Меня зовут Гектор Льюис

– Лошадка, лошадка!!! На свою Голди, не ори только! – раздался крик Леи.

– Бери только свое, ихние вещи нам не надо! – вновь подала голос Валентина.

Я вбежал в комнату. Посреди гостиной стояла Лея, бросавшая вещи в большой мешок. Рядом на полу сидела Энни.

– Что ты делаешь? – в ужасе закричал я. – Остановись!

– Я ухожу от тебя. Мы приняли решение, что мне так будет лучше.

– А мне?! А мне будет лучше?! А Энни?! Ей будет хорошо? !

– Я сильная, я выдержу! Я сама выращу нашу дочь. Нам от тебя ничего не нужно! А Энни забудет тебя. Я все сделаю для этого. И она никогда больше не перешагнет порог этого дома! Хелен, забирай Энни, отведи ее в машину!

В комнату зашла Хелен и, взяв Энни за руку, повела ее к выходу.

– Папа, папа! – в истерике закричала Энни – Я не хочу жить без папы, я папу люблю!

Но Хелен волоком потащила Энни в прихожую и дверь за ними захлопнулась. Я хотел остановить их, чего бы это мне не стоило. Но в комнату вошла моя мать:

– Гекти, сынок, только не затевай драку, только не затевай драку! – просила она.

– Что ты наделала?! – со слезами обратился я к Лее. Ноги больше не держали меня и я сел на пол, охватив голову руками. – Верни дочку, не уходи! – умолял ее я. – Ведь можно все обсудить и договориться, найти компромисс!

Тень сомнения пробежала по лицу Леи, и я почувствовал, что она колеблется.

– Ну что, ты идешь что ли? – голос Валентины вывел Лею из оцепенения. – Мы готовы. Мне еще на работу идти, я опаздываю.

–Нет, ничего не выйдет – ответила мне Лея. – Да и вещи уже вынесли. Не заносить же все обратно.

–Ах, вещи… Ну да… Видимо, вещи и деньги – это самое ценное для тебя… – сказал я, пораженный ее словами. – Тогда прощай!

– Прощай! – переступив порог, Лея без оглядки побежала к машине.

Я так и остался сидеть на полу пустой гостиной. «Гордый, одинокий, непонятый»…

С уходом Леи и Энни, жизнь потеряла для меня всякий смысл. И если работа еще как-то отвлекала меня, то дома я бесцельно лежал в кровати, слушая классическую музыку, которая так была созвучна моему состоянию. Лея забрала все альбомы с фотографиями нашей семейной жизни, и я, заново восстановив их, часто рассматривал эти беззвучные свидетельства былого счастья.

Я не знаю, как все это пережил. Мне было очень тяжело. Ирен целыми днями плакала, ведь внучка для нее была самым близким человеком, даже большим, чем я, ее родной сын. Я пытался вычеркнуть Лею и Энни из своей памяти, но так и не смог…

Встречая на улице женщин с детьми, я вновь и вновь вспоминал своих жену и дочь. Мне было тяжело видеть их счастливые лица, ведь они не пережили то, что пережил я. Сколько мысленных диалогов провел я с Энни, моей девочкой! Ее образ стоял перед моими глазами! Я мечтал, что когда-нибудь она позвонит в мою дверь и скажет: «Здравствуй, папа! Я пришла к тебе». Дождусь ли, доживу ли до этого? Может быть…

Я так и не научился ненавидеть Лею. Несмотря на все, что она сделала, я по-прежнему считал годы жизни с ней самыми счастливыми, ведь я так любил ее…

Однажды я набрался решимости и отправился к дому Мери и Джорджа, чтобы увидеть Энни.

– Кто там? – настороженно спросили за дверью в ответ на мой стук. Это был голос Мери.

– Это я, Гектор. Я хотел бы увидеть свою дочь!

– Уходи, тебе здесь не место! Она и так напугана, сидит и трясется от страха, что ты и твоя мамаша ее заберете!– последовал жесткий ответ. Раздались уходящие шаркающие шаги.

Как я не пытался достучаться, дозвониться в дверь дома Вулфов, ее мне так и не открыли.

