Сокол

Как всегда невозмутим. Знает меня с самого детства, но все равно не решается называть просто по имени. Особенно сейчас, когда я стал главным в доме.

– Я открыл в вашей комнате окно, – отчитался он. – Чтобы книги не прели.

– Спасибо.

Туда я точно не зайду. Пусть эта жуткая комната горит огнем, со всеми книгами и вещами.

Я спустился на первый этаж.

Кухня. Место, где я провел большую часть жизни.

София в белоснежном фартуке встретила меня с улыбкой. Давно я ее не видел.

Чудесный запах твороженной запеканки напомнил детство. Здесь ничего не изменилось за последние двадцать лет. Все тот же большой круглый стол, за которым я учил уроки и пил теплое молоко перед сном. Стулья в мягких чехлах. На окнах тяжелые занавески.

Я всегда торопился после школы домой. И все из-за Софии. Только она понимала меня, для нее я не был трудным ребенком. Поджег дом – ну и что? Разбил соседскому мальчишке голову – пустяки. Украл у деда деньги – и такое бывает. Она оправдывала все мои недостатки, даже если их нельзя было оправдать. И ведь находила аргументы. Казалось бы, простая необразованная женщина, а могла переубедить своего могущественного хозяина.

Я не оказался в тюрьме рядом со своим отцом, только благодаря железному характеру бабушки, и ненормальной любви Софии ко мне.

– Цыпленочек!

София обняла меня.

– Собирайся, – сказал я ей на ухо.

Она встрепенулась.

– Куда?

– Теперь ты будешь жить со мной.

– В городе? Нет, я не брошу хозяев. Старая ведьма не справится с прислугой без меня.

В двери показалась Лика, молодая горничная.

– Ой, простите!

Она поставила поднос на стол и быстрым шагом двинулась на выход.

– Ты видел? – сказала София. – Нахалка. Даже не поздоровалась с тобой. Учу их, учу. А они все равно ничего не слышат.

– Оставь ее в покое. Она еще совсем ребенок.

Я крепко обнял ее и расцеловал в розовые щеки, пропахшие ванилью

– Ты не пошел к Виолетте? Она тебя звала. Вчера приезжали ее дохлые подружки и устроили тут пьянку! Дом ходуном ходил.

– Шикует?

– Пусть отрывается. В ее возрасте больше ничего не осталось, как только напиваться с такими же маразматичными старухами.

Я заглянул в кастрюлю на плите.

– Что ты готовишь?

– Твой любимый суп. Борщ.

– Со свеклой? – Я сморщил нос. – Ненавижу суп без мяса.

– С каких пор? – воскликнула она. – Ты теперь питаешься мертвыми продуктами? Там ведь дохлая корова или свинка. Раньше тебе их было жалко?

Издевается. Я обнял ее за плечи, наклонился и снова сказал:

– Собирайся. Поедешь со мной.

– Куда, персик мой?

– Скоро у меня будет собственный дом. Еще совсем чуть-чуть, и мы въедем в него. Ты мне нужна там.

– Алик! А как же старики? Здесь твой дом, компания, дочка!

– Компании больше нет.

– Нет?

Она упала на стул.

– Нет. В этом городе у меня больше ничего не осталось.

– А Александр Иванович?

– Его тоже нет.

Пышное тело стало в два раза меньше. Усохло на глазах.

– Ты стал другой. Я не узнаю тебя, мой мальчик. Это не твои слова, и лицо не твое. Ты всегда любил деда и никогда бы не говорил о нем с такой злостью.

– По-твоему, я злой? А он добрый?

Она встала, подошла ко мне ближе и заглянула в глаза.

– У тебя снова это началось? Давно ты не был у Алексея Владимировича? Ты перестал принимать таблетки?

– Я их не пью почти два года.

– Алик, так нельзя! Ты опять себе покалечишь. Я думала, ты лечишься. На лице больше нет синяков, прыщи пропали.

Я поднял руку. Она замолчала.

