Гордость и предупреждение

Дрейк замерла, наблюдая за жарким действием, не столько заинтересованно, сколько задумчиво. Волна самоанализа накрыла ее не в то время и не в том месте.

Как давно она сама ходила в зал? Не растолстела, но раньше была просто в прекрасной форме. От мышц осталось одно только слово.

Дрейк отрешенно закусила щеку изнутри, ведя взглядом дальше – по кубикам пресса парня, лежащего под девчонкой. Тело у него было точеное, как у бойца, – такие светотени в зале не создашь, тут нужна «полевая практика».

А ее крем для тела любимый еще продается? Кожу нужно увлажнять, с наступлением зимы шелушиться начнет. А ведь у второй девушки, что сидела на лице парня, кожа была гладкая и бархатистая. По крайней мере, визуально.

Влажная, тягучая атмосфера пробралась под кожу. Первая девушка с роскошной копной волос двигалась томно, ритмично: делала круговые движения бедрами, насаживалась сверху вниз, периодически замирала, легко царапая ноготками пресс парня перед собой.

Вторая потерялась во времени и пространстве: парень знал, что делает, длинные мужские пальцы впились в мягкие девичьи бедра – как три часа назад пальцы Татум в сидушку стула на собрании.

Мужская прокачанная грудь вздымалась, пресс напрягался. Девчонка, ерзавшая на его лице, часто дышала, запрокидывая голову. Зарылась пальцами в волосы парня, протяжно застонала. Дрейк сглотнула.

Громко.

Стало неловко, но совсем чуть-чуть. Татум знала, чего в этой жизни нужно стыдиться в полной мере, и случайное подглядывание за сексом на вечеринке в список не входило.

Вторая девушка задрожала, вскрикнула, парень расслабился. Скинул ее с себя на кровать, встретился взглядом с той, что не прекращала на нем свое родео. Перевел взгляд на Татум.

Дрейк не стушевалась. Было в этих гляделках что-то особенно извращенное: парень тряхнул темными волосами, медленно слизал свежий девичий сок с собственных губ. Улыбнулся одними глазами. Темные радужки соблазнительно сверкнули.

Татум не поменяла позу: привалившись к дверному косяку, с сумкой на сгибе локтя, она чуть вскинула брови.

Парень усмехнулся, набрал в грудь побольше воздуха. То, что вытворяла блондинка верхом на нем, не могло оставить равнодушным.

– Присоединишься? – Шатен с пьяным интересом посмотрел на Дрейк.

Татум рвано выдохнула: поняла, что «засиделась».

– Нет, спасибо, – чересчур небрежно фыркнула она.

Вытянула шею, выглянув в коридор, – надежда на находку Юры таяла на глазах.

– Почему? – Он похабно усмехнулся.

Девушка, сидящая на его бедрах, заметила присутствие Дрейк в комнате, но лишь пьяно улыбнулась.

Татум перевела сосредоточенный взгляд на парня. В темноте его глаза отдавали теплым светом, похожим на тот, что греет котлы грешников в аду. Харизма парня была порочной, манящей, но Дрейк больше не велась на это. Ломка от человека намного сильнее, чем от веществ. А Тат попрощалась с зависимостями.

Искушение поддаться на слабо́, как раньше, ветром пронеслось в голове. Дрейк снисходительно улыбнулась собственной выдержке.

Еще пару лет назад она бы сделала шаг вперед, не прерывая зрительного контакта. Скинула бы пальто, оставшись в коротком темном платье. Взяла бутылку сорокаградусного с тумбы: жадно, проливая мимо губ, сделала бы пару глотков.

Облизнулась, сверкая со дна зрачков грешностью, подняла на бедрах вязаную ткань платья, стремительным толчком скинула бы с парня блондинку. Он бы застыл, не ожидая такой прыти, но с удовольствием позволял бы ей делать все что угодно.

Дрейк провела бы кончиками пальцев по жилистому предплечью парня, прокачанным грудным, прессу… смотрела бы ему в глаза и дышала с полуоткрытым ртом. По пальцам-электропроводам прошел бы ток, теребя и без того загнанное сердце.

В ее глазах он прочел бы вопрос: «Сколько за душу, мальчик?»

Нога, перекинутая через бедро, тонкий подол платья, ползущий вверх. Дрейк бы не смущалась, не отводила взгляд: села на бедра парня и поерзала, вырывая из его губ рваный стон.

