скачать книгу бесплатно
– То, что слышала. Ты меня отлично поняла. Жизнь слишком коротка, чтобы отягощать ее мелкими огорчениями.
– Смотри мне в глаза, Мэй. По-моему, ты совершаешь непростительную ошибку. Думать только о мести – значит придавать этим людям слишком большое значение. Ведь речь идет только о том, чтобы отобрать у них то, что попало к ним незаслуженно.
Это был коронный сюжет Салли-Энн. Она не могла не думать о своем круге, о людях, получивших от жизни все. О тех, кто в силу своего положения просто берет то, о чем другие просят, пользуется тем, о чем другие могут только мечтать. О всемогущих кланах, члены которых, уверенные в своем превосходстве, смотрят на других свысока и оттого вызывают еще больше зависти и восхищения. Отвергать, чтобы соблазнять и становиться объектом желания, – разве это не верх хитроумия?
Для того чтобы больше не походить на них, она поменяла свою жизнь, район проживания, облик, даже пожертвовала волосами – стала стричься под мальчика. В воздухе пахло свободой, и Салли-Энн перестала интересоваться парнями, предпочтя им благородную цель. Ее страна, похвалявшаяся своими свободами, раньше жила за счет рабства, потом на смену ему пришла расовая сегрегация; даже спустя шестнадцать лет после принятия в 1964 году законов о равенстве ничто не изменилось в человеческих мозгах. Раньше за свои права бились чернокожие, теперь настала очередь женщин, и, судя по всему, эта борьба будет долгой. Салли-Энн и Мэй, сотрудницы крупной ежедневной газеты, были образцовыми солдатами этой войны. Они занимались журналистскими расследованиями и уже достигли высших ступеней иерархической лестницы, доступных в их профессии для женщин. Но если им полагается только искать информацию и получать за это деньги, то почему они же пишут почти все статьи, а потом надменные мужчины, наскоро пробежав их глазами, охотно подписывают своим именем?
В их тандеме более одаренной была Мэй. У нее был настоящий нюх на горячие темы. Те, что лишают покоя привилегированное сословие, подстегивают медлительные власти, заставляя их заняться обещанными реформами. Два месяца назад она заинтересовалась лоббистами, подкупавшими сенаторов, чтобы те меньше усердствовали с принятием законов против коