и чабрец. Состав этих двух трав хорошо снимают напряжение.

– А мне казалось, что с утра нужно пить чай, который наоборот, взбодрит.

– Миша, мы не в том возрасте, чтобы бодриться так, чтобы угнаться за другими. В нашем возрасте все нужно делать медленно и спокойно.

– Может и так.

– Я так думаю, во всяком случае. А бодрятся пусть те, у кого жизнь горит всякими яркими красками и за день тысячи дел.

– Ты права, Мэри.

– Понравился чай?

– Очень. Не знал, что у тебя такой славный чай, иначе бы напрашивался к тебе чаще.

– Приходи хоть каждый день и пей столько, сколько душа просит.

После чаепития Миша встал и, взяв свои инструменты, пошел чинить забор.

Не прошло и двух часов, как забор уже выглядел как новый.

– А у тебя золотые руки, Миша, – начала расхваливать старика Мэри.

– Куда там золотые… Не Тадж-Махал же построил…

– Вот и не нужно тебе строить подобие Тадж-Махала, – рассмеялась Мэри, – или не помнишь, как его строитель жизнь кончил?

– Помню и это не вызывает восторга…

– Ну, вот.

– Это почему же? Чтобы без рук не оставаться?– Начал подшучивать Миша.

– Да, именно. Все правильно понял.

– Только прошу, не иди по стопам шаха – Джахан и не лиши меня моих рук, чтобы в селе больше ни у кого не было такого забора, – еще сильнее рассмеялся Миша.

– Здоровья и еще раз здоровья твоим рукам. Столько сил твоим рукам, чтобы на этой земле они творили еще много добра.

– Ну вот, я то надеялся, что из-за моего красивого творения, – он указал на забор, – ты решишь лишить меня рук, и тоже войду в историю.

– Не каждая история достойна похвалы. И не каждую историю можно назвать красивой.

– А мои руки бы действительно стоили похвалы в данном случае, – продолжал шутить Миша.

– Не нужна тебя такая история и хвала. Упаси Господь тебя от такой участи. Все твои односельчане и знакомые знают о том, что у тебя золотые руки и этого вполне достаточно.

Миша и Мэри шутили так, словно были молодые. Они и о своем возрасте забыли, словно ничего их больше не занимало. Миша и Мэри сели на лавочку и начали вести беседу. То Мэри усердно говорила о чем-то, и Миша внимательно слушал, то Миша начинал что-то говорить, и Мэри начинала улыбаться.

Только их покой был нарушен почтальоном. Это почтальон – Зина принесла газеты Мэри.

При виде почтальона Миша и Мэри сделали серьезные лица, но от взгляда Зины не ускользнуло их симпатия друг к другу.

– Здравствуйте, соседи, – поздоровалась она.

– Здравствуй Зина, – ответили Мэри, – мы вот, с Мишей решили отдохнуть немного. Он мне забор чинил и …

– А, ясно, – посмотрев в сторону забора, ответила Зина, – а я тут газеты принесла.

– Присядь, Зина. Хочешь, я тебе чай сделаю или может холодным компотом тебя угостить?– Предложила Мэри.

Зина поняла, что паре лучше не мешать и, положив стопку газет обратно в сумку, ответила:

– Нет, мне еще целое село объезжать, газеты раздавать. А вы сидите себе под тенью дерева. Если рано закончу разносить газеты, и вы еще будете сидеть тут, то может и присоединюсь к вам, а так не обессудьте меня оба.

Зина еще раз посмотрела на обоих с улыбкой и села обратно на свой велосипед. Через минуту Зину и видно уже не было поблизости.

Миша и Мэри же продолжали сидеть и вести приятную беседу. Они оба даже не догадывались о том, что друг к другу у них родилась неожиданно любовь.

Сколько бы они не сидели вместе, а насладиться обществом друг друга все же не могли. Они не признавались в том, что обоим приятно общество друг друга, тем не менее, результат был налицо.

– Ну, мне пора, Мэри. Все хорошо, но пора и честь знать, – сказал Миша и начал с неохотой собираться.

– Спасибо тебе большое за помощь, – сердечно поблагодарила его Мэри.

– Не за что. Если нужна будет еще какая-нибудь помощь, то обращайся смело, – ответил Миша, закидывая в свой маленький чемодан для инструментов отвертку и плоскогубцы.

– Мне так неловко, – сказала Мэри.

– От чего тебе неловко?– Удивился Миша словам женщины.

– Ты столько делаешь, что мне становится не по себе перед тобой. Правда, неудобно.

– Перестань, Мэри. Как будто и действительно Тадж-Махал тебе построил. Вот, всего лишь починил забор, а ты уже чувствуешь передо мной какую-то неловкость, от чего мне самому становится не по себе.

– Все равно спасибо тебе огромное. Всегда выручаешь, и не было ни случая, чтобы отказал помочь.