Горячая кожа высекала бы искры при трении. Ее ладони опустились бы ему на живот, поясница прогнулась, худые бедра заставили платье дернуться вверх, оставшись складками на талии. Он бы заметил тонкую полоску черного белья. Такое не надевают без умысла.

Татум провела бы ладонью чуть вниз, надавив на основание живота, тут же замечая безумный блеск в зрачках парня, убрала бы руку. Оперлась на кровать сбоку, наклонилась к его губам. Не дарила бы ему поцелуй – лишь обдавала горячим кофейным дыханием. Оглядела бы скулы, широкий нос с еле заметной горбинкой, опущенные брови, широкий рот. Разглядывала, раздевала глазами, словно пыталась добраться до нутра.

Наклонилась к уху, кончиком языка поддела мочку. Скользнула ближе, грудью коснулась торса, давая почувствовать твердость сосков. Она ощущалась сразу за тканью платья. Парень проглотил вздох.

Воздух вокруг становился плотнее, мысли путались от ее горячего дыхания на шее и причмокивающих звуков над ухом.

Неожиданная Татум Дрейк была воплощением похоти, самим седьмым смертным грехом. Сладострастная, беспокойная, она развращала его и без того искушенное сердце, влекла за собой желание обладать.

Дрейк расплылась в кривой улыбке, дернув уголком губ. Она бы все это сделала – он прочел это в ее взгляде. Но не теперь.

Еще раз посмотрела на парня, с усталой усмешкой покачала головой, взялась за ручку двери.

– Нам с тобой не о чем трахаться, – снисходительно бросила она и, не оглядываясь, покинула комнату.

Несколько секунд стояла в коридоре, переваривая не столько распаляющее откровение, сколько короткий диалог. Будто дверь в ад за собой захлопнула, не иначе.

Как только запах секса выветрился из шарфа, Татум мотнула головой, отгоняя наваждение, и поспешила на улицу.

Татум

Ева нашлась там же, на бордюре, но не одна – что-то втолковывала тощему, кудрявому парню.

– Ты ее знаешь?

Тот встрепенулся, возмутился.

– Я? А ты? – Он сморщился, будто Тат не признала в нем самого Иисуса, но претензия в глазах поутихла, когда тот увидел, что перед ним стоит незнакомка явно не с этой тусовки.

– Это Юра! – радостно пояснила Ева, поднимаясь на ноги за счет опоры на Дрейк.

– Тогда понятно, – усмехнулась Татум. – Ты отвезешь ее домой? – Она посмотрела на парня. – Кем он вообще тебе приходится, Ева? – Дрейк участливо заглянула девчонке в глаза, отбросив длинные волосы той за спину.

Ева была красивой и обаятельной, но совершенно не в себе.

– Что значит – кем? Дамочка, вы вообще кто такая? – Парень был не в восторге, а Дрейк чуть слюной не подавилась.

Она? «Дамочка»? «Вы»? Стоило сменить кожанку на пальто, и все, пора ипотеку брать, а не по вечеринкам шататься, что ли?

Болезненный опыт прошлых ошибок заставил чувство злой справедливости отрастить когти – Дрейк сама не поняла, как из человека с наплевательским отношением к незнакомой пьяной девчонке она превратилась в львицу, защищающую растрепанного львенка.

– Он мой друг, – уверенно заявила Ева. – И бывший парень, – дополнила виновато.

Татум хмыкнула, чувствуя, как девчонка засыпает на ее плече.

Обратила внимание на парня. Масляные глазки, темные кучеряшки, нос с горбинкой, высокий рост. Первый-второй курс универа. В зрачках пьяная злоба на мир и нетронутые дракой костяшки пальцев.

– Я отвезу ее домой, я за рулем. – Юра нахмурился, потянул руки к Еве, но Дрейк отступила на шаг, качая головой.

Раздражение царапало небо.

– Это вряд ли, – безапелляционно цокнула она. – Ты посмотри на себя, в таком же состоянии, что и она, – кивнула Дрейк на Еву. – Тебя еще просто не развезло. Скажешь домашний адрес? – обратилась она к девчонке, дергая плечом, чтобы та очнулась от дремоты.

Сумбур в голове после встречи «АН», возвращение в прошлое из-за Глеба и того самодовольного хама в постели на втором этаже встали тошнотворным комом в глотке. Задушить вниманием кого-то другого, не трогая собственных демонов, казалось хорошей идеей. Татум твердо решила позаботиться о судьбе девчонки этим вечером.

– Чего? – Юра хотел было начать возмущаться, но Дрейк внимания на него не обратила, с ним ею все было решено.

