Перегоревшая

Я разогнулась от поклона раньше остальных, будто не удосужилась уважать старших, но мне срочно требовалось выйти. Срочно требовалось на воздух, чтобы немного отрезвить мысли, сказать им не разбегаться, чтобы просто-напросто подумать, как же так получилось. Ему точно двадцать три? Он точно студент? Почему тогда он будет базироваться у нас в школе как медработник? Что происходит?

Я действительно выбежала из медкабинета, меня шатало из стороны в сторону, я чувствовала вибрацию телефона в нагрудном кармане, куда я засунула средство связи. Неважно, кто это звонил, пусть оставит меня на пять минут в спокойствии. Я не желала встретиться с Энлэем вот так вот скоро, да ещё и в школе.

Да к чёрту разбегающиеся мысли, надо вернуться к ребятам из студсовета, чтобы не волновались.

– Хэджин? – Я вздрогнула, поворачиваясь и опираясь руками о подоконник. За мной стоял Энлэй с букетом тех самых ромашек, и в то мгновение мне показалось, что он, именно он самое чистое, самое невинное существо на этой бренной планете. Такой светлый, волосы уложены, одежда опрятная. Похож на принца, вышедшего из сказки про суровых королей и холодных королев, у которых рождались дети, похожие на пухлощёких херувимов. Он действительно был таким: мягкие волосы немного завивались, глаза светились теплотой и добром, и рядом с ним я испытала знакомую дрожь, почувствовала себя обнажённой, ничем не прикрытой. Энлэй будто всегда видел меня насквозь, знал некоторые мои желания наперёд, запомнил наизусть каждую деталь, которая нравилась мне. Когда мы вместе жили, он специально купил постельное бельё с незабудками – моими любимыми цветами, – и долго говорил, что я чем-то похожа на них. Говорил, что я незабываемая. – Привет. Значит, ты обучаешься здесь?

– Да. – Я всё же смогла ему легко улыбнуться, будто только что не помирала от его взгляда, от… этого парня в целом. Или мужчины? Всё же потом уточню его возраст, терпеть не могу тайны и загадки, скрытые в парах. Хранить что-то друг от друга – последнее, что бы мне хотелось в начинающихся отношениях. – Не ожидала, что медиком, за которого все так боятся, окажешься ты. В курсе же, почему ушла последняя наша медсестра?

Парень покачал головой. Видимо, не знал. Из медицинского кабинета выглянул директор и окликнул парня, у которого от неожиданности даже немного подогнулись колени. Казалось, он был слишком занят разговором со мной, слишком сильно на мне сосредоточился, а директор выбил из колеи. Меня он, признаться честно, тоже немного напугал. Выскочил, как чёрт из табакерки, решив, что сейчас заберёт Чжана к учителям показывать, будто зверюшку экзотическую, а я останусь одна, чувствуя, как взрывается что-то внутри, поджигая внутренности.

Я задержала дыхание на тридцать секунд и не заметила этого.

Парень напротив вынул из букета один-единственный цветок, улыбаясь. Это всё произошло за спиной директора, который не заметил маленького подарка, моей неловкой улыбки и его «я напишу». Это было волшебное мгновение, наше таинство, ведь всё произошло тихо, волнительно, так, что у меня слегка спёрло дыхание. Я спрятала руку с цветком за спину, улыбаясь. В тот момент, когда директор поворачивался, Энлэй приложил указательный палец к губам, будто говоря мне молчать обо всём, но я знала, что Хвиён точно обо всём узнает.

Но, может, не сегодня?..

Смотря вслед уходящим директору и Энлэю, я чувствовала какое-то странное волнение. Мне казалось, что парень может обернуться, посмотреть на меня, улыбнуться и показать, что всё хорошо, беспокоиться не стоит. Возможно, действительно не стоило стоять посреди коридора с ромашкой, которую он мне дал. Тонкий стебелёк, казалось, мог переломиться в пальцах, а лепестки так и хотели улететь от лёгкого порыва ветра из окна. Я хотела, чтобы китаец обернулся в последний раз, посмотрел на меня, вновь подбодрил одной солнечной улыбкой, но нет, он повернётся, но не в нужный момент.

– Хэджин? – Бокхё чуть толкнул меня в плечо, и я развернулась, судорожно хватаясь за грудь. Напугал до чёртиков. – О боги, ты что, испугалась меня? А тебя просто напугать, оказывается.