– Чуть не забыл, – переведя разговор, сказал Миша.

– Что? – Мэри на месте засуетилась, – ты какой-то инструмент не можешь найти? – Она стала пристально оглядываться по сторонам.

– Нет, инструменты все на месте. Что насчет завтрашнего дня? Ты обещала пойти со мной в лес на прогулку, – почесав макушку правым указательным пальцем, сказал Миша.

Мэри стало неловко от вопроса Миши, и не знала, что ему ответить.

Миша же продолжал пристально смотреть на Мэри, ожидая услышать от нее положительный ответ.

– Я и забыла, – смущаясь, смогла только сказать Мэри.

– Вот я и напомнил. Был уверен, что забудешь, – с мягкой улыбкой добавил Миша.

– Я очень постараюсь. Правда, постараюсь, – начала она уверять Мишу.

– И как мне узнать, что ты очень постаралась? Идти ли мне завтра в твою сторону, чтобы вместе пойти в лес или нет? – Не отставал Миша.

– Ладно. Так уж и быть. Пойдем. Только ты сам видел, как на нас смотрела Зина. Ее любопытство касательно нас было написано на ее лице. По ней же было видно, что она нас в чем-то заподозрила.

– Подозревает?

– Да, подозревает.

– Мэри, если человек захочет кого-то в чем-то заподозрить или о ком-то что-то подумать, то, не смотря ни на что, он подумает и заподозрить его в любом случае.

– Но повод то не надо давать, – не унималась Мэри.

– Ты знаешь, что и без повода много всего могут говорить. Так что, мне бы хотелось, чтобы ты насчет посторонних разговоров не заморачивала свою голову.

Миша попрощался с Мэри и вышел на дорогу.

Он неохотно покинул дом Мэри и направился в сторону села. Мэри долго провожала его взглядом, думая, что на свете нет более красивого и прекрасного человека, чем Миша. Все было в нем красиво. Несмотря на старость, он был приятным стариком, а что касается его души, так писатели мира потеряли многое, раз не описали его душевную красоту в своих произведениях.

Домой Миша пришел довольный и веселый. Ему казалось, что он взял Бастион. Только будучи таким скромным как он, дела с Мэри у него продвигались медленнее, чем черепашьи шаги. Только Миша все же не беспокоился насчет медлительности их отношений, думая, что рано или поздно все будет так, как он того желает.

Миша вел себя, словно влюбленный подросток. Ему хотелось вернуться обратно к Мэри, чтобы поделиться с ней своими чувствами.

Только прожитые годы жизни и немалый возраст делали его тяжелым в характере, и он понимал, что ему в его возрасте так легкомысленно себя вести не к лицу.

Какими бы домашними делами не занимал себя Миша, а ему все рано хотелось снова оказаться рядом с Мэри и за сладким чаем вести не менее сладкие разговоры. Он так и считал часы, когда наступить следующий день, чтобы у него была возможность прогуляться с ней по лесу.

– Вот я старый дурак. Не в лес нужно было ее приглашать, а в город. Поделом мне будем, если завтра она откажется с таким старым олухом как я гулять по лесу. Кто еще женщин в лес приглашает? – Ругал себя Миша, – закатай губу, старый, закатай. Не для такого как ты такое создание как Мэри на свет появилась.

Мише хотелось, чтобы день быстрей закончился и наступил новый. Он надеялся, что новый день принесет больше ясности в отношения с Мэри. Как бы Миша себя не успокаивал, переживания за завтрашний день все же не давали ему покоя. Только на его счастье явился сосед, который и отвлек его всякими разговорами. Даже в разговоре с соседом, он невольно затрагивал тему, связанную с лесом, заборы из слабой древесины, которые быстро гниют под дождем и то, как полезно для здоровья пить чай с чабрецом и мелиссой. Миша и не придавал всему этому значения, но он говорил именно те вещи, что связывало его с Мэри.

– Если и не согласится со мной прогуляться в лес, то значит, я совсем не интересен ей, – сказал себе вслух Миша, когда ушел разговорчивый сосед, – только в таком случае не стоит сдаваться. Нужно набраться терпения и стараться расположить ее к себе всевозможными способами.

Так и разговаривал сам с собой Миша, сидя под деревом на лавочке. Посчитав своих кур, он закрыл курятник и лег спать, даже не поужинав.

Старику как всегда не спалось. Перед глазами так и стоял образ Мэри, которая улыбалась ему своей милой улыбкой. Он не верил тому, что происходило с ним последнее время. Ему казалось, что он очутился во сне. Иначе как любовь могла затронуть своими красивыми чувствами его старое сердце. Мише хотелось очутиться рядом с Мэри и наслаждаться ее приятным голосом. Ему хотелось обнять одинокую женщину, которая, как он чувствовал, нуждалась в его поддержке.