Евой, очевидно, тоже.

– Нельзя домой, мама прикончит…

– Хорошо, – тихо хохотнула Дрейк, вспоминая себя в старших классах, – адрес подруги? Есть кто-то, у кого ты можешь переночевать?

Ева нахмурилась, надула губы, пожала плечами. В желтом свете уличных фонарей ее болотные глаза переливались магическим огненным оттенком.

– Можно к Наде. Думаю, к ней можно, – утвердительно кивнула она и продиктовала адрес.

Дрейк улыбнулась, вызвала машину, вопросительно посмотрела на растерянного Юру рядом, мол, что-то еще?

– Катерина правильно посоветовала бросить тебя – вешаешься на первого встречного, – зло фыркнул Юра.

Он хотел высказать много чего, но Дрейк посмотрела на парня сурово. Тем самым встала костью в горле у его гордости. Он сплюнул на асфальт, пробубнил себе под нос невнятные ругательства и, махнув рукой, направился в дом.

Татум умела быть убедительной, но презрительно сощурилась парню вслед: он должен был бороться за подругу, а не оставлять ту в невменяемом состоянии с незнакомкой. Пусть так и будет лучше – он этого знать не мог.

Ехать было недалеко. Ева, завалившись на заднее сиденье, сразу закемарила, Тат смотрела в окно. Лишь вздрогнула, когда Ева поднялась посреди поездки и улеглась к ней на колени. Пробормотала: «Странно, но тебе хочется доверять», – и уснула.

Когда их высадили по адресу, Дрейк попросила таксиста подождать, заботливо прописала девчонке пару легких пощечин, чтобы та разблокировала телефон. Дозвонившись до подруги Евы, попросила ту спуститься к ним.

В душные сумерки выпорхнула заспанная, укутанная в плащ пепельная блондинка. Татум загляделась на секунду: девочка будто светилась изнутри. Мягкие черты лица, миниатюрное строение тела – Надя напоминала ангелочка.

Она начала что-то спрашивать, проснувшаяся Ева стала отвечать, а Дрейк решила в диалог не вступать: на эти сутки лимит драмы был исчерпан. Она только перекинулась с блондинкой слишком взрослым для их лиц, уставшим, понимающим взглядом и села в такси.

Спину до сих пор жег фантом – она почувствовала его еще там, у дома, пока усаживала Еву в машину. Усилием воли не обернулась, потому что догадывалась, что у взгляда этого – темная радужка.

Глава 2. Грязное пятно буквальности

Татум

Дрейк нравился мамин гороховый суп. Нигде такого больше не было. На вкус он был как дом, уютные семейные вечера и выздоровление. Мама его готовила, когда Татум в детстве после болезни шла на поправку. Гороховый суп ассоциировался у Дрейк с восстановлением. Когда просыпаешься утром и понимаешь – рубеж пройден. В горле почти не першит, нос дышит сам, и аппетит просыпается зверский.

Татум отхлебнула очередную ложку супа, кивая на реплики сестры за ужином. Поняла – в горле почти уже не першит. Она дышит сама, и аппетит к жизни просыпается тоже.

С возрастом болезни стали тяжелее. Потому что душу простыми каплями не вылечишь. Можно эти раны протирать спиртом изнутри, но так боль снимается только временно.

Дрейк любила мамин гороховый суп. Он напоминал о том, что рубеж пройден.

– Вас точно отвозить завтра не нужно? – Лилия участливо нахмурилась, Ника недовольно закатила глаза.

– Ну ма-ам! Не пять лет уже, справимся.

Татум улыбнулась в кулак.

Дети не ценят родительскую заботу. Она тоже не ценила, зато сейчас впитывает ее как губка. Если бы не «взрослая и самостоятельная» Ника, она бы с радостью поехала в универ с мамой. Пять тебе или двадцать пять – первый день в любом месте нервозный. И хочется, чтобы мама была рядом.

Лилия была милой женщиной, Дрейк ее очень любила, хоть и относилась чуть снисходительно. Всю жизнь Татум казалось, что она взрослее матери.

Лилия не отличалась проницательностью – была обычной домохозяйкой, любящей мужа и детей-подростков, однако Татум всегда нужно было больше, чем разрешение не спать допоздна и советы по стилю. При всей любви и понимании в их семье за всю жизнь Татум так и не услышала от родителей ни одной из тех фраз, которые хотелось вышить на подушке крестиком.

