Метла и чары

– А почему это туда разрешается ходить только старшим? – Я не могу сдержать негодования. – В смысле, раз уж мы уборщики, так и единорожьи волосы тоже полагается подметать нам, разве не так?

Густо не отвечает. Он гримасничает, не в силах отвести взгляда от нашего наставника, который уже накрутил свой единственный подбородочный седой волос на палец. Этот волос Густо просто бесит. Он то и дело твердит, что однажды ночью прокрадётся в покои Квиббла и выдернет его, но, честно говоря, я бы никому не советовала прокрадываться в частные владения волшебника. В Академии поговаривали, что прошлой весной, когда Ариэль Моралес вломилась в лабораторию профессора Скэй, чтобы подправить свои оценки за трансфигурацию, следующую неделю ей пришлось провести в виде тритона. Для ясности: это значит, что она просидела семь дней в террариуме, питаясь червями. Наверное, с тех пор она и стала вегетарианкой.

Густо встряхивает головой и снова переключает внимание на меня.

– Ты вечно жалуешься, когда нам поручают новую магическую уборку. Вечно опаздываешь. Вечно пытаешься отвертеться от работы. Давай говорить прямо, Кара. Ты… ты сачкуешь.

В его исполнении это слово звучит, как тягчайшее оскорбление в мире. Ему, как и Зуки, следовало бы поработать над своим словарным запасом. Но в данный момент я чувствую себя уязвимой, так что нанесённая обида попадает в болевую точку.

– Это… это было ещё в прошлом году, – бормочу я, запинаясь. – А в этом я… говорю же тебе, этот монстр правда существует! И он пытался сожрать меня. Он…

– Карадайн. – Квиббл тоже решил присоединиться к беседе. – Ты действительно выбросила свою метлу?

– Да нет же, НЕТ! – Я срываюсь на крик. – Её сожрали. Та штука сожрала! Все только и знают, что нападать на меня, но это я столкнулась с монстром лицом к лицу и уничтожила его! Конечно, если бы сюда заявилась Харли Ву и сказала, что она сражалась с монстром, все вокруг тут же…

– ХВАТИТ!

Такое проявление темперамента – большая редкость для нашего наставника. Я вздрагиваю и умолкаю. Зуки тихонько скулит. Густо оседает на своём стуле.

Квиббл делает глубокий вдох.

– Не думаю, Карадайн, что с твоей стороны уместно сравнивать себя с лучшей волшебницей Академии.

Лучшей волшебницей? Харли всего пятнадцать, она ещё и аттестата-то не получила! Но Квиббл, как и все остальные, видит в ней исключительно Королеву Академии. Предмет поклонения и безграничного обожания.

– Так нечестно, – мрачно бурчу я, скрещивая руки на груди.

– Карадайн, – настоятельно обращается ко мне Квиббл, – я не желаю, чтобы ты сражалась с монстрами, реальными или воображаемыми.

«Потому что это дело только для настоящих волшебников» – вот что он имеет в виду.

– Но…

– Я хочу, чтобы ты занималась уборкой, – с нажимом продолжает Квиббл, отметая любые возражения. – Это твоя задача, Карадайн. И прошу тебя относиться к ней серьёзно. Как Августо. И как Казуки.

– Они только и делали, что бегали вокруг, трясясь от страха, – фыркаю я.

– Эй! – с обидой восклицает Зуки. – По крайней мере, я не растерял свои мётлы.

– Серьезно? – хмыкаю я. – Шалдрак меня разбери! Твои мётлы приделаны к твоей заднице.

– Что за выражения, Карадайн, – морщится Квиббл, хотя я точно не знаю, какое именно выражение ему не понравилось – «задница» или «шалдрак», что означает всего-навсего драконий навоз.

– Да, и они всё ещё при мне, – дразнится Зуки, виляя своими хвостами прямо перед моим носом.

– Фу, гадость! – кривлюсь я, отпихивая его прочь.

– Кстати, нам пора обновить полный инструктаж, – объявляет Квиббл. – И сдать контрольный тест. Завтра.

– Вот спасибо тебе, Кара, – скулит Зуки. Он не любитель всяких тестов, тем более что ему приходится держать карандаш в зубах. – Знаешь, что я ненавижу сильнее, чем контрольные?

– Просвети меня, – цежу вполголоса.

– Тебя, – рыкает он.

