Сильванские луны

Тысяча Рада принадлежала к той части армии, которая вошла в Сильвану в её западной части. Говорили, будто вторгшиеся в чужую страну с востока уже дрались, потому что там, в степях, было где развернуться; на западе предстояло прежде выбраться из сковывающего движения леса. По сути, это было всё, что Лексий уловил из планов оттийских стратегов. Не то чтобы старался узнать побольше – даже в чужие разговоры особо не трудился вслушиваться. Если честно, ему было неинтересно. Здравый смысл мог говорить сколько угодно умных вещей, но сердцу было всё равно, что там будет дальше и чем всё это кончится. Оно словно покрылось прозрачной коркой льда, как реки, попадавшиеся им на пути. Даже перемена мест не помогала – облетающие сильванские леса были ни на йоту не веселее оттийских…

На самом деле, в тот момент Лексия даже не занимало, встретится ли он когда-нибудь с этим Гвидо Локки. Он уже не верил, что это к чему-нибудь приведёт. Всё, чего он пытался добиться в этом мире, провалилось, так почему эта затея должна кончиться иначе?..

Он слышал, что численный перевес Оттии над сильванским войском сейчас не так уж огромен –пока она отправила воевать только свою регулярную армию, для размеров страны довольно небольшую. Во всеобщей мобилизации не было необходимости; да даже позвать княжеские ополчения с границ со Степью Регина и то не сочла нужным. Сильвана – та, наверное, уже подняла по тревоге всех, кого могла, чтобы силы были хотя бы сопоставимы… Вот только Лексий, который ни черта не смыслил в том, что вообще происходит, и тот не верил, что это поможет. Он то и дело слышал от оттийцев вокруг: «на что эти сильване вообще надеются?!». Как-то раз собеседники пришли к выводу, что об этом надо бы спросить у них самих, и Лексий едва не брякнул, что понятия не имеет. Сильванин, чёрт побери, нашёлся…

Иногда он и сам начинал гадать: а правда, на что? Неужели Клавдий в самом деле сошёл с ума от предательства драгоценной дочки? В версию с приворотной магией Лексий не верил: любой волшебник знал, что такой не бывает. Видимо, клавдиевы методы воспитания всё-таки… дали осечку. Н-да, вот уж удивительно, кто бы мог подумать…

Рад считал, что сильванская армия встретит их на выходе из леса, к которому она попытается прижать врага, чтобы лишить его свободы манёвра, но сильване появились раньше – нападая на оттийские обозы. Докладывали, что это были маленькие, лёгкие на подьём конные отряды лучников. Отбить обоз и уж тем более его удержать они не могли, а вот поубивать кого сумеют, отвлечь охрану на погоню и что-нибудь учудить, например, поджечь – вполне. Тактика себя оправдывала, потому что доставка припасов и прочих важностей по лесным дорогам была медленной и неудобной – действенный способ досадить врагу без лишних затрат… Исчезали всадники так же быстро, как и появлялись, оставляя оттийцев озадаченными и взбешёнными. В оправдание последних, стоило помнить, что неуловимые сильване были на своей земле – разных мелких речек, оврагов и прочих проблемных деталей рельефа на оттийских картах не рисовали…

Рад отрядил часть своих людей для усиления обозной охраны, но это не возымело должного эффекта. В этом походе весьма средняя внешность Лексия определённо играла ему на руку – на него особо не обращали внимания, и он иногда слушал чужие разговоры. Одним из таких стал отрывок рассказа о стычке с сильванскими вредителями от непосредственного участника событий.

– … да это всё одни и те же, – говорил тот. – Отвечаю – я некоторых уже в лицо узнаю́! Совсем страх потеряли…

– Вы что там, кучку партизан приструнить не можете?! – хмыкнул кто-то из слушателей.

– Партизан!.. – рассказчик негодующе сплюнул себе под ноги. – Для кучки партизан они уж больно хорошо построены!.. Да и откуда у партизан волшебники?!