Лилия Дрейк, в девичестве Соколова, изо всех сил старалась быть хорошим родителем – в меру строгим и в меру отходчивым, но получалось не очень. Саму Лилю мать бросила, когда ей было четырнадцать, поэтому быть женщиной ее учили отец-строитель и тетушка Рита, полностью «отъехавшая» соседка – как тут станешь примером для подражания?

Однако она стала. Для Татум – определенно. Когда оказалась самым смелым и бескорыстным человеком на свете, оставив все, чем дорожила, ради дочери в трудную минуту. Дрейк этого никогда не забудет. Потому что когда она разрушила свою жизнь, родители оказались рядом. Не отвернулись, не пустили все на самотек и не начали учить жизни – подставили плечи и пронесли Дрейк сквозь огонь, спичку в который бросила она сама.

Поэтому Татум ела гороховый суп, воскресным вечером обсуждая новости, и понимала, что это – самое важное. Ведь то, что для нее сделали, стоит всех цитат, вышитых крестиком.

Крис

Крис накинул кожанку на плечо, поправил на носу солнечные очки. Занятия по инвестициям кончились, они с Марком направлялись к воротам спортивной площадки за зданием – встреча была назначена на четыре.

Друзья переглянулись, махнули своим у входа. На ярмарку веществ собралось пятнадцать человек.

За спинами в фирменных куртках с нашивками Вертинский разглядел паренька-дилера, с которым разговаривал утром. Тот стоял у минивэна с другим – очевидно, старшим. Этот парнишка выглядел увереннее: под два метра ростом, он знал, что превосходит каждого по силе.

– Ну что? Есть нужный нам объем? – залихватски усмехнулся Крис. – Каждая следующая вечеринка должна быть грандиознее предыдущей, помните? – Парень снял очки, бросил куртку на ограждение, в предвкушении потирая ладони, будто Кощей в ожидании злата.

– А друзей привел, чтоб не страшно было? – со смешком фыркнул громила, оглядев толпу за спинами парней. – Современная школота никогда мужиками не станет, – тихо пробубнил он, сплюнул под ноги.

Крис улыбнулся, покачал головой. Тощий парнишка достал из багажника пакет, открыв створку двери. Вертинский покосился на громилу, благосклонно не отвечая на его выпад про молодежь. Плотные черные пакеты не давали представления о том, что там находится, но фантазию подстегивали.

– Да ладно тебе, не наезжай на перспективных клиентов, – со смешком отмахнулся Крис, громила одобрительно хмыкнул.

Но затем нахмурился.

Оглядел еще раз подошедших парней – на вид те были типичными мажорами, однако опыт заставил насторожиться.

Они вели себя расслабленно. Слишком. Даже учитывая статус и деньги родителей, такие парни всегда нервничали: за наркоту могли выпереть даже с платного, батя всыпал бы по самое не могу, репутацией такие дорожили. Ходили по тонкой грани со своими вечеринками, но в криминал осознанно старались не лезть. У многих родители занимали государственные должности, а за такой скандал с сыном какого-нибудь министра съели бы живьем.

Парни не были похожи на прожженных наркош, которые в теме как рыбы в воде, это было бы заметно.

Эти были свеженькими. Чистенькими. Но отчего-то даже не озирались по сторонам. Будто за ними была «крыша».

Громила «отлепился» от бока машины, размял шею. Инстинкты чесались под кожей. Они могли отказать покупателям без объяснения причины, но такое не приветствовалось. И если ему померещилось, они упустят действительно золотую жилу. Устроители вечеринок с безлимитной отцовской наличкой – что может быть лучше?

– Значит, они за тобой как цыплята за мамкой ходят? – Громила усмехнулся добродушно, пытаясь за остротой скрыть натянутые нервы.

Крис перевел взгляд на тощего.

– Не то чтобы, – пожал плечами парень, – они с нами здесь для того, – он обвел ленивым взглядом своих парней и остановился на Марке, смотря тому в глаза чуть дольше секунды, – чтобы вы, уроды, – заставляя голос сочиться патокой, почти проворковал Крис, делая шаг к парнишке, – запомнили, что рядом со средней школой, нашим универом или где бы то ни было в долбаных учебных заведениях продавать нельзя!

Парнишка почувствовал неладное еще до окончания фразы. Дернулся назад. Крис перехватил его руку, потянул на себя. На последнем слове резко хлопнул дверцей багажника поперек предплечья парня. Сломал кость.

