скачать книгу бесплатно
Булик стояла около окна, и вся её поза говорила о крайней стадии раздражения. На стуле спиной ко мне и входу сидела прехорошенькая девушка с модной стрижкой, в её пальчиках с превосходным маникюром подрагивала чашка кофе.
– Ну чего ты молчишь?! – как-то истерически прошептала гостья. Голос мне показался знакомым.
– Жду ответа на заданный вопрос, – невероятно спокойно ответила бабушка.
Честно говоря, я боюсь такого спокойного голоса. Это значит, добрая булечка злится, и последствия такой степени недовольства мне страшно представить.
Чашка в руках гостьи затряслась ещё сильнее.
– Какой вопрос? – пискнула девушка.
Бабушка резко развернулась. Я вжалась в стену. Только бы не попасть под чужую раздачу. Нет ничего хуже, чем огрести за компанию.
– У тебя плохо с памятью или слухом? – всё так же спокойно поинтересовалась бабуля. Лицо её при этом перекосилось.
Кофе в чашке гостьи угрожающе заплескалось. Бабушка сделала шаг и раздражённо выдернула несчастную чашку из рук девушки и поставила на блюдце.
– Прекрати мучить посуду и отвечай на вопрос: зачем пришла? – окончательно вышла из себя бабушка.
– Я… Я, – забормотала девушка, и тут я узнала её голос, – К дочери приехала, она же дочь моя! Ты слишком строга ко мне! Подумай о внучке! Ведь ей учиться нужно.
– Да ты что? – издевательски пропела бабушка. – Так она учится, уже два года как. А ты, полагаю, на выпускной к ней ехала? – издевалась буля над дочкой. – Так на школьный ты опоздала, а в училище ещё год учиться, так что, стало быть, рановато.
Моя маменька слегка растерялась. Но и бабушка решила смягчиться:
– Сопли утри и кофеёк пей. Скоро Ника из училища вернётся, думаю, не стоит её расстраивать выяснениями, зачем на самом деле приехала мама. Пока я буду считать, что и правда повидаться с доченькой.
Что ответила мама, я не слышала. По стеночке на цыпочках я добралась до входа. Хлопнула дверью, со стуком бросила уличную обувь и заорала:
– Булечка! Я вернулась! Ты дома?
Бабушка мгновенно высунулась из кухни и окинула меня быстрым взглядом и мимолётно нахмурилась.
– Привет, – ласково улыбнулась она мне. – А у нас гости.
Я посмотрела на крутую обувь.
– Ой, а кто у нас?
Бабушка пристально посмотрела на меня, потом поманила в кухню. Сердце сжалось в скользкий комок, противно подпрыгивающий в груди.
Я прошла на кухню. Мама сидела на табуретке, перед ней стояла чашка с кофе. Она обернулась ко мне и улыбнулась. Я невольно сделала шаг назад. Передо мной сидела женщина, даже дама с великолепным макияжем, модной стрижкой в супердорогой одежде.
– Здравствуй, дорогая! – с жаром сказала она, грациозно поднимаясь со стула и обнимая дочь, то есть меня.
Я тоже приобняла блудную мать.
Последний раз я видела родительницу около пяти лет назад. Она приехала в середине декабря, когда я училась в девятом классе. Вот так же прискакала домой из школы, а на вешалке висит чужая одежда. И выглядела она тогда не так шикарно. Волосы, выкрашенные в тёмно-русый, ниспадали на плечи, косметики никакой, а одежда хоть и итальянская, но невероятно дешёвая. Жила она у нас до десятого января, и всё это время булик убеждала свою дочь в чём-то, даже пару раз плакала, но мама уехала в аэропорт ранним утром. Бабушка тогда в сердцах замахнулась на стоящую у порога маму и сказала:
– Ну и скатертью дорога! Только тут осталась дочь твоя! Часть души! Да только, похоже, что нет у тебя души!
Так мы и жили с булечкой вдвоём. Вообще мама никогда не жила с нами. Только в самом глубоком детстве, кажется, мы жили в какой-то однокомнатной квартире с мамой, она водила меня в садик и иногда забывала забрать. Помню, как воспитательница ругалась, названивая сначала маме, а потом бабушке и кричала матом, когда запыхавшаяся бабушка прибегала за мной. Потом я не помню. Детская память вычеркнула это из моей головки, но в первый класс меня вела бабушка. Маму я видела не часто, а точнее говоря, редко. Всю мою недолгую жизнь меня сопровождала моя невероятная бабуленция.
Она никогда не прятала мамины фотки и рассказывала о ней, но я почти не интересовалась, мне хорошо было с обожаемой бабушкой. Правда, в школе меня пытались дразнить сироткой, но я быстро отбривала задир:
– Зато мои родители не разводятся, не ругаются и не спихивают меня друг на друга.
У многих было именно так.
