скачать книгу бесплатно
– Василидис, – остановил я его, показывая на двух полицейских, с любопытством наблюдающих за нашей компанией с противоположной стороны улицы. – У тебя могут быть проблемы! Давай, лучше я поведу.
– У меня проблемы?! – Василидис посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. – От кого? От них?
И Василидис на заплетающихся ногах направился в сторону полицейских. Подойдя к ним, он показал на меня пальцем и громко спросил:
– Разве у меня могут быть проблемы в этом городе? Вот, мой друг из России интересуется!
Оба полицейских дружно улыбнулись, отрицательно замотали головами, а один крикнул:
– Василидис – нет проблем!
Но разошедшийся грек не успокоился на этом:
– Смотри! – крикнул он, привлекая моё внимания, расстегнул кобуры полицейских и извлёк оба пистолета. – Теперь ты понимаешь, кто здесь Василидис?
Оба полицейских хохотали, глядя на Василидиса с поднятыми пистолетами кверху дулами, и жестами предлагали ему пальнуть несколько раз.
– Давай, давай! – подбадривали они, но грек неожиданно стал серьёзным, аккуратно вложил оружие обратно в кобуру, похлопал полицейских по плечам и вернулся к нам.
Балерины одарили грека восхищёнными улыбками, он сел за руль и покатил по ночному городу, напоследок нажав на клаксон перед отдающими ему честь полицейскими. Апофеозом щедрости грека к концу путешествия явилось желание сделать девушкам роскошный подарок – по три шубы каждой! Но строгий политрук, то бишь я, не позволил ему такое сумасбродство, чтобы не создать балеринам проблем с таможней. Я разрешил подарить по одной шубе, при этом настоятельно приглашал приезжать в Киев. Не знаю, воспользовался ли грек этим приглашением или, проснувшись утром, понял, что чуть не оказался завербованным КГБ. Во всяком случае лично я с Василидисом больше никогда не пересекался.
Скандальное происшествие
Греческие гастроли подходили к завершению. Утром мы должны были уезжать. Накануне вечером я собрал у себя в номере идеологическую тройку, профорга, комсорга и парторга, и проинструктировал:
– Вы лично несёте ответственность за то, чтобы ровно в восемь утра весь коллектив стоял возле автобусов. Сумки должны быть приготовлены с вечера! Никаких причин отсутствия или опоздания ни от кого не принимаю!
Мой сосед по номеру, подполковник КГБ, как это с ним часто случалось в поездке, ещё не вернулся со своих дел, и я решил улечься спать, не дожидаясь его – утром предстоял ранний подъём с множеством хлопот. Рано утром я вскочил с постели, когда подполковник ещё спал, быстро собрался и помчался по организационным делам, связанным с отъездом.
В семь сорок пять я вышел к автобусам и довольно оглядел ансамбль в полной боевой готовности. Для верности спросил у профорга:
– Все собрались?
– Да, – кивнул он, а потом оглянулся по сторонам и прошептал: – Кроме вашего шефа…
Действительно, моего подполковника у автобусов не оказалось. Я тихонько отвёл профорга в сторонку:
– А ты в номере проверял?
– Там дверь закрыта.
– А стучать пробовал?
– Стучать? – он хмыкнул. – Я так тарабанил, чуть дверь не вышиб!
– И что?
– Ничего. Тишина за дверью…
Я похолодел от ужаса. Что же такое могло произойти с подполковником КГБ? Убили? Выкрали? Схватил у администратора гостиницы ключи и помчался к номеру. Но не тут-то было! Дверь оказалась заперта изнутри на задвижку! Хорошо, что гостиница была с балконами, опоясывающими каждый этаж по периметру. Мы договорились с профоргом, и он через соседний номер по балкону проник в злополучный номер. Это надо было видеть! Здоровенный, широкоплечий танцор с риском для жизни совершал кульбит скалолаза по балконам четвертого этажа. С крыши противоположного здания ему ободряюще махали двое соглядатаев с биноклями, активно запечатлевая всё на плёнку, а снизу, затаив дыхание, за ним наблюдали больше сотни пар глаз.
Наконец внутри щёлкнул замок, и профорг впустил меня в номер. Первое, что я испытал – облегчение, от того, что подполковника КГБ никто не украл и не убил. А второе – шок. Подполковник, как ни в чём не бывало, спал мертвецким сном после дикой пьянки, и на мои попытки привести его в чувство не отреагировал даже мычанием! К его большому счастью, нашатыря у меня под рукой не оказалось, а то бы ему довелось сполна испытать на себе методы моей «реанимации» мертвецки пьяных людей, опробованных на съёмках фильма «Театр неизвестного актёра». Пришлось удовлетвориться ледяным душем. В общем, кое-как привели мы шефа в сознание, выволокли из гостиницы и усадили в автобус. Я облегчённо вздохнул – все на месте, можно отправляться!