Я закатываю глаза. Зуки совершенно неспособен испытывать одно и то же чувство на протяжении долгого времени. Пройдет часик, и он уже будет просить, чтобы я почесала его за ушком. Надеюсь…

– Свободны, – говорит Квиббл, но только мы начинаем двигаться к выходу, добавляет: – И ещё одно, Карадайн.

Я понуро разворачиваюсь.

– Да, мастер?

– Твоя метла?

– Её больше нет. Честно.

Он выразительно вздыхает.

– Значит, изготовишь себе новую. Ровно через неделю, на закате, встречаемся в мастерской. И запомни, метла для магического уборщика – то же самое, что волшебная палочка для волшебника.

Я угрюмо топаю к выходу. Метла – вовсе не то же, что волшебная палочка. И кстати, я была бы не прочь, если бы мне выпала возможность смастерить себе палочку. У меня весь блокнот изрисован набросками, как выглядела бы моя палочка и какое дерево я бы для нее использовала.

Но какая разница, о какой палочке я мечтаю, если яснее ясного то, что у меня ее никогда не будет. И уже в который раз с тех пор, как я поступила в Академию, меня посещает мысль: не стоило мне брать в руки эту метлу.

* * *Как я стала магическим уборщиком (или «волшебный провал»)* * *

Давайте вернёмся назад, к поворотному моменту моей карьеры волшебника. Итак, середина шестого класса, я ковыряюсь во дворе Лаборатории аптекарского искусства, которую я бы назвала просто классом зельеварения, но со мной почему-то никто не посоветовался, и пытаюсь одним глазом подсмотреть, чем там по соседству занимаются восьмиклассники. И тут я вижу, как Иэн Флинн опрокидывает пузырёк с драконьими соплями.

Не самый удачный ход, потому что сопли дракона взрывоопасны. Раздаётся грохот, сыплются искры… Волосы Иэна вспыхивают, а остальные ученики в панике носятся вокруг и вопят. Иными словами, никто не делает ничего полезного – в том числе и профессор Кейн, которая, вместо того чтобы тушить пожар в классе, пытается потушить Иэна. Ладно, согласна, это тоже важно, но кто-то ведь должен позаботиться и о том, чтобы не сгорела вся школа.

Поэтому я бросаюсь в лабораторию и хватаю бутыль со слезами единорога, чтобы залить пламя. Но тут Кэтлин Скетчер решает устранить беспорядок с помощью какого-то заклинания, что весьма опрометчиво, потому что так с магическими катастрофами не борются, а делают только хуже. Энди Кьюбер уже поднимает свою палочку, чтобы помочь ей, но прежде, чем он успевает основательно усугубить ситуацию, я хватаю стоящую в углу метлу для нейтрализации магических отходов и устраняю пожар в одну минуту.

Покончив со спасением Академии от превращения в остров Инферно, я замечаю, что все стоят и пялятся на меня – даже Иэн, причесочка у которого… в общем, худшей в школе вы не найдете.

И тут профессор Кейн изрекает, а поскольку она всегда говорит в рифму, кажется, что она произносит заклинание:

– Ловко, Карадайн Мун! Ты умеешь с метлой обращаться и сумела не растеряться. Ты впервые не вызвала в классе разочарованья. Мы, быть может, твое, наконец, отыскали призванье.

Ну а вскоре после этого происшествия я провалила стандартные волшебные испытания. Видимо, в школе волшебников не принято ждать, чтобы бездари проявили свои скрытые таланты – кто же станет расхаживать на цыпочках вокруг кипящего котла, верно? Ну и меня тут же перераспределили в программу ЛЯП, или, как я это называю, в программу «безнадежных».

Тут следует отметить, что я не совсем уже бесталанная. То, что я не теряюсь, даже оказавшись по уши в шалдраке, и это порой вовсе не фигуральное выражение, – очень сильное качество для волшебника. Ещё я хорошо умею ладить с волшебными существами, только не говорите об этом Зуки, а то он непременно начнет спорить. Кроме того, я хорошо разбираюсь в зельях, только не в том, как их готовить, потому что меня до этого не допускают, а в том, как их применять для уборки и нейтрализации магических катастроф. Ну и, разумеется, мне хватает владения чарами, чтобы открыть собственный шкафчик. По крайней мере, в большинстве случаев. Потому что бывают и такие дни, когда даже то ничтожное количество магической сущности, что есть в моей крови, куда-то улетучивается.

