скачать книгу бесплатно
– Я не шучу, – к удивлению Турана, голос Макс дрогнул.
Женщина что-то еще говорила, Ставридес хмурился и тискал бороду, Белорус ехидно скалился… А Турана вдруг осенило – он вспомнил, как взлетели рулоны в камере с образцами. Что тогда произошло? Макс упала и придавила длинный черный стержень… из раструба ударил поток излучения, которое заставило взлететь штабель серебристой ткани… Что случилось потом? Макс поднялась, и тогда инструмент отключился. Почему он сработал? Потому что женщина прижала какую-то кнопку или рычаг, скрытый под черной поверхностью?
– Мы можем попробовать, – торопливо заговорил он. – Эй, хватит ругаться, послушайте меня! Помните, когда мы бежали через зал с этими упакованными штуками, они взлетели?
– Я не заметил, – буркнул Ставро, – я твоего Крючка тащил. Но продолжай.
– Тот человек, или кто он… Ну, скелет там, в коридоре – он не успел к пузырям, потому что работал с добычей, то есть с этим… образцами, – Туран говорил быстро, мысли опережали слова. – Он складывал упаковки в штабеля. При помощи этой черной палки поднимал и перемещал их. Понимаете? Двигал, переставлял их. А там ведь были и здоровенные мешки. Может, этот инструмент сумеет приподнять «Крафт»?
Ставридес лишь рукой махнул на такое нелепое предложение, а Белорус заметил:
– Да ну, тяжелый он совсем. Хотя, конечно, попробовать нам никто ведь не мешает, верно? Ну-ка, дай мне эту штуку…
Рыжий протянул руку к Макс, но она отступила на шаг.
– Не обижайся, но что-то мне не хочется тебе это отдавать.
– Ну так пусть Туран попробует, раз это его идея.
Макс покачала головой и отступила еще на шаг. Наведя раструб на валун внушительных размеров, стала так и этак тискать его. Ничего не происходило.
– Ты осторожней, – сказал Туран. – Из другого конца может пойти отдача.
– Я помню. – Макс сосредоточенно тыкала в разные точки, зажав стержень под мышкой, поворачивала его, силясь нащупать кнопку, рычаг или что-то похожее, прикусив губу и досадливо морщась.
– Дай попробовать Турану, – повторил Белорус, – а лучше дай мне. И еще, ты зря ищешь кнопку.
– Зря? – Она сдула прядь волос со лба. – А что же управляет этим… Этим инструментом?
– У тех беловолосых ребят явно другой принцип. Вот постарайся понять: их приспособления как животные. У них нет отдельных частей, они цельные, нужно только правильно придавить. Я еще с самого начала заприметил, те остатки на полу – они были как мертвецы, из них кости торчали, понимаешь? Разложились мертвяки, будем говорить, сгнили. А этот инструмент сохранился получше, он и теперь живой. Живой, понимаешь? Нужно нащупать что-то под шкурой. Ну, как маниса погладить. Видела, как справный возчик ящера погладит, а тот шипит, спину гнет, а после быстрей скачет? Так и здесь. И придавить сильней нужно, не твоим пальчиком. Тут мужская рука нужна.
– Знаток, ты сама говорила, что у нас мало времени, – напомнил Ставро.
Макс попыталась еще несколько раз и хмурясь передала инструмент Турану. Он повернул черный стержень так, чтобы конец, где была закреплена серебристая колба, глядел в пропасть. Прикрыв глаза, стал вспоминать, как Макс упала во время бегства и что она тогда могла прижать. Руки заскользили по шершавой поверхности, поглаживая ее, нащупывая едва ощутимые выпуклости и впадины, узелки, похожие на мышцы уплотнения, слегка перекатывающиеся под шкурой.
Макс вскрикнула, ахнул Белорус, и Туран раскрыл глаза. Каменюка, в которую он нацелил раструб, висела в воздухе без всякой опоры. Черная штуковина едва заметно вибрировала в ладонях, от раструба протянулся конический луч, внутри которого бежали дрожащие световые круги.
Серебристое вещество в колбе под решетчатым кожухом кипело. Тонкий вибрирующий звон растекся вокруг. Туран повел раструбом в сторону, светящиеся круги побежали быстрее, конус излучения с замершей на конце каменной глыбой качнулся. Валун завис над бездной, где оседали серо-рыжие облака, и когда Туран ослабил хватку – обрушился вниз.
– Вот это дело! – вскричал Белорус. – Ай да инструмент! Ну, теперь полетим!