В самолёте шеф сел рядом со мной и прошептал:
– Сергей, я труп… По возвращению домой все напишут в своих отчётах об этом инциденте, и я пропал… Выручай.
– Хорошо, подумаю, что можно сделать, – ответил я.
По прилёту я немедленно собрал идеологическую тройку ансамбля.
– В общем так, мужики, – произнёс я серьёзным тоном, – перед нашим выездом из Греции произошёл один инцидент, с виду очень неприятный, но вполне объяснимый. По роду своей деятельности в тех обстоятельствах мой шеф не мог действовать иначе, поэтому был вынужден поступиться даже собственным здоровьем. С уверенностью могу сказать только одно – если информация об этом случае будет фигурировать хоть в одном отчёте, вашем или членов ансамбля, о заграничных поездках можно будет надолго забыть. Либо вы приложите максимум усилий и как следует поработаете с людьми, чтобы все забыли об этой неприятности. Либо ансамбль будет долго кататься на родных пароходиках по Волге и Енисею. Благо, рек в нашей огромной стране предостаточно.
Мужики всё поняли. Уж не знаю, какую работу они провели в гримерных, но о выходке подполковника информация к начальству не просочилась. По факту я спас его шкуру. А когда мне понадобилась его помощь, он меня «отблагодарил» – палец о палец не ударил. Настоящий подполковник КГБ!
Искушение Адама и обмен валюты
Во время греческих гастролей завязался у меня роман с одной из балерин ансамбля – очень красивой девушкой. Не устоял женатый товарищ политрук против женских чар. Виноват, грешен.
Первый раз я женился ещё на четвёртом курсе института не по любви, а из чувства долга. Встречался с одной симпатичной девушкой, а после первого романтического вечера с близостью она внезапно расплакалась:
– Что же мне теперь делать? Что я скажу маме?
Я был очень ответственным парнем, идейным комсомольцем, и не нашёл ничего лучше, как предложить ей узаконить наши отношения. Моя мама рыдала и уговаривала меня не связывать свою жизнь с женщиной, которую не люблю. Но я твёрдо стоял на своём, хотя во время росписи в ЗАГСе предательски дрожала рука. Я понимал, что делаю что-то не то, но не мог огорчить девушку и её маму. Так началась моя семейная жизнь. Без любви, зато из чувства долга. Поэтому меня не пугали длительные командировки во время работы на киностудии и в ансамбле – особой тоски по семье у меня не было. При этом я был не хуже других и честно выполнял свой долг мужа, а после рождения дочери – отца.
И вдруг в Греции случился бурный роман! По возвращению в Киев моя возлюбленная балерина расплакалась и сказала:
– Или я стану твоей женой, или утоплюсь в Днепре!
Я был очень ответственным мужчиной и не мог взять грех убийства на свою душу. Поэтому принял решение развестись с первой женой и спасти потенциальную «утопленницу» от самоубийства. В этот раз моя мама рыдала ещё сильнее и уговаривала не связывать свою жизнь с женщиной, которая меня не любит, а просто умело манипулирует. Но я твёрдо стоял на своём, уверенный, что моя возлюбленная непременно осуществит свою угрозу.
Мы быстро пришли к взаимопониманию с первой женой. Она согласилась, что для всех будет лучше, если мы разойдёмся, оставшись в хороших отношениях. На таких условиях я беспрекословно отдал ей квартиру и десять тысяч рублей отступных и пообещал нести на себе всё бремя расходов по дочери.
В это же самое время над моей головой начали сгущаться тучи – информация о служебном романе просочилась и дошла до ушей партийного руководства. Гром должен был грянуть неминуемо! Со мной не удалось разделаться на киностудии за покупку «Волги», а теперь представился прекрасный случай со скандалом и «волчьим» билетом вышвырнуть меня из партии. Как же! Политрук, борец за идеологию, на эту самую идеологию наплевал и развратничает в доверенном ему коллективе. В связи с этим меня вызвали на заседание бюро Горкома партии. Я понял, что действовать надо не просто быстро, а стремительно. Ворвался в ЗАГС с просьбой быстро развести нас с первой женой по обоюдному соглашению. На что начальница ЗАГСа только развела руками – по закону мы должны были ждать два месяца. Но в результате моих настойчивых уговоров, а уговорить я мог кого угодно, в наших паспортах появилась отметка о разводе. После этого, так же стремительно, я расписался со своей возлюбленной балериной.
