Сокол

– Скажи, а что твои родители? Или они знают, что ты живой?

– Мама знает, а папа сидит в тюрьме.

– Неожиданно.

– У меня веселая семейка. Один чуднее другого. Если рассказать – обхохочешься.

– Не надо. – Она прижала мою голову к своей груди. – Мне достаточно того, что я видела собственными глазами. Если люди поднимают руку на своего ребенка, то они не стоят того, чтобы о них рассказывали.

– Мама меня не била, это все бабушка.

– Ты жил с бабушкой?

– В четырнадцать лет меня выставили из дома, как ненужную мебель. Сунули в руку рюкзак с одеждой и двадцать рублей на проезд. Позвонили деду и сказали «забирайте».

– Почему твоя мама так поступила? Из-за отца?

– Она избавилась от меня.

– Зачем? Ладно, когда люди не хотят детей, но воспитать сына до четырнадцати лет, а потом отдать – не понимаю.

– И я не понимаю. До сих пор ломаю голову над этим вопросом.

– Бедный мальчик, – пожалела меня Алла. – Еще и с женой не повезло.

– Жена у меня хорошая, только теперь живет с другим.

– А Вера?

Вера. Как объяснить мои чувства к ней?

– Она особенная, – коротко ответил я.

– Жена – хорошая, любовница – особенная. В чем разница? Или ты из тех мужчин, кому не хватает одной женщины? Гарем подавай.

– Дело не в количестве. Маша – сладкая. Знаешь, бывают такие девушки, от которых всегда пахнет конфетами или цветами. Так вот, моя жена похожа на леденец. Хочется распаковать и попробовать на вкус, облизать. Красивая, ухоженная, добрая, никогда не утроит скандал, не пожалуется. Все у нее есть: и прислуга, и семья, и подруги. Богатая, ни в чем не нуждается. А Вера противоположность Маши.

– Скандальная? Это вас, мужиков, прельщает? Эмоций не хватает?

– Помнишь, на прошлой неделе ездил в строительный магазин за рейками?

– Ну?

– Там я встретил молодую семейную пару. Она – девочка-колокольчик лет двадцати, и парень такой же, совсем юный. Идут за ручку по магазину, таращат глазенки по сторонам. На девушке надеты дешевые джинсы, и он в китайской футболке. Но оба хорошенькие, неиспорченные. Она ему тыкает пальчиком в одни обои, он смотрит на другие. Потом девочка остановилась, дернула его за рукав и возмущенно воскликнула: «Мне нравятся эти!», а он ей: «Нет. Ты ничего не понимаешь». «Тогда, ужин не жди!», «Я пойду к маме, она меня накормит». Я смотрел на них со стороны и думал. И мы с Верой могли бы так жить. Встретиться в двадцать лет, пожениться, купить самую дешевую квартиру на окраине города, вместе делать ремонт. Мы бы так же, как и эта пара, ссорились, потом мирились, в конце-концов купили бы какие-нибудь обои и ушли домой, держась за руки.

– Не понимаю, что тебе показалось интересного в этой паре?

– Они живые! И Вера живая! Она может заплакать, накричать, отругать, может ударить, если что-то не понравиться. Ее родители накормят меня, не отправят на кухню к прислуге, а посадят за стол и еще поддержат, поговорят.

– Зайчик мой, ты мечтаешь о таких мелочах. А тебе всего-то двадцать семь.

– Знаю. Но мне этих мелочей не хватает в жизни. Деньги, дорогая одежда, шикарные машины, офис, отели, женщины. А тут – мелочь: джинсы, футболка, обручальные кольца на пальчиках, влюбленные взгляды. Те ребята только вступают во взрослую жизнь, покупают первые обои, строят планы на будущее.

– Дались тебе эти обои, – недовольно пробурчала Алла.

– Мы бы с Верой обязательно поссорились в магазине. Если ты увидишь те обои, которые она выбрала себе в комнату, то поймешь меня.

– Плохие?

– Жуткие! И цвет, и фактура.

– Значит, вы не подходите друг другу.

Сделала вывод она.

– Вот именно. Поэтому, она с другим, а я сижу здесь с тобой на полу и рассуждаю о жизни.

– Когда ты к ней поедешь?

Ее сейчас интересует один вопрос. Что будет дальше?

– Сегодня.

– Тогда ложись спать, а то уже поздно.

– Я поеду сейчас.

– Да, ты что! Второй час ночи. Куда ты поедешь?

– Вера должна быть дома. А днем я ее не найду.

– Саша, ты устал. Вздремни хоть часок.

– Я не усну, пока не увижу ее.

– Приспичило! – разозлилась она. – Столько терпел, даже не вспоминал! А тут увидел друга и решил ехать черт знает куда! Подождет твоя девушка, никуда не денется. Не пущу в город, хоть, что делай! Пока не поспишь, не дам ключи от машины!

Я разжал пальцы и показал ей ключи.

– Утром вернусь. Не переживай.

Ровно в три часа ночи я подъехал к дому. В одном окне горит свет, во дворе ни души. Я поднялся в полной темноте по лестнице, подошел к двери, прислушался. Тихо. Постучал и отошел в сторону, накинул на голову капюшон и опустил козырек бейсболки на глаза.

Бади громко гавкнул. Я снова постучал. Послышались шаги, женский голос. Щелкнул замок, лучик света попал мне в глаза. Я быстро отреагировал, толкнул дверь и проник в квартиру. Только Вера открыла рот, чтобы закричать, как я схватил ее за плечи и прижал спиной к стене. Она обмякла в моих руках, поползла вниз, тело задрожало, я подхватил ее на лету.

– Милая, – прошептал я, – не пугайся. Тихо. Это я. Живой.

Она попыталась что-то сказать, но не смогла. Голос пропал. Тогда я поцеловал ее. Жадно прижался к теплым губам, и сам задрожал от возбуждения.

С нами такое уже случалось. Не первый раз мы целуемся у двери.

Помню, как я пришел к ней в номер. Тогда мы были почти не знакомы, только виделись пару раз на пляже. Потом я решил с ней поговорить. Постучал в дверь и не смог произнести ни слова. Да это и не потребовалось. Все получилось само собой. Она втащила меня в номер, и мы сразу же занялись любовью.

– Алик, – чужим голосом сказала она.

– Да?

– Ты вернулся.

– Вернулся.

Она сняла с меня бейсболку.

– Твои глаза.

Провела пальцами по щеке, по бровям, взъерошила челку. Я виновато улыбнулся.

– Прости меня, Вер.

– Это ты меня прости. Я была такой глупой, что не верила тебе.

Я прижался носом к ее волосам, глубоко вдохнул аромат тяжелых духов.

– Ты одна?

– Да.

– Здорово, – обрадовался я и тут же просунул руки под нежный шелк сорочки. – Кровать на том же месте?

– Алик, – прошептала она.

– У?

– Остановись.

– Не могу. Я жутко соскучился.

Ее тонкие пальчики вонзились в мои локти.

– Нам нужно поговорить.

– Не сейчас.

– Пожалуйста.

– Солнышко мое, я так люблю тебя.

– Алик.

Стоит мне только остановиться, как из нее полезет правда. Выльется на мою бедную голову раскаленной лавой.

Не хочу, не сейчас. Если поцелую, то она забудет о нем. Так же, как было раньше. Только я появлялся у нее на пороге, как она таяла от любви, теряла голову.

Осторожно одним пальцем я стянул тонкую лямку с ее плеча, скользнул рукой по голой спине. Она задрожала. Дошел до кружевного белья, нашел потайное место, и сам чуть не лишился рассудка от предвкушения чего-то нереального, того, чего ждал больше года, о чем думал каждую ночь. Я прижался губами к пульсирующей венке на шее.

– Малыш, – прошептала она.