Тот спугнул птиц громким воплем. Громила дернулся в сторону ребят. Его встретил кулак Марка, прилетевший в подбородок. Громила пошатнулся. Сделал несколько шагов назад по инерции. Не упал – мотнул головой. Разъярился и бросился в сторону парней.

Марк пригнулся. Крис заслонился, как щитом, напарником громилы. У парнишки от мощного удара друга дернулась голова. В ушах зазвенело. Из глаз полились слезы.

Громила опомнился. Посмотрел на напарника. Смог задеть Криса по касательной: чиркнул кулаком о щеку.

Вертинский согнулся. Вытряхнул звон из головы. Выхватил из багажника ранее примеченный гаечный ключ. Пригнулся. С размахом прошелся металлической ручкой по щиколоткам громилы, задевая металлом кости ног.

Тот заверещал. Завалился на пол рядом с тощим. Крис распрямил плечи. Остальные парни остались стоять на своих местах в боевой готовности. В драку не лезли – честно оставили возможность разобраться два на два.

Вертинский сплюнул на асфальт. Перехватил ключ в ладони. В ногу с Марком подошел к валяющимся на асфальте телам.

– Ключи. – Он посмотрел сверху вниз на тощего, прижимающего сломанную руку к груди. Тот чертыхнулся. Сквозь слезы замотал головой. Вертинский недовольно вздохнул. Перекинул гаечный ключ Марку. Серьезно оглядел живую картину страданий. – Ключи, – еще раз, с нажимом повторил Крис. Поставил подошву кожаных ботинок на грудь парня, рядом с раненой рукой. Тот заскулил, выматерился, но полез здоровой рукой в карман куртки. – Покорно благодарю, – оскалился Крис. Кинул ключи Сане. Обернулся через плечо. – Едешь по маршруту, как и договаривались. Оставь у гаражей, содержимое пакетов – в канализацию. – Он цокнул, с удовольствием наблюдая, как расширились от ужаса глаза тощего и громилы. – А вы что думали? Во всех бизнесах есть издержки, – хохотнул он. – Считайте, что вы обанкрочены. Скажите спасибо, что в канализации окажется только груз.

Вертинский снял ногу с груди паренька. Отошел на несколько шагов, Марк встал рядом. Крис кивнул другу. Тот обратился к парням.

– Обеспечьте им койко-место в местной больнице недели на три, не больше, – сухо проговорил он. Кивнул Крису.

Друзья направились обратно к университету, оставляя золотую, злую молодежь наедине с дилерами. Крис усмехнулся через плечо.

– В общем, повеселитесь.

Крис

– И как я ее пропустил? – Крис поперхнулся колой, спрыгнув с капота «мерседеса». Сегодня они с парнями зависли на парковке университета сразу после пар – ехать никуда не хотелось. – Что еще о ней знаете?

– Говорят, девчонка непростая, но хрен его знает, ты в курсе, как извращаются слухи, – лениво отмахнулся Марк.

Новенькая с первого курса наделала шума. Девушка одевалась броско: высокие каблуки, колготки в сетку, обтягивающие юбки. Крис пару раз видел ее в толпе, но не думал, что она здесь учится. Сквозь пьяные воспоминания догадывался, что видел ее на тусовке в конце августа, на общем сборе перед учебой, но сомневался: был тогда слишком пьян.

Она скорее походила на училку из порнофильмов или чью-то старшую сестру. Вертинский уже тысячу раз себя проклял за то, что пропустил общую тусовку в начале сентября. Если новенькая такая заводная, как говорят, он матерью клянется – не пропустит больше ни одного кутежа. Больше того – сам эту Дрейк туда пригласит.

Имя у новенькой тоже было необычное – говорили, у ее отца были предками итальянцы и фамилия так и осталась. Кто-то, наоборот, нагуглил, что фамилия необычная, но самая что ни на есть русская – пошла от какого-то купца. А под подобную фамилию ее родители, очевидно, решили не подбирать что-то простенькое, а назвали девочку броско – Татум.

– Ладно, с этим еще разберемся, – мотнул головой Крис, обращаясь к тощему Сане. – Что с Якудзами? Не объявлялись? Эти… кровь портят постоянно. Только не думайте, что они спустят на тормозах наше приключение в начале года. Сколько затишье длится? Уже три недели? Свое право продавать они будут отстаивать до конца. Не теряйте форму.

Парни кивнули.

Тяжело быть представителем золотой молодежи. Особенно когда в одиночку втаптываешь в землю местных наркодилеров.