– Вы жестоко поступаете не только по отношению ко мне, но и по отношению к Энни. Вы не имеете права – я ее отец! – кричал я сквозь закрытую дверь. Не даром у вас такая фамилия – ваша семья как волчья стая. Даже нет, не волчья. Это было бы оскорблением в адрес волков. Вы – стая вшивых дранных гиен. Будьте вы прокляты!

Послав через дверь проклятия, напоследок я пнул ногой по железной двери и, не оглядываясь, пошел прочь…

В День рождения Энни, в конце апреля, мы смогли договориться с Леей о встрече, чтобы поздравить свою дочь. Я ждал их на Мэин-роуд у входа в детское кафе. Энни шла с Леей, которая крепко держала девочку за руку. Дочь увидела меня и устремилась в мою сторону, но Лея резко одернула ее. В кафе ела только одна Энни. Она доставала и внимательно рассматривала полученные от меня подарки. Мы с Леей не разговаривали друг с другом. Лишь только потом, на улице, дочка встала в середину между мной и Леей, взяла нас за руки, и стала вести себя как и раньше, весело прыгая, смеясь и болтая. Когда мы ехали на трамвае к их дому, Энни сидела у меня на руках.

– Нам пора выходить – прервала идиллию Лея. – Мы приехали.

– Да, пора – со вздохом отозвался я.

– Скажи папе «До свидания! – сказала Лея.

– До свидания, папочка! – радостно прощебетала Энни.

– До свидания, дорогая… – подавляя слезы, попрощался я.

Они вышли. Трамвай уносил меня в мой дом на Виктори-авеню. Это была наша последняя встреча. Больше я их никогда не видел…

Глава 17. Последний сон

Время шло, я впал в глубочайшую депрессию, ничто не радовало меня в жизни. Мне часто снилась Лея, еще чаще – Энни.

«Нет, так не пойдет!» – решил как-то я. – «Я еще достаточно молод, чтобы вот так хоронить себя заживо. Надо что-то делать!»

Чтобы как-то облегчить жизнь, я решил найти себе ту, кто бы мог стать моей новой женой и матерью моего ребенка, с кем бы я прожил остаток жизни. Словом, с кем бы я мог начать все сначала.

Пройдя через несколько неудачных знакомств, которые не закончились ничем, я встретил Люси. Она была молода (ее возраст на то время был такой же, как у Леи, когда я с ней познакомился), недурна собой, и, в отличие от Леи, – прямолинейна и бесхитростна. Мы встали встречаться, проводить вместе много времени, я понемногу успокоился. Мне стало легче.

Я сразу рассказал Люси про свой неудачный опыт. Она спокойно и с пониманием отнеслась к этому:

– Это с каждым может случиться – сказала мне она. – Энни – твой ребенок и я не буду препятствовать твоим встречам с ней. Она может приходить к нам в гости, но не забывай, что у тебя есть еще я и когда-нибудь будет наш общий ребенок. А вообще не слушай ничьих советов, а слушай свое сердце.

Я понимал, как нелегко дались ей эти слова, но она любила меня и была готова принять это. После года встреч, мы поженились и стали жить вместе. Конечно, и у нас с ней бывали трудности, бывали какие-то проблемы, но я был нужен Люси по-настоящему. В трудных ситуациях мы прощали друг друга и быстро договаривались.

Я часто чувствовал себя виноватым перед своей молодой женой: отдав все свое сердце Лее, я не смог дать Люси столько же страсти и любви. Может это, а может еще и жизненный опыт, который я приобрел в предыдущем браке, – все это сделало мои отношения с Люси более спокойными, более простыми, более ровными.

Наша свадьба была значительно скромнее, не было того размаха, такого количества гостей. Наша семейная жизнь протекала подобно Биг-Ривер – спокойно, без подводных течений, без неприятных неожиданностей.

Мы обустраивали наш дом, путешествовали по миру, ходили в театр, музеи. Понемногу мое внутреннее состояние обрело гармонию и спокойствие.