Ставро кивнул с некоторым облегчением – все же, хотя они не успели толком обследовать энергион, добыча обладает заметной ценностью. Макс хмурилась и терла лоб, вряд ли она ожидала такого результата. А может, задумалась о делах, которые призывают в Херсон-Град? Турану же хотелось одного – скорей испробовать инструмент и свое неожиданно обнаружившееся умение обращаться с ним на термоплане. Хватит ли сил у черного стержня, чтобы поднять «Крафт»?
Ставро быстро осмотрел свою машину, наскоро привел в порядок швартовочный трос с лебедкой. В гондолу перенесли Крючка, который тяжело дышал и звал Геду, но в сознание по-прежнему не приходил. Все суетились, мешали друг другу, больше других волновался Ставридес.
Наконец приготовления были завершены, хозяин «Крафта» занял место за штурвалом и врубил двигатель, который затрещал, погнал подогретый газ по трубам… Озабоченное бородатое лицо показалось в иллюминаторе, Ставро кивнул. Макс сказала:
– Начинай, Тур.
Туран давно уже присмотрел подходящее место, теперь он занял позицию и поднял черный стержень.
Пальцы сами нашли нужные выпуклости. По черной шкуре прошла дрожь, передалась стиснутым ладоням, внутри скрытой под сетчатым кожухом колбы мягко засветилось серебристое вещество. Конус искажения уперся в поперечный брус между емкостями, побежали световые кольца, все гуще и ярче… Раздался громкий скрип, «Крафт» качнулся, зашевелился в каменных тисках, посыпались обломки. Туран осторожно повел раструбом вверх… и термоплан приподнялся! От волнения ладони дрогнули, «Крафт» снова покачнулся, Ставро что-то прокричал, его раскрасневшееся лицо снова показалось в иллюминаторе, но дело было сделано, и Белорус замахал сорванной с головы банданой, перепачканной в крови. Термоплан, мягко покачиваясь, пошел вверх. Туран боялся разжать руки – вдруг свалится? Он сосредоточился на том, чтобы луч смещался очень плавно, упираясь в поперечную балку между баллонами. Ему казалось, что черный стержень в руках стал немного тяжелее, словно вес термоплана частично передался на инструмент.
Опомнился Туран, когда Белорус дернул его за рукав и прокричал:
– Давай на борт! Хватит!
Знаток уже карабкалась в гондолу, и Тим побежал помочь ей. Туран, отключив инструмент, заметил, что сзади – там, куда глядела его тыльная сторона – в камне появились глубокие борозды. Вообще-то, он старался направлять раструб так, чтобы позади ничего не оказалось, но, видимо, увлекся, а может, дернулся, когда Белорус схватил его за рукав.
Осторожно прижимая к себе стержень, Туран поспешил за остальными.
Они торопливо загрузились в гондолу, и Ставро повернул штурвал, направляя термоплан через огромный разлом, на дне которого исчез энергион.
Часть вторая
Возвращение
Глава 4
И только поднявшись на обрыв, только увидев «Панч», Макота вспомнил, когда в последний раз чувствовал себя так же. Он был совсем мальчишкой, когда убил отца. Старый забулдыга, вселяющий ужас в жену и сына, работал сторожем на шахте, у которой приютился забытый всеми городок. Грязные пески восточной Пустоши со всех сторон наползали на покосившиеся домишки, на кривые улочки, поросшие бурьяном огороды, на загоны со свиньями и жалкую лужу, лишь по недоразумению именуемую прудом. Отец приходил домой под утро, всегда пьяный и злой, он вытаскивал жену с сыном из кроватей, орал на них, размахивал кулаками и часто принимался бить, и ссадины потом не сходили декадами, и мальчишки на улицах дразнились: «Мак-Синяк!»… Макота был щуплым, хилым из-за постоянного недоедания, с бледным землистым лицом и кругами под глазами – мокрица, личинка ползуна, а не ребенок. И вот как-то, после того, как отец выбил ему зуб, в груди юного Макоты словно что-то порвалось. Там стало как-то очень пусто и холодно, и Макота, не думая вообще ни о чем, ведомый будто чужой волей, взял со стола ржавый нож, занес над головой двумя руками и с размаху всадил в рыхлую от дешевого пойла печень папаши.
Сквозь закрытое мутной пленкой окошко лился серенький предутренний свет. Мать забилась в угол и тихо подвывала, безумными глазами наблюдая за сыном, который стоял над телом, распластавшимся посреди темной комнаты. А он вытащил нож, вытер о драное покрывало, огляделся… и понял, что сделал.
А еще понял: отца больше нет. Конец побоям. Конец дикому, животному ужасу, когда ты забился под кровать, а сверху ревет пьяная скотина и визжит мать.
Конец старой жизни.