А про отца бабушка сразу сказала:
– Так бывает, что девушка решает родить без мужа, так сказать, для себя.
– Но мама уехала, и я не для неё? – спрашивала маленькая я.
– Ну, значит, ты для меня, – смеялась бабушка, и я отставала.
Я быстро сбегала переодеться в домашнее и плюхнулась за стол. Мама смотрела на меня внимательно, точно изучала, бабушка недовольно поджала губы. От неё не укрылся пристальный взгляд Марины.
– Что? – спросила я, беря со стола ложку.
– Н-ничего, – улыбнулась мама и поморщилась.
Бабулёк сегодня порадовала меня гречневой кашей с грибами и луком. Данное блюдо я предпочитаю есть ложкой, хотя знаю, что по этикету так не положено. Конечно, в ресторане или гостях я ложкой буду есть только суп, но дома при своих можно кушать как удобно, а считать родную мать гостем глупо, хоть она и есть гость.
Разобравшись с любимым блюдом, я принялась за чай с конфетами. Безумно люблю пить чай вприкуску с конфетами, сушеными яблоками и ягодами, а вот варенье не люблю. Могу выпить пол-литра этого благословенного напитка за книгой, кино или конспектом.
Вот и сейчас я откинулась спиной на прохладную батарею, положила в рот шоколадную конфету и, зажмурившись, сделала глоток восхитительного чая.
Ммм… как же вкусно дома…
– Марина, что такое? – нарушила благостную тишину бабушка.
Ещё чуть-чуть, и этот вопрос задала бы я.
– Да ничего, – пробормотала маменька, продолжая сверлить меня взглядом. – Просто… Ну, гарнир ложкой. Это же не завтрак и не суп.
– А чего тут такого? – приоткрыла я прижмуренные от удовольствия глаза. – Я же не лаптем из кастрюли хлебаю. А дома можно не думать об этикете.
– Ну это, конечно, да, – пробормотала маменька.
– А что тебя смущает? – насторожилась буля. Мне показалось, что у неё даже уши зашевелились.
– Ну ничего, дома можно и так, но ведь дома могут быть гости, – ответила мама.
Я со стуком поставила чашку на стол, расслабленность как ветром сдуло.
– То есть ты сейчас намекаешь, что мы тебе чужие, и относиться к тебе нужно соответствующе? – задала вопрос буля, выпрямившись на своей табуретке, как персидская княжна.
Мама совсем стушевалась:
– Ну ведь приличия…
Я даже как-то зависла и, судя по застывшему лицу, бабушка тоже. Хотелось задать несколько вопросов разом, но боюсь, ни одного не смогу внятно сформулировать.
Я бросила беспомощный взгляд на бабушку. Конечно, мама давно тут чужой человек, но это же всё-таки мама.
Буля развела руками. У неё, похоже, те же проблемы. Но она справилась с собой быстрее меня.
– А почему тебя вдруг заинтересовал этикет и Никино им владение? – задала буля вопрос.
– Я вышла замуж, – комкая край скатерти, сказала маменька. – Мой супруг обеспеченный француз, я немного обсчиталась в годах. Решила, что ты, дочка, в этом году заканчиваешь школу и хотела предложить тебе получить образование во Франции. Ну, а в доме у Базиля просто необходимо соблюдать этикет.
В груди снова запрыгал скользкий комок.
– А ты не помнишь, когда я родилась? – дрожащим голосом спросила я.
– Ну конечно помню! – излишне поспешно воскликнула мама. – Просто за последние два года столько произошло.
– Столько, что ты не удосужилась мать в известность о замужестве поставить, – как-то отрешённо сказала бабушка. – А про Нику твой супруг знает?
– Да, я рассказала ему. Правда, он обиделся, что я перед свадьбой не сообщила этого факта моей биографии.
– Так, значит, я факт твоей биографии? Спасибо, булечка, всё было как всегда вкусно.
Я встала и вышла из-за стола, впервые почти не тронув чай.
Глава 3
В спальне я заперлась на защёлку и плюхнулась в кровать, не раздеваясь. Мозг отказывался переваривать произошедшее. Получается, маменька прикатила на смотрины? Как собаку или лошадь оценит и решит, годна ли я ко двору? Мне такая перспектива не нравится. Вот только меня никто не спросил.
В дверь поскреблась бабушка. Почему не мать? Не знаю. Но уверена, что это бабулец.
– Ника? – раздался из-за двери бабушкин голос.
– Я сплю, – членораздельно сказала я и уткнулась в подушку.
Булик ушла. Я осталась лежать лицом в подушку. Спать не хотелось, ровно так же, как не хотелось никого видеть. Бабушка это поняла и не тронет меня до утра.