На заседании бюро Горкома все решительно настроились на моё исключение из рядов коммунистов за аморальное поведение.
– Простите, а в чём аморальность? – задал я невинный вопрос.
– Вы ведёте образ жизни, недостойный коммуниста! Будучи женатым человеком, начали сожительствовать с одной из артисток. А может, и не одной! Это мы ещё обязательно выясним! Вы воспользовались служебным положением, возможно, даже насильно склонили бедную девушку к сожительству! – с нескрываемым гневом клеймила меня секретарь Горкома по идеологии, непривлекательная блеклая дама в строгом костюме, видимо, втайне мечтающая, чтобы её тоже кто-нибудь «склонил к сожительству».
– Секундочку! – прервал я негодующую речь. – С кем это я сожительствую? Кого я насильно склонил? Девушка, о которой вы говорите, является моей законной женой!
– Как женой? – У секретаря чуть челюсть не отвалилась от удивления.
– Вот свидетельство о заключении брака. – Я предъявил документ, превращающий заседание в нелепый фарс.
– В заседании объявляется перерыв!
Присутствующие товарищи по партии выглядели обескураженными, они явно не были готовы к такому повороту событий. После перерыва речи об исключении меня из партии больше не было, но в связи с предосудительным настроем собравшихся, пришлось-таки написать заявление об увольнении по собственному желанию. На моё место политрука прислали другого человека – полковника, легенду украинского КГБ. По этическим причинам не стану называть его фамилии. Прибыв на новую работу, вместо того, чтобы принимать дела, он начал собирать на меня компрометирующий материал у артистов ансамбля, о чём мне доброжелательно сообщили некоторые из них. Все попытки выяснить у полковника, в связи с чем он так делает, натолкнулись на стену пренебрежительного молчания. Что ж, дела я формально сдал, махнул ансамблю на прощание и отправился домой без работы. А ансамбль с новым политруком вылетел на трёхмесячные гастроли в Латинскую Америку. Навстречу скандальному происшествию!
В Латинской Америке импресарио расплатился с ансамблем в долларах наперёд за весь период гастролей. Однако доллары нужно было поменять на местные песо. Во время обмена в специальных пунктах артистам подсказали, что доллары выгодно менять не по официальному курсу, а у людей, околачивающихся поблизости. Действительно, возле обменника тёрлись несколько мужичков, предлагающих обмен гораздо выше официального. Идеологическая тройка, парторг, профорг и комсорг, посовещались и договорились с «менялами», что они им принесут много денег, а те взамен пообещали курс ещё выше. Вечером весь коллектив, за исключением недоверчивого худрука, сложил деньги, полученные за три месяца гастролей в один мешок, и идеологическая тройка отправилась на выгодный обмен. В условленном месте их ждали люди с другим мешком. Обмен состоялся, а по возвращению в гостиницу выяснилось, что в принесённом мешке находится «кукла». Аккуратно запечатанные пачки нарезанной бумаги, прикрытые сверху и снизу настоящими купюрами. Невозможно описать словами ту истерику, которая поднялась среди коллектива, при осознании, что они остались без денег вообще! Гостиницы проплачены, а денег на еду – нет! Об этой ситуации было доложено в посольство СССР. Из посольства полетела шифровка в Москву, а из Москвы запросили отчёт о действиях политрука ансамбля. Ужас ситуации был в том, что политрук – опытный полковник КГБ – одобрил обмен у «менял» и положил в мешок и свои деньги! Он оказался совершенно не компетентен и полностью провалил миссию. Москва телеграфировала в Киев с требованием объяснить, какого мудака они поставили политруком, и чем их не устраивал предыдущий? В общем, скандал стоял между двумя столицами нешуточный. Из Москвы срочно полетела депеша в Латинскую Америку, отзывающая ансамбль из гастролей на якобы «важный идеологический концерт», приуроченный к годовщине чего-то. А по возвращению устроили разбор полётов.
Моему преемнику грозила Колыма. Только за прошлые заслуги перед КГБ ему удалось отделаться исключением из партии и обычной высылкой на пенсию. А я впервые в своей жизни сходил в церковь и поставил Богу свечку со словами благодарности. Не сомневаюсь, что тоже попался бы на удочку с «куклой». Как вовремя меня выгнали с работы!