Эта женщина слишком много обо мне знает.

– Пожалуй, я оставлю тебя здесь. Ты права, бабушка не справится одна с таким большим домом.

– Да, да, – покорно кивнула она головой, – Виолетта уже старая. Кто, как ни я, стерпит ее капризы.

Она боится меня. Глаза бегают из стороны в сторону, на руках вздулись вены.

Что-то происходит. Я нутром чувствую. Какая-то мелочь проскользнула мимо меня, а я только сейчас заметил. Ее голос, походка, непривычные ужимки, уголок губ дергается.

– Ш-ш, – тени шепнули мне на ухо.

И чего вы раньше молчали?

На кухню снова вернулась горничная. София тут же приняла равнодушный вид, одернула фартук на большой груди и повернулась ко мне спиной.

– Лика, накрой на стол.

Девушка послушно достала тарелку из посудного шкафа и пошла в гостиную.

Я обнял Софию, поцеловал в затылок. Она даже не шелохнулась.

– Мне пора.

– До встречи, сынок.

Пухлая рука крепко схватилась за ложку и принялась энергично мешать щи в кастрюле.

Я вышел в коридор, но дверь не закрыл. Лику вызвал хозяин, и она поднялась на третий этаж. Дворецкий исчез в бабушкиных хоромах.

Давно я не подглядывал в щелку, не подслушивал чужие разговоры. Только в детстве, когда родители ссорились, или когда дед прятал деньги в ящике стола.

София минуту постояла у плиты, потом бросила ложку на стол и оглянулась на дверь. Я замер, перестал дышал. Что-то упало на пол. «Блин блинский», – выругалась она. Прошлась по кухне, залезла в шкафчик, пошарила рукой по углам и вынула потрепанную записную книжку. В щелке показалось ее пухлое тело. Пик-пик. Набрала чей-то номер. Нетерпеливо вздохнула, а когда ей ответили, прижала телефон к уху и тихо сказала:

– Это я. Он догадался. Кто-кто? Твой сын. Откуда я знаю? Нет, он не говорил, но я сразу поняла. По глазам. Ты давно его не видела, а мне приходится это терпеть много лет. Да уж. Подкинула мне проблему. Он перестал принимать лекарства. Да. Да. – Теперь она перешла на шепот и прикрыла телефон рукой. – Он снова с ними разговаривает. Нет, синяков после его возвращения больше не было. Ты так думаешь? Вряд ли он выздоровел. У него всегда были проблемы с головой. Что мне делать, Вера? Он зовет меня с собой? Не знаю. Мне не рассказывают такие вещи. Я всего лишь прислуга. Ты думаешь, мне нужно на время уехать? Хорошо. Возьму пару недель отпуска и навещу сестру в Иркутске. Поняла. Пока. Потом созвонимся.

Она спрятала телефон в карман халата. Я прикрыл дверь и на цыпочках пошел по коридору.

– Ш-ш.

– Идите за мной. Но я на вас обиделся. Не могли вовремя предупредить?

Тени забрались под потолок и стыдливо поползли вслед за мной. Я редко на них сержусь, но сегодня они перегнули палку.

Бедная, заблудшая душа. Если бы София знала, кто на самом деле меня бил, она бы не звонила моей маме.

С самого раннего детства я знал, что родился не в той семье и не у тех людей. Меня ненавидели, унижали. Били! Жестоко избивали. Поэтому я избавился от отца, а потом дед вытащил меня из ада и забрал к себе домой. Я был плохим мальчиком, трудным, злым, молчаливым. Но бабушка нашла ключик к сердцу внука и понемногу, очень осторожно, вывела меня на свет. Какое-то время я жил спокойно.

Однажды я поехал на соревнования в другой город. Все было хорошо, мы проиграли, но для меня это было не важно. Я разговорился с Данилой. Потом вдруг он меня обнял, и я почувствовал, как приятно, когда тебя жалеют, уделяют внимание, гладят рукой по волосам, участвуют в твоей жизни. И я чисто случайно, не подумав, без злого умысла и дурных намерений, сказал ему, что меня бьет бабушка. Он поверил. Со временем и я поверил, и другие люди, которые встречались у меня на пути.

Как доказать, что я жертва насилия? Только синяками. Сосуды в носу у меня слабые. Чуть дотронешься, и пойдет кровь. Я пришел домой, взял что-то тяжелое (сейчас уже и не вспомню что) и ударил себя по лицу. Получилось! И вовсе не больно. Я привык к боли.

Первая ссадина на лбу была самая приятная. Данила чуть ли не на руках меня носил.

Потом я ударился об металлический поручень в бассейне, позже нашел удобное место на спинке своей кровати, применял книги, телефонную трубку, кухонную утварь. Все что попадалось под руку, я использовал как орудие.

Когда синяки и ссадины стали часто появляться на моем лице, дед забил тревогу и отправил меня на лечение к своему другу в психологический центр. Алексей Владимирович стал моим наставником на многие годы. Я принимал лекарства, ходил на тренинги, занимался спортом. Но бить себе не прекращал. До недавнего времени.

Чтобы я себя не покалечил, в моей комнате сняли дверь. Бабушка увлекла меня поездками за границу. Дед прививал любовь к работе. Учеба, друзья, красивые девушки, ночные клубы. Все должно было пойти на пользу. Но я встретил Веру.

Судьба снова подкинула повод.

Единственный раз бабушка меня ударила. Это было в Каннах. Она узнала, что я переспал с дочерью ее подруги, и влепила мне пощечину. Инцидент произошел на глазах у Веры. Я воспользовался случаем и сразу же изобразил из себя несчастную жертву.

Она умеет жалеть. Ни одна женщина в мире не имеет такого большого сердца, как Вера.

До сих пор помню ее холодную ладонь у себя на щеке, испуганный взгляд, нежную улыбку. Она подошла ко мне на пляже и предложила помощь. Жесткое воспитание бабушки и навязчивое нравоучение психолога не помогли так, как одно ее прикосновение. Хотя я полюбил ее гораздо раньше, когда она только появилась в отеле и прошла мимо меня к лифту.

Позже я познакомился с семьей Васильевых, и началась новая глава моей непростой истории.

Я сел в машину.

Позвоню Олегу. Пришло время нам с ним обсудить один важный вопрос.

Им легко управлять. Быстро заводится, не умеет контролировать свои эмоции. Слабак. Стоит только чуть поднажать, как он рвется в бой, не задумываясь о последствиях.

Я расскажу ему о нашем будущем ребенке. Расскажу, как мы с Верой занимались любовью. Он рассердиться, будет кричать. Но я напомню ему, что мы мужчины и не должны делить женщину как бревно. Пусть она сама выбирает.

Мне важно, чтобы он не раскрыл Вере правду о состоянии нашей компании, не проболтался о моей семье. Я объясню ему, что шантаж – это дело непорядочных людей, и что мы не имеем право влиять на решение Веры каким-либо способом.

Он клюнет. Гордость не позволит, поступиться правилами. А правила устанавливаю я. Он этого не поймет и будет действовать по-мужски, как настоящий рыцарь.

Я этим воспользуюсь.

Вдалеке показался город. Я нажал кнопку на панели управления. Грубый бас Олега заполнил салон автомобиля.

– Что тебе надо?

– Мы можем поговорить?

– Щенок! – взорвался он. – Ты думаешь, я буду с тобой любезничать? Если ты еще раз подойдешь к моей невесте, я тебе все яйца вырву и запихну в зад. Туда же пойдет твое кольцо, вместе с коробкой.

– Я понял. Но нам надо встретиться.

– Черт! Упрямый как ишак! Ты еще не все выслушал? Тебе повторить?

– Не надо. Я не глухой и не тупой. Мы можем поговорить о работе? Или это тоже запретная тема?

Он сразу остыл. Боится потерять работу. Где ему еще будут платить такие огромные деньги?

Я его подловил. Это тоже хороший способ манипуляции.

– Ладно. Где ты?

– Уже подъезжаю к городу.

– Я жду тебя в своем кабинете.

– Нет. Поднимайся ко мне. Я буду в кабинете директора.

Пусть знает свое место. А я займу свое…

Я позвонил тете Любе. Не стал связываться с Верой. Все равно она не отпусти со мной Карину.

– Здравствуй, сынок.

– Привет. Ты не на работе? Я тебя не отвлекаю?

– Ну, что ты! Я дома, как обычно готовлю ужин. Скоро Аня придет со школы, и за Кариной через час нужно идти в садик.

– Тебя Люб, можно я сам заберу Карину? Мы давно с ней не виделись. Она скоро совсем забудет меня.

– Конечно! – обрадовалась она. – Зачем спрашивать? Это твоя дочь.

– Я хотел взять ее все выходные.

Тут она напряглась.

– Позвони Вере. Они вроде никуда не собирались в субботу. Я сейчас отпущу, а она потом устроит скандал. Сам знаешь ее характер.

– Ну-у… Если я попрошу, она точно откажет. Может, ты скажешь ей? Пожалуйста, тетя Люб. Я очень соскучился по дочери, а Вера назло не отпускает ее ко мне.

– Ладно, – с неохотой согласилась она. – Только ради тебя. А лучше, попрошу отца. Пусть ему достанется по башке. Она его жалеет, а со мной не будет церемониться.

– Я тебя люблю. Спасибо! Тогда я сразу проеду в садик.

– Ты к нам зайдешь?

– Не сегодня. В воскресенье вечером забегу к вам на чай. Сейчас начнутся пробки. Нам нужно успеть выехать из города.

– А как же одежда? У Карины с собой ничего нет, только запасные колготочки и теплая кофта.

– Этого достаточно. В доме тепло.

– Ты повезешь ее к своему деду?

– К маме.

Она удивилась, но не стала задавать лишние вопросы.

Через час я добрался до детского сада. А уже ближе к ночи мы подъехали к дому Аллы. Девочка уснула на заднем сиденье. Я позвонил Вере.

Пошли гудки. Два, три, а потом связь пропала. Я отправил сообщение.

«Позвони, как сможешь. Спокойной ночи» И три сердечка.

Из калитки показалась тучная фигура Аллы. На улице холодно, а она в одном тонком платье.

– Тут оставишь машину или загонишь в гараж?

– Там есть место?! – крикнул я, приоткрыв окно.

– Есть. Феликс еще не приехал. А как приедет, встанет около Помадина. У них стоянка пустая.

Она открыла ворота. Я загнал машину в гараж.

– Кто это? – удивилась Алла, увидев девочку у меня на руках.

– Моя дочка.

– Куколка, – расчувствовалась она. – Малюсенькая. Неси скорее в дом. Вот ведь чудо. Привез, наконец-то! Я уж и не надеялась, увидеть твое сокровище. Молодец, ребенок!

Мы вошли в дом. Алла сразу кинулась на кухню. Я разбудил Карину.

Девочка открыла глаза, и тут у ее лица оказался огромный мокрый нос. Петр встретил маленькую гостью, как настоящий взрослый мужчина. Не напугал громким лаем, не сбил с ног, только понюхал волосы и лизнул шершавым языком руку.

– Ой, – засмеялась Карина. – Кто это? Какой песик.

Алла застыла в двери с полотенцем на шее.

– Господи, вылитая папенька. Даже улыбка такая же. Только глаза голубые и очень маленькая.

Я снял с дочери куртку.

– Вот познакомься. Это твоя бабушка.

Девочка взглянула на незнакомую тетю с яркими оборками на груди, а потом спросила меня:

– Еще одна?

Алла присела на корточки и дотронулась до ее пальчиков.

– Меня зовут…

– Это моя мама, – быстро ответил я. – Еще одна твоя бабушка. Можешь называть ее бабушка Алла. А скоро приедет дедушка.