Аудитория ахнула. Предсказуемый эффект – живой волшебник для оттийца, наверное, был сродни какой-нибудь мифической твари.

– Брешешь, – постановил кто-то, и Лексий был согласен. Посылать мага партизанить в леса было всё равно что вскрывать консервные банки драгоценным старинным кинжалом – слишком уж высоко ценлись волшебные кадры…

– Сам видел! – обиделся рассказчик. – Одного. Длинный такой рыжий парень, издалека узнаешь…

Лексий вдруг очень-очень отчётливо услышал очередной удар собственного сердца, подпрыгнувшего к горлу. Да-да-да, понятно, что глупо делать поспешные выводы из байки какого-то оттийца и всё такое, но… подумай сам, сколько в сильванской армии длинных рыжих волшебников?

Айду, это ведь была их с Ларсом самая долгая разлука с тех самых пор, как они встретились в первый раз, и Лексий и не осознавал, как… скучал. И не только по одному Халогаланду…

О волшебнике-партизане скоро судачила едва не вся тысяча, и в один прекрасный вечер, когда Лексий с Радом одни сидели у костра, Рад задумчиво произнёс в пустоту:

– Догнать бы их.

Лексий даже оглянулся, чтобы убедиться, что он обращается именно к нему. Если честно, в последнее время они редко разговаривали как друзья. Рад был слишком занят – немудрено, когда у тебя две тысячи людей и лошадей, и нужно следить, все ли здоровы, не отстал ли кто-нибудь и не расковался ли… Помочь Лексий не мог, поэтому предпочитал хотя бы не мешать. Но раз уж Рад заговорил первым…

– Кого? – уточнил он.

– Да этих, которые воду мутят. Сильван твоих.

«Твоих». Лексия почему-то покоробило от этого словечка. Таких же моих, как и твоих, милый мой оттийский воин! И незачем лишний раз напоминать, какая между нами трещина, если только не про́пасть…

– Чего ради? – хмыкнул он. – Только зря лошадей утомишь. Всех всё равно не переловишь, а если кого и поймаешь, думаешь, другие не объявятся?..

– Всех и не надо, – спокойно возразил Рад. – Если один из них правда волшебник, то его будет достаточно.

Лексий уставился на Рада поверх костра. Хотелось в лоб спросить: «Чёрт побери, а Ларс-то тебе на что сдался?». Даже если это на самом деле никакой и не Ларс вовсе…

– Я помню, что ты рассказывал мне о вашем обучении и присяге, – пояснил Рад. – Если сильванские волшебники все без вариантов служат государству, то эти ребята портят нам кровь не сами по себе, а по распоряжению свыше. Схватим этого – новых начальство сюда не пошлёт. Сообразит, что выходит себе дороже и магию лучше приберечь для настоящих боёв… А с обычными партизанами как-нибудь разберёмся.

Лексий заставил себя проглотить горечь. А чего ты хотел, отправляясь на войну, приятель?

– Логично, – кивнул он. – Кому поручишь ловить?

Рад задумчиво посмотрел в огонь, сощурил глаза.

– Да сам займусь, – отозвался он. – Возьму людей, кто порасторопнее…

– Тогда я с вами, – быстро сказал Лексий. – И не спорь.

Друг вскинул брови.

– Это ещё зачем?

– Если он и правда волшебник, то ты точно станешь для него первой целью. Потому что ты командир, такое в людях очень хорошо слышно. А кольчуга от магии не особо помогает.

Лексий попытался убедить самого себя, что говорит правду. Что беспокоится за Рада, а не за… кого-то другого. Что внезапное решение о том, что обязательно должен быть там, продиктовано разумом или, на худой конец, интуицией мага, а не дурацким нерациональным желанием увидеть, правда ли-…

– Да ты вообще хоть раз в жизни бывал в бою? – Рад звучал откровенно ошарашенно.

