Сокол

– И все?

Она села за стол, скрестила мясистые руки на животе и, причмокивая накрашенными губами, хмуро взглянула на меня. Японская макака. Платье ядовитого цвета с неприличными рюшами на груди.

Вчера она мне не понравилась, но сегодня, без пальто и пучка на голове, стала немного симпатичнее.

– Сколько тебе лет? – прямо спросил я, присев рядом с ней.

Она отодвинулась в сторону.

– Не приставай. Я слишком старая для тебя.

– Сорок пять? Нет? – Она скривила губы, и я продолжил: – Пятьдесят?

– Ты что! Я так плохо выгляжу?

– А сколько?

– Меньше, – обиженно проговорила она. – И вообще, какое тебе дело, сколько мне лет? Лучше скажи, откуда ты взялся? Где твой паспорт, права? Вчера я залезла в твой рюкзак и ничего не нашла.

– Я потерял документы, – глядя ей в глаза, ответил я. – Их нет.

– А телефон? Почему ты разговаривал по чужому телефону?

– У меня все украли.

– Ага! Я похожа на идиотку? У тебя в сумке пачка денег. Сколько там? Двести, триста тысяч? Откуда у молодого мальчишки такая сумма?

– Украл, – спокойно сказал я. – Там два миллиона.

– Два миллиона?! – закричала она и как бешеная заметалась по кухне. Из одного угла в другой. – Несчастные твои родители! Зачем тебе такие деньги? Ты же еще ребенок?

– Я хочу уехать из России.

– Куда? Зачем?

– В Афганистан, помогать беженцам. Знаешь, как там люди бедно живут? Голодают, умирают прямо на улицах.

– Ага, – недоверчиво проговорила Алла. – В Каире до сих пор идет война.

– Причем здесь Каир? Я говорю про Кабул.

Она снова села на табурет.

– Ты будешь помогать людям? Гнойные раны смазывать мазью, носить больных на перевязку, кормить грудью брошенных детей?

Расколола. Такую голыми руками не возьмешь.

– Ладно, сдаюсь. – Я положил руку ей на плечо. – Эти деньги на наркотики.

Алла переменилась в лице, постарела лет на десять.

– Так бы сразу и сказал. То-то я смотрю – бледный, трясешься, совсем ничего не ешь.

– Ломка.

– И давно ты подсел на дурь?

– Год назад.

– Несильно они тебя подпортили. Еще совсем свеженький.

– Я от природы такой. Меня ничего не берет: ни спиртное, ни наркота.

– А девушка у тебя есть?

– Была, но ушла к другому.

– Чего же ты приехал сюда? В нашем городке дурь не продается. Здесь народ старомодный, и зарплаты маленькие. Не хватает даже на еду, не то, что на наркотики.

– Увидел тебя в автобусе и поехал. Я даже не знал маршрут. Вспомни.

– Ой, ладно, ребенок! – улыбнулась она. – Живи, сколько хочешь. Только девок в дом не води.

– Девок? – удивился я. – А колоться можно?

– Тебе не на что колоться. Я спрятала деньги в надежное место.

Я запаниковал.

– Ты забрала мои деньги? Это воровство!

– Не ори. Будешь хорошим мальчиком – отдам. А пока кушай то, чего дают, и живи спокойно.

– Я пошутил…

– А я – нет.

– Смотри! – Я поднял рукава на кофте и показал руки. – Нет следов от уколов. Я не наркоман! Это мои деньги, честно заработанные!

– Зачем ты соврал?

– Хотел, пошутить.

– Я тоже.

Она обняла меня за плечи. Я улыбнулся.

– Ты меня провела?

– Неужели ты думаешь, я поверю, что мальчик с шикарными волосами, белыми, как жемчуг зубами, с идеальным маникюром и одеждой стоимостью как мой автомобиль, будем наркоманом? У тебя на лбу крупными буквами написано: «Ребенок. Из хорошей семьи. Наивный, избалованный, глупый». Вот что я вижу перед глазами. А еще ты – выдумщик и шутник.