Провалявшись в кровати до заката, я влезла на подоконник и открыла окно. Вечерняя прохлада ворвалась в комнату. Стало легче дышать. Противный ком скатился к пяткам, и горькие слёзы перестали щипать глаза. В общем-то, нет смысла валяться в постели и думать о том, почему маменька так со мной обошлась. Бросила на бабку, а теперь оценивает, как молоко на полке в магазине, можно ли данный продукт презентовать, или за подобный подарочек муж осерчает. В любом случае, я не виновата в том, что произошло. Просто данной особе не нужна дочь.
Так с этим смирилась. Ну не нужна, и ладно. В конце концов почти все свои двадцать лет я прожила с дорогой булечкой. Теперь бы смериться со смотринами.
Это оказалось сложнее. Детское желание понравиться маме выпирало над всеми доводами. Хотя я уверена, что не поеду во Францию, во всяком случае, пока не окончу училище.
Утро тяжело упало на мою несчастную голову. Спала я урывками. Мысли о внезапно появившейся родительнице перемежались обрывочными сумбурными сновидениями. Так что встала в шесть утра я с гудящей головой.
Натянув приличную домашку, я спустилась на кухню. Бабулец сидела у окна и занималась очень странным делом – раскидывала по столу карты таро. Я подавилась зевком.
– А-а-а… что это ты делаешь? – спросила я, совладав с лицом.
– И тебе доброе утро, – улыбнулась бабушка, не поднимая головы. – Ты чего так рано подскочила? Тебе же сегодня во вторую смену.
– Не спится что-то.
Я присела к столу. Бабушка бросила ещё две карты на стол, отложила оставшуюся колоду и стала медленно по одной переворачивать карты рубашками вниз.
– Ты умеешь гадать? – отмерла я, когда все карты оказались перевёрнуты.
– Угу, – медленно протянула бабушка, задумчиво глядя на картинки.
– А давно? – продолжала я допрос.
– Давно, давно, – отмахнулась бабуля и сгребла карты одним движением обратно в колоду.
Она тщательно перемешала карты и вытянула пять штук рубашками вверх, разложив крестом и что-то шепча. Потом отложила колоду и быстро перевернула картонки. Нахмурилась, покачала головой, сложила карты в колоду, перемешала и спрятала в складках одежды.
– Теперь можешь задавать свои вопросы, – улыбнулась бабушка и встала.
– Почему ты никогда не говорила, что умеешь гадать на картах? Насколько я помню, ты отрицаешь всё это.
Она сноровисто насыпала молотый кофе в турку и, залив водой, поднесла к огню.
– Видишь ли, – начала она, не прекращая своей деятельности, – я многого не говорила о себе ни Марине, ни тебе по множеству причин. Их я объясню, но не сейчас. Просто поверь, есть причины не всё рассказывать. Я умею гадать с детства, но не брала в руки гадательных штук более сорока лет.
– А почему сегодня взяла?
– Не могу сказать. Порыв, уверенность, что именно так нужно поступить. Тебе ведь знакомо это чувство?
Я кивнула. Булик поставила на стол две чашечки кофе и вынула блюдце с сухофруктами.
– И что сказали карты? – продолжила я расспросы.
Бабушка улыбнулась:
– Ничего такого, о чём бы я не догадывалась.
Мы молча пили кофе, заедая сухими фруктами. Потом я поднялась к себе и с мстительным ажиотажем принялась «украшать» свою спальню. Не верю, что в моё отсутствие мама не пойдёт проверять, в каких условиях я обитаю.
На дверцу шкафа я вывесила старый раздобытый не очень честным способом плакат, на котором сверху красными буквами было написано: «НЕ ПРОХОДИ МИМО! ОКАЖИ ПЕРВУЮ ПОМОЩЬ», ниже располагались четыре ужасающе правдоподобных рисунка. На первом снежная целина, на белом полотне чистого снега лежал мужчина с обмороженным лицом и руками. Всеми способами неизвестный художник выделил полученные бедолагой травмы. Следующий рисунок содержал в себе морской пляж. Вода переливалась белыми барашками волн и накатывала на берег, а на жёлтом песке лежал утопленник. Несчастный был жив и пытался выкашлять воду, но без посторонней помощи ему было очень тяжело. Следующий рисунок представлял собой пепелище, на котором лежал полуобгоревший, но живой человек. Последний пейзаж демонстрировал стройку и мужика со сломанной ногой и рукой. Из ран торчали во все стороны кости и брызгала кровь.
Я фыркнула, закрепляя нижние углы плаката. Даже при осколочном переломе кости не могут так торчать.
На магнитную доску вернулась схема кишечника, а над кроватью я прикрепила несколько листочков с правилами оказания первой помощи, рекомендациями по уходу за лежачими больными и схему мионеврального синапса. На стол стопочкой сложила справочники по медицине.
Я собираюсь стать медиком, и пусть маменька это видит.
Ближе к одиннадцати бабуля позвала есть. Я с ужасающим грохотом скатилась с лестницы почти под ноги маме.