Безработный мойщик трупов
Пока ансамбль Вирского «отжигал» в Латинской Америке, я занимался поисками новой работы. За время своей трудовой деятельности я обзавёлся влиятельными связями и был уверен, что легко найду новое место, достойное столь ценного работника. К моему удивлению, всё оказалось не так-то просто. Куда бы я не приходил со своей анкетой (сейчас это модно называется «резюме»), меня сначала принимали с распростёртыми объятиями. Сразу же находилась свободная привлекательная вакансия, и я сдавал документы в отдел кадров. А через два-три дня, пряча глаза в пол, мне сообщали, что, к сожалению, вакансия занята или её вообще не было. Документы возвращали, и я снова отправлялся на поиски.
Мои связи перестали работать. Меня откровенно избегали вчерашние доброжелательные «старшие товарищи», а подполковник, шкуру которого я спас в греческой поездке, вообще сделал вид, что со мной не знаком. Месяц шёл за месяцем, я сходил с ума от безысходности и отсутствия заработка, но ничего не мог поделать – словно в заколдованный круг попал.
В один прекрасный день я прогуливался по Крещатику, обдумывая сложившееся положение, и мысли в голове крутились одна мрачнее другой. Как вдруг меня окликнули:
– Сергей, здравствуй!
Я оглянулся и от удивления не поверил своим глазам. Ко мне шагал секретарь парткома КГБ УССР собственной персоной. Мы с ним были знакомы ещё со времён концерта для КГБ.
– Здравствуйте. – Я пожал протянутую руку. – Очень неожиданно, что такой человек в одиночестве прогуливается по Крещатику. Или я чего-то не понимаю, или мне это снится?
– Не снится. Пойдём, в кафе посидим, за жизнь поговорим.
Расположились мы в кафе и заказали грамм по пятьдесят коньяка. Выпили за здоровье, обменялись дежурными фразами о погоде и здоровье близких. Я, хоть виду и не подавал, но лихорадочно соображал, что же произошло, раз человек такого уровня организовал мне «случайную» встречу на Крещатике, подальше от посторонних глаз и ушей.
– Слыхал я, – наконец секретарь парткома сменил тему, – что у тебя проблемы с поиском работы?
– Неужто до конторы слухи докатились? – Я деланно округлил глаза.
– Хочу прояснить ситуацию, – продолжил мой собеседник, не обращая внимания на сарказм. – Есть такое понятие – секретное постановление ЦК Компартии. Его принимают, когда официально человеку предъявить нечего, но при этом он объявляется врагом. Так вот, – он выдержал паузу, – по тебе такое постановление есть.
– Ух ты! – Я не удержался от удивлённого возгласа. – Это в связи с чем мою скромную персону врагом объявили?
– Точно мне неизвестно, но, говорят, что это ещё из-за твоей деятельности на киностудии. Ты по одному из фильмов предоставил очень убедительную аналитическую записку на наличие в нём антисоветского содержания. А фильм был одобрен местным ЦК. Якобы, из-за твоей записки очень сильно досталось работникам ЦК по идеологии от самого Щербицкого. А они такого не прощают. Правда, некоторое время им не до тебя было. А недавно имя твоё на слуху оказалось в связи с неприятной историей. Уж больно ты бываешь резок, Сергей.
– Вот оно что! – Я вздохнул. – Теперь всё ясно. Что посоветуете делать?
– Советую залечь по-тихому лет на пять. Главное – не начинай скандалить, можешь ситуацию сильно усугубить. – Собеседник выдержал паузу и внимательно посмотрел мне в глаза. – Надеюсь, ты правильно понял наш разговор…
Конечно, я всё понял. Словно пелена спала с глаз. Не знаю, что подвигло этого человека на встречу со мной, но я был ему искренне благодарен за предупреждение и внесение ясности. Мы ещё поговорили какое-то время ни о чём, потом распрощались, и я в шоковом состоянии побрёл домой.
Прошло какое-то время. Я приехал во Дворец «Украина» встречать жену после вечернего концерта. Ещё во время работы политруком в ансамбле Вирского у меня сложились хорошие отношения с руководителем известного хора имени Григория Верёвки, Анатолием Авдиевским, и я перевёл жену в его коллектив после её возвращения со злополучных гастролей по Латинской Америке. Итак, я мерял шагами коридоры «Украины» в ожидании жены, как вдруг заметил идущего навстречу старого хорошего знакомого, бывшего Секретарь ЦК Комсомола, Сергея Бабича. Мы с ним познакомились ещё в комсомольскую бытность при интересных обстоятельствах – я спас от нападения одну его близкую приятельницу. За годы, что мы не виделись, Сергей сильно упрочил своё положение. Перед Олимпиадой его назначили Председателем спорткомитета Украины, и он достойно представил республику на этом спортивном мероприятии.
– Сергей! Привет! – Бабич радушно улыбнулся и протянул руку для пожатия.