– Это плохо?

– Замечательно! Давно я так не веселилась.

Хоть кого-то я радую. Обычно, слышу только недовольства в адрес своих шуток.

– Ты меня оставишь? – переспросил я на всякий случай. – Не зная моего имени, кто родители, откуда родом. Может, я у тебя украду что-нибудь. Здесь полно дорогих вещей.

Самому стало смешно. Плазма на стене давно вышла из моды; хрусталь – полный отстой, такой продавали в девяностые годы в переходах в метро; на полке в комнате стоит шкатулка, но я сомневаюсь, что в ней золото, Алла любит носить яркую бижутерию. Что еще? Остальное трудно оценить, я давно не считаю деньги. В детстве родители меня кормили, поили, одевали, потом эстафету взял дед, а с Машей мы сами в квартиру ничего не покупали, все досталось в виде подарка на свадьбу.

Алла тяжело встала с табуретки, толстым задом вильнула в сторону.

– Я не трачу деньги на пустые вещи. У меня хороший дом, дорогая машина, а больше ничего не надо. Все в жизни со временем обесценивается: и золото, и люди. И от тебя я ничего не жду. Хочешь – оставайся, а не хочешь – езжай с богом.

– Мне некуда ехать, – признался я.

– Живи спокойно, здесь тебя никто не прогонит. Петр счастлив, мне тоже в радость. Бывают времена, и поговорить не с кем. А так – живая душа в доме.

– Сколько я должен тебе за комнату?

– Договоримся, – приподняв одну бровь, хитро улыбнулась она. – Главное, корми собаку и не води девок в дом. Остальное сладится.

Опять она заговорила про девок.

– Я могу оплатить сразу за весь месяц.

Она удивилась, снова села на неудобную табуретку.

– Ты хочешь остаться на месяц? И чем будешь заниматься?

– Пока не знаю. Мне бы немного отдохнуть, набраться сил, а потом решу.

– Ты плохо выглядишь. У тебя что-то болит?

– В груди колет, и горло першит.

– Голова не кружится?

– Кружится, в глазах летают черные точки.

– Ты не простыл? Мне кажется у тебя жар. Щеки горят, лицо бледное, и зрачки расширенные.

– Нет, я не болен. Это – нервы.

Нервы, переохлаждение, двое суток без сна и еды.

Постоянно думаю о Вере…

Опасения Аллы оправдались, ближе к ночи я начал задыхаться, а под утро приехала скорая помощь. Хрипы в легких, констатировал пожилой врач, плюс слабый иммунитет.

– Антибиотики, витамины, много спать и пить воду. Корми его на убой. У парня вес, как у молодого барашка.

– Это бронхит? – забеспокоилась Алла.

– Скорее всего, пневмония. Его бы в больницу.

– Что ты, Павел! Я сама его выхожу.

– А если хуже будет? – строго спросил дядька.

Заметив мой жалобный взгляд, Алла уверенно ответила:

– Выкарабкается. Он еще молодой.

– Завтра после обеда к вам заеду. Если, температура не спадет, заберу его в больницу.

– Ты только скажи, что делать? Какие уколы, таблетки.

Врач выписал рецепт и протянул ей. Та сразу же засобиралась, не успела выпроводить бригаду скорой помощи за порог, как уже оделась и встала у двери в теплой куртке и сапогах. Дядька еще раз взглянул на меня.

– Очень худой, – покачал головой он. – Так нельзя, молодой человек. Нужно, хорошо питаться и не изводить себя из-за несчастной любви. Рано еще.

– Да какая – любовь! – воскликнула Алла. – Он еще ребенок! Просто кушает плохо, да отказывается от мяса.

– Белок необходим в вашем возрасте.

– Вот именно!

Старичок больше ничего не добавил, и вместе с Аллой вышел на веранду, чтобы дать четкую инструкцию, что и как принимать. Медсестра собрала в чемоданчик использованные шприцы. Мне вкололи сразу три лекарства: витамин, жаропонижающее и антибиотик.