– Ты не хуже моего знаешь, что нет, – фыркнул Лексий. – Даже в армии на Земле не служил, потому что в университет поступил вовремя. Но, в конце концов, я же маг.

Друг нахмурился.

– Ты уверен, что это хорошая идея? Я меньше всего на свете хочу, чтобы из-за меня ты-…

– Уверен, – прервал Лексий.

Рад посмотрел на него долгим-долгим взглядом. Он часто делал так, когда соглашался с тем, с чем на самом деле не был согласен. Словно взвешивал свои слова, тщательно, дважды, чтобы потом не винить никого, кроме себя…

– Ладно, – сказал он. – Как знаешь.

Не то чтобы Лексий правда знал, но он сам поставил себя перед фактом, и с этим оставалось только смириться.

Новой встречи с сильванами не пришлось ждать долго – она случилась через два дня, утром, когда оттийцы поднимались с ночёвки. Обоз, среди охраны которого сегодня были Лексий, Рад и отобранные им люди, ждал, пока пройдут конница и пешие. Утро стояло ясное; прежде, чем первая повозка наконец двинулась в путь, успело рассвести, и вот тогда откуда-то из хвоста раздались крики и посвист стрел.

Проинструктированные заранее бойцы Рада бросились к лошадям. Вскакивая на спину своей буланой, Лексий словил непонимающий взгляд от оттийца в кольчуге и при щите у седла, потому что сам был без них. Ой, про́пасть, да кому охота таскать всю эту тяжесть? Переть без щита против стрел, конечно, грустновато, но только если ты не волшебник. У Лексия в арсенале имелось заклинание, которое защищало не хуже; правда, это была одна из тех неудобных формул, которые действуют только тогда, когда ты их произносишь, так что, если хочешь остаться целым, придётся бормотать её, как мантру или молитву… Вот интересно, ведь должен же быть более удобный способ? В Урсульской библиотеке точно нашёлся бы. В голове промелькнуло: а ведь все нормальные волшебники наверняка готовились к этой войне, выбирая чары, которые могут пригодиться…

Словно в ответ на эту мысль одна из повозок вдруг полыхнула. Прямо мигом, с хлопком и столбом пламени, словно облитая бензином, которого в этом мире не придумали. Про́пасть, даже если не слышишь, как волшебник, такое колдовство сложно проглядеть! Лексий заметил серого в яблоках жеребца Рада, скачущего в ту сторону, и повернул следом свою кобылу. Значит, про мага всё-таки не врут…

Обогнувших горящую повозку оттийцев встретили стрелы, но луки всё-таки не годятся для ближнего боя, так что сильване и не собирались подпускать противника близко. Судя по крикам у Лексия за спиной, какая-то часть осталась позади, там, где пытались потушить не думающий униматься огонь, но остальные, не изменяя своей обычной тактике, дали дёру.

У календарей был свой счёт, но природа давно раскрыла объятия зиме. Снег, пусть пока неглубокий, уже не собирался сходить до весны. Лошади оттийцев, устремившихся вслед за незваными гостями, взрывали копытами рыхлые сугробы. Сильване, конечно, тут же свернули с дороги в лес, но здесь он, к счастью, уже не был таким густым, как там, у самой границы, хотя расслабиться всё равно не давал: выбыть из строя, потому что тебя вышибло из седла веткой – даже не смешно…