– Да иди ты в задницу со своим приветствием! – злобно огрызнулся я.
Это была классическая сцена – встреча «толстого и тонкого». Довольный жизнью, преуспевающий Сергей Бабич, и я, хмурый, низвергнутый в отчаяние «безработный мойщик трупов».
– Что случилось, Сергей? – Бабич внимательно посмотрел на меня. – Какая муха тебя укусила?
– Да вот, посмотри, до чего я докатился, служа верой и правдой партии и КГБ! Который месяц сижу без работы – ни одна падла меня не берёт! – в сердцах пожаловался я.
– Нужна работа? Не проблема! Приходи ко мне, я тебя устрою.
– Не думаю, что это в твоих силах.
– Поверь, в моих силах гораздо больше, чем такая мелочь. Я сделаю тебя директором водно-спортивной базы.
– Послушай, Сергей, – устало сказал я. – Мне это уже знакомо. Сегодня ты мне говоришь – сделаю директором, а завтра будешь прятать глаза от смущения, пытаясь объяснить, что место занято.
По виду Бабича я понял, что этими словами сильно задел его самолюбие. Он слегка побагровел, сжал губы, а потом сказал, как отрезал:
– Завтра утром жду тебя в своём кабинете!
На следующее утро со всеми документами я сидел в приёмной Бабича. Через закрытую дверь слышно было, как он кому-то устраивает разнос по телефону. Как только разнос закончился, миловидная секретарша впустила меня внутрь.
– А, Сергей, здравствуй! – Бабич был настроен по-деловому.
Снял трубку и вызвал к себе начальника отдела кадров.
– Оформляем Цыганкова Сергея директором водно-спортивной базы «Буревестник».
– Хорошо, – сказал начальник отдела кадров, – я возьму его документы в отдел. Там и оформим.
– Э-э, нет! – ответил Бабич, увидев мою невесёлую ухмылку. – Неси печать и всё, что необходимо, сюда! Оформлять будешь у меня в кабинете!
Через два часа я был официально оформлен и проведен по всем документам директором базы. Меня переполняла благодарность к Сергею – поверить не мог, что мои злоключения в качестве безработного закончились.
– Ну что? Я же говорил, что будешь у меня работать! – улыбался Бабич. – Завтра принимай хозяйство!
А через два дня на моём новом рабочем месте раздался телефонный звонок.
– Срочно приезжай ко мне! – коротко бросил Бабич в трубу, и я помчался к нему с тяжёлым сердцем и уверенностью, что моя трудовая деятельность закончилась.
– Ну здорово, Сергей! Кому ж ты так нагадил в ЦК? – сразу огорошил меня вопросом Бабич. – Меня там сегодня так трамбовали за твоё назначение! Только что мордой о стол не били! Еле устоял!
– Так что теперь? – тихо спросил я. – Освобождать место?
– Зачем сразу освобождать? Я им тоже давно не мальчик. Зашёл в один высокий кабинет, пожаловался. И мне велели посылать всех недовольных на х…р! Что я и сделал! Всё, с сегодняшнего дня твой вопрос закрыт, работай смело!
Спортивная база
Итак, благодаря упорству Сергея Бабича замкнутый круг был разорван, и я стал директором водно-спортивной базы всеукраинского общества «Буревестник», расположенной на Трухановом острове. База была убогая, в запущенном состоянии, дорога к ней вела одна, да и та вся в выбоинах и колдобинах. Хорошо, что продав после развода «Волгу», я купил «Ниву» – на автомобиле другой марки вряд ли бы смог добираться на работу. Тем не менее, директорский кабинет в наличии имелся, хотя и скромный. Но не в моей ситуации перебирать харчами.
С первых же рабочих дней мне пришлось действовать примитивными средневековыми методами, чтобы завоевать авторитет начальника. Не успел я отработать неделю, как с единственного катера на подводных крыльях был украден двигатель. Охранник, дежуривший в эту ночь, послал меня подальше вместе с двигателем:
– Слышь, отвали! Раскомандовался! Я – бывший директор школы на пенсии. Могу и уйти отсюда. А по ночам воров отлавливать не собираюсь!
Тогда я внимательнее присмотрелся к составу охранников – один бывший директор школы, а остальные – «синяки» все в наколках, бывшие зэки. С директорами школ у меня был маленький опыт общения, да и то ученический, а вот с зэками я умел разговаривать и налаживать отношения – пригодилось сотрудничество с МВД и работа грузчиком в Сургуте. Кто-то из тренеров-байдарочников высказал предположение, что двигатель могли украсть с соседней базы СКА. Тогда я собрал «синяков» -охранников и поставил жёсткое условие:
