Небесный ветер, Тёмный лотос. Том II

– Не ожидал увидеть в стенах этих духа.

– Кто ты?

– Имя – то, что придумали смертные, дабы не путать друг друга и не называть как—то необычно. Я – Юн. Простая сова, что залетела в сей пещеру дабы перевести дух.

– Не уверена, что простой тебя кто—то считает. Духи бывают гораздо злее некоторых демонов, уважаемый Юн. Позволите?

С непониманием кивнув, Юн внимательно следил, как тонкие пальцы убирал путы с перьев, позволяя распушить перья полностью.

– Отчего помогаешь мне, маленький дух? Почему столь, – замолчав, сова издала тихое уханье, резко закрывая и открывая глаза. – Нет, ты не чистый, ты запятнанный дух. Теперь ясно, почему ты так легко проникла в сей пещеру.

– Хоть кто—то говорит столь смело о моей потерянной чистоте и благодати. Не видел ли ты здесь Небожителя, уважаемый Юн?

– Я видел всё, но и одновременно ничего. Что есть Небожитель, когда тот бесспорно запятнан и лжив. Но, ежели ты, маленький дух, желаешь знать истину, то протяни руку тьме, что отчаянно взывает к тебе. Предстань нагой и позволь телу измениться, наполняя пустотный сосуд новыми силами.

– Я священный лотос. В моих силах искоренить чернь из любого существа в трехмирие.

– Но а тебя кто спасет, маленький дух?

Где—то наверху раздались взрывы. Острые камни над головой начали шататься и падать, почти пробивая тело бывшей Небожительницы. Обернувшись и не заметив сову, Ли отмахнулась, как можно быстрее покидая нутро пещеры, пытаясь хоть как—то понять происходящее. В меч ударила новая молния, а плотное грозовое облако разбилось о мощные ветряные потоки, заставляя Хао пасть на колени, с трудом удерживая защитный покров. Лэйшен парил где—то над ними, но когда два Императора соединяли энергии, то Владыка исчезал, дразня и вынуждая злиться, теряя контроль над эмоциями. Уход Ли не был замечен, но, стоило ей вернуться наверх, как перед лицом пронеслась молния, что целилась куда—то в грудь. Хао дернулся, но был остановлен взмахом руки.

– Он играет с вами. Знает, что вы будете стоять до конца.

– Хао, как только ты отпустишь барьер он уйдет, Юсюань должен будет действовать быстро. Маленький дух, ты его привлекаешь.

Немного поняв мотивы предателя, Император Поднебесья ухмыльнулся, отпуская рукоять меча.

– Ты все еще веруешь, что в ней лотос? Ты глуп, бывший Владыка. Это дитя не способно переродиться вновь, посему священный лотос будет долго дремать.

Раздался гром и тень проскользнула мимо них, оказываясь позади Ли, к шее которой было прижато острие клинка. Хао осознавал, что сейчас не должен был рушить защиту. Прикусив губу он нервно смотрел, как Лэйшен крепко сжимал подбородок Хуа, вынуждая немного повернуть голову и смотреть в его глаза. Было заметно, как тяжело переживал огромные потери энергии тот, кто решил подчинить себе трехмирие. Голос Владыки грома оказался хриплым и неприятным, а шепот в голове только усиливался, вызывая дикую и неприятную боль.

– Думала, что заставишь священный лотос пасть вместе с собой, глупое дитя?

– Так это ты?

– Что ты, где я, а где силы такие. Но ты сможешь послужить мне, Ли Хуа.

Проведя языком по её щеке, Лэйшен наслаждался тем, как менялся Хао и то, как медленно испарялись воздушные потоки, позволяя в любой момент исчезнуть из этого места. Императоры внимательно следили, не позволяли эмоциям взять верх, здраво оценивая ситуацию, где бывший Владыка начал говорить о неизвестных им фактах. Ли намеренно вернули, дабы священный лотос во всей своей силе и мощи не сгинул. То, что имели близнецы – капля. Гуань—Юнь спрятал руки за спину, отстраняясь от меча, вынуждая Лэйшена обратить на него внимание.