Только дверь закрылась, и машина скорой помощи отъехала от дома, Петр вернулся в мою комнату. Пока были врачи, его заперли в кладовке. Теплый шершавый язык коснулся моей руки, слюни потекли по пальцам. Он словно почувствовал, что мне стало хуже. Я лег на кровать и сразу уснул. Пес устроился у меня в ногах.

– Три девицы под окном пряли поздно вечерком.

Сквозь сон я услышал ласковый голос. Открыл глаза. На стуле возле моей кровати сидит старушка и читает книгу. Волнистые пряди выбились из-под голубого шелкового платочка. Алла на кухне с кем-то разговаривает по телефону.

Бабуля взглянула на меня и улыбнулась.

– Тебе нравятся сказки?

– Да, – ответил я.

– Вот и ладненько. Тогда слушай. – Она продолжила. – Кабы я была царица…

Давно мне не читали сказки. Сейчас и не вспомню, когда это было в последний раз. Бабушка любила стихи Чуковского, мама пела колыбельные.

– Снова горит, – прошептала Алла.

Холодная рука легла на мой лоб.

– Дрожит весь бедный. Как звать-то его?

– Саша.

– Ты ему дай бульон. А то помрет с голоду. Двое суток ничего не ел. Смотри, одни кости да кожа.

– Баба Серафима! Типун тебе на язык!

– Слабенький очень, – запричитала старушка. – Ему не уколы нужны, а травяные настойки. Все тело покрылось болячками. Это тебе не шутки. В организме пошел сбой.

– И как быть?

– Завтра принесу мазь. Сама сделаю.

– Опять вонючую?

– А ты нос закрой, пока мажешь. За то, все воспаления пройдут.

– У него все тело горит. Тут много мази надо. Банку трехлитровую, не меньше.

– Сколько есть, столько и принесу. Ты слушай меня, Алевтина, и наматывай на ус. Такие болезни идут от головы, от мыслей…

Я снова провалился в черную пропасть. Голос старушки меня усыпил.

Две недели у меня держалась температура, утром спадала, а к ночи снова поднималась.

Бабушка Серафима каждый день варила чудесные снадобья из трав и ягод. Алла откармливала меня куриным супом. Старенький врач Павел ставил капельницы.

В декабре наступила полноценная зима. Как полагается с сугробами до крыши, и ярким солнцем.

Только я пошел на поправку, как случилась новая беда. Алла не послушала опытную соседку и забыла про волшебную мазь. Однажды утром я обнаружил на своей ноге огромный чирей. А если по научному, то фурункул. Потом, точно такой же, появился подмышкой. И пошло дело. Снова температура под сорок. Уколы. Витамины. И сказки на ночь.

Бедная Алла так намучилась со мной, что даже похудела. Ей пришлось больше месяца делать мне уколы три раза в день.

Совершенно незнакомый парень свалился на голову двум несчастным женщинам.

Каждую субботу бабушка Серафима топила баню. Замачивала в кипятке дубовые веники. Ставила самовар на шишках.

– Пар изгоняет из тела всю хворь. – Загнав меня в парилку, приговаривала она. – Открой широко рот и глубоко дыши. Все выйдет наружу, организм возродится. Сейчас пройдемся веником, и кровь забурлит в жилах.

И тут же.

«Моем, моем трубочиста

Чисто, чисто, чисто, чисто!

Будет, будет трубочист

Чист, чист, чист, чист!»

Два месяца я провел в кровати.

Баня исцелила мое тело. Травы восстановили силы. Уколы и капельницы поставили на ноги.

В первый день февраля, в мой день рождения, мне приснилась Вера.

Знакомый лес, знакомые сосны. Мост, и где-то далеко шумит вода.

Это место я запомнил навсегда.

Серые глаза смотрят в небо. Ладошки сложены на груди. «Алик, забери меня с собой. Пожалуйста. Я не могу жить без тебя». Страшные слова подхватило эхо, понесло по воздуху и разлетелось над рекой.