Самой яркой разумной мыслью, которую Лексий успел ухватить, была мысль о том, что он наконец занимается вещами, приличествующими попаданцу из книжки. Магия, погоня, опасность, все дела – с тем лишь отличием, что, когда смотришь экранизацию очередного фэнтази-бестселлера, тебе открываются более впечатляющие ракурсы, чем сплошные конские крупы. Коктейль из чувств был ужасн странный –почему-то, с непривычки, что ли, Лексий никак не мог осознать этот бой как бой, хотя стрелы летели только так. Было, конечно, страшновато, но самой большой опасностью в ту секунду казался риск врезаться в кого-нибудь или сверзиться с седла чужому коню под копыта – прежние мирные путешествия верхом к такому его не готовили. Краем глаза Лексий видел, как рядом кто-то падал – правда, не успевал заметить, в кого попали, в лошадь или в седока; видел, как часть их отряда резко свернула, уходя в сторону, чтобы, по плану, попытаться обогнать неприятеля и окружить… В какой-то момент разлапистая ель у них на пути вдруг сама ни с того ни с сего стряхнула на проносящегося мимо всадника гору снега, его конь шарахнулся, налетев на чьего-то чужого и создав хаос. Едва не попав в возникшую свалку, Лексий даже не успел ни о чём подумать, но чутьё мага само развернуло его в сторону того, кто колдовал – и защитное заклинание замерло у него на губах на полуслове.

Конечно, Лексий его узнал. Даже если бы человек там, на расстоянии полёта стрелы, нетерпеливо мотнув головой, не сбросил капюшон, мешающий смотреть, Лексий узнал бы это длинное, стремительное движение, которым он доставал из-за плеча стрелу – потому что столько раз видел это движение до́ма, там, на площадке за школой…

Лексий натянул поводья так резко, что его буланая взвизгнула и заплясала, оторвав передние копыта от земли. Не глядя в его сторону, Ларс выпустил стрелу, попав чьему-то скакуну в шею, развернул лошадь и поспешил догонять своих. Лексию пришлось закусить губу, чтобы вслух не выкрикнуть его имя…

– Ты там заснул?! – на скаку рявкнул кто-то из оттийцев, и Лексий, очнувшись, дал своей кобыле шпор.

Был ли тому виной снег или что-то другое, но хвалёные быстрые сильване никак не могли толком оторваться от погони, пока не выбрались на открытое место – большую поляну или что-нибудь вроде того. Как только деревья впереди расступились, непонятные партизаны прибавили темпа и порскнули в разные стороны, оставив оттийцам только расходящиееся веером следы копыт на снегу. Ничего, и справа, и слева их должны были встретить и оттеснить обратно, а тут вроде как раз достаточно просторно для того, чтобы поговорить по-мужски… Оттийцы, не успевшие затормозить сразу, с разбегу вылетели на середину пустыря и только там сумели немного сбавить скорость. Оказавшийся в серединке отряда, Лексий видел, как Рад там, во главе, не останавливаясь, привстаёт в стременах, чтобы оглядеться…

А потом его приметный серый жеребец споткнулся, но как-то странно, на ровном месте, и, ещё не успев осознать, Лексий почему-то заорал:

– Стойте! – и только потом сам понял, почему кричит. Вообще всё понял, только поздно…

Потому что лошадь Рада не споткнулась. Она провалилась. Провалилась копытом под лёд.

Это была не поляна, а озеро, спрятавшееся под обманчивым снежным ковром. Всё сразу встало на свои места: сильване не удирали. Они заманивали.

Нет. Ну нет же! Они ведь сами как-то проскочили! Даже пятиклашкам рассказывают в школе, что сказки о Ледовом побоище – всего лишь сказки. Что, если уж лёд выдержал Александра Невского, то выдержал бы и ливонцев, потому что вес доспехов не играет роли… В мозгу вдруг щёлкнуло: вот только у русских князей на службе вряд ли были волшебники. Чёрт. Чёрт, чёрт…

Всё это галопом успело пронестись у Лексия в голове за ту бесконечно долгую секунду, пока до других доходило. Спереди началась сумятица, кто-то закричал «Назад! Назад!», но зловещий треск льда, прогибающегося под людьми и конями, был красноречивее любых предупреждений. Лексий резко осадил лошадь, на него тут же налетели сзади, так что он едва удержался в седле; народ в другой части отряда смекнул, что к чему, и теперь пытался развернуться, наседая на тех, кто был в хвосте. Кто-то, кажется, уже тонул – ох, господи, там же Рад, там же-…