Алла поджала губы, чтобы не засмеяться.

– Ну, а как тебя зовут, мое сокровище?

– Карина.

– Ой, какое красивое имя. Это мама тебя так назвала?

– Дедушка. У него маму звали Карина.

– Какой молодец. У тебя еще есть сестренка?

– Да, Аня. И Бади. Он тоже большой, как ваша собачка. Только он лохматый и слюнявый. Еще есть Денис, Витя и Катя. Мы с Катей дружим… иногда. Она вредная. А тетя Лиза и дядя Миша…

Пока Карина рассказывала о своей бесчисленной семье, я успел раздеться и помыть руки в ванной. Долго ее голосок звучал из прихожей.

Вскоре Алла усадила нас за стол на кухне. Петр прижался боком к моей ноге, а голову положил на свободный табурет рядом с гостьей.

– Скучал, – потрепала пса за ухом Алла. – Каждую ночь скулит у твоей кровати. Ждет. Ты давно к нам не приезжал.

– На прошлой неделе.

– Я и говорю – давно. Раньше чаще появлялся.

Карина взяла вилку в левую руку, а правой рукой схватила самый большой кусок белого хлеба. Я придвинул тарелку к ней ближе.

– Ты любишь котлеты?

– Да.

– А картошку?

– Да.

– А что ты еще кушаешь? – спросила Алла. – Чем тебя мама кормит?

– Мама покупает маленькие соски.

– Такие длинные, на упаковке нарисована девочка с корзиной?

– Да.

– Это наши, – гордо сказала Алла. – Их любят все дети. Я тебе на завтрак их приготовлю. Хорошо?

Во дворе хлопнула калитка. На крыльце послышались тяжелые шаги Феликса. Прошло больше пяти минут, прежде чем он зашел в дом.

– Ну, вот и дедушка пришел.

Алле понравилось новое прозвище Феликса.

– Привет, – заглянул он на кухню. – Это кто у нас приехал? Кариночка! Малышка! Иди-ка я тебя обниму!

Карина бросилась на шею любимому дяди. Прошлый раз, когда она ночевала у меня дома, они так подружились, что теперь Феликс каждый день расспрашивает меня о дочери.

Не успел он снять куртку, как его уже усадили за стол. Карина забралась к нему на колени.

– Ты мой дедуля, – ласково пролепетала она, поглаживая ладошкой его мокрые усы.

Алла сняла с Феликса куртку.

– Там дождь?

– Ливень. В городе капнуло пару раз, а здесь льет как из ведра. – Он крепко обнял девочку рукой. – Как дела, красавица? Ты была в садике?

– Была. Меня папа забрал. А ты сваришь мне кашу?

– Завтра утром.

– Дедушка варил тебе кашу? – прыснула в кулачок Алла.

– Он еще и стирать умеет, – сдал я друга, – и полы моет.

– А если ты ничего не делаешь! – возмутился Феликс. – Не в грязи же жить? Ты бы видела, Алуся, какая помойка у него дома! Кругом пыль, мусор по полу. На кухонном столе валяются носки, кровать верх дном, в шкафах пауки живут.

– Я не был в этой квартире два года. Что ты хочешь? Там никто не прибирался.

– Неважно. Носки как попали на стол?

– Я собирал сумку и положил одежду на стол. Они же чистые, в упаковке, новые.

Из прихожей послышался звонок. Я вскочил из-за стола. Мой телефон. Появилась связь, и полетели сообщения от Веры.

Я услышал в трубке ее недовольный голос.

– Где вы пропали? В какой дыре? Три часа не могу до вас дозвониться.

– Мы уехали из города. Не волнуйся все хорошо.

– Почему ты позвонил папе, а не мне? Что за новости? Теперь мы будем общаться через родителей? Ты прям как кот. Нагадил и в кусты!

– А ты бы отпустила ее со мной?

– Нет!