Началось мое время. Тик-так.

Утром я проснулся другим человеком, мою душу переселили в чужое тело. Голова светлая, ничего не болит.

Новый дом. Комната. Под кроватью спит лохматый пес. В окно проникают солнечные лучи. Пахнет дровами. Тепло. За стеной слышны шаги Аллы.

Я спустил ноги с кровати. Мягкий коврик, тапочки. Встал, прошелся по комнате и случайно посмотрел в зеркало на стене.

Кто это? Волосы длинными локонами спускаются на глаза. Щеки розовые. Кожа чистая. На лице не осталось ни одной веснушки. Появился живот, бока. Ноги и руки приобрели человеческий вид. Я больше не похож на сушеный урюк.

В это время Алла вышла из ванной.

– И что ты вертишься перед зеркалом?

Одеяла рядом не оказалось, и я прикрылся руками.

– Дай, мне одеться. Что за манера, врываться в комнату без стука?

– Ой, одеться! – засмеялась она. – Чего это вдруг? Ты думаешь, я не видела тебя в трусах?

– И сама оденься. Взрослая женщина, а ходишь по дому в одной сорочке.

– Ну, ну. Поскромничай. Мне это нравится. Еще вчера я видела твой голый зад.

Еще издевается. Гадюка.

– Теперь ты меня будешь шантажировать?

– А ты как думал? Я тебя столько выхаживала, что теперь твое тело полностью принадлежит мне. Как ты думаешь, кто тебе менял белье, когда ты болел? Кто стирал?

Я взглянул на стопку чистого белья на комоде.

– Это не мои футболки.

– Твои слишком красивые. Я их убрала в шкаф. А эти не жалко.

– Зачем? Что им будет?

– Какой ты смешной! А как отстирать гной и кровь? Ты забыл, что с тобой было? Эта болезнь заразная. Теперь придется всю одежду сжечь. Твоя слишком дорогая, а это тряпье старое, никому не нужное. Хорошо, я его хранила столько лет. Вот и пригодилось.

– Чьи это майки?

– Моего бывшего мужа. Он сбежал, а одежда осталась.

Поджав губу, я ничего не ответил.

Алла села на мою кровать, поправила лямку, соскользнувшую с плеча, и улыбнулась.

– Иди ко мне, ребенок. Будем, мириться.

Я сел рядом. Не сразу, сначала постоял, подумал, потом все же сдался. Хорошая она баба, добрая, и чувством юмора не обделена.

– Как себя чувствуешь? – уже серьезно спросила она. – Выглядишь неплохо.

– Такое ощущение, что я проснулся в другом мире.

– Так и есть.

– Почему? – удивился я.

– Ты сильно болел. Я даже испугалась, думала, не выживешь.

– Ерунда, – ухмыльнулся я. – Это не самая страшное, что со мной было. Обычная простуда.

Она тронула пальцем шрам у меня на груди.

– Павел сказал, тебе делали операцию на сердце. Это правда?

– Да.

– А это – аппендицит?

Палец спустился ниже. Я засмеялся.

– Не надо. Щекотно!

– Сколь же тебя резали?

– Два раза.

– Бедный. Такой молодой, а уже две операции.

– А где твой муж?

– Вон, – она махнула рукой в сторону дороги, – живет через улицу.

– Здесь? – Вскочив с кровати, я бросился к окну. – В этом замке?

Огромный дом в три этажа с колоннами при входе и башенками на крыше всегда казался мне немного нелепым. Каждое утро я вижу, как соседи выходят на улицу, полный мужчина с рыжей бородой заводит машину, в это время его молоденькая жена выгуливает собачку, дети, провожая папу, громко смеются.

– Эта свистулька совратила моего мужа, а потом родила троих пацанов.

– А у тебя есть дети?

– Нет. Бог не дал, а я и не просила. Сначала мы с мужем учились. Я окончила техникум, он институт. Потом копили на дом, машину, много ездили по свету, отдыхали. А позже появилась она.