Теперь кричали уже со всех сторон. Кому-то удалось развернуться, но добраться до берега уже не вышло: лошади проваливались одна за другой, сначала задними ногами, передние пытались найти опору, но кромка льда не держала. Отряд смешался. Лексию не повезло оказаться в самой гуще панической толкотни. Никто не мог разобраться, куда бежать, что делать, от ржания звенело в ушах, или звенело бы, если бы в них, заглушая всё остальное, так отчаянно не отдавался стук сердца… Лексий зажмурился, запрокинул голову и заставил себя вдохнуть. Соберись! Соберись, маг! Разве не за этим тебя учили держать себя в руках, какие бы мрак и апокалипсис ни творились вокруг? Раз уж ты смог не потерять контроль из-за кота с бритвой в свой самый первый год, то сейчас точно справишься. Представь себе, какими глазами посмотрел бы на тебя Бран, будь он здесь – спорим, он бы решил, что зря тратил на тебя время? Ну, пришёл в себя? Вот и славно, а уж заклинание для замораживания воды ты точно вспомнишь, это же элементарно, проще некуда…

Он выдохнул сквозь сжатые зубы и начал произносить нужные слова – беззвучно, одними губами, как привык, хотя никто всё равно не расслышал бы посреди этого безумия человеческий голос. Сразу всё озеро не заморозить, значит, будем по частям – начиная оттуда, где Рад. Не потому, что он друг и землянин, чёрт с ними, с привязанностями сердца – просто потому, что он командир, и без него хоть кто-то из этих нескольких десятков вряд ли снова окажется на твёрдой земле. Оттийцы, не оттийцы, свои, не свои – всё это почему-то мгновенно стало неважно. Людям грозит гибель. Этого нельзя допустить.

Сдерживая всхрапывающую кобылу, которую со всех сторон теснили другие, Лексий мысленно поблагодарил Ларса за тренировки со стихами и шпагой. Он привстал в стременах, выискивая глазами Рада, и с облегчением увидел, что тот сумел вывести свою лошадь на укреплённый лёд. Друг словно почувствовал чужой взгляд и обернулся; их разделяла беспорядочная толпа, но они как-то умудрились встретиться глазами, и Лексий закричал про себя: «Пожалуйста, ради кого-нибудь, приведи их в чувство и доставь на берег, потому что я понятия не имею, на сколько ещё хватит меня и льда!». Он окликнул бы его вслух, но заклинание нельзя было прерывать, и Лексий только мотнул головой, указывая подбородком налево, туда, где уже сделал лёд безопасным. Рад понял. Закусил губу, кивнул, перекрывая шум, скомандовал что-то людям вокруг себя – Лексий не слышал, что́…

Его словно толкнули, и, обернувшись через плечо, он увидел за деревьями на берегу силуэты сильван. Остались добивать уцелевших? Или просто поглазеть? В первых рядах рыжела яркая шевелюра Ларса. Он без всякого интереса обвёл взглядом кошмар на льду, отвёл глаза – но вдруг резко развернулся обратно и уставился прямо на Лексия, определённо именно на него. Неужели наконец узнал?

Вся абсурдность ситуации просто криком требовала помахать ему рукой. Лексий правда сделал бы это, не будь у него более насущных проблем. Его лошадь, доведённая до предела, взбрыкнула, и он только чудом успел спрыгнуть прежде, чем она его сбросила. Как ни странно, он приземлился удачно, на ноги; схватил кобылу за узду, не давая ей встать на дыбы. Ну же, девочка, не надо брыкаться, не убей меня раньше времени… Уже в который раз начиная заклинание заново для нового кусочка льда, ещё каким-то чудом держащего людей, Лексий краем глаза заметил, что кто-то уже целым и невредимым преодолел полпути до берега. Слава богу – слава богам, – хоть кто-то-…

Кобыла дёрнула повод, вырывая его из рук, Лексий всё-таки сбился на полуслове, хотел было начать заново и вдруг почувствовал, что теряет опору.