Через 2 года родилась моя вторая дочь. Мы назвали ее Элис. И я опять прошел тот же путь, по которому шел 9 лет назад, с Энни… Не успев отдать все свои чувства старшей дочери, всю нерастраченную любовь я, как мог, перенес на младшую.

Прошло уже достаточно много времени. Я старел, вместе со мной не становилась моложе и Люси. Маленькая Элис превратилась в девушку. Много чего было в нашей жизни, но это уже совсем другая история…

Но, несмотря на мою новую жизнь, я по-прежнему тосковал по Энни. Я каждый день думал о ней, представлял ее взрослой, мысленно разговаривал с ней. Я надеялся, что встречусь с ней когда-нибудь, познакомлю дочерей друг с другом – они ведь все-таки сестры! Но случится ли это когда-нибудь?..

…Размышляя об этом, я поймал себя на мысли, что очень устал и хочу спать. За окном настала глубокая ночь, тишину которой только нарушал стук капель осеннего дождя и тиканье часов в доме.

Я отправился в нашу спальню. Проходя мимо спальни Элис, через приоткрытую дверь я увидел ее безмятежно спящей в обнимку с подушкой. «Совсем уже взрослая» – подумал я, глядя на нее. «Дай Бог тебе счастья!»

Зайдя в нашу спальню, я лег в постель и, убаюкиваемый шелестом дождя, быстро заснул.

Мне снится удивительный сон. Мне снится замерзшее северное море, покрытое ледяными торосами. Сквозь дымку светит размытое красное солнце, низко висящее над горизонтом. Посреди льда возвышается высокая черная скала.

Я взбираюсь на ее вершину и сажусь на камень. Подперев голову рукой, я всматриваюсь в далекую линию, где сливаются небо и море.

Неожиданно передо мной возникает образ Леи. Она молча смотрит на меня. Из глаз ее капают слезы. Губы ее не шевелятся, но я четко слышу ее голос:

– Прости меня! Прости за то, что я причинила тебе боль…

Я не успел ей ничего сказать. Очертания фигуры Леи стали размытыми и исчезли в дымке. Я чувствую, как стучит мое сердце, будто молот, бьет по наковальне.

Легкий шорох позади заставил меня обернуться. За моей спиной стояла светловолосая сероглазая молодая женщина удивительной красоты, одетая в белое платье. Она с грустью смотрела на меня.

– Кто ты? – удивленно спросил я, не в силах оторвать от нее взгляд. – Ты – ангел?

– Нет, папа, это я, Энни – беззвучно сказала женщина. – Ты не узнаешь меня?

– Нет, милая… – голос мой задрожал. – Я так давно тебя не видел, что не узнал тебя! Ты так повзрослела, стала такой красавицей… Дочь… Ты так похожа на свою маму в молодости. Наконец я снова увидел тебя… Мне так много надо тебе сказать… Присядь со мной рядом, давай поговорим.

– Давай – ответила Энни, садясь рядом со мной на черный камень.

– Как ты? Как ты живешь? – спросил я.

– У меня все хорошо: я закончила Университет, получила хорошую работу, вышла замуж, у меня отличный муж. У нас с ним замечательные отношения.

– Я так рад за тебя, доченька! Счастья вам и долгих лет жизни!

– Спасибо, папа!

– Я еще не дедушка?

– Дедушка – улыбнулась Энни. – У нас сынок, этакий маленький шалопай! Ему уже семь лет…

– Вот это да! – обрадовался я. – Поздравляю! А как его зовут?

– Гарри. Так мы его зовем. А вообще – Гарольд.

– Хорошее имя. Мне так хотелось бы увидеть его. И еще познакомиться с твоим мужем, увидеть, как вы живете…

– Я тоже этого хочу. Но почему ты пропал так надолго? Прошло уже столько лет! Почему? Мне так не хватало тебя все эти годы! – воскликнула Энни. – Я все это время ждала от тебя хоть каких-то вестей, надеялась, что ты хотя бы поздравишь меня хотя бы с Днем рождения!