Энлэй обернулся как раз в тот самый момент, когда друг обнимал меня за талию одной рукой, смеясь и постукивая по плечу второй. Его взгляд не озлобился, нет, просто в нём появилось непонимание. Хотелось вырваться ради приличия из объятий друга, потому что знала – мужчины не любят соперничество, потом буквально «забивают» на девушку, если к ней подкатывает другой молодой человек. Это мы, девушки, можем изойти ядом ревности, быть суками рядом с теми, на кого обращает внимание твойпарень.

Если даже к твоей лучшей подруге даже просто обращается тот парень, который тебе нравится, ты тоже можешь с ней повести себя как незнамо кто. Наговоришь, наплюёшь, можешь растоптать дружбу, которая строилась долго. У меня такого не было никогда. Всё, наверно, из-за того, что у всех моих подруг были парни. Этим парням я была не интересна, да и слава богу. Подруги не ревновали.

А вот Мёнсик был ревнивым. Настолько, что порой от резких слов, которые вылетали из его рта, хотелось спрятаться, укрыться чем-то. С ним были пролиты литры слёз: то приходилось говорить, что доставщик пиццы не мой знакомый, то я решалась банально прятаться от Кима. Он утешал меня в отношениях, но редко. Всегда думал, что прав, хотя правым никогда не являлся. Мама не одобряла его поведения: слишком напыщенный, слишком ревнивый, такой и убить в порыве ярости может. Я спокойно выдохнула, когда сказала ему, что мы расстаёмся, что я не готова к отношениям с таким парнем, как Ким Мёнсик, что из нас не получится счастливой пары, когда один из двоих людей – абьюзер.

Пугало порой, что он писал мне сообщения после разрыва, прося возобновить наши отношения. Я отвечала вежливо, мягко, как могла, парень вроде как всё понимал, но потом писал снова и снова, звонил, и я отвечала, но лишь в те моменты, когда одолевала скука или же я не была занята. Однажды, правда, Мён позвонил тогда, когда рядом был Бокхё, так друг ничего умнее не придумал, чем выхватить у меня из рук телефон и поговорить «по-мужски», ведь я «находилась в отношениях с ним» и никаких хмырей Ким не хотел видеть в моём окружении.

Друг у меня, конечно, тупой, но полезный.

– Оп, а кто это у нас тут с цветочками, а? – Бокхё завёл руку за мою спину, отбирая ромашку. Я была настолько слаба, что просто махнула на него рукой, но парень явно забеспокоился. – Хэджин?

– Что? – буркнула я, всё же отбирая подаренный цветок.

– Как насчёт того, чтобы сходить сейчас поесть? – Ким не понимал, с чем связать мою перемену настроения, потому что я вроде была немного нервной, взбаламошенной, и тут резко превратилась в тихую и задумчивую девочку, до которой сложно достучаться. – Ты то ли голодная, то ли что, я не понимаю.

– Ты платишь. – Я ткнула парня в плечо, будто возвращаясь к прежнему состоянию, и пошла по тому направлению, в котором скрылись Энлэй и директор. – Тогда через пять минут в холле.

Я не слышала ответа парня – его «хорошо», не расшифрованное мною, потонуло в звонке с последнего урока. Я забежала в учительскую, где, мне говорили, и находилась моя сумка, и поклонилась учителю Киму, что заполнял какие-то отчёты. От взгляда учителя корейского языка и литературы у меня поползли мурашки. Казалось, он был не в курсе, почему меня сняли с его предмета, оттого я и подошла к его столу.

Рабочее место учителя было строго организовано: на пятьдесят сантиметров вправо и влево от компьютера не было ничего, что он мог бы ненароком задеть и свалить на пол. Жёлтые стикеры, расклеенные вдоль стенки, сообщали о чём-то важном: на пяти из них было обыкновенное расписание, на нескольких написаны даты совещаний. Кроме фотографии мужчины со своими родителями и старшим братом, не было никаких напоминаний о его личной жизни. Все учителя должны придерживаться этого: минимум личного со всеми, максимум отдачи в работе. И Ким Ынхо, хоть порой и проявлял суровость, был справедливым и полностью отдающимся работе.

– Извините, учитель Ким, – я снова поклонилась, держа в руках сумку, – я надеюсь, что вы знаете, почему меня не было на вашем занятии.

Мужчина выдохнул. На самом деле, учитель был спокойным и терпеливым, никогда бы никого не обидел. Он умел посоветовать что надо, чувствовал учеников изнутри. Странная способность. Хоть после одного разговора, уже спустя два года после того, как я стояла пред ним и ждала слов в учительской, его чуть не заставили писать увольнительную. Отношения учителя с ученицей не приветствуются в обществе.Да Киму Ынхо плевать на меня в романтическом плане. Да, наша встреча тогда была неслучайной. Да, его утешительные объятия были не случайными. Я просто рассказывала ему о том болезненном событии, когда Энлэй сказал, что хочет со мной расстаться.

– Да, я всё знаю, вы можете идти. – Мужчина махнул рукой в сторону выхода, и я направилась туда, снова поклонившись. – Вам выслать работу на дом, или одноклассники передадут?

– Я спрошу у ребят, извините за беспокойство. – Я скрылась за дверью, осторожно прикрывая её.

Я накидывала куртку, когда Бокхё появился в поле моего зрения. Он молча затянул шнурки на своих кроссовках и накинул кожаную куртку на плечи, зовя за собой. Я поклонилась учителям, что проходили мимо, улыбалась на ответные улыбки и шмыгнула из школы, а Бокхё придержал дверь. Он делал эти действия автоматически, и я насторожилась: он над чем-то думал и, кажется, серьёзно, потому что не стал бы идти рядом с измученным выражением лица, опущенными плечами. Я подхватила его под локоть, обращая на себя внимание, и улыбнулась, когда Ким поднял тяжёлый взгляд.

– Что такой замученный? Только не говори, что штрафные за бег по коридорам получил. – Я быстро подмигнула. Кстати, странное дело. Парню ни разу не прилетали штрафные баллы за то, что он курил за школой, зато за такую вот пробежку он мог получить их. Сама я редко попадалась, и порой за хорошее поведение меня поощряли.

– Да так, просто поговорил с госпожой Ким, учительницей по математике, немного неловко было, но… в общем, мы есть идём, а не обсуждаем моих тараканов, так что пойдём, Хэджин. – Он часто что-то утаивал от меня, но потом раскалывался. Всё же, наверно, дело было в том, что Ким Бокхё – парень, а я, хоть и его друг, но всё же девушка. Пред девушкой парень должен быть сильным, без слабостей, а если даже хоть движением покажет, что что-то не так, будет стыдно. А ведь парни мало чем отличаются от нас.

– Ладно уж.

Мы направились к пешеходному переходу, который тихими сигналами для слепых и слабовидящих говорил нам, что пока что переходить дорогу нельзя. Машины проносились мимо с максимально допустимой скоростью, рядом собирались ученики нашей школы, спешащие в хагвоны или домой, чтобы плотно поесть и сесть за уроки. Мы с Бокхё не разделяли их спешки: сначала хотели набить животы, перетереть кое-какие планы и, возможно, потом пойти по домам. Друг вне зависимости от своей занятости предпочитал доводить меня до дома, до порога, чтобы знать, что я в порядке и безопасности. Такая забота умиляла. Жаль только, что пару дней назад после вечеринки он не довёл меня до дома – заместо него это сделал другой молодой человек.

Маленький магазинчик, в котором мы купили по упаковке острого рамёна, был нашим любимым. Он располагался в паре кварталов от школы, в нём всегда находился огромный термопот, который питал нашу лапшу горячей водой. Я скинула сумку на пол, села на высокий барный стул и принялась подготавливать рамён. Вот уже соус полила, бросила пару кусков соевого мяса, а Бокхё сидел и вертел в руках упаковку, будто не имея ни малейшего желания есть. Я отложила от себя упаковку, понимая, что без меня тут явно никак, и чуть протянула руку к Бокхё.

– Давай я тебе лапшу сделаю? – спросила. Парень кивнул.

Термопот мерно жужжал, наливая воду в обе чашки, и я пару раз оборачивалась, кидая взгляд на Бокхё. Тот отстранённо копался в телефоне, не глядя на меня. Зевнув, он отложил мобильник и положил локти на продолговатый столик вдоль окна, занимая много места. Через пять секунд я толкнула к нему рамён, который он накрыл крышекой и зажал палочками. Мне уже дико хотелось есть, но я отсчитывала время.

– Откуда у тебя эта ромашка? – Ким кивнул на цветок, который я осторожно положила на столик. – Взяла его из букета?

– Да так, сам медработник дал. Сказал, от нервов помогает. – Я опустила глаза, чтобы Бокхё не видел в них лжи. Какие там нервы, если он молча всунул мне цветок в руку и ушёл. А ещё вроде как сказал ничего не говорить никому, но цветок от лучшего друга, который я чисто даже физически не смогу выкинуть, не утаишь. – Тебе тоже нужен ромашковый чай для душевного равновесия?