Он ещё успел отстранённо подумать: Айду, никакой ты не волшебник, ты дурак. Укрепить прежде всего тот участок, на котором стоишь сам, было бы разумнее и вернее с любой точки зрения, так нет же, ты ведь, чтоб тебя, альтруист!.. Нет, если бы Бран был тут, он точно взял бы назад все слова, которыми тебя хвалил…

Лёд подался у Лексия под ногой, и он не успел даже вскрикнуть, как оказался в полынье по грудь. Онемевшие от холода руки тщетно искали опоры, обжигающе ледяная вода сжала лёгкие, не оставляя места даже для дыхания, не то что для мыслей и памяти, разом растерявшей волшебные слова, и Лексий отчётливо понял: всё. Господи, в каком-то смысле это было даже смешно: он всего лишь хотел вернуться обратно на Землю, а в итоге утонет, как последний тевтонец в учебнике по истории для младших классов. Кажется, книжки про попаданцев обычно заканчиваются как-то не так…

Небо было безупречно голубым, шум вокруг давно перешёл ту грань, после которой он кажется тишиной, рядом с Лексием тонули люди и лошади, до последнего борющиеся в обречённой битве за жизнь, которую он не смог для них выиграть… Его буланая, не успевшая убежать, била копытами подле и, кажется, ненароком лягнула бывшего седока под рёбра, но Лексий, хлебнувший чёрной воды, не почувствовал удара. Потому что ничего уже не чувствовал. Только холод…

А потом не стало и его.

Глава вторая: Трус

Гвидо ненавидел себя за трусость.

Регина говорила ему, чего хочет, и он выполнял. Она велела наложить на свою бесценную королевскую персону защитные чары – что ж, он это сделал. Почему нет? Иногда Гвидо казалось, что Амалии хватило бы на то, чтобы сделать неуязвимой хоть всю оттийскую армию. Интересно только, знала ли королева, что раз он произнёс заклинание, то мог его и отменить? Мог убить Регину, если бы захотел – если бы вообще умел хотеть убивать. Или превратить её в змею. А что? Это даже не было бы метаморфозой, Гвидо просто показал бы миру её истинный облик. Или нет, не в змею – в веретеницу. В ящерицу без ног, которой даже кусаться нечем…

Он мог бы это сделать. И на какой-то момент, пока он ещё не опомнился, он был бы счастлив.

Но королевские волшебницы следили за ним и Амалией. Ни одна из них так и не раскрыла рта, но Гвидо постоянно ловил на себе их взгляды – не одной, так другой. Кто-нибудь из них неизменно оказывался рядом, хоть и не слишком близко. Открытой охраны не было – зачем? Гвидо шутя справился бы с любой из этих девчонок поодиночке, но вряд ли сдюжил бы, встань они против него впятером. В самом начале пути, который привёл его сюда, на сильванские равнины, он узнал одну простую истину: волшебник – это перемычка песочных часов. Сколько бы у тебя в запасе ни было сил, они могут течь лишь тонкой струйкой. Так глупо: смотрите, я великий колдун, и я сотворю вам любые чудеса – но только если не станете мешать…

Честь и мораль были ни при чём. Магия не предназначена для войны – так же, как прялка не предназначена для того, чтобы ею пахать, вот и всё. Это знал любой волшебник, вот только не-волшебникам было всё равно. Регина намеревалась использовать вновь обретённого брата где только сможет. С паршивой овцы – а кто, скажите, пожалуйста, всегда был в семействе Локки паршивой овцой? – хоть шерсти клок…

Разумеется, Регина его не боялась.

