Нити судьбы. По ту сторону барьера 2

– А после? – подтолкнул его продолжить Чонсок.

– А после всё, как и везде. Иногда наргсы, правда, не в таком количестве, как у людей, рой и змеи по ночам. Могут и проклятые люди забредать.

– Но Таурохтар же как-то живут там, – с иронией заметила Лайя. – И судя по их одежде и комплекции – они явно не страдают от голода, холода и прочих тягот плохой жизни.

– Они просто, как и мы, знают свою землю и умеют минимизировать риски столкновения. Вы же тоже город не со всех сторон охраняете, а только с тех, где есть опасность нападения. – Мориан указал рукой направление и добавил: – Будем идти с уклоном в ту сторону, это дальше от Дэйлора, но зато там раньше были когда-то поселения людей, есть шанс найти на ночь укрытие. Если, конечно, хоть что-то от них осталось…

***

То, что следующий участок леса отличался от остального, Лайя уловила сразу. Вмешательство магических сил ощущалось на всей территории. След от колдовства был ни на что не похож. Это не магия мага или ведьмы. У Фенриса постепенно менялась его магия, следовательно, менялся и её след, который та оставляла после себя. Лайя предполагала, что такие, новые оттенки его магия носила именно из-за того, что стала ближе к эльфийской сути. Так вот магия, которая здесь ощущалась, была и не такой тоже. Это было что-то… иное. Одно хорошо, что, вроде бы, это не было враждебным. А ещё чувствовалось, что здесь как будто были установлены свои законы природы. Здесь даже было гораздо теплее, чем в месте, где они были ещё два часа назад.

– Это же магия? Да? – тихо спросил Чонсок, тоже замечая, что природа здесь на удивление… идеальная…

Лайя усмехнулась заявлению азура.

– Так ты скоро станешь одним из нас, – не удержалась и подтрунила над ним она. – Магию уже чувствуешь, а там и собственные способности проснутся.

– Боги и так знатно издеваются надо мной, не думаю, что покарают ещё и даром, – недовольно хмурясь, сказал он. – А магию я не чувствую, я её глазами вижу. Трава, птички поют, олень полчаса назад показывался из-за деревьев… Если я не умер и не в своем счастливом сне, и всё это настоящее, то другого разумного объяснения, кроме магического вмешательства, я не вижу.

– В твоем счастливом сне могла быть я, Мориан и Кларис? – засмеялась Лайя.

– В отношении последних двух я точно никогда фантазий не имел, – улыбнулся Чонсок, а потом вдруг переменился в лице, понимая, что вышло как-то не очень. Он поспешил исправить неловкую оплошность: – Ты тоже не являешься предметом моих фантазий… – И снова прозвучало не очень. Чонсок беззвучно ругнулся и стал искать подходящее нейтральное объяснение.

Лайя от его неожиданного курьеза громко захохотала. Кларис и Мориан вздрогнули и обернулись, недоумевая, как в таком положении можно веселиться, и переглянулись, очевидно, приходя к выводу, что у ведьмы окончательно помутился рассудок. Лайе от этого стало ещё забавнее. Она согнулась, заходясь от смеха, и схватилась за рукав Чонсока, давая себе опору.

– Как тебе повезло, что Тэруми не слышала начала разговора, – выдавила из себя Лайя, утирая слезы. – Шанса объяснить у тебя уже не было бы. – Она выпрямилась и шумно выдохнула, стараясь успокоиться. – Запомни этот момент, данхне Лим! Когда мы выберемся из этой дыры, то за своё молчание я попрошу несметные богатства. И если не хочешь закончить, как те эльфы Таурохтар, то тебе придется подарить их мне.