Сильнее сжал руками ее бедра, но она вдруг обмякла, чуть отстранилась назад и испуганно взглянула на меня.

– Не сейчас, – твердо сказала я. – Только ничего не говори.

– Ты все знаешь? – догадалась она.

– Нет.

– Знаешь! Откуда, Алик?

– Ничего я не знаю, – упрямо повторил я.

Она вернула тонкую лямку на плечо, скромно прикрыла свою наготу. Впервые мы не занялись любовью. Стоим в темной квартире и тяжело дышим, как будто закончился кислород.

– Я встречаюсь с Олегом, – нерешительно сказала она.

– Ты его любишь?

– Да.

– А он тебя?

– Тоже.

– Ты уверена, что он не врет? Олег не может любить женщин.

Ударил по больному месту. Самому противно, применил запрещенный прием.

Вера осунулась, зябко обхватила руками себя за плечи.

– Многое изменилось, пока тебя не было. Давай, пройдем на кухню, выпьем крепкий кофе и поговорим.

Она жить не может без кофе.

Я скинул кроссовки и пошел за ней. В квартире ничего не изменилось, все на своих местах: Бади прижался жирным боком к стене, еле уместив свой зад на маленьком коврике, в углу у двери в комнату стоит детский велосипед, около балкона за шторой припрятаны тапки Игоря Петровича. Пахнет пирогами, которые обычно по субботам печет тетя Люба. На стене прибавились фотографии детей.

Все родное, все знакомое. Только не слышно звонкого смеха девочек. Я привык приходить в этот дом, как в свой. Без стеснения, не дожидаясь приглашения. Видеть Вериных родителей, завтракать по утрам.

На столе загудел чайник. В вазочке нашлось печенье с изюмом, я взял одно и надкусил. Вера удивленно взглянула на меня.

– Ты очень изменился. Внешне, – уточнила она. – Для чего ты отрастил такие длинные волосы?

– Тебе не нравится? – пригладив хвостик на затылке, спросил я. – По-моему, оригинально.

Я снял толстовку и сел за стол. Вера налила кофе в большие стеклянные бокалы.

– Ты занимаешься в спортзале? – еще больше удивилась она, когда я оказался в одной майке.

– Немного. В основном плавал, как обычно.

– Где ты был все это время?

– Жил у одной тетеньки. Она приютила меня на пару дней, а потом оставила на полтора года.

Вера подзарядилась крепким кофе и после короткой паузы задала самый главный вопрос. Я ждал его, готовился всю дорогу, пока ехал сюда, крутил в голове множество разных ответов.

– Зачем ты это сделал?

– Что именно?

– Притворился мертвым.

– Я не притворялся. Все было не так, как выглядит со стороны. Сначала я действительно хотел прыгнуть с моста, даже снял куртку и встал на самый край скользкого металлического поручня. Потом позвонил деду, поговорил и вдруг понял, что не хочу умирать. Хотя был расстроен. Из-за тебя.

– Ты видел нас?

– В тот день я подъехал к твоему дому, а вы как раз с Олегом вышли из такси.

– Алик, мы были пьяными.

– Вы целовались.

– Мы даже толком не знали друг друга. Это была шутка! Игра!

– А для меня – приговор. Всю ночь я мотался по городу на машине, не знал, как заглушить боль, в какое дерево вмазаться. Утром приехал домой и сразу же стал собираться.

– Алик.

– Называй меня Саша, – перебил я ее. – Так будет лучше. За последнее время я привык к этому имени.

– Мне нравится Саша. Лучше, чем Алик.

– Да уж.

Она улыбнулась. Так нежно, что у меня чуть сердце не остановилось.

– Ты другой. Новое имя, эта странная прическа. Уверенный, спокойный. – И тут она заметила. Пригляделась внимательно, провела пальцем по моей щеке. – Веснушки переместились на кончик носа, раньше они были только с боку. И губа не ободрана.