– Новый Император. Да ещё и с семьей. Надеюсь, луноликая стала прекрасной госпожой Поднебесья.

Не желая поддаваться на провокацию, Владыка войны пожал плечами, пряча за собой скользкую тень, которой стал настоящий Юсюань, оставляя вместо себя простую копию. Голос Гуань—Юня был спокоен, Император спокойно двигался в сторону бывшего Владыки, заставляя того напрячься, сильнее вжимая клинок в шею, пуская тонкую струю крови.

– Что тебе нужно? Она? Так маленький дух сейчас бесполезный. В её силах спустить себя с сей горы, даже каналы не восстановить. Она почти смертна, разве не видишь? Тело бывшей Небожительницы покрыто язвами, а Горный дух так отчаянно желает спасти свою возлюбленную, что и не замечает холода по отношению к себе.

Пока Гуань—Юнь говорил, Юсюань приблизился к Владыке грома и, схватив его за руку, оттолкнул Ли к Владыке, плотнее перехватывая предателя, который начал громко смеяться. Хао Луну становилось тошно. Силы постепенно покидали его, пока полностью не растворились, открывая возможность Лэйшеню сбежать. Ловко вынырнув из захвата и помахав рукой, Владыка спрыгнул с края, становясь яркой молнией, что ударила куда—то далеко в мир Смертных.

Тишина окутала гору.

Опустив голову, Ли смотрела под ноги, пытаясь разобраться с тем, о чем так долго нашептывали голоса, меняя слова или вовсе их изменяя. Хао прижался лбом к земле, стараясь не принимать слова Гуань—Юня как правду, но, Горный дух просто боялся признать истину, скрываясь под привычными улыбками или жестами. Веруя в то, что такие чувства тяжело изничтожить, Горный дух отчаянно тянул руку в сторону Ли, вокруг которой медленно концентрировалась чернь, обволакивая свободные участки тела, слизывая кровь черными языками и крепко обнимая, тесно прижимая к себе, когда голоса стали одним. Тем, что приказал четко: изничтожить.

Широко ухмыльнувшись и прижав ладони к земле, Ли прогнулась, со стоном меняя свой полу бессмертный облик, становясь демоном, как когда—то давно в деревне Шуйюй. Собравшись с силами и встав, Хао поравнялся с бессмертными, что отказывались верить в увиденное.

– Она однажды стала такой. Я только чудом выжил.

– Нам нельзя её убивать. Юсюань, ты сможешь подчинить всю ту тень, что скопилась в ней?

Пожав плечами и отпрыгнув назад, Император теней вытянул ладонь, постепенно закрывая глаза и сливаясь со своим миром, который громко рычал от непонятных чувств. Мир Смертных поддерживал баланс стихий, мир Поднебесья Император, но мир Теней значительно отличался от остальных. Будучи живым существом, оно могло ощущать боль и натиск демонов, сочувствовать или испытывать ярость, даруя огромную силу тому, кто потерялся. Ли оказалась той, кому удалось подчинить себе мир, пропитываясь его духовной энергией, дабы изменить тело.

Раны моментально залечивались, одеяние разорвалось на части, а мех, что покрывал оголенное тело, двигался, становясь броней и не позволяя ранить эту душу. Юсюань напрягся, сжимая свободной рукой запястье, он старался перенять главенство у Хуа, в надежде разрушить связь меж миром и духом, но существо, не желая подчиняться, закричало, откидывая Юсюаня как можно дальше. Тяжело ударяясь о камни, демон не мог подняться. Мертвые лианы, что прорастали из—под плотных пород, постепенно обвивали руки и ноги Императора, не позволяя тому свободно дышать. Ядовитые пары, что были губительны даже для демона, медленно распылялись из небольшого бутона, что собирался в центре и резко дергался вперед, распыляя плотную желтую пыльцу.