Веселье ведьмы было заразительным, Чонсок не мог сдержать улыбку. А её слова про Тэруми… они прозвучали так просто и уверенно, словно та была жива и просто сейчас не с ними, словно всё это временно и скоро всё будет хорошо. Веселье Лайи было живым, оно дарило надежду. Чувство благодарности разлилось внутри. Он не сдержался и обнял её, удивительную девушку, которая так много значила в его жизни, которая подарила ему однажды шанс на счастливую жизнь с его Руми, которая и сейчас не сдалась, а идет рядом, несмотря на то, что произошло. А про фантазии… Он не врал. В них она действительно была, как и Фенрис и Руми. Он не представлял себе жизни без них.

Мориан и Кларис снова обернулись, ища причину задержки. Глаза эльфа стали больше.

– У них там всё очень странно, – бросила ему изимка, отвечая на возможные, ещё невысказанные вопросы, и крикнула издалека, напоминая: – Эй! Нам ещё нужно найти укрытие на ночь!

Чонсок отпустил Лайю и ускорил шаг, чтобы не разделяться. Лайя шла рядом, поддерживая его темп ходьбы, и снова молчала, возвращаясь в своё собранное и серьезное состояние. Воину захотелось вернуть улыбку на её лицо.

– Этим тоже будешь шантажировать? – иронично спросил он.

– О-о-о, нет, – протянула Лайя, наигранно ужасаясь, – это я сама похороню в недрах памяти. Иначе, если это всплывет на поверхность, Тэ меня сразу прибьет. Ну чтоб не повадно было жить и ходить возле её Повелителя.

Чонсок счастливо рассмеялся, а потом вдруг попросил:

– Расскажи что-нибудь про время, когда жили вдвоем в той хижине на краю Гиблого леса. А то Тэ мало про то время говорила.

Лайя перебирала в уме, чтобы такого рассказать, чтобы не впасть в уныние, и поняла, что всё время с Лукасом было веселым. Он был их лучиком счастья.

– Каждое утро Тэруми врывалась к нам в дом и будила Лукаса порцией снега в лицо…

Чонсок снова засмеялся, в глазах заблестела гордость и любовь…

Глава 6

Деревья закончились внезапно. Поле, которое шло дальше, пугало открытостью. Кларис указала рукой на виднеющиеся вдалеке руины.

– До ночи ещё далеко, – нерешительно сказал изимка.

Её сомнения все понимали и разделяли. Руины могут укрыть их на ночь, там наверняка найдется где спрятаться. Но они потеряют много времени, за которое могли бы продвинуться дальше. И в то же время гарантии, что дальше у них получится найти хоть что-то, что спасет им жизнь в ночное время, не было.

– Я могу на ночь поставить защитный круг, правда, не уверена, что он выдержит монстров. Точнее, такое количество монстров… – так же тихо и нетвердо сказала Лайя.

– Давайте всё-таки осмотрим руины, – предложил Чонсок. – Может, там ничего не осталось толком, тогда и предмета для размышления не будет.

Его взгляд невольно поднялся в небо. Если прилетит дракон, то…

– Три дракона погибло со времени нашего прибытия, – сказала Лайя, угадывая его мысли, – не думаю, что их здесь водится слишком много. Иначе от Изимы ничего бы не осталось уже, да и от Таурохтар тоже.

Чонсок согласно кивнул. Они направились к остаткам виднеющихся стен, которые манили к себе тайной нерассказанного прошлого.

Уцелевших домов не было. Окна, оставшиеся без ставен и стекла, смотрели на неё пустыми проемами, словно укоряя. Двери были вырваны с петель и беспорядочно валялись на земле вперемешку с деревянными досками, которые ранее служили перекрытиями между комнатами. Практически у каждого дома отсутствовала одна или сразу несколько стен. Ветер играл с остатками имущества, засыпая песком, землей, почерневшими и сгнившими листьями, старя и разрушая, желая стереть следы пребывания живых существ.

– Не похоже, что это место заброшено слишком давно, – высказалась за всех Кларис.

Чонсок обернулся к Лайе.