Я приподнял майку и выставил напоказ свой накаченный пресс.

– Родинка осталась на прежнем месте, и дальше все в том же состоянии. Снять джинсы?

– Не надо, – засмеялась она. – Верю. Ты в отличной форме.

– А ты выглядишь фантастически.

– Прекрати.

Она смутилась, машинально поправила рукой длинные волосы.

Я придвинулся ближе.

– Любимая, ты же понимаешь, что Олег тебе не пара. Он не просто так, появился в твоей жизни. Это дед его заставил. Он никогда не смирится с тем, что Карина моя дочь. Все богатые люди боятся неожиданных родственничков. Когда-нибудь, лет через двадцать, девочка заявит свои права на наследство и захочет носить фамилию Соколова.

– Ты ошибаешься! – горячо сказала она. – Олег помог мне.

– В чем? Соблазнил, когда узнал, что соперник умер? Ему было велено, втереться к тебе в доверие. Узнать планы на будущее, следить за жизнью ребенка.

– Неправда!

– Ты сама сказала, что теперь веришь мне.

– Я верю Олегу.

Меня, как кипятком окатило. Снова не мне, снова кому-то.

Сдержался. Проглотил обиду.

– У вас все серьезно?

– Очень.

– На сколько?

– Зимой будет свадьба.

– А как же секс? Насколько я помню, у него были проблемы с потенцией.

– А я помню, что ты никогда не сплетничал, – уела она меня. – В этом ты тоже изменился?

– Я не… Прости, что вмешиваюсь. Это глупо.

– Олег долго лечился, и теперь у него все в порядке со здоровьем. Не волнуйся.

– Да, я и не волнуюсь.

– Не обижайся, малыш. Я не хотела, тебе грубить. Давай, не будем говорить о моих отношениях с Олегом. Все давно решено – я выхожу замуж.

Я отодвинул стул назад и прижался спиной к стене. Холод бетона проник под майку. Раньше мне нравилась их кухня, а сейчас она стала тесной для нас двоих. Вера взяла со стола бокал с остывшим кофе и задумалась. Я взглянул на нее. Дуреха. Надеется, так просто отделаться от меня. Не выйдет. Она не понимает, что жизнь связала нас крепким узлом; где-то там, наверху, кто-то очень могущественный и мудрый соткал нас в одну прочную нить, взял частичку мою и ее, а потом создал еще одно живое существо.

Рано. Не буду пугать. Сейчас она еще не осмыслила мое возвращение.

– Что произошло после моей смерти? – подал я голос. – Ты говорила, Олег спас тебя?

– Твоя милая бабушка выкрала меня, – жестко сказала Вера. – Сначала позвонил Александр Иванович и выманил меня хитростью из дома, а потом появилась сама Виолетта Филипповна собственной персоны и учинила мне допрос.

Неожиданный поворот событий. Не думал, что бабушка займется Верой.

– Дед тут не при чем.

– Знаю. Она сама решила со мной поквитаться, но Александр Иванович был в курсе.

– Что она сказала? – испугался я. – Она не била тебя?

– Пыталась. Как же! Она привыкла махать ручонками, но на сей раз не рассчитала, с кем связалась. Только подумала, как я влепила ей по башке сапогом.

– Чокнуться можно! – обрадовался я. – Ты ударила старую ведьму? Надеюсь – сильно?

– Она упала на пол. Во-первых, не ожидала, во-вторых, у меня рука тяжелая.

– Это точно.

– Вот и она узнала, на что нарвалась. Я давно не наивная ромашка.

– Тебя больше не обижали?

– Нет. Только продержали в доме больше суток. Папа весь город поднял на уши, Миша обзвонил все морги и больницы. А мы сидели в теплой гостиной, пили чай и грызли друг другу глотки.

Нахмурив брови, Вера на секунду задумалась.

– И что? – затаив дыхание, спросил я.

– Она победила, сломала меня. Я долго не могла собраться с мыслями, ревела по ночам, не могла выйти из дома. А через две недели подала заявление на увольнение.

– Ты ушла из компании?

– Подожди, – остановила она меня. – Я не рассказала самого главного. Олег спас меня. Если бы не он…

– Дурочка! – взорвался я. – Он сам все подстроил!

– Нет! – тоже закричала она. – Он даже не знал, что я пропала. Ему сказала Маша.

– Маша, каким боком влезла в эту историю?

– Она побежала к нему за помощью.

– К Олегу? Смешно! Она терпеть его не может.

– Сейчас они лучшие друзья.

– Охренеть!

За короткое время мир перевернулся с ног на голову.

– Мы все хотели уйти из компании: папа, я, Миша, даже Маша написала заявление. Олег пошел к отцу и устроил ему взбучку, бабку запер в комнате и несколько дней водил к ней психолога.

– Зачем?

– Вставлял мозги.

– А-а!

– Что – а? Если мозгов нет, так и вставлять нечего. Только мы расслабились, как старая карга стала угрожать моим детям. Приперлась в детский сад к Карине и сразу же поднялась к заведующей. Махала перед носом деньгами, пыталась подкупить. Благо Вероника Сергеевна женщина порядочная, сразу позвонила моему папе и предупредила. Мы быстро перевели дочку в другой садик. Потом, через пару месяцев, твой дед сам мне позвонил. Не извинился, говорил грубо, но работу предложил. Ему не понравилось, что я с собой утянула Машу. К тому же, Олег тоже собирался уволиться.

– Так вы остались?

– Остались, – ответила она. – Куда нам идти? Мы все связаны с этой компанией.

– Я так и не понял.

– Что?

– Зачем бабушка тебя выкрала? Что она хотела?

– Унизить, достучаться до совести. Она прямо сказала, что я виновата в твоей смерти.

– Чушь!

– Она была права.

– Вера! – вскочив со стула, я наклонился вперед. – Она – монстр! Ее нельзя воспринимать всерьез. Ты ни в чем не виновата. Моя бабушка…

Нет, нет! Нельзя говорить правду. Она не поймет!

Я замолчал.

– Долго, очень долго я корила себя, не могла поверить в твою смерть. Родители каждый день капали на мозги, Лиза в открытую обвиняла, Олег ревновал и тоже твердил, какая я не путевая. Каждый день я видела глаза дочери и понимала, что лишила ее отца. Плакала, плакала, потом немного отпустило, и началась эпопея с твоими родственниками. Еще Маша, как назло, связалась с моим братом.

Прикрыв ладонью рот, она испуганно взглянула на меня.

– Я в курсе.

– Откуда?

– Данила сказал.

– Бедный, – скривила она губы. – Ему так нравится Маша, а она влюбилась в Мишку.

– Тебя это устраивает? Лиза твоя подруга.

– Там все сложно. Когда я узнала, про Машу, то долго не разговаривала с братом. Мы ссорились каждый день. Мама с папой чуть с ума не сошли, когда Мишка заявил о разводе. Трое детей, и столько прожитых лет вместе.

– А что с Машей? Вы не общаетесь?

– Мы по-прежнему дружим. Обида прошла, жизнь продолжается. Что теперь об этом говорить? Они с Мишкой прекрасная пара.

– Я рад за них.

– Ревнуешь?

– С чего бы? – возмутился я.

– Маша все еще твоя жена. Ты знал, что она была беременна от тебя?

– Нет.

– Она потеряла ребенка.

– Еще раз?

– Да.

Никаких эмоций. Я выглянул в окно, место на стоянке пустует.

– Где твои родители?

– Они в деревне с детьми. Папа в отпуске, мама туда на все лето уезжает.

– Почему они не забрали Бади?

– Он меня охраняет.

Двор не изменился. В углу возле забора я часто курил, там до сих пор осталась банка, подвешенная на гвозде для окурков. Впереди детская площадка. Фонарь.

– Как будто все было вчера, – прошептал я.