Гуань—Юнь хотел ринуться в бой, но Горный дух, преградивший путь, указал на задыхающегося Императора. В руке Хао появился клинок.

– Ты не сделаешь это.

– Не сделают, но потяну время, пока ты спасешь нашего принца.

Сглотнув, Хао Лун удобнее перехватил рукоять и завел руку за спину. Он решил дождаться, пока Ли сама нападет, но та заметив, что Юсюаню пытаются помочь, начала наступать на Императоров, создав черную флейту. Звук исказился и стал до ужаса неузнаваемым: неприятный скрежет и треск вместо мелодичного звука, под который постоянно плясали духи. Каждая частица тела бывшей Небожительницы изменилась, образуя острые когти и длинные клыки, что были видны из—за губ. Хао успел отразить удар, откидывая Хуа как можно дальше, кивая Гуань—Юнь. Горный дух ощущал боль, слышал тонкий голос, что старательно пробивался сквозь демоническую оболочку и пытался зацепиться за него, как можно чаще взывая к потерянной Ли. Она кричала, когда тупая сторона лезвия дотрагивалась до тела, оставляя следы на плотном мехе, потоки воздуха сбивали с ног, не позволяя подняться, пока демон, не делая вид, что сдался, вернул привычный облик, смотря на Горного духа с отчаянием.

Вытянув руку и пытаясь ухватиться за пальцы, Ли ухмыльнулась, утягивая Хао к себе и подминая его мощными телом, вес которого был перенесен на руки, что прижимали голову к земле. Гуань—Юнь дернулся и упал, когда последний ядовитый стебель был скинут с горы. Обернувшись, Императоры переглянулись, совершенно точно предугадывая такой исход.

– Исчезните. Мне есть о чем говорить с ним.

– Не смей, Хуа.

– Оставьте, пожалуйста.

– Она ведь убьет тебя, глупый Владыка.

– Юсюань, ты ведь любишь, так оставь. Если положено – покину трехмирие.

Долго не подчиняясь, Гуань—Юнь все же сдался, утягивая за собой Юсюаня. Им просто необходимо дождаться нужного момента. Перевернув Горного духа к себе лицом, демон оглаживал его тело сквозь одеяние, старательно оставляя порезы, добираясь до кожи и пуская кровь. Хуа облизывалась и склонившись, дотронулась длинным языком до шеи, получая резкую попытку удара. Хао было неприятно, хотелось скинуть это существо и вернуть себе ту, что он отчаянно любил.

– Что ты хочешь? Говори, Ли. Я приму все твои слова и пойму.

– Я ненавижу тебя, Хао.

Ли заговорила с хрипом, но это был всё ещё не её голос. Демон бил Горного духа в грудь, продолжая кричать:

– Ты испортил всё. Ты уничтожил мечты, заставил ощущать боль, что сковывала и не позволяла дышать. Ты украл мою жизнь, отнял дом и отца, которого я любила. А что, скажи мне, чем пожертвовал ты?

Черные слезы стекали по щекам, постепенно становясь чистыми, а голос становился знакомым.

– Мне не чего было терять, Ли. И я принимаю ненависть.

– Ты уничтожил нас, слышишь мне, Горный дух? Ты уничтожил маленькую душу, что желала явиться самым мощным скоплением энергий. Ты, ты, ты. Ты заставлял утопать в чувствах, не обращать внимание на то, что происходило вокруг, когда трехмирие начинало гнить. Ты. Ты.

Уткнувшись лбом в разодранные одежды, Ли почти стала собой, не позволяя Хао дотронуться до себя.

– Я так любила, так боялась потерять, что забыла обо всём, особенно о себе. За что ты так, почему и зачем я вернулась? Чтобы видеть счастье, которое мне не доступно. Голоса, я слышу их каждый день и не могу спать. Мне холодно, страшно, одиноко. Я прячусь, я боюсь. Не смей трогать меня, Горный дух. Я билась за нас, видела твою смерть и проливала слезы, а ты был жив.