– С тобой, зараза, да.

– Обойдёшься. – Я высунула язык, кидая взгляд на часы, висящие над кассой. – Давай кушать. Приятного аппетита.

Мы достаточно часто так ели с Бокхё: порой сбегая с уроков, порой просто прогуливаясь, мы заходили в маленький неприметный магазинчик, покупали рамён быстрого приготовления, а потом заваривали его себе. Об этом священном месте не знали Хвиён с Тэёном, ведь если бы узнали, с нами бы ходила большая компания. А мне бы не хотелось, чтобы кто-то мешал нашим с Бокхё разговорам, шуткам. Я даже Энлэя сюда никогда не приводила, хотя, по правде сказать, стоило, ведь он мне показывал свои тайные уголки города, и я чувствовала себя немного виноватой, не показывая ему свои маленькие радости. Но ведь главное, что маленькие радости есть, да? Без них в нынешнее время очень скучно живётся.

Ким ел с шумом, часто дуя на лапшу, висящую на палочках. Мне хотелось бы начать с бульона, но я поняла, что многое просто могу расплескать, потому что рамёна много. Да и стирать потом форму не хочется – до завтра она не высохнет, а мама весь мозг проест и будет гонять по дому тряпкой из-за даже крохотного пятнышка. Но я избежала всего этого: принялась есть лапшу, осторожно на неё дуя.

– Знаешь, тут буквально через три дня один парень из школы будет устраивать вечеринку в честь собственного дня рождения. Тебя взять на неё? Сказали, чтобы все парочками пришли, мол, это для родителей надо, чтобы показать, какие у него благополучные друзья. – Я подавилась лапшой и слегка ударила себя по груди. Надув щёки, чтобы потом медленно выдохнуть, я посмотрела на друга, который говорил все эти слова с настолько серьёзным лицом, что хотелось его ударить. Парочка, блин.

– Пожалуйста, думай, что говоришь, – сказала я. – И извини, я в этот день немного занята.

– Ты да занята в воскресенье? – Бокхё отставил от себя пустую чашку без лапши и положил в неё палочки. – И чем, стесняюсь спросить? Никогда не отказывалась от тусы, а тут притворяешься монашкой и отказываешься.

Мне хотелось съязвить. И я понимала, что если съязвлю, не видать мне больше дружбы с Бокхё. Он и так был взвинчен до невозможности, будто разговор с учительницей Ким что-то в нём взбудоражил. Я, конечно, не догадывалась, в чём дело. Его руки дрожали, казалось, кончик носа тоже подрагивал, а потом парень выдохнул и протянул ко мне руку, касаясь пальцами моего запястья. Жест был нежным, совсем не в его характере: он бы встал из-за стола, подошёл сзади, обнял где-то под грудью, а потом залез под юбку, принимаясь щекотать. Он же не может без таких прикосновений. Не знаю, когда у него появится постоянная девушка, но я надеюсь, что она будет терпелива по части прикосновений.

– У меня встреча одна важная, – сказала я, слегка кашлянув и убирая руку. – Что ж, я пойду вынесу мусор и куплю банку газировки. Тебе что-нибудь купить?

– Нет, спасибо.

Ким шёл снова понуро, будто его глодали мысли. Я и сама на краткое мгновение поместилась в раздумья, покусывая губы и сжимая кулачки. Меня волновал Чжан Энлэй. Я боялась, что он старше того возраста, про который говорил. Боялась, что он не студент, а потом, как узнают родители о том, что я интересуюсь парнем на много лет старше меня, дрожала, понимая, что мама может наговорить тонну обидных вещей. Сделает всё, чтобы мы с ним не были вместе. На самом деле, мама так выражала свою заботу по отношению ко мне. Я была единственным ребёнком в семье, и не дай бог злой дяденька заберёт меня с собой, совратит, а я останусь одна с ребёнком на руках. «Ты ещё мала для серьёзных отношений!» – неустанно повторяла моя мать. Да что уж тут говорить, если моих друзей она тоже не одобряет?