– Что? – очнулась Вера.

Она тоже задумалась, оставила в бокале один глоток кофе и вертит в руках блестящий фантик от конфетки.

– Как тетя Люба относится к Олегу?

– Хорошо, – машинально ответила она, а потом вдруг улыбнулась. – Она до сих пор вспоминает тебя. Папа каждый месяц ездит на кладбище. Карина тоже скучает. Аня нарисовала картину, где ты играешь в мяч на пляже. Даже вспомнила твои красные шорты.

– Я обязательно заберу эту картину.

– Все любили тебя.

– И я любил их.

Любил. В другой жизни, а сейчас скучаю.

Вера заметила мое настроение, пересела на другой стул ближе ко мне и тоже выглянула в окно. Хрупкая ладонь легла на подоконник.

Без яркого макияжа и броских украшений она выглядит сказочной нимфой. Босые ноги, растрепанные волосы. Мне нравится она после душа, когда по коже стекают капельки воды, щеки красные.

Сегодня мы обязательно вместе примем душ.

– Что ты будешь делать дальше? Вернешься домой?

– Наверное.

– И куда?

– К маме.

Ей пришлось отодвинуться в сторону, чтобы увидеть мои глаза.

– К маме?

– Угу. Там мой дом.

– А как же дедушка? Как Маша?

– Пошли они в…

– Саша? – пристыдила она меня. – Как грубо. Где ты нахватался таких словечек? Раньше я не слышала от тебя похабщины.

– Были хорошие учителя.

– Расскажи. С кем ты жил, что за тетенька?

Эта тетенька спасла меня от смерти. Можно многое о ней рассказать. Смешная, забавная, и в то же время она умная женщина, с образованием, с хорошей должностью на большом производстве. Алла. Именно она выходила меня; не просто излечила от болезни, а подарила новую жизнь, с сердцем в груди и душой. Да, теперь у меня есть душа, здоровая, окрепшая, жаждущая любви, ласки. Наконец-то я узнал, что такое забота, как можно жить с дверью в комнате. Не бьют, не унижают, не учат жизни, не читают морали, не следят за каждым движением. За девятнадцать месяцев я познал то, чего не знал двадцать шесть лет. Семья, совместный ужин в теплом доме, ласковый пес у ноги, тапочки у кровати, чистое белье, сложенное стопочкой на комоде. Улыбка. Ее улыбка. Кровь в жилах бурлит от ласкового голоса, нежного поцелуя по утрам, прикосновения теплых рук. Каждый раз замираю от счастья, когда она кричит с кухни: «Ребенок, иди кушать!». Бегу, сажусь. И никогда не ругает, что чавкаю, что спина согнула коромыслом, что челка лезет в рот. Кормит, улыбается.

Теперь я другой человек, и этого «нового» человека Вера не видит перед собой. Для нее я прежний Алик. И рассказывать ей об Алле я не стал, а лишь отделался дежурными фразами.

– Она хороший человек. Я тебя с ней познакомлю.

– Меня?

– Ты ей понравишься.

Только я вспомнил о своей домомучительнице, как она позвонила.

– Извини, я отвечу.

Вера махнула головой.

Устала, всю ночь не спала. Стресс. Даже кофе не помог.

Я вышел в коридор.

– Чего?

– Саша, ты до сих пор в городе? – недовольным тоном спросила Алла. – Заскочи в магазин на трассе. Там в хозяйственном отделе продается детское мыло с лавандой. Купи десять штук.

– Именно с лавандой?

– Ты с него крепко спишь. Еще на кассе возьми упаковку презервативов, только крепкие. Внимательно прочитай ценник.

– Ты совсем рехнулась? – разозлился я. – Пусть Феликс покупает резину. Я не буду способствовать вашему разврату.

– Идиот! – крикнула она в трубку. – Это для вина! Ты видел в ванной три бутыли с красным напитком? Так вот – это вишневая настойка.

– А-а!