– Если магия и хранила когда-то это место, – ответила она на его молчаливый вопрос, – то я всё равно этого не узнаю и не почувствую. Защита могла пропасть и сто лет назад.

Они разделились для более полного и быстрого охвата территории.

Лайя рассматривала нутро домов с грустью. В тех или иных элементах и конструкциях можно было ещё угадать чей-то стол или стул, кровать или даже колыбельную. Здесь жили люди. Силы, которые уничтожили это место, были беспощадны. Она ощущала себя, как на кладбище. Хотя, скорее всего, это оно и было. Она не думала, что люди оставили это место добровольно.

Нарушать мертвую тишину Лайя не хотела, ноги старалась ставить аккуратно, но всё равно под сапогами периодически хрустели осколки кухонной утвари, мозаики и других хрупких предметов обихода и отделки домов. Она прикоснулась ладонью к каменной кладке одной из стен. Чья-то история. Чье-то прошлое. Всё теперь тлен. Руины.

– Здесь кто-то был! Кровь! – донесся голос Мориана, и все побежали к нему.

На достаточно ровном прямоугольном участке, который раньше был, скорее всего, основанием чьего-то дома, виднелись уже высохшие темные пятна.

– Ей день, от силы два, – заключил Чонсок.

– Может, Таурохтар? – спросила Кларис у Мориана.

– Не думаю, – ответил за него Чонсок, – они отрядом же были. Если бы сюда заходили, то следы были бы более отчетливые. Да и зачем им сюда сворачивать? Здесь нет места, где можно спрятаться, а им надо ещё куда-то пленников девать.

Лайя увидела их раньше, чем услышала топот десятков лап. Со стороны леса, закручиваясь в спираль, по кругу бежали наргсы. И в центре этой смертоносной воронки находились руины города и они. Бежать было некуда, плотная цепочка бегущих серых тел не оставляла шанса выбраться из западни.

Мориан схватил Кларис за руку и побежал вглубь руин, заново обегая дома в поисках хоть какой-то ямы, куда можно было схорониться. Чонсок метался в поисках убежища, отодвигая упавшие части деревянных перекрытий, Лайя расшвыривала остатки мебели в тех местах, где предположительно мог быть раньше подвал.

– Сюда! Лайя! – закричал Чон.

Углубление, которое он нашел, было прямоугольным и служило раньше чьим-то подвалом. Чонсок торопливо оттуда выбрасывал крупные элементы мусора, Лайя, упав на колени рядом, по-собачьи рыла землю, расчищая место.

– Ложись! – приказал Чонсок, понимая, что ещё немного и будет уже неважно, достаточно ли глубока яма.

Он принес валяющуюся неподалеку дверь, точнее, то, что могло быть ею. Места было крайне мало, поэтому пришлось лечь боком, а сумки бросить себе в ноги. Лайя вжалась спиной в стену и выдохнула, чтобы Чонсок мог поместиться рядом. Вместе они потянули дверь на себя, закрывая верх. Стало темно. Через пару минут земля задрожала сильнее, дверь над ними пришла в движение, подпрыгивая от наступающих на неё лап.

Оказаться в этом месте, без возможности изменить положение тела, было ещё страшнее, чем вчерашняя ночь во мраке. Чтобы отвлечься, Лайя старалась думать про тварей, что сейчас носились на поверхности, но становилось лишь хуже. И вроде заставляла себя дышать глубже и ровнее, а воздуха от этого становилось словно ещё меньше. Руки и ноги стали неметь, а терзающие конечности мурашки принялись постепенно подбираться к остальному телу. Песок и частицы земли, которые сыпались сверху, усиливали ощущение захоронения.

Сверху её накрыла рука Чона. Он ласково стал проводить по её волосам. Лайя обхватила его талию и вцепилась пальцами в куртку, напоминая себе, что она не одна. Она заставила себя сосредоточиться на его прикосновениях, на стуке его испуганного сердца, на его взволнованном дыхании на своем лице. Это вернуло её в реальность. Постепенно паника угасала, и вслед за выровнявшимся сердцебиением Чонсока к ней тоже пришло если не спокойствие, то хотя бы привычное состояние контроля над разумом.