– Обидно. – Я задернул шторы и вернулся на кровать. – Почему ты снова не вышла замуж?

– Некогда было, – совершенно спокойно ответила Алла, как будто говорит о походе в магазин за продуктами. – Вот немного разгребусь с проблемами и найду себе нормального мужика.

– У тебя много проблем?

– Наивный ты, Саша. У женщин в моем возрасте всегда много проблем.

– Какие? У тебя хороший дом, работа, на джипе гоняешь. Что еще надо?

– Взгляни на меня. – Она повернулась ко мне лицом. – Сколько ты мне дашь?

– Сорок, – неуверенно ответил я.

– Сорок восемь.

– Ну?

– Ну! Что происходит в таком возрасте?

– Не знаю. Старость?

– Дурак! – засмеялась она. – У меня жизнь только начинается!

– Так что происходит в сорок восемь лет? Я понятия не имею. Алла, объясни.

– Сейчас я подвожу итоги.

– Итоги? – заглянув в ее большой рот, переспросил я.

– Зайчик ты мой, – ласково проговорила она, обняв меня за плечи. – Какой же ты милый. После сорока лет люди задумываются о жизни, подводят итоги, расставляют все на свои места. Я долго жила одна, много времени отдавала работе, людям, которых почти не знала, зарабатывала деньги. И что теперь?

– Что?

– Теперь я поняла…

Она замолчала, взглянула на свои руки. Я тоже уставился на ее толстые пальчики.

Наверное, страшно так жить – рядом с мужем. Каждый день видишь его, жену-разлучницу, чужих детей. А сама – не красивая и уже не молодая.

Алла вскочила с кровати, с важным видом проплыла мимо меня, а потом встала в двери и сказала:

– У меня есть ухажер. Ты с ним скоро познакомишься.

И вышла из комнаты.

Схватив шорты со стула, я кинулся вслед за ней, по пути натянул майку.

– Какой ухажер? Кто он? Ты с ним давно знакома? Расскажи.

Петр увязался за тапочками, тыкая мордой мне в пятки. Алла дошла до своей комнаты и резко остановилась. Звезда! Как в лучших комедиях Голливуда: волосы растрепаны, глаза горят, руки в боки, и загадочно улыбается.

– Не ревнуй, ребенок. Он лучше тебя.

– И чем же? – изобразил я обиду. – Моложе?

– Ему тридцать восемь, но он…– Она оглядела меня с головы до ног, надула губы, словно чем-то недовольна. – Я люблю взрослых мужчин, самостоятельных.

– Понятно.

– Не расстраивайся, у тебя тоже когда-нибудь будет настоящая женщина.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Ты красивый мальчик.

Ее славные шуточки подняли меня окончательно на ноги. Вот что значит – моральный настрой. Главное, не унывать и всегда быть на высоте, как хозяйка этого прекрасного дома.

«Взрослый» мужчина появился на следующий день. Только Алла уехала на работу на своем мощном жеребце, как к дому подкатил ржавый трактор ярко-желтого цвета.

Сегодня я встал рано, успел умыться, побриться. Раньше я брился раз неделю, а сейчас выполняю неприятную процедуру через каждые три дня. Волосы на голове словно взбесились, растут не по дням, а по часам. На теле растительности не прибавилось, за то челку можно заплетать в косички, так и лезет в рот во время еды.

– Хозяйка! – послышался за окном мужской голос. – Алуся!

Петр высунул нос из-под кровати.

– Гав!

Скрипнула калитка. Первым делом мужчина заглянул в гараж. Ворота закрыты, следы от колес свежие. Он встал на крыльце и вынул сигарету. Я приоткрыл дверь.

– Вам кого?

От неожиданности мужик подпрыгнул на месте, стукнулся головой о фонарик, прибитый к стене.

– Ты, че! Нельзя, так пугать людей.

Морозный воздух ударил в нос. Как же свежо! Больше месяца я не выходил на улицу. Запах табака вскружил голову, солнце режет глаза.