Он сунулся в кособокий кухонный шкаф, где лежали остатки ужина: пара сухарей да ломоть соленой собачатины. Завернул их в грязное полотенце и повернулся, услыхав скрип гнилых досок.
Мать подбиралась к нему, вытянув перед собой тощие руки, растопырив пальцы с грязными ногтями.
– Назад! – показав ей нож, Макота по-волчьи оскалился.
Она отпрянула, споткнулась о тело и повалилась на пол. Поднявшись на четвереньки, обхватила труп и завыла: «Петрооо… Петрооо…» Глаза ее стали совсем безумными.
– Подойдешь – зарежу, – предупредил Макота и стал собираться.
Времени на это ушло немного – кроме обносков, которые были на нем, мальчику принадлежала только засаленная драная куртка с отцовского плеча да ремень с красивой металлической пряжкой, который Макота украл на городском базаре в начале сезона ветров.
– Ты убил его! Убил! Убил! – выла мать. – Ты отца родного… батю свово…
– Дура, – перебил Макота презрительно. – Если б не я его, он бы нас обоих кончил.
– Уби-ил! – не слушала мать.
Макота подпоясался ремнем, сунул за него нож, накинул куртку, спрятал в карман сверток с едой, в другой – бутылку с остатками пойла, которую со службы принес отец, взял еще флягу с водой. Подумав, шагнул к трупу. Мать выла и раскачивалась на четвереньках. Макота стащил с головы отца соломенную шляпу, расправил поля, надел – и вышел из хибары, где родился и вырос, бросив напоследок:
– Наружу не суйся, тоже пику получишь.
Он знал: мать напугана так, что вряд ли станет звать на помощь раньше, чем окончательно рассветет, а к тому времени Макота уйдет далеко. Да и не будет никому до него дела в этом поселке на задворках Пустоши с его почти выработанной шахтой, двумя десятками жалких хибар, покосившейся кнайпой и свиньями, роющимися в грязи вместе с детьми. У матери нет денег, чтобы назначить награду за поимку сына – ни денег, ни патронов, ни выпивки, ничего, что могло бы заинтересовать местных, – а раз так, то и погони не будет.
А потом был покосившийся плетень, обозначающий границу поселка, пустырь со свалкой, грязные барханы и дорога, уходящая к горизонту, и далекий вой панцирников, и первый в жизни Макоты рассвет в Пустоши. Он шел, сам не зная куда, ощущая приятную тяжесть ножа за ремнем и свертка с едой в кармане… не шел – летел, как на крыльях. Он понимал, что больше никогда не вернется в поселок, никогда не увидит опостылевших рож местных обитателей, как и залитого чахоточным румянцем лица матери. Он шел, а вокруг лежала Пустошь, и солнце поднималось над горизонтом, и маленький Макота знал: впереди его ждет много чего. Много интересного и хорошего.
И еще он понял тогда, раз и навсегда понял: легче всего решить проблему, убив того, кто ее создает. Именно так он и стал поступать впоследствии. Вскоре, чтобы разжиться едой и парой медяков, ему предстояло убить одинокого бродягу, а после мальчик едва не прирезал старика-фермера, но это было уже после, а тогда заскорузлая, маленькая, грязная душа Макоты пела – и рвалась навстречу встававшему над горизонтом бледному солнцу.
Пела она и сейчас, когда атаман поднялся на каменную насыпь, отделяющую провал от расселины, в которой прятался «Панч». На Макоте была броня, пальцы крепко сжимали ребристую рукоять световой пилы, на ремне висел нож, на плече – омеговский автомат… Атаман был непобедим. Могуществен. Вечен!
И Пустошь, как и тогда, лежала перед ним – далеко, за границей Донной пустыни, но все же совсем близко… Лежала, томно раскинувшись, и ждала, пока Большой Макота придет и возьмет ее. Подчинит. Сделает своей. Всю ее, от горизонта до горизонта.
– Земля до горизонта, – произнес он хрипло. – Моя.
– Что, хозяин? – донеслось сбоку озабоченное, и Макота поморщился. – Что ты сказал? Вона Захар, вижу его, а танкер уже потух, а? Так, может, пошныряем в нем, глядишь, найдем чего – вдруг там автомат еще один…
– Не мельтеши, – бросил Макота. – Иди, проверь танкер.
– Слушаюсь!
Дерюжка положил длинный серебристый сверток на камни и бросился по насыпи, но атаман ухватил его сзади за воротник, дернул к себе и добавил:
– Что найдешь – мне сначала покажешь, понял? Не вздумай утаить чего. И быстро давай, чтоб раз-два – и здесь уже был!
– Как можно, хозяин! – всплеснул руками молодой, вывернулся из-под руки и заспешил прочь.
Из-под ноги его полетел камушек, и Захар, копающийся в капоте «Панча», поднял голову.
Полулежащий у костра Стопор схватился за обрез, но потом бандиты узнали атамана и расслабились.
– Ну что, хлопцы? – крикнул Макота, и оба снова напряглись, заслышав в голосе хозяина горячечные нотки. – Повоюем теперь?!
Подхватив сверток, он на заду сполз по камням и пошел вокруг «Панча».
– Гляжу, вытащили его.
– Вытащили, – ответил Захар, слазя с подножки. – Лебедку чуть не сломали. Что с тобой, Макота?
Он встал перед хозяином, с подозрением заглядывая в глаза, посверкивающие шальным свирепым огнем.
– Со мной-то? Да ниче. А что такое?
– Да ты вроде… ну, вроде выпил. Дерюгу вижу, а где Малик?
Стопор подошел к ним, положив обрез на плечо. Второе стягивала повязка.
– Малик… – атаман махнул рукой за спину. – Внизу остался. Насовсем.
– Что-то там грохотало недавно, – припомнил механик. – Земля тряслась.
– Грохотало, потому что эта… Большое это, которое там висело, обвалилось. А Дерюга щас вернется, в танкер пошел глянуть, мож чего осталось.
– Я уже г-глянул, – возразил Стопор. – В-все забрал. О, л-летит!
– Че? Где? – Макота развернулся.
Стопор стоял возле пролома, оставленного в камнях кабиной самохода.
– Д-дирижаба летит.
– Уже?! – Макота бросился к нему, оттолкнув, выглянул. На другой стороне разлома летающая машина медленно поднималась наискось от склона.
– А-а! – взревел Макота, бросаясь обратно. – Отсюда не добьем… Захар, машина на ходу?!
– На ходу-то – на ходу, но… – начал тот.
– В кабину – быстро! Заводи! Упустить шакаленка мы не должны!
– Да работы еще полно, ремонта… – Захар не договорил, Макота вцепился ему в шиворот, развернул грузную тушу к самоходу и дал пинка под зад.
– Да ты совсем ошалел, Макота?! – возмутился механик.
– Заводи, сказал! Стопор – собирай вещи!
Стопор, сунув обрез за ремень, поспешил к костру, возле которого лежала скатка, стояли чайник и чугунок с остатками похлебки.
– Стопор, ящщык со струментом не забудь! – сипло крикнул Захар и, дохнув от натуги перегаром на всю расселину, полез на подножку.
Макота, запрыгнув в кабину с другой стороны, уселся, положил сверток у ног и рванул рукоять на конце свисающего сверху тросика. Хрипло, угрожающе взревел гудок. Заскрипели ржавые пружины сидушки под объемистым задом механика, зарокотал двигатель, что-то задребезжало под ногами.
– Ремонт ему потребен! – просипел Захар и вытащил из-под сиденья бутыль, наполовину полную чем-то мутным.
– И где ты выпивку всегда берешь? – изумился Макота, пододвигаясь, чтобы впустить в кабину сопящего Стопора, который, помимо скатки и чугунка с чайником, волочил еще большой железный ящик с инструментами. – Некроз тебе в печень – ехай уже! Вон они летят, отсюда вижу!
– Так ведь Дерюжка…
– Гони, сказал! Поворачивай!
– Тут не повернуть, задом надо!
– Ну так задом гони!
Над вершиной каменной насыпи показался «Крафт», вылетающий из разлома. Макота снова дал гудок. «Панч» тронулся назад; Захар, сунув вставшему за сиденьями Стопору бутыль, распахнул дверцу и высунулся, вцепившись в руль одной рукой, оглядываясь. Он плавно поворачивал баранку, чтобы «Панч» не цеплял бортами камни. Самоход пятился, взревывая двигателем, на горку, прочь от остова танкера с черной дырой на месте башни. Оттуда показался Дерюжка, увидел, что происходит, выскочил и с воплями, которые едва доносились сквозь шум мотора, устремился следом.
– Х-хозяин, а как ты собираешься п-по дирижабе ракетами? – спросил Стопор. – Она р-разве железная?
Макота уже и сам раздумывал – засечет елетроника дирижабу или нет? Атаман не помнил, как оно было прошлой ночью, когда они подъехали к разлому, слишком тогда все круто завернулось с этими танкерами, слишком быстро происходило. Должно ведь там что-то железное быть на борту, а? Но, с другой стороны, если оно небольшое совсем, так тарелка на крыше «Панча» может его и не засечь.
– Захар! – окликнул он. – Слыхал вопрос?
– Не знаю я! – крикнул в ответ механик. – Не мешайте!