Дверь по-прежнему подпрыгивала сверху от бега монстров, но люди, спрятанные под ней, уже привыкли. Темнота не позволяла ничего рассмотреть, поэтому Лайя закрыла глаза, попыталась расслабиться. И как обычно бывает, когда нельзя что-то сделать, то именно этого больше всего, до зуда, начинает хотеться. А пошевелить хоть чем-то, очень хотелось. Тело затекло, какие-то камушки пытали больную спину неровностями, а спереди металлический чехол кинжала Чона впивался в ногу – и не отодвинуться же, её тело плотно повторяло контуры тела азура. Взвыть бы от досады, но страшно, если чуткий слух чудовищ уловит звук, то это место станет её могилой по-настоящему.

Момент, когда всё затихло, обнаружили одновременно. Лайя дернула Чона за куртку, обращая внимание, а он чуть потянул её волосы. Чонсок выждал ещё какое-то время, а потом осторожно приподнял дверь и замер. Ничего не происходило. Стояла тишина. Он смелее сдвинул дверь, оставляя щель побольше. На них смотрело стремительно темнеющее небо. Чонсок встретился глазами с Лайей, её вспыхнувшая в глазах радость была ему ответом. Они выбрались на свободу и стали растирать затекшие ноги и руки.

– Скоро ночь, – тихо проговорил он.

Лайя одарила его усталым взглядом и хотела предложить расширить пространство их убежища, как услышала приближающийся гул. Она разочарованно застонала и вернулась в яму, снова вжимаясь в стену, чтобы Чонсок мог влезть.

– Выбрось своё оружие, – раздражённо прошептала она, зло сверкая глазами в сторону его пояса.

Чонсок послушно стал снимать перевязь с пояса. Звук расстегивающихся креплений был… странным и неуместным… Взгляд невольно притянуло к рукам азура. Когда Лайя поймала себя на этом, то смутилась и поспешила отвести глаза, принялась разглядывать землю, что было противоположной стеной. Вскоре кинжал Чона и перевязь полетели в ноги, а сам мужчина забрался внутрь и вернул дверь на место. Вовремя. Гул пронесся совсем рядом, а следом дверь просела от веса и снова вернулась в прежнее состояние. Змеи.

Мысль, что теперь всё это продлится до рассвета, отозвалось тоской. Одно хорошо: не одна и в относительном тепле, по крайней мере, спереди. Чонсок чуть пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее, и пристроил подбородок на её макушку, а руку положил так, чтобы осыпающийся песок и земля не попадали на её лицо.

Лайя улыбнулась от такого проявления заботы и пристроила свою руку на его бок. Так они и заснули, переставая обращать внимание на рой и шипение, доносившееся сверху.

***

Сквозь полудрему она услышала, что дыхание Чона изменилось. Не спит. Лайя открыла глаза и прислушалась. Было тихо. Она не сдержалась и шепотом спросила:

– Утро?

– Вроде да, – едва шевеля губами, ответил он.

Чонсок чуть приподнял дверь. Солнечный свет ослепил обоих до болезненной рези в глазах. Они одновременно зажмурились. Когда Лайя снова открыла глаза, то столкнулась с его внимательным взглядом. Понимание, что всё это время границы между ними были стерты, что они вот так лежали рядом… Ближе уже не будет. Не будет… И сейчас… Она чувствовала его дыхание на своем лице. Лайя непроизвольно дернулась, краска залила лицо, взгляд сразу же спрятала. Чонсок ощутил похожую волну смущения, поэтому стал выбираться наружу, вот только тело, задеревеневшее за ночь, не слушалось. Попытки не увенчались успехом.