Обессилив, Ли уткнулась лбом в грудь, полностью становясь собой.

– Не приближайся ко мне, Горный дух. А лучше умри и стань Небожителем. Ты не заслужил быть тем, кто поддерживает баланс мира смертных подле Циньлуна.

Осторожно встав и обняв себя, Ли подняла голову, дрожа от холода.

– Юсюань.

Демон явился подле маленького духа, позволяя опереться о себя.

– Верни меня домой к отцу.

– Ты уверена, малышка Ли?

Кивнув и прижавшись к теплому телу, Ли не думала боле поворачиваться в сторону Горного духа, что предал каждое обещанное слово, что дал ей. Накрыв плотной мантией плечи духа, Император Теней косо посмотрел на разбитого Хао, который неподвижно лежал и смотрел на темное небо. Вокруг не было ни единого порыва ветра. Владыка подчинялся просьбам той, кого любил до сих пор.

Гора Тай Шан после всех происшествий стала только краше: тутовые деревья плотно охватывали свободные участки троп, что вели на самую вершину, маленькие духи пчел кружили над цветами, игриво пачкая ладони в пыльце. Величественный древний дракон медленно прогуливался вдоль реки, поглядывая за тем, как энергия Ян постепенно скапливалась от мощного потока воды, позволяя пропитать и восстановить тело от всех ран. Юсюань явился пред Циньлуном в легкой дымке, дабы не загрязнять всё то, что так любила Хуа. Дракон с легкостью перехватил опустошенную Ли, бережно укладывая ту на мантию демона. Не желая говорить, Владыка сжал руку в кулак, поглядывая на реку и думая о не самом лучшем для себя варианте.

– Что с ней?

– Смертная оболочка не выдержала смрада и позволила ему поглотить душу. Ли возжелала оставить Владыку ветра и боле не встречаться с ним.

– Мой маленький лотос.

Бережно поглаживая Ли по волосам, Циньлун поцеловал её в лоб, ощущая жар во всем теле. Резко встав и оступившись, Владыка махнул руками, аккуратно перехватывая Ли.

– Вы до сих пор ранены?

– Никто не знает и тебе советую молчать, молодой Император.

– Что я могу?

– Не думать, что можешь врать Байху, себе и Ли, Император Юсюань.

Кивнув, Юсюань готов был на многое, дабы вернуть Ли к привычному состоянию. Она обязана широко улыбаться, дарить свою дивную игру на флейте каждому духу на этой горе. А близнецы, что беспечно позволяли себе многое, должны поддерживать и оставаться подле. Тонкие пальцы сжимать красное одеяние, лицо, руки и тело не имеют право быть в шрамах. Всё это образ, к которому привык Император Теней, не зная Ли так хорошо, как Владыка ветра. Извечно проигрывая, Юсюань верил, что та свадьба состоится и она возжелает разделить с ним века, но Горный дух явился пред ним во дворце Теней, прося помощи и благодаря, склоняясь так низко, как того позволяла гордость. Принц сдался, не желая видеть подле себя печальную и не живую Ли Хуа. Но теперь, когда её душа надломлена и потеряна, она не понимала кто и для чего она. Боялась любого шороха, каждого действия и не желала испытывать счастье, боясь вновь и вновь терять всё то, что она так яро выстраивала многое тысячелетия.

– Оголи её, молодой Император.

Гора Куньлунь

Оставаясь невидимым для бессмертных, Хао желал слушать любимый голос, видеть её и разделять боль, но Ли старательно отстранялась, пытаясь справиться со всем самостоятельно. Крепко сжимая синее одеяние, Горный дух глубоко вдыхал, вытягивая свободную руку, силясь обнять и утешить, когда по щекам начали стекать слезы. Безмерная горечь утраты обретала видимый ком черни, что пропитывал каждую рану. Тени желали сей душу, покуда та не имела силы и желания существовать, зарываясь в себе и не видя ничего. Ли не была такой никогда. Из раза в раз поднимаясь, она твердо вставала на ноги и шла дальше, крепко сжимая руку Хао, следуя подле, показывая тем самым огромное доверие, которое он, к сожалению, не сумел оправдать.