– Угостишь?

Я схватил с крючка на стене первую попавшуюся куртку (шестьдесят второго размера), вышел из дома и сразу же потянулся к сигаретам. Мужик отдал мне всю пачку.

– Держи.

– Спасибо.

Он достал спички.

– Ты тот самый парень, что приехал к Алусе в гости? Мне про тебя дядя Павел говорил.

– Кто это?

– Врач. Он тебя лечил.

– А-а.

– Ты москвич?

– Почему?

– Да, просто.

– Нет, я из Питера.

– Ты ее родственник?

– Нет.

– А кто? – напрягся он.

– Сын, – спокойно ответил я. Сел на лавку и сделал первую затяжку. Глубоко-глубоко, как будто курю последнюю сигарету в жизни.

Мужик сердито взглянул на меня, на бесформенную куртку и длинные волосы, но когда увидел на ногах тапочки с разноцветными помпонами, улыбнулся.

– Ты голубой?

– Нет, – так же без эмоций ответил я. Сигареты, и свежий воздух полностью отключили разум. – А ты?

– Я?

Действительно смешно. Огромный верзила весом под сто килограмм, на пальцах татуировки, лысый. Сразу видно, что сидел. Давно, но привычки остались. Блатной жаргон, постоянно дергает головой.

– За базар ответишь, девочка.

Еще и наглый. Видел я таких.

Закинув ногу на ногу и, еще раз, продемонстрировав ему помпоны на тапках, я выкинул сигарету в снег, закрыл глаза и тихо сказал:

– Вали отсюда.

– Че? – опешил он.

И тут у меня прорвался кашель. Как назло! Стал задыхаться, схватился рукой за грудь и согнулся пополам. Легкие чуть не вывернуло наизнанку.

Мужик испугался.

– Пацан, ты чего? Давай, отведу тебя в дом?

Я махнул головой. Проклятая пневмония! Не нравятся ей сигареты и свежий воздух. Раньше организм не сопротивлялся, а теперь стал умный, ест мясо, дрыхнет по двенадцать часов в день. Не бьют его, не унижают. Обнаглел! Решил устроить мне встряску.

Мужик выкинул недокуренную сигарету и помог, мне встать с лавки. Тапки увязли в снегу, куртка повисла на плече. Уже с крыльца послышался радостный лай Петра. Знакомый голос и человек знакомый. Мой верный друг прибился к ноге гостя. Предатель. Мужик усадил меня на стул на кухне, достал кружку и налил теплую воду из чайника. Я глотнул.

– Лучше?

– Немного, – отдышавшись, прошептал я.

Горло все еще болит, в груди пылает огненный шар. Если закашляю – он взорвется.

Мужик сел за стол.

– Тебе не надо чадить, – сказал он с серьезным видом. – Бросай, а то, так совсем загнешься. Дядя Паша говорил, ты чуть не умер, даже уколы не помогали.

– Я не проживу без курева.

– А че делать? Все легкие загубишь.

В обычном вязаном свитере и вытянутых спортивных штанах, он выглядит совсем по-другому. Уже не такой крутой, напуганный, выражение лица, пусть и дебильное, но не страшное как показалось с первого взгляда.

– Как тебя зовут?

– Саша. А тебя?

– Феликс.

– Вот так имечко!

– Папа назвал. Ему нравился один фильм про фашистов, а там был австралиец по имени Феликс, который победил целую армию нацистов.

После сигареты меня пробило на еду. Аж затрясло, как захотелось съесть чего-нибудь жирное. Алла подсадила меня на наркотик: утром колбаса или бекон, днем мясной суп, вечером котлеты. Я достал из холодильника свиную рульку, запеченную в медовом соусе. Феликс взял вилку и, не дожидаясь приглашения, отщипнул кусочек мяса.

– Ты, смотрю, парень уже взрослый. – Громко чавкая, он тыкнул в меня пальцем. – И с бабами уже, скорее всего, якшался.