– Подожди, – взмолилась Лайя, не зная, отчего умрет быстрее: от нехватки воздуха, потому что Чон пытается выбраться, но лишь сильнее её придавливает в яме, или от смущения, оттого что он невольно ещё ближе и елозит по её телу своим онемевшим. – Я сейчас зачерпну силу из земли и смогу выбраться, потом помогу тебе. – Только не шевелись.

Он послушно замер, устремляя взгляд в небо, руку убрал. Лайя потянула магию от своей стихии, телу частично вернулась чувствительность, и она смогла выбраться. Усевшись на край их убежища, Лайя взяла Чона за руку и зачитала заклинание. Её магия как-то странно на него подействовала – он смутился ещё больше. Причины Лайя посчитала благоразумным не знать, спросила лишь:

– Всё нормально?

Он что-то неопределённое буркнул и поднялся. Когда мысли снова вернулись в спокойное состояние, самоирония заиграла на его губах ухмылкой:

– Признаю́сь, за всю мою жизнь это была моя самая необычная ночь с девушкой. Да и в целом такая ночь…

– Везет, – усмехнулась Лайя, – в моей жизни каких только ночей не было.

Он ещё немного поухмылялся, бросая на неё веселые взгляды, а потом вдруг стал серьезным:

– Пойдем, поищем эльфа и Кларис.

– Или то, что от них осталось, – добавила Лайя.

– Какая кровожадная ведьма, – поддел её Чонсок.

– Эй! – толкнула она его в бок. – Совместно проведенная ночь не дает тебе право подшучивать надо мной.

– Такая совместно проведенная ночь дает мне право жениться на тебе, – засмеялся он.

– Нет уж, я замужем! – в тон ответила ему она и подняла руку, показывая кольцо.

– Не очень и хотелось. – Он поднял руку, демонстрируя своё кольцо. – Я тоже занят.

Они на мгновение игриво переглянулись, веселясь, а потом реальность ударила под дых правдой, холодя изнутри. Они оба потеряли любимых. Кольца и воспоминания – всё, что осталось.

На звуки их голосов вышли Кларис и Мориан. Оба выглядели крайне плохо. Оказалось, что эту ночь они провели раздельно. Лайе стало жутко, озноб пробрал тело. Если бы она вот так осталась одна под землей, не зная, удалось ли Чону найти укрытие… Она подняла на него взгляд – её чувства он разделял и тронул в поддержке плечо.

***

Они шли просто наугад, ведь впереди была лишь неизвестность. Мориан предложил держаться ближе к границам своего клана, его поддержали. Когда они наткнулись на явную тропу, то снова подались чуть в сторону, собираясь идти параллельно, а не по самой тропе. Эльфы появились внезапно, окружая их. Число отряда было не очень большим – в победе Лайя была почти уверена. Достать оружие не успела. Что-то острое впилось в шею, а потом мир померк.

Глава 7

Она очнулась от резкой боли: кто-то наотмашь ударил по щеке. Рядом раздались брань и крики Чонсока. Последовал ещё один удар, скулу вновь обожгло. Лайя заставила себя открыть глаза, но те упорно пытались снова закрыться – на это и уходили сейчас все силы: не дать себе снова провалиться в беспамятство. Мысли в голове путались, сконцентрироваться не получалось. Ещё один удар по лицу окончательно взбодрил, теперь уже пульсирующая боль гарантировала ясность.

Возле неё ходил рослый эльф, прожигая презрительным взглядом. Ещё семеро, устроившись на привал, сидели неподалеку. Комплекция и внешний вид не оставляли сомнений в принадлежности к клану Таурохтар. Лайя дернулась, пытаясь подняться, но обнаружила, что крепко привязана веревками к дереву. Рядом с ней был привязан Чон.

– Как ты? – спросила она, поворачивая к нему голову.