– Вот поэтому я тебе не позвонил, – стараясь, как можно спокойнее ответил я. – Не кричи, Вера. Ничего страшного не произошло. Я только хочу провести два дня со своим ребенком. Я имею на это право?

– Не имеешь. Сначала заплати алименты, а потом качай права.

– Дались тебе эти алименты! – теперь я уже разозлился. – Завтра пришлю. Довольна?

– Как увижу деньги на счету, так и обрадуюсь. А пока мой карман пустой. Завтра привези Карину домой. Понял?

– Понял.

Она отключилась. Пи-пи.

Алчная стерва! Получит она свои деньги.

Я вернулся за стол. Феликс налил себе рюмочку горячительного. Алла заварила зеленый чай.

– С кем разговаривал? – Взглянула она на мое недовольное лицо. – Опять работа?

– Нет, – грубо ответил я. – С одной продажной бабой. Достала!

– Они все такие, – поддержал меня Феликс. – Женщинам нужны только хрустящие купюры. Не ведись на их капризы. Лучше держи этих монстров на расстоянии.

Карина заглянула ему в рот. Голубые глаза стали еще больше.

– У папы есть монстры?

– Нет, принцесса. Это мы так шутим.

– Тут только один монстр! – Алла пихнула жениха в бок. – И он сейчас вылетит на улицу, если не закроет свой хлебальник.

Феликс тут же опрокинул самогон в рот. Не из рюмки, а хлебнул прямо из литровой бутылки.

Я выпил горячий чай и немного успокоился.

– Что-то Серафима к нам не зашла. Неужели не видела мою машину?

– Приболела бабуля. Давление. Вчера вызывали скорую.

То-то я всю ночь не мог сомкнуть глаз. Как будто чувствовал что-то неладное.

– Надо было мне позвонить.

– Да, все в порядке. Павел ее наколол, а потом, ближе к вечеру, приехало все семейство Петровых. Ты же знаешь, как дети и внуки ее любят. Не оставят ни на минуту.

– Серафима молодец. Хороших вырастила сыновей. – Феликс на секунду задумался, а потом снова потянулся за бутылкой. – Не пьющие все.

Алла стукнула его полотенцем по руке.

Десять лет назад сыновья Серафимы построили дом. Скинулись, кто чем мог, и подняли непосильную ношу. Ребята не миллионеры, у каждого жена, дети, кредиты. Когда они привезли мать в деревню, из соседних домов вышли все жильцы, чтобы посмотреть, кто же отгрохал такие хоромы в их поселке.

Дом получился шикарный: два этажа, просторная веранда. Постепенно, с годами, на участке появилась бревенчатая баня, построили гараж, посадили сад.

Бабулю любят все соседи. Дети каждые выходные собираются в ее доме. Внуки выросли, но тоже не забывают старушку. Каждый понемногу помогает.

А я? Бросил своих стариков на произвол судьбы. Дед вложил в меня душу. Бабушка, хоть и была строгой, но всегда относилась ко мне с любовью.

– Чего это ты приуныл? – спросила Алла.

– И глаза на мокром месте, – заметил Феликс. – А губки-то! Губки скривил.

Я опустил голову ниже.

– Ничего.

– Парень, ты плачешь?

Алла долила чай в кружку. Карина прижалась щекой к моему плечу.

– Сынок, что случилось?

Я вытер глаза рукавом кофты.

– Это все вы виноваты. Раньше я вообще никогда не плакал.

– Ты каждую минуту ревешь, – злобно усмехнулся Феликс. – Фильм смотришь – пускаешь слюни. Собака заболела – беда! Волосы не на ту сторону лежат – можно вешаться. Сказал про Серафиму – и опять слезы. Что с тобой, чувак? Ведешь себя хуже бабы. И тут же говоришь о женщинах! Кто тебе даст… – Он осекся, взглянул на ребенка. – Твой папа слишком много плачет. Ты его береги. А то какая-нибудь злая волшебница превратит его в дровосека. Это человек, у которого работают только руки и ноги, а остальные конечности могут заржаветь и отвалиться.