Татум

Двор университета был заполнен людьми, все разбрелись по компаниям.

Славянова предлагала Дрейк присоединиться к ее подругам, после того как та в начале учебного года привезла к ней ночью пьяную Еву, но Татум мягко отказалась: Надя ей нравилась, но Дрейк своих собраний хватало.

Славянова общалась с Татум больше всех. Она была коммуникабельной, имела свое мнение и не задавала лишних вопросов. Татум относилась ко всему просто. В первый день учебы пришла уже окруженная слухами: кто-то видел, как она увозила Еву из коттеджа, задетое эго Юры подстегнуло сплетни парой «правдоподобных» догадок о том, кем бы она могла быть. Славянова порывалась успокоить Татум тем, что скоро это забудется под гнетом других новостей, но Дрейк лишь отмахнулась со словами: «Я знаю, мне это жить не мешает».

С появлением слухов ее популярность резко возросла: некоторые девчонки решили, что Татум как-то связана с Примусами. К тому же у ее сестры было почти триста тысяч подписчиков в социальных сетях. Комбо взорвало атмосферу сплетен.

После первых двух пар Татум вышла во двор. Взгляд выхватил из толпы учащихся фигуру сестры. Ее нельзя было не заметить: королевская осанка, длинные волосы, закрытая одежда. Даже несмотря на то, что Ника была звездой в социальных сетях, привыкшая, что куча человек досконально знает ее расписание дня, в толпе она чувствовала себя неуютно.

Тат забралась с ногами на скамейку и села на железный стол.

– Как английский? – скучающе поинтересовалась она, отбирая у сестры яблоко.

Ника не сопротивлялась, на нее тоже напала апатия с самого утра – ничего интересного на парах, естественно, не было.

– Нормально. Он поставил мне трояк. – Она легла корпусом на стол, пытаясь не заснуть.

– Херово, не думала, что ты такой неуч, – попыталась пошутить Дрейк, но у обеих вырвался лишь слабый, усталый смешок.

– Можно к вам? – Надя улыбнулась, несмело подходя к сестрам Дрейк.

Не из страха – из вежливости.

– Конечно! – Татум улыбнулась. – Ника – это Надя, невероятная умница и красавица, Надя – это Вероника, моя сестра. Блогер, товарищ и просто дива.

Девчонки хихикнули в унисон над шутливым представлением Татум, Надя села на скамейку.

– А вы…

– Привет! – В их маленький круг вторглась еще одна девушка – кудрявая брюнетка с голубыми оленьими глазами. – Увидела, что Славянова подошла, и решила, что меня не расстреляют на подходе, давно хотела познакомиться. – Она широко улыбнулась, подняв соболиные брови домиком. – Я Анна. И мне очень интересно, что на самом деле скрывается за сплетнями, – в лоб предупредила она. – Когда говорят, что девчонка настоящая стерва, – уверена, с ней нужно подружиться.

Дрейк засмеялась, прикурила сигарету. Благосклонно кивнула в сторону стола, приглашая Анну присесть.

– Ты молодец, лесть всегда действует как смазка, – дернула она уголком губ.

Надя нахмурилась, чуть стушевалась, Ника с улыбкой закатила глаза.

– Если слово «стерва» для тебя – комплимент, мы точно подружимся, – хихикнула девушка. – Я на третьем курсе учусь.

– Первый. – Дрейк указала на себя и сестру. Махнула рукой с зажатой между пальцами сигаретой в сторону Нади. – Второй.

– А ты не такая пугающая, как говорят. Интересно познакомиться с легендой. – Анна достала из сумки пачку сигарет.

Тат удивленно хмыкнула.

– Да откуда это вообще взялось? И почему пугающая? Я что, била кого-то? С каких пор яркий макияж к бандитизму приравнивается? – Она возмущенно всплеснула руками.

– Ну, знаешь. – Анна прикурила сигарету, патетично взмахнула в воздухе рукой. – В первую неделю на третьей паре ты спросила преподавателя, можно ли покурить, и вышла из аудитории вместе с ним.

– Это был не преподаватель, а молоденький аспирант, – скривила губы Тат, не находя аргумент весомым. Затянулась. – И он тоже знатно подзатрахался к тому моменту, я просто дала ему повод для передышки. Мы мило поболтали в курилке.

Она не была смелой. Она просто устала. Взрослые не понимали в жизни больше, они просто задолбались сильнее и не хотели тратить время на смущение, просто не было сил. Татум с каждым годом понимала это все отчетливее.