– И что?

– А ничего. К моей Алусе не тяни ручонки. Понял?

– Угу, – промычал я и отрезал кусок мяса. Он проследил взглядом за моей рукой и снова показал свой устрашающий палец.

– И вали из этого дома, а то я сам тебе вывезу. Как мебель. Погружу в свой трактор и увезу в лес, там закопаю. Глубоко-глубоко. Понял?

– Угу.

– Ты с ней не спал?

– Еще нет.

– Это хорошо. Собирай манатки, я тебя подброшу до остановки.

– Угу.

– Да ты ешь, ешь. Наедайся. Где еще такое мясо попробуешь? Только Алуся готовит свинину с медом. Нравится?

– Угу.

Огромная рулька быстро исчезла с тарелки. Пока он чесал языком и хвастался кулинарными способностями своей возлюбленной, я успел намазывать хлеб сливочным маслом и выпить стакан теплой воды.

– Ты завтра, чем занят? – неожиданно спросил Феликс.

– Ничем. А что?

– У меня на одиннадцать стрелка забита. Пойдешь со мной?

– С кем стрелка?

– С одним барыгой. Бабосы нужно выбить.

– Должен?

– Ага. Уже полгода не отдает.

– Кем работает?

– Хрен его знает. В какой-то фирме.

– Так прогугли его.

– Чего?

– Найди в интернете.

– В этом я – спец! – похвастал он, гордо выпятив грудь вперед. А потом, почесав затылок, добавил: – Только деньги на телефоне кончились.

– Ламер, – сказал я сам себе, но он услышал.

– Че, ты там шепчешь? Пойдешь со мной, или нет? Говори сразу.

– Не пойду. Лучше давай найдем его в сети и напишем, можно отправить войс.

– Кого отправить?

– Да, никого. Войс, – раздраженно ответил я.

– А-а, – тупо промычал он, уставившись на меня пустыми глазами. – Войс. Ну, да, да. Можно и его отправить. У Алуси есть комп?

– Отстойный, но сойдет.

– А ты мне поможешь, с ним разобраться? Новая техника всегда пугает.

– Помогу.

Мы нашли чувака, занявшего у Феликса огромные деньги. Двадцать тысяч рублей! Им оказался торгаш с местного рынка, зарегистрированный как частный предприниматель. Написали ему угрожающее письмо, и отправили в личку. Основной текст составил я, Феликс лишь вставил блатные слова. Не успели мы заварить чай, как пришло сообщение: «Без проблем, мужик. Скину тебе на карту. Спасибо, что выручил». Через минуту на телефон Феликса капнули денежки.

– Круто! – обрадовался он. – Жало только, что стрелки не будет. Так хотелось, набить кому-нибудь рожу.

– Дай еще кому-нибудь в долг. Только уже не такую сумму, а больше.

– Я тебе че – миллионер! У меня зарплата двадцатка. Где я возьму больше?

И тут мне пришла в голову мысль. Надо срочно спрятать свои деньги в сейф к Алле. Она предлагала, но я думал, что скоро съеду от нее, и отказался.

Мы выпилил чай, посидели, потом Феликс уехал на работу на своем тракторе, а я снова залез в компьютер. Страничка в Инстаграме у меня под чужим именем. Я пользуюсь ей только, чтобы смотреть фотографии Веры.

Она давно не заходила, больше месяца. Ни одного нового снимка, пост старый, еще, когда родилась Карина. Одни лайки и комментарии. Потом кто-то ее поздравил с Новым Годом, она не ответила, даже не просмотрела ленту. Тихо. Тогда я нашел Лизу. Тут все пестрит яркими фотографиями детей. В один кадр попала Вера с Аней. Это день рождение одного из сыновей Лизы, кажется Дениски.

Красивая, но жутко худая, бледная.

Рука потянулась к клавиатуре. Написать, сказать, что живой! Нет. Рано. Или уже поздно. Черт! Набраться терпения! Выждать! А потом…