– Я знаю сказку про Элли и Тотошку.

Обрадовалась девочка.

– Хватит приставать к ребенку, – заступилась за меня Алла. – Это его Серафима сделала таким впечатлительным. Она колдовала над его кроватью.

– Что она делала? – переспросил я.

– Шаманила. Поила тебя травами. Ты, наверное, не помнишь, как она читала молитвы над тобой. Каждую субботу топила баню, заваривала веники, заговаривала воду. А потом мыла тебя и постоянно что-то бубнила себе под нос. Она говорила, что в тебе сидит бес.

– Девочка в нем сидит, а не бес. – Вставил гадкое слово Феликс. – Вот он и льет слезки при каждом удобном случае. Бабка его сказками травила.

Полотенце снова опустилось на бедную голову мужика.

– Помолчи. Ничего не знаешь, а открываешь рот. У Саши вот такие болячки были. – Она показа кулак. – Вот такие! По всему телу. И на ногах, и на спине. Серафима быстро их залечила. И все с помощью отваров, и заговоров. У нее есть чудотворная икона. Она тоже помогла.

– Чем? – усомнился я.

– Изгнала нечисть. Тебя так ломало, и температура долго держалась. Павел говорил, что ты чудом выжил. А бабушка Серафима уверенна, что из тебя демоны вышли, вот и стало легче.

– То-то я снова похудел.

– Это ты в туалете по два часа сидишь, – засмеялся Феликс. – Демоны столько не весят, как твои… фекалии.

– Все шутите? – Алла повернулась ко мне. – Сказки слушал с удовольствием. Скажешь, что не так?

– Так. Сказки мне нравятся.

– Они тоже силу имеют. Недаром на них детей воспитывают.

– Я тоже люблю сказку про Золушку, – сонным голоском сказала Карина.

– Я тебе расскажу. Пойдем, спать.

Подхватив ребенка на руки, я встал из-за стола.

Алла тут же побежала в комнату, застилать кровать. Феликс пошел курить.

На небо выкатила огромная луна. Дождь закончился. За окном стихло. Поселок погрузился в приятное домашнее спокойствие. Мне хорошо только здесь, рядом с Аллой. А теперь еще и Карина согревает мою руку своим хрупким телом.

В коридоре погас свет. В комнате Аллы заскрипели половицы. Феликс запер гараж. В доме стало тепло, в печке затрещали дрова.

– Папочка, ты не уйдешь?

– Я буду рядом.

Кровать узкая, но нам хватило места. Карина положила голову мне на плечо. Я крепче обнял ее.

Моя дочь… Странное чувство. Незнакомое. Я понимаю, что какая-то крошечная частичка соединилась с частичкой Веры и превратилась в ребенка. Все равно странно. Рядом лежит человечек, а у меня взяли только одну каплю. Мы даже не предполагали, во что выльется наша страстная ночь. Занимались приятным делом и получили такое чудо.

Она на самом деле чудо! Невозможно оторвать взгляд.

Я провел рукой по ее плечу, потрогал ногу. Поднялся выше, нащупал пушистые волосы, нос, губы, ухо. Мой ребенок. Моя кровь. У нее даже внешность моя. Только брови мамины.

И как можно отказаться от своего ребенка? Даже если он будет преступником, ненормальным, больным. Как! Невозможно не любить человека, связанного с тобой кровными узами. Ты его родитель, ты сам его таким создал. Я хорошо осознаю, что Карина не будет идеальным ребенком, непохожим на Аню или Лизиных детей. Она вырастет совсем другим человеком: возможно, возьмет от меня какие-то черты, а возможно, станет второй копией своей мамы. В нее вложена наша страсть, любовь, наша непомерная тяга к свободе.

– Тебе нравится Олег?

Пока она не уснула, я решил задать вопрос.

Карина открыла глаза.

– Я его люблю. Он хороший. Когда мама уходит куда-нибудь, он всегда дает мне вкусные конфетки.