«Эта девчонка тебя на свадьбу по залёту пригласит в двадцать лет». «Этот парень, кажется, в состоянии притворяться и играть с чувствами, не позволяй ему быть близким к тебе». Зачастую родители вмешиваются в дружбу детей, пытаются ею манипулировать и показывать, с кем дружить правильно, а с кем нет. Для моих родителей правильная дружба была с ботаниками из студсовета, которые причисляются к классу «А», а мои друзья для них являлись никем. Так, мусор, от которого стоит отдалить свою девочку. Хвиён и Бокхё были мне намного ближе родителей, которые хотели казаться заботливыми и участливыми, а у меня нога к социальному педагогу или психологу не поднималась подойти, чтобы спросить, как поступать в таких случаях. Как общаться с родителями. Как не опускать руки после обидных слов.

– Хэджин, а ты любила когда-нибудь? – Я опустила банку с газировкой и посмотрела на парня. Проглотив жидкость, я, подумав, кивнула. – Я просто слышал от девочек, что с госпожой Ким Хэджо о таком можно поговорить, но не думал, что она парней бы принимала… а тут поговорили, попили чай…

– Ты влюбился? – прямо спросила, выкидывая пустую банку из-под газировки. Обернувшись, заметила изучающий взгляд друга и слегка икнула. – Извини, просто не говори загадками, я их не люблю, говори прямо.

– Скажем так, я испытываю определённый интерес к одной даме, и мне бы хотелось разобраться, точно ли я влюблён, точно ли хотел бы с ней встречаться и всё такое. Госпожа Ким чётко направила меня. – Казалось, с каждым словом Бокхё было легче говорить. – Так что скоро у меня будет девушка, и я бы хотел признаться…

Я остановилась, наблюдая, как парень шёл вперёд. Покачав головой, всё же проследовала за ним. Возможно, я тоже скоро буду в отношениях, кто знает?

– Я на свидание в воскресенье иду, придурок, поэтому и не пойду с тобой на вечеринку, приглашай свою даму сердца, а не меня. – Я улыбнулась, увидев, как Бокхё вздрогнул, видимо, не ожидал, что я что-то скажу ему и прерву. Предложение он так и не договорил. – Так что мы ещё посмотрим, у кого будет парочка, а у кого нет.

Так забавно было идти и спорить об отношениях с другом. Хвиён говорила, что из нас выйдет хорошая парочка, ведь крепкая любовь начинается с дружбы, но я в это не верила. Бокхё и я были противоположностями, которым будет неинтересно друг с другом начинать отношения. Если я была приверженцем чего-то более классического: конфетно-букетный период со своими милыми штуками типа свиданий, разных милых подарков и парных вещей, а уже потом что-то большее, то Бокхё всё делал сумбурно: целовался на первом свидании, на втором уже проходил все базы. Конечно же, я об этом знала: парень слишком громко обо всём говорил со своим одноклассником Кимом Хёнсоком, который был тем ещё пронырой и передавал мне всё, как сплетник. Казалось, он хотел нас свести, но Бокхё не был моим идеальным типом.

Проводив меня до порога дома, Ким зевнул. Он явно устал, морально вымотался и очень хотел поскорее пойти домой. И вполне понимала, о чём он мог спросить в следующую секунду.

– Так с кем ты там на свидание идёшь?

– Пока не скажу. – Улыбнувшись, я вошла на участок, закрывая за собой калитку. – Пока, до завтра, оппа.

– «Оппа» своему хахалю будешь говорить, дурында. – Но в его голосе я слышала улыбку. Парень с особой нежностью меня ругал, и я всегда на это смеялась, прикрывая глаза. Такой смешной.

– До завтра!

Когда я вошла в прихожую, то выглянула в окно. Бокхё улыбался, глядя в окна моего дома, и я почувствовала, как тепло за друга разлилось где-то внутри. Мне было приятно, что он счастлив, пускай я не понимала, почему. Если счастливы мои друзья, счастлива и я – тут нет ничего необычного.

Родителей не было дома, и я прошла в собственную комнату, наслаждаясь тишиной. Несколько часов без осуждений. Несколько часов без криков. Мой рай выглядел именно так: я в одиночестве дома, родители на работе, и мы друг другу не мешаем.

Прекрасно.

Сбросив с себя все вещи, я устало надела тёплую кофту и спортивные штаны. В этом было удобно делать домашние дела, да даже и спать порой, если ленилась переодеваться в широкую мужскую футболку. Она раньше принадлежала Бокхё, да. А теперь стала моей.

Этот извращенец у меня вообще лифчик в своё время украл!

Спустившись на кухню, я вынула из холодильника остатки ужина и принялась сооружать нечто съедобное. Получилось что-то странное, что я отправила в микроволновку разогреваться, а сама пока взяла ложку. Сообщение, пришедшее на телефон, испугало меня. Я схватила трубку, вводя пароль, который я всё же вчера усложнила, и уставилась на строки, что мне прислал Энлэй.