Гвидо понимал: он сам виноват. Он выдал свою слабость в тот самый момент, когда явился в королевский дворец, признавая тем самым, что не обойдётся без помощи… Но факт оставался фактом: Регина была уверена, что он ничего не сможет ей сделать, и самым мерзким, самым отвратительным было то, что она была права. Потому что он знал, что вряд ли станет даже пытаться. Потому что какая-то часть Гвидо – упрямая, трусливая часть – с детства раз и навсегда уяснила: всё на свете всегда и непременно устраивается так, как хочется твоей блистательной сестре. Сопротивление только всё усложняет. Иные уроки запоминаются надолго: даже осознавая, насколько он смешон и жалок, он не мог преодолеть сам себя.

Итак, ему было тридцать, у него в руках была огромная волшебная мощь, и он был не в состоянии пойти против женщины. Он страшно устал ночами напролёт лежать в объятиях бессонницы и с кривой усмешкой думать: а стоило ли вообще вспоминать, кто он такой? Загадочный даже для самого себя Чародей уж точно являл куда более приличное зрелище, чем неприглядная фигура Гвидо Локки…

Регина умела путешествовать с комфортом. Каждый раз, входя в её палатку, Гвидо не мог отделаться от мысли, что какой-нибудь оттийский бедняк за всю свою жалкую жизнь и мечтать не смел о такой роскоши. А входить ему приходилось часто, потому что Регина звала его, когда ей хотелось поговорить. Именно поговорить, а не побеседовать – в осмысленных ответах и тем более в возражениях она особо не нуждалась. Порой Гвидо недоумевал, на что ей сдался он, если с тем же успехам она могла обратиться к своим колдуньям, немым, как мебель…

Сегодня сестра вызвала его к себе и с порога сунула ему под нос какую-то бумагу.

– Ты слышал? – потребовала она. – Эту историю про озеро? Айду, я так смеялась, нет, честное слово, эти сильване – просто прелесть, какая фантазия! Но Юрье всё-таки умница, что не утонул, это была бы до обидного бессмысленная трата…

Вполуха слушая её болтовню, Гвидо пробежал глазами вручённое ему письмо.

– У тебя что, до сих пор на него большие планы? – уточнил он.

– Ну да, – королева даже не разозлилась, что он позволил себе её перебить; она, кажется, вообще считала его слишком ничтожным поводом для злости. – Дам ему командование над степняцкой конницей, как только она прибудет. А что, ты против?

Ну, как бы тебе сказать. Начать хотя бы с того, что несколько немилосердно приказать человеку, которого степняки держали в рабстве, воевать и жить с ними бок о бок, но, милая сестрица, когда такие мелочи всерьёз тебя волновали…

– Он же позволил утопить своих людей в озере, – Гвидо бросил донесение на складной письменный стол.

– Впредь будет умнее, – беззаботно отмахнулась Регина. – Спорим, зато теперь он никогда в жизни не забудет, что всегда нужно делать поправку на магию? И, кроме того, судя по тому, что там пишут, если бы не он, до берега не добрался бы вообще никто. А он спас больше половины.

– Даже если так, он же всего лишь хильен, – напомнил Гвидо.

Королева фыркнула.

– Как ты думаешь, я стала бы приглашать просто хильена на все эти военные советы? Он как-то раз принял командование над ополчением своего князя и выиграл ему битву на Юоме, – она поймала ничего не выражающий взгляд брата и усмехнулась. – Ты со своим беспамятством пропустил много всего интересного, правда? Короче говоря, я точно знаю, что Юрье может лучше. И будет. Особенно если я скажу ему пару подходящих слов. Я даже готова изобразить, будто испугалась за его жизнь, уверена, это его вдохновит. И, как бы то ни было, он до сих пор мой единственный командир, который понимает язык Степей. Командовать степняками другому степняку я, конечно же, не доверю…