Ли утыкалась в Циньлуна, тот успокаивал и даровал своему дитя спокойный сон, передавая её в крепкие руки Юсюаня, который только и ждал удобного момента, дабы сблизиться и получить желаемое. Нахмурившись и махнув рукой, Горный дух возжелал как можно скорее оказаться у ног нового Императора, моля изгнать в мир Смертных, дабы вернуть небесную ипостась. Стражники, что оберегали длинные лестницы, с недоверием смотрели, как из мощного порыва ветра образовывался дух, спокойно ступая и поднимая руки. Не желая оказывать сопротивление, Хао просил доложить Гуань—Юню, что явился предатель, готовый покаяться в каждом постыдном грехе, затмившем светлый разум. Один из Небожителей с неохотой исчез, оставляя второго стоять с вытянутым орудием, острие которого упиралось в слегка распахнутую грудь.

На небе прогремел гром, раздалось три мощных удара рукой и двери пред Горным духом открылись, позволяя пройти первый этап искупления.

Тело становилось слабым с каждым новым шагом, ветер боле не слушался, постепенно ускользая из раскрытой ладони. Одеяние растворялось, открывая нагое тело, показывая всему Поднебесью увечья бывшего воина. Хао старательно пробирался вперед, когда облик возлюбленной возник перед глазами, напоминая о предательстве, не желая принимать искупление, покуда тот всё ещё жив и находился в обличие Горного духа. Внутренний дракон восстал, вырывая крик из Хао, взлетая вверх и взрываясь синевой, распространяя по всему небу легкие дуновения, знаменующие победу.

Последнюю ступень он преодолел со слезами, что начали идти непроизвольно. Этот шаг означал потаенные несбыточные надежды, с которыми необходимо проститься, желая предстать пред Императором, получая его благословение. Упав на колени, Горный дух тяжело дышал, а тело его дрожало от каждого движения, вынуждая прижаться лбом к ледяной земле. Пахло свежестью и озоном, а дневное светило постепенно исчезало за горизонтом, прося луноликую госпожу занять пьедестал власти, даруя трехмирию яркие краски, из которых смертные постоянно складывали необычайные рисунки. Так, к примеру, Ли говорила, что можно найти каждое зодиакальное созвездие, соединяя звезды невидимой чертой. А медведица, вечно прятавшая своего медвежонка, то и дело что терялась среди плотных облаков, что были еле заметны в ночи. Они любили смотреть на небо, согреваясь в объятиях и не думая ни о чем.

Его встречал юный господин. Стоя со спрятанными руками, Лу Шень учтиво склонился и пошел вперед, стараясь идти как можно медленнее. Он помнил этого Горного духа и что тот не желал скреплять узами брака их с лотосом, посему Лу молчал, не желая разделять его взгляды. Хао казалось, что Небожитель рос слишком быстро, соединяя в себе характер отца и красоту матери, что успела проводить дитя ко встречи с предателем.

Золотой дворец был достаточно пуст. Много слуг и воинов Гуань—Юнь отпустил, желая говорить с Горным духом наедине. Его светло—золотые одеяния были распахнуты на груди, малая часть лат на руках словно слилась воедино с телом, желая вечно защищать Владыку войны. Остановив Хао жестом, Лу вышел вперед и склонил голову перед отцом, ощущая его улыбку, слыша гордость в голосе, что был нежен и тверд одновременно.

– Благодарю тебя, юный господин. Ты можешь ступать в покои и отдохнуть.

– Прости, отец. Могу ли я сегодня отправиться к луноликой госпоже?