– Прости меня, Малыш! Я очень виноват перед тобой! – промолвил я. – Не было дня, чтобы я не вспоминал тебя, мне так хотелось тебя увидеть. Но… Однажды я приходил в твой дом, но меня не пустили. Условия встреч, которые были потом поставлены передо мной, я не мог принять. А через несколько лет я случайно встретил твою мать на улице. Она сказала мне, что вы прекрасно живете, что я не нужен вам. Я спросил ее про тебя. Лея сказала, что ты забыла меня и не хочешь меня видеть, что я тебе безразличен… Что я мог после этого сделать? Потом я вновь женился, у тебя родилась сестра. Я получил еще один шанс начать все сначала… Ты понимаешь меня?

–Да, я понимаю тебя. Наверное, ты имел на это право – ответила мне дочь. – И я не осуждаю тебя…

– Спасибо, что ты не держишь на меня зла! – я обнял Энни и поцеловал ее в теплую щеку. Она обняла меня и тоже поцеловала.

Я крепко прижал ее к себе. На моих глазах навернулись слезы.

– Можешь больше ничего не рассказывать. Я все поняла, папа! – ответила мне Энни. – Я была рада увидеть тебя. Но мне пора. Проводишь меня?

– Конечно провожу. Жаль только, что ты так быстро уходишь… – я был не в силах отпустить ее из своих объятий, но надо было идти.

Взяв меня за руку, Энни повела меня за собой. Мы спустились со скалы и вдруг очутились в странном городе. Он будто состоял из прямых линий, нарисованных карандашом. Четко очерченные прямые улицы шли между стеклянными домами. У домов не было окон, дверей. Здания выглядели как каркасные фигуры из проволоки, подобные пособиям по геометрии – параллелепипеды, усеченные и треугольные пирамиды, кубы. Город был пуст и безмолвен, ни единый звук не тревожил тишину.

Мы целый день бродили по его улицам, больше напоминающим стеклянный лабиринт, и разговаривали. Энни держала мою руку в своей, и я чувствовал тепло ее руки даже во сне. Всю дорогу мы говорили с ней о жизни, о планах, о будущем.

– Ну вот мы и пришли – сказала Энни, указывая на большую треугольную пирамиду. – Ты не волнуйся, у меня все хорошо. До свидания, папа!

– До следующей встречи, Энни! – ответил я, целуя дочь в щеку. – Я люблю тебя и всегда буду любить!

– Я тебя тоже люблю! – обняв, Энни поцеловала меня. Она прошла сквозь стеклянную стену здания и исчезла за ней.

После этого город исчез, как мираж. Вокруг меня опять была ледяная пустыня.

– Тебе тоже пора! – раздался голос с белесого неба. Яркий свет вдруг озарил все вокруг и рассыпался миллиардами брызг. Мое сердце начало неистово биться, ледяной холод сковал грудь. Подул ветер, он становился все сильнее и сильнее, закручиваясь в смерч. Вдруг он поднял и понес меня, увлекая в самый центр урагана. Не в силах сопротивляться, мое тело, кувыркаясь, влетело в образовавшуюся воронку и с огромной скоростью полетело по темному тоннелю, в конце которого сиял ослепительный свет…

Эпилог

Было унылое осеннее утро. Свинцовые тучи изливали на землю холодный дождь, который барабанил по перекошенным могильным плитам старого кладбища. Небольшая группа людей, прячущихся под зонтами, направилась к его выходу.

– Вот и все – сказала Элис. – Мама, пойдем домой.

Взявшись за руки, мать и дочь молча отправились за остальными в сторону своего дома. Когда кладбище опустело, из-за дерева, за которым она пряталась, вышла молодая женщина. Черный платок прикрывал ее белые волосы, а серые глаза были полны слез скорби. В руках она держала несколько белых лилий. Подойдя к свежему холму над могилой Гектора Льюиса, покрытому красными розами, женщина остановилась. Наклонившись, она поправила лежащие на могиле цветы и положила туда букет белых лилий.

– Прощай, отец! – тихо произнесла она. – Я всегда буду помнить и любить тебя… Всегда…

Постояв немного, она вздохнула и медленно пошла к воротам старого кладбища. Дождевые капли, будто слезы, блестели на лепестках алых роз и белых лилий. Над опустевшим кладбищем плыл одинокий звон колокола старой кладбищенской церкви…