Но не огорчайтесь, ребятки. Потому что Академия «Песнь Дракона» рада сообщить каждому ученику перед проведением стандартизованных волшебных испытаний: если вы провалитесь, то всё равно сумеете найти применение крохотной искорке вашего магического таланта при исполнении самых разных «важных» функций в магическом мире. Например, можете стать рекрутером, задача которого – выявлять магически одарённых детей в семьях Блаженных. Или можете найти себя в магикультуре – скажем, доить морских кобылиц, собирать драконьи яйца или растить веничное сорго для мётел. Ну или можете до конца своих дней прибирать магический мусор.

Да-да, для учеников-неудачников открыты самые разные пути. Впрочем, выбирать их Академия не позволяет. Хотя, если бы у меня и был выбор, я бы все равно не знала, на чём остановиться. Талантом общения с людьми я не обладаю, так что рекрутинг отметается, ну а доить монстров – кому это понравится? Но, по крайней мере, ребятам из других программ для отстающих позволено носить ту же униформу, что и остальным ученикам из их потока. И только мы, уборщики, обречены выполнять свою грязную работу в убогих серых робах.

Если вы спросите, то моё стремительное распределение решилось в один момент. Мои преподаватели увидели Блаженного с метлой – и всё, в их сознании всё разом встало на свои места. Ладно, пусть я и не Блаженная, но я из семьи Блаженных, а для некоторых волшебников это одно и то же. Всего в Академии таких, как я, «Блаженных детей», сейчас, вероятно, дюжины две – и хотя у меня нет точной статистики, сколько из них попало в программы для отстающих, но я уверена, что немалая часть.

Не так уж много ЛЯПов держатся в школе достаточно долго, чтобы получить аттестат. Сейчас в департаменте ЛЯП числится всего три ученика – это если считать Зуки, которого мастер Квиббл «добровольно» присоединил к нам. И в том, почему так много детей отчисляются из ЛЯПов, нет никакого секрета. Повторяю ещё раз: в том, чтобы заниматься уборкой магических отходов, нет ровным счетом НИЧЕГО шикарного. Ну и кроме того, чтобы работать уборщиком, пусть даже и магическим, совсем не обязательно получать образование. С тем же успехом можно бросить школу и отдаться своей неприглядной судьбе.

Я-то, конечно, не могу позволить себе такой роскоши, потому что моя мама ни за что не позволит мне уйти из Академии: она искренне считает, что «Песнь Дракона» – исключительно престижная частная школа и что, поступив в неё, я наконец-то добилась чего-то выдающегося, и этим она может гордиться. И если я брошу учёбу, она просто умрёт от разочарования.

И ещё, если уж быть до конца откровенной, я упорно продолжаю цепляться за надежду, что у меня ещё остаётся какой-то шанс. Что в один прекрасный день все вокруг очнутся и поймут, что я способна на нечто большее. Нечто… грандиозное. Или, по крайней мере, нечто более выдающееся, чем быть просто ЛЯПом.

Как я уже говорила, мне просто не следовало браться за ту метлу.

Глава 5. Душевно, по-семейному

Вечер, уроки, наконец, закончились, и я плетусь в спальное крыло. При этом борюсь с внезапно накатившим желанием позвонить домой, но это означало бы тащиться в «Склеп» в административной башне, где хранятся наши телефоны. У волшебников настоящая паранойя насчёт современных технологий. В волшебном мире предпочитают пользоваться говорящими зеркалами, которые не оставляют цифрового следа. С семьёй я вижусь только на каникулах или в определённые «семейные» выходные в школе, а это не так уж часто. В общем, я более или менее свыклась с жизнью в интернате. Но уж если я скучаю по дому, то я скучаю по нему по-настоящему.

Едва я переступаю порог нашей спальни, как на меня налетает какая-то тень. Я инстинктивно пригибаюсь и чувствую, как в мою макушку вцепляются чьи-то мелкие коготки.

– Что, опять летучие мыши завелись? – интересуюсь я, бросая вопросительный взгляд в сторону моей соседки по комнате.

Юна сидит за своим столом в окружении целых небоскрёбов из книг, а её патефон мурлычет голосом Флаунетты, известной в волшебном мире сочинительницы песен. Стоит ей увидеть меня, а точнее того, что у меня на голове, она поспешно выключает музыку и в панике бросается мне навстречу.

– Айи! Плохая сова! Плохая!

Протянув руку, она снимает с моих волос птицу, прелестнее которой я ещё не видела.