Усмехнувшись и кивнув, Император дождался, пока Небожитель покинет залы и, махнув Хао, подозвал того к себе за длинный стол, полностью уставленный едой и питьем. Горный дух в легком порыве оказался рядом с Гуань—Юнем, склоняя голову и не узнавая себя, что поклялся не оказывать чести ни одному Императору. Встав на одно колено, Хао прижал кулаки друг к другу.

– Император, я прибыл к вам, дабы принять наказание за неподчинение.

– Хао, что с тобой? Мне казалось ты никогда не склонишь головы, встань и не смей вести себя так.

– Но.

– Встань.

Голос Гуань—Юня резко изменился став более грубым. Протянув руку, Император помог Владыке ветра встать, дабы тот осознал, что не был врагом или предателем в его мире. Отпивая вино из пиалы, Гуань—Юнь вчитывался в бумаги, что передали ему из мира Теней, где продолжались поиски Лэйшеня. Постепенно выстраивался мост, что непременно вел к дремлющему лотосу, который не готов был перерождаться ни в одной из его ипостасей.

Тяжелый вдох.

Потирая переносицу, Император покачал головой, переводя взгляд на потерянного Горного духа.

– Почему ты решил явиться сюда?

– Потому что она просила умереть.

Вскинув бровь, Гуань—Юнь оперся локтями о стол, стараясь понять и принять услышанное, что никак не связывалось с тем, как две души отчаянно сражались за счастье.

– Не понимаю.

– Ты слышал всё прекрасно, Владыка войны. Видел её ярость и злость. Она потерялась и не желает боле идти рука об руку, моля вернуться во власть Небес. Я не смею перечить воле Ли.

– Чем же ты так обидел этого маленького духа.

Задумавшись, Хао хотел сказать «всем», но понимая, что этого мало, Владыка ветра хотел обрушить миры, дабы Гуань—Юнь смог понять тягости его деяний. Горный дух поник. Крепко сжимая пиалу с вином он смотрел на свое отражение, продолжая улавливать её образ, что сводил с ума. Эта мания, чувства, словно навеянные кем—то не позволяли отступить ни на короткий цикл, крепко соединяя и натягивая красную нить.

Приподняв руку, Хао улыбнулся, всё ещё продолжая видеть то, что по—прежнему доказывало их чувства. Но в тот же миг Горный дух возвращался к пророчеству Великого Кайминь Шоу, который никогда не смел ошибаться. Возможно, та смерть Ли была поддельной и его вновь ждала разлука, в которой не было бы победителей, одни проигравшие. И тогда Хао стал бы тем лягушонком, что не мог покинуть своего колодца. Гуань—Юнь, видя состояние того, кого он всё же считал другом и, в какой—то степени, братом, возжелал помочь и даровать покой.

– Семь грехов тебе не помогут. Готов ли ты окунуться в ваше прошлое и пережить его вновь? Уверен ли ты, что после пройденных чувств не возжелаешь их прекращению?

– О чем ты, лягушонок?

– Хао. Я готов склонить голову пред Доуму.

Выронив пиалу и облившись, Горный дух оперся руками о стол и с немым вопросом поднялся, заглядывая в глаза Императора, желая увидеть в них насмешку. Но тот был серьезным, решительным и искренне желал перерождения нового Небожителя, готовясь к тому, что Богиня Доуму откажет даже во встрече, посылая к ним свою птицу. Тело непроизвольно дернулось от воспоминаний о той, кто некогда был влюблен в Хао, желая добиться своего, она ни раз пыталась обрезать нить жизни Ли, но та восстанавливалась всякий раз, когда копьё судьбы дотрагивалось до натянутой петли.

– Нет, нет. Я не пойду. Ты забыл, что было в последнюю нашу встречу, Юнь? Ты действительно желаешь видеть Богиню жизни и смерти?

– Ты так трясешься от одного её имени.

Ухмыльнувшись и ткнув Хао в плечо, Гуань—Юнь протянул плотную тряпку, позволяя стереть остатки вина и достоинства.