– Балда! Голову включай, когда разговариваешь с дамой.

– Извини, милая.

– Да, пошел ты! Купишь или нет? Говори сразу, иначе сама поеду.

– На чем? Машина у меня.

– А Феликс на что? Пусть отрабатывает пойло. А то, за самогоном прибегает, а денежки не платит.

– Так не давай ему.

– Так это ты даешь.

– Я, только наливаю в рюмку, а ты даешь целую бутылку.

– Нашел крайнюю. Сами разбирайтесь.

Обиделась, засопела как паровоз.

– Заеду. Что еще купить?

– Прокладки.

– Алла, имей совесть!

– Для крана. Поясняю для дебилов – у нас смеситель течет.

– Вызовем сантехника, пусть сам покупает прокладку. Я в этом не разбираюсь.

– Купи конфеты и масло. Еще закончился хлеб.

– Пуговку для губы не купить?

– Себе пришей на одно место, чтобы не бегал ночью по девкам.

Что ни скажи – сразу ответит. Слова вылетают пулями изо рта.

– Приеду к обеду.

Я отключил телефон, вернулся на кухню и взглянул на часы. Скоро будут пробки на дорогах. Вера почти уснула, пока ждала меня.

– Мне пора. У тебя прежний номер телефона?

– Да, – ответила она. – Я не меняла. А у тебя какой?

– Я тебе наберу.

– Хорошо.

Мы вышли в прихожую. Бади тут же прибежал из комнаты и прилип к моей ноге. Чувствует запах чужой собаки.

– Что мне делать дальше? – неожиданно спросила Вера.

– В смысле?

– Я могу сказать маме или Лизе?

– Обо мне? Зачем? Еще рано.

– Мама очень сдала после твоей смерти.

– Мне очень жаль. Но тетя Люба пока не должна знать про меня.

– Когда ты вернешься?

– Как буду готов. Сначала прощупаю почву, а потом сообщу тебе. Ладно? Главное, не говори Олегу. Он сразу проболтается деду.

– Бабка тебя убьет.

– Не волнуйся, – я подошел к ней ближе, – теперь все будет по-другому.

Поцеловать? Разрешит или снова оттолкнет?

Решился. Обхватил рукой за талию и прижался к упругой груди. Я чувствую ее через тонкую майку.

– Малыш, это в последний раз.

Руки взлетели вверх, обняли меня за шею, пальчики ловко проникли под волосы, стащили тугую резинку.

Я вдохнул аромат ее нежной кожи, наклонился и нашел теплые губы. Сладкие, словно мед. Дерзкие, как сама хозяйка. Волнительные, возбуждающие. Кружевная сорочка упала на пол, мои руки вспомнили каждый изгиб ее стройной фигурки. Поднялись по спине, потом опустились. Волна удовольствия прокатилась по моему измученному телу. Дрожь, вздох, тихие стоны. Еще поцелуй…

***

– Вы переспали! – обрадовалась Лиза.

– Нет! Мы целовались.

Только Лиза приехала к нам в деревню, как я тут же проболталась ей о Саше. Не сдержалась.

Мы уединились в бане, чтобы мама не подслушала разговор. Она обижается, когда мы сплетничаем по углам.

– Я рада, что он живой. Представляешь, как отреагируют родители? Они очень переживали, когда он пропал. Мама с ума сойдет от счастья.

Лиза так расчувствовалась, что пустила слезу. Расставание с Мишкой далось ей нелегко, теперь она переживает за каждую мелочь, даже если ее это не касается.

А тут такое событие! Ей всегда нравился Алик.

– А уж как удивятся его родственники? – сказала я.

– Не думай о них.

После того случая, с моим исчезновением, в нашей семье появился запрет. Мы никогда, ни при каких обстоятельствах, не произносим фамилию Соколовых. Папа до сих пор обижен на Андрея, что тот не помог мне в трудную минуту. Мама слышать не хочет обо всем их семействе.