«Надеюсь, ты не забыла, что мы с тобой встречаемся в воскресенье. Скажи только, что предпочитаешь: горячую кукурузу или сырный рамён?»

Я улыбнулась. Забыв на краткое мгновение о том, как боялась его в школе, я отправила сообщение, что больше люблю как раз сырный рамён, и заблокировала экран.

Сообщения этого парня делали меня счастливой. А ещё он сам был неисчерпаемым источником моего личного счастья.

[03 марта 2017]

Глава 4

Я настолько в тебе,

Что едва могу дышать,

И всё, чего я хочу,

Это погружаться в тебя ещё глубже.

Ariana Grande – «Into you»

Чай все пьют по-разному, так ведь? Кто-то без сахара, кто-то с сахаром, а кто-то добавляет сладкий мёд и чувствует к приближению ко дну ту тягучесть, за которую лакомство, собираемое пчёлами, порой не любят.

Мама всегда говорила, что, чтобы добраться до естества человека, до него самого, надо тоже выпить своеобразный чай без размешанного в нём сахара. Раз глоток. Два глоток. Он горячий, обжигает ротовую полость. А потом, со временем, становится легче.

Иногда чай остывает, и тогда сахар на дне становится слаще, будто насыщеннее. Это сравнимо с той сладкой болью, когда находишь вещи, которые тебе дарил человек, которого ты любила, когда видишь фотографии, где вы просто стоите вместе, а ты вспоминаешь, насколько была напряжена в момент съёмки. Сладкая боль. И очень сильно закаляющая.

А ещё у меня была одна неприятная особенность.

Остывший чай я всегда сливала в раковину, даже не обращая внимания на чёртов сладкий сахар. Я совершила ошибку, сделав буквально то же самое с Чжаном Энлэем.

[два года назад]

То самое воскресенье, когда я ждала Энлэя, протекало на редкость скучно. Обычно в такое время я ждала Бокхё и уезжала с ним куда-то вдаль, возвращаясь только ночью. Но так как предложение Кима я отринула, у меня был только один вариант.

Ничего не делать.

Сначала, правда, я пыталась смотреть сериал, но страдания главных героев настолько меня утомили, что я захлопнула крышку ноутбука и уставилась на плакат Ли Чон Сока на противоположной стене. Мысленно пожелав этому оппе удачи и здоровья, слегка поклонившись, я повалилась на подушку.

Прикрыв глаза, я вдохнула аромат лавандовых благовоний, которые купила совсем недавно. Мама была резко против, но я помахала палочками перед её лицом, говоря, что эта штука здорово успокаивает нервы. В конечном итоге лицо мамы расслабилось, она вела себя со мной, как подружка, и даже купила благовония с ароматом ванили. Меня всегда раздражал этот запах, хотелось одёрнуть мать от покупки и сказать, что ваниль отвратительна, но я ничего не могла поделать.

С недавнего же времени я не её дочь, я шлюха.

Родители были в гостиной, собирались на ужин к бабушке и дедушке. Я отказалась с ними ехать – может быть, я покажусь нехорошей внучкой, которая не ценит тех, кто вырастил её родителей, но мне было… всё равно, что ли. К бабушке и дедушке я могу съездить на велосипеде, даже после школы к ним зайти, а Энлэй… я не могла не встретиться с таким парнем. Я была окрылённой предвкушением этой встречи, и если бы мне сказали, что с меня перья падают, я бы поверила.

Мои родители что-то крикнули друг другу, папа открыл холодильник, дабы вынуть уже замороженные кимчи, а мама достала из одного шкафчика бутылку белого вина. Я знала, где она его прятала, как перекладывала, боясь, что я найду. Но я не особо любила вино. Мне больше нравились вермуты, смешанные с соком, или обычные горячительные напитки по типу коньяка.

Папа крикнул мне, чтобы я была дома до одиннадцати вечера, и мама тоже что-то сказала. Я ответила им что-то невразумительное, мол, я выйду ненадолго, только проветрюсь. Конечно, родители не стали спрашивать, с кем именно я сегодняшний вечер проведу, и мне это в какой-то мере было на руку – они бы обозлились, запретили куда-либо ехать с непонятным студентом, который даже не сказал, куда мы поедем. Меня саму, признаться, кусало любопытство: куда мы отправимся? Что будем делать? Поэтому время до той отметки, которую мысленно поставила, я провела в размышлениях.