– Юнь, ты готов ради меня склонить голову?

– Почему же только я? Мы, мой старый друг, мы склоним голову перед ней.

Хао простонал, утыкаясь лицом в стол. Осознавая, что дороги назад уже нет, Горный дух был готов на все, дабы вернуть себе большую часть сил и очистить душу Ли, возвращая ту к жизни. И ему было не важно: пойдет она с ним или оставит его позади. Главное знать, что она счастлива и способна широко улыбаться, вновь играя на флейте маленьким духам, что вечно окружали и не уходили, внимательно слушая не до конца сформированными ушами.

Горный дух не ожидал, что Гуань—Юнь поддержит и подставится под удар той, что была к ним двоим жестока и беспощадна, постоянно заставляя сражаться и готовиться к худшему. Махнув рукой, Хао изменил цвет одеяний на более темный, не желая являться на величественную гору в том, что желала и любила только одна.

Путь к горе Куньлунь был не столь прост, как ожидали бессмертные. Тысяча и одно испытание ждало любого, кто осмелился ступить на перепутье меж жизнью и смертью, ловко лавируя и не поддаваясь провокациям Богини Доуму. Первое, с чем столкнулись Небожители – огненные невысокие горы из—за которых не было видно ничего, кроме мощного столба огня и плотного дыма, заставляющего долго кашлять. Прикрыв нос рукавом, Хао осмелился идти впереди, дабы не подвергать Императора большей опасности, чем тот заслужил, составляя компанию. Огонь казался живым и реагировал на каждое действие бессмертных, роняя обуглившиеся деревья, устилая дорогу горящей листвой да травой, вынуждая менять путь и заходить в лесную чащу.

Ветер Хао не желал подчиняться, не принимая носителя и страшась ярости, с которой постепенно надвигалось пламя, что невидимыми нитями простиралось вдоль всех иллюзорных гор, соединяясь нутром с началом и концом пути. Шипя, Горный дух скинул с плеча пучок травы, что был кем—то кинут, дабы оставить заметный отпечаток сего мира. Тени мелькали и закрывали бессмертных в плотное кольцо, где кислород исчезал из—за пепелища, а треск коры вынуждал вздрагивать, боясь, что в любой момент толстые стволы деревьев рухнут рядом или на них.

Создав широкий меч, Император отвел руку назад и вдохнул. Эта гора малой её частью принадлежала Поднебесью, что было плотно соединено с нутром Гуань—Юня, позволяя ощущать каждое существо, что существовало или пряталось на его землях. Дернувшись и оттолкнув Хао, Юнь не позволил острым когтям разорвать ткани да кожу, откидывая от себя духа и выдыхая, позволяя посчитать их количество мысленно. «Один, три, восемь, десять», – шевеля лишь губами, Император показал Горному духу цифру, позволяя тому понять и создать тонкие иглы. Ветер и воздух постепенно соединялись в одно, окружая тело Хао и Гуань—Юня, дабы любой дух не смел дотронуться, но маленькие Шань Сяо постепенно приближались, чуть ли не насаживаясь на острие, желая добраться до чужаков, посмевших вторгнуться на святые земли. Отпрыгнув в сторону и ловя руку Императора, Хао выдохнул из себя воздух, становясь достаточно легким, дабы Гуань—Юнь раскрутил его, позволяя наносить точные удары ногами.

Духи исчезли в одно мгновение, унося с собой широкие леса, плотный дым, а самое главное, удушающий огонь.

Бессмертные с трудом вдохнули, падая на земь и отхаркивая кровь. Кончики волос и одеяний опалились, некоторые участки кожи покраснели, образовались небольшие пузыри жидкости. Горный дух верил, что Император множество раз пожалел, что решился помочь. Вонзив меч в землю и поднявшись, Гуань—Юнь потянулся, стягивая и изничтожая поврежденные одежды, сковывающие движение.