При виде её разбитого лица и струйки крови, стекающей из уголка рта, Чонсок гневно зарычал и попытался освободиться от пут, которые сковывали его тело. Прохаживающийся мимо них эльф с силой пнул пленника по ногам, а потом присел перед ними и что-то заговорил. Лайя слышала раньше эльфийскую речь от Фенриса, да и от Мориана, но эти эльфы, ей так показалось, говорили с какой-то иной интонацией. Глупая в своей ненужности мысль посетила её голову: «Наверное, у каждого клана есть свой акцент, как отличается иллинуйский в зависимости от города и его окрестностей».

– Мы не понимаем по-эльфийски, – сказала ему Лайя, бесстрашно смотря эльфу прямо в его темные глаза.

А чего ей стоило бояться? Что в её жизни может быть такого, чего уже не было? Боль? Насилие? Пытки? Что этот эльф может сделать с ней более того, что было?

Он изогнул губы в брезгливой гримасе и с силой сжал её щеки своими худыми пальцами. Недавние удары сразу же отозвались острой болью, но показывать её врагу Лайя не собиралась. Её взгляд стал надменным, а бровь в насмешке приподнялась. Эльф схватил её за волосы и приложил об дерево. В голове зазвенело тысячами молоточков.

Чонсок закричал и постарался ногой достать эльфа. На него накинулись несколько воинов Таурохтар и стали избивать ногами.

– Перестаньте! – закричала в отчаянии Лайя. – Что вам нужно? Прекратите!

Увидев её слезы и страх, эльф широко улыбнулся и снова ударил. Лайя закрыла глаза, тихо молясь Создателю, чтобы он сжалился над Чоном: ему нужно жить и найти Тэруми, – раз уж в её жизни всегда вот так, через боль и потери, то пусть хоть у него всё будет хорошо…

Она сцепила пальцы и направила все свои силы на подавление порыва разрыдаться, как вдруг поняла, что кольца на её пальце не было. Кольца, которое надел ей на палец Фенрис. Ненависть захлестнула её, ярость затмила разум. Тьма жадно впитала её чувства, выпуская на свободу магию. Тело напиталось силой, а черные вихри стали клубиться у ног. Она почти освободилась от пут, как эльфы заметили магию и закричали. Быстро сориентировавшись, один из нападавших схватил за волосы Чонсока и запрокинул его голову назад, приставляя к его горлу нож, крича и привлекая внимание. Перевод был не нужен.

Лайя постаралась выровнять дыхание и убрать темные вихри. Ещё один эльф стянул с неё сапоги, задрал её штаны до колен и, показывая на её руны на ногах, закричал остальным. Тот самый эльф, что и бил её до этого, снова присел рядом, достал кинжал. Чонсок дернулся, и лезвие оцарапало его кожу.

– Чон, не надо, – тихо сказала она воину. – Хотели бы убить, убили бы сразу. Да и не думаю, что их привлекают человеческие женщины, поэтому насиловать тоже не будут. – При этих словах Чонсок тихонечко взвыл, за это его приложили головой об дерево и снова приставили оружие к горлу. Лайя продолжила: – Будем вести себя тихо, глядишь, живыми в лагерь попадем. Нам всё равно туда надо, заодно и проводят.

Эльф вспорол рукав её кофты, а затем рубашки – Лайя только сейчас поняла, что куртки у неё уже не было, очевидно, раздели, когда она была без сознания. Острие кинжала вспороло её кожу. Лайя вскрикнула и отвернулась, зубы пришлось сжать почти до хруста, чтобы подавить собственные крики. Эльф вырезал ножом на её плече символ, а когда закончил, то усмехнулся и отошел.

Символ Лайя узнала, такой используют на кандалах, которые Инквизиция одевает ведьме при поимке. Отрешенно подумалось… «Удивительно, что никто в Инквизиции не додумался до подобного. Более надежно, чем железо. Теперь ведьма не сможет воспользоваться своей магией, пока на теле не заживет рана».