– Кара, прости! Мы сегодня только получили наши талисманы, и я ещё не успела её выдрессировать. – В отличие от меня, Юна уверенно идёт по пути к тому, чтобы стать выдающейся волшебницей. К учёбе она относится очень серьёзно, и это так на неё похоже – быть уверенной, что она за полдня способна выдрессировать любое животное. – Это Айи, – сообщает она, сажая сову себе на плечо. – По-корейски это значит «малышка», и…

– А что, сегодня был День Талисманов? – перебиваю я, глядя на Айи и сгорая от зависти. Я сразу узнала в ней мохноногого сычика – милейшую из маленьких сов. Конечно, мне известны все разновидности животных-талисманов, которыми могут обзаводиться ученики: первые полтора года в Академии я только и мечтала, что когда-нибудь у меня будет свой. Правда, я так и не сумела сделать окончательный выбор между совой, хорьком или ёжиком. Ну и в конце концов оказалось, что это не важно, потому что, само собой, ЛЯПам талисманы не полагаются. Правда, я теперь постоянно общаюсь с говорящей лисицей, но я не могу считать ее своей. Может, если бы Зуки был моим, он бы задирал меня пореже.

– Видела бы ты церемонию, – щебечет Юна, ероша пальцем пёрышки на пёстрой грудке Айи. – Все семиклассники были там, весь поток!

– Ну, не совсем весь, – хмыкаю я.

Юна смиренно вздыхает.

– Я не хотела сказать ничего такого, Кара. И вообще, не будем больше об этом.

Теперь моя очередь вздыхать. Мы с Юной делим одну комнату с того самого дня, как обе впервые оказались в Академии, поступив в пятый класс. Одно время мы очень дружили, но, когда меня выпнули в уборщики, отношения стали более натянутыми. Не представляете, до чего это тяжело: сидеть в сторонке и неделю за неделей смотреть, какими интересными вещами занимается Юна. Разумеется, она в этом не виновата. Я смотрю на её разом приунывшее лицо, и мне становится стыдно, что я не проявила достаточного энтузиазма насчёт ее великого дня.

– Прости, Юна, – говорю я. – Ты же не виновата, что я бездарь.

– Не говори так, – строго велит она, и её медово-карие глаза сердито вспыхивают. – Это оскорбительно.

– Для… меня?

– Для Блаженных, – поясняет Юна. – Ты же всё-таки учишься в школе волшебников! Даже если тебе тут не нравится.

Я краснею и чувствую, как вспыхивают мои веснушки. Я не могу творить чары достаточно сильные, чтобы мои щеки засветились от магии… но от неловкости? О, тут я чемпион.

– Мне тут нравится, – неубедительно бормочу я. – Но ведь Блаженные не знают, что мы существуем. Значит… ну, просто по определению… они никогда не услышат, что я о них говорю, и не обидятся.

– Я всего лишь хочу сказать, что тебе следует испытывать хоть немного сострадания к другим, – наставительно заявляет Юна и вместе с Айи отворачивается от меня.

Я знаю, что Юна вовсе не старается говорить со мной свысока, но мне трудно воспринимать ее тон как-то иначе. С тех пор как я заделалась ЛЯПом, этот спор повторялся у нас бесчисленное множество раз. Впрочем, я готова признать, что в чем-то она права. К тому же она недавно покрасила волосы в серебряный цвет, а это усиливает впечатление, что она не просто говорит, а вещает с мудрым видом.

– Ладно, давай расскажи мне лучше про талисманы, – прошу я. – Мне хочется послушать.

Она оборачивается, и ее губы чуть трогает улыбка надежды.

– Правда?

Я плюхаюсь на кровать и киваю.

– Там были самые разные животные – жабы, вороны, даже скунсы! – Юна краснеет от удовольствия, вспоминая. – Нас всех вызывали вперед, одного за другим. Нужно было сесть на пол и мысленно послать призыв. Первое существо, которое откликнется на твой зов, станет твоим талисманом.

Я сдерживаюсь изо всех сил, пытаясь проглотить свою жгучую зависть. На вкус она как прокисшее молоко.

– Совы лучше всех, – говорю я, любуясь Айи. Ее огромные глаза совершенно прекрасны.

– Я тоже так считаю, – говорит Юна, поглаживая грудку Айи. – Они могут приносить разные вещи, доставлять послания… только нужно их обучить, конечно. А Симона Хантер получила скорпиона, представляешь? Бр-р-р…

– Самое то для нее, – фыркаю я.

– Кара, не вредничай, – выговаривает мне Юна. – Ты же вроде собиралась – это твои слова, не мои! – изменить своё отношение. Что, сегодня опять что-то случилось?

– Харли Ву.

Юна испускает стон.

– Кара, ну хватит. Вечно у тебя виноват кто-то другой. Ну и какое очередное воображаемоё злодеяние совершила Харли Ву, чтобы насолить тебе?

– Никакое не воображаемое. И не волнуйся, тебе всё расскажут. В красочных подробностях. А Квиббл…

– Мастер Квиббл, – поправила она меня, как делают и все остальные.

– …естественно, встал на ее сторону.

– Кара, мастер Квиббл всегда будет на её стороне. У них же целая история…

Я морщусь. Конечно, она права, как обычно. Харли в Академии уже очень давно – так давно, что всем кажется, будто она была в ней чуть ли не всегда. Когда она попала сюда, ей было совсем немного лет, так что по возрасту она ещё не могла формально посещать занятия. Поэтому мастер Квиббл, который был тогда Верховным Магом Академии, занимался с ней индивидуально.

– Честно говоря, я думаю, мастер Квиббл для неё вроде дядюшки, – продолжает Юна. – Харли же провела под его крылышком целые годы. И они были очень близки, пока… ну, сама знаешь. – Она касается рукой лица, имея в виду ту таинственную колдовскую дуэль, которая кончилась для Квиббла изуродованной физиономией и трехлетним загулом. – Естественно, она теперь его слабость.

– Жалко, что не я, – не удерживаюсь я от бурчания.

– Кара, ты же не думаешь…

– А что, собственно, нам известно о Харли? – перебиваю я. – Я имею в виду, по фактам? Почему она оказалась в Академии так рано?

– Ты же знаешь, какие о ней ходят слухи. Некоторые люди говорят, что ее родители не могли сдержать ее дар, поэтому ее и отдали в школу совсем маленькой.

– Тогда почему они никогда ее не навещают? – полюбопытствовала я. – Я вот их ни разу не видела, даже в Дни Семьи.

– Может, они слишком далеко живут, – пожимает плечами Юна. – Или…

– Или что?

Юна умолкает, но мне хочется услышать продолжение.

Она сидит на кровати совсем рядом, и её голос понижается до шёпота – всё это отдалённо напоминает те времена, когда мы часто делились чем-то сокровенным, когда мы могли называться подругами. Мне даже захотелось взять её за руку – мы раньше делали так, когда были совсем новенькими в Академии и ещё сильно тосковали по дому.

– Ханна Коваль сказала мне, что родители Харли погибли, защищая ее от нападения темного властелина, – шепчет мне Юна. – Она сирота.

Я хмурюсь. Это что-то новенькое, такого я раньше не слышала, и оно меня бесит, потому что лишь усиливает общую веру в то, что Харли – так называемая Избранная. Бедная сиротка, потерявшая родителей из-за нападения какого-то злого колдуна? Именно так всегда начинаются героические сказки. Ну а дальше вы и сами знаете, люди начнут рассказывать, что у нее есть особый шрам или родимое пятно…

– Мне так ее жалко, – вздыхает Юна.

– Пфф! – фыркаю я. – Она же Королева Академии!

Я сползаю с кровати и пересаживаюсь, обхватив колени руками, на подоконник единственного в комнате круглого окна. Вид из него открывается шикарный – океан, а на западе – остров Ванкувер. Жаль, что сейчас моё настроение отравлено этим сочувствием Юны к «бедняжке» Харли. Куча людей на свете растёт без родителей, и это вовсе не делает их какими-то особенными.

– Но послушай, Кара, а что, если она действительно потеряла семью? Уж ты-то должна понимать…

– Я?! – вскипаю я.

– Ну, – сглатывает Юна, – ты же понимаешь… твой отец…

– Речь не обо мне, – отрезаю я. – И не надо так убиваться по Харли. Избранная? А ты сама-то читала пророчество?

Юна обжигает меня яростным взглядом.

– И что, тебе не кажется, что оно довольно расплывчатое? – спрашиваю я. – Какой-то там юный герой восстанет и одолеет силы тьмы, что грозят гибелью миру волшебников… бла-бла-бла. При этом все, будто сговорившись, в упор не видят того, что никаких сил тьмы, угрожающих нам, не существует. И от кого же тогда Харли должна нас спасать? От плохих оценок? От прыщей?

– Кара, скажи, а почему тебя это так раздражает?

– Потому что… потому что… может, это вовсе и не она Избранная. Может, это кто-то другой.

– Ты хочешь сказать, будто не веришь…

– А может, – перебиваю я, – может, это ты.

Юна так хохочет, что Айи слетает с ее плеча и пристраивается на изголовье моей кровати. И тут винить бедную сову совершенно не в чем – смех у Юны и впрямь не то чтобы очень нежный, с привизгом и всхрюками. Но если не считать неизящной манеры смеяться, Юна вполне готова стать выдающейся волшебницей.

– А что, у тебя отличные способности, – настаиваю я. – И имя у тебя какое! Юна Бэнг. Звучит очень круто!

– О, фью, ну тогда зачем я столько занимаюсь, – фыркает Юна, отбрасывая с лица серебряную прядь. – А если для избранности нужно всего только звучное имя, так может, это ты Избранная?

– Ты это о чем? – изумляюсь я.

– Как ты не понимаешь, Кара? У тебя же фамилия Мун – луна. Карадайн Мун… звучит очень волшебно, тебе не кажется?

Я морщусь. Карадайн – девичья фамилия моей мамы, то есть вместо имени у меня… фамилия, что само по себе странно и несколько смущает. А фамилия Мун досталась мне от папиной, британской стороны, и я никогда не видела в ней ничего такого магического. Особенно учитывая, как потешались над ней дети в обычной школе для Блаженных. Оставляю это вашему воображению.

– Похоже, тебе впервые оказалось нечего возразить, – замечает Юна.

Я немного неискренне усмехаюсь в ответ, прикрываю глаза и погружаюсь в свои фантазии. Интересно, каково это, если весь магический мир считает тебя кем-то особенным? Даже мысль об этом завораживает. Что, если бы это мне приходилось стоять на сцене во время собраний, на глазах у всех исполнять Ученический Трюк, двигать статуи силой своих чар, а кто-то другой, незаметный, потом прибирал бы за мной? Что, если бы всякий раз, стоило мне пройтись по Академии, все вокруг поворачивались бы мне вслед и шептали: «Вон идет Кара Мун»?

Да, моя жизнь была бы совсем другой. Такой лёгкой. Такой приятной.

Тихое чириканье. Я открываю глаза и вижу Айи: она спархивает со спинки кровати и приземляется прямо мне на колени. Как будто чувствует, что мне нужно сейчас немного ободрения. Но я чувствую себя от этого только хуже. Айи ведь не мой талисман, а всего лишь живой, дышащий символ славного пути, который лежит перед настоящей волшебницей, такой как Юна.

Может, в моем имени и есть магия, но в моей крови ее слишком мало.

* * *Учебная программа седьмого класса Академии «Песнь Дракона» (не для отстающих)* * *

Академия «Песнь Дракона» предлагает тщательно продуманный набор учебных курсов для учащихся с самыми разными магическими способностями. И разумеется, эти способности определяют ваш учебный план – независимо от того, чего бы вам хотелось. Ниже приводится список увлекательнейших предметов, которые мне не позволено посещать:

Астрономия, профессор Алтея Парадигма

Занятия в академии «Песнь Дракона» идут не по обычному школьному расписанию, а с часа дня до семи вечера, время отбоя – час ночи, волшебники больше склонны к ночному образу жизни, чем большинство Блаженных. В дни, когда проводятся занятия по астрономии, Юне приходится засиживаться после отбоя и пользоваться телескопами настолько мощными, что в них можно разглядеть даже мусор, оставленный астронавтами на поверхности Луны. Но какими бы неряхами ни были астронавты, с волшебниками по этой части им не сравниться.

Амулетология, профессор Девона Дрейк

Занятия, которые мне хотелось бы посещать больше всех остальных.

Травничество и аптекарское искусство, профессор Цикория Кейн

На этих уроках кипятят, вываривают, дымят, взрывают – в общем, отлично проводят время.

Чарология, профессор Гален Витрикс

Здесь изучают, как правильно составлять и произносить заклинания, хотя самым одаренным волшебникам совсем не обязательно проговаривать колдовские слова вслух и даже мысленно – достаточно сформулировать свое желание и прибегнуть к силе своих талисманов.

Метафизические искусства, мадам Дона Кри

Курс, на котором осваивают живопись нотами, восприятие звуков на вкус, осязание красок и прочее. Звучит заманчиво, но тем, кто не одарен магически, тут тоже делать нечего, так что я автоматически лишаюсь даже базовых познаний в искусстве.