Оставшись без магии, Лайя почувствовала себя безмерно слабой, захотелось плакать. Но нельзя. Слезы для одиночества. Эльфы оставили их, отошли в сторону о чем-то переговариваться. Лайя осмотрелась. Кларис была привязана чуть дальше и находилась всё ещё без сознания. Мориана нигде не было видно. Сбежал? Погиб? Отпустили? Странно, но оружия, что у них забрали: её лук и колчан, перевязь с черными кинжалами, меч Чона и нож Кларис, – тоже нигде не было, как и их сумок.

Чонсок сдвинулся в её сторону, чтобы иметь возможность дотянуться до неё ногой. Лайя заметила и подалась навстречу. Ноги соприкоснулись. На душе на мгновение стало теплее. Не одна…

– Как думаешь, они понимают наш язык? – тихо спросила Лайя, силой воли отстраняясь от пульсирующей боли в спине, что ещё помнила огонь дракона, от разбитого лица, от головной боли, от плеча с вырезанным на нем символом.

– Не похоже, – ответил он. В его глазах плескалась боль и беспокойство за неё.

– Символ, который вырезали на плече, не даст мне теперь обратиться к стихии, – сообщила она ему равнодушным голосом.

– Они заплатят за это, – гневно прошипел Чон.

– Обязательно, – спокойно согласилась она. – Где Мориан?

– Когда я пришел в себя, мы были уже втроем.

Эльф, который её «будил», направился к Кларис. Что будет дальше Лайя знала и отвернулась. Удар. Тихий вскрик, а потом испуганный возглас:

– Мориан? Где Мориан? Что вы сделали с ним?! – И хоть Кларис знала немного эльфийский, вопросы она задавала на своем языке.

Эльф ещё раз ударил её, явно предлагая умолкнуть, и отошёл.

Кларис бросила умоляющий взгляд на Чонсока.

– Его нет здесь, – вслух сказал воин и без того очевидные вещи.

Изимка затихла, а потом как-то подобралась и успокоилась. Взгляд стал равнодушным и непроницаемым. Она больше ничего не говорила и не спрашивала, молча сидела и незаметно скользила взглядом по окружающей местности, словно стараясь запомнить её.

Короткие приказы, которые периодически раздавал один из эльфов, позволяли предположить, что это и был предводитель отряда. Он же и был самым «общительным»: лично приводил в чувство людей. Вскоре время привала подошло к концу, и эльфы распределились между пленными. За Чонсоком сразу четверо присматривало. Ведьму на ноги поднимали двое, к Кларис подошел главарь, а ещё один эльф замер в стороне, держа в руке уже знакомую трубку с усыпляющими иглами.

Лайю отвязали от дерева, оставив связанными за спиной только кисти, и помогли подняться. Веревка, вскоре опутавшая ноги, позволяла сделать шаг, но не позволяла сорваться на бег. На шею накинули петлю, край веревки держал один из эльфов. Рядом поставили Чонсока и Кларис. И каждого держал на таком поводке свой эльф. Впереди шел главарь, затем эльфы, которые вели и подгоняли пленных, а за ними ещё четверо воинов.

Сапоги ей так и не вернули, идти босыми ногами по земле было больно и холодно. Как только Лайя спотыкалась или замедлялась, то её дергали за веревку и, чтобы не быть задушенной, ей приходилось ускоряться и продолжать идти несмотря на боль и порезы в ногах. Впрочем, куртку ей тоже не вернули. Вначале тело сильно тряслось, пытаясь справиться с холодом, а потом… а потом сил замечать это уже не было.

Несколько раз она пробовала заговорить с Чоном, но как только эльфы слышали их речь, то сильно дергали за веревку, и петля на шее затягивалась. Поэтому всё, что Лайя могла, это идти как можно ближе к нему. Плечо Чона, иногда соприкасаясь в движении с её, дарило поддержку, а взгляд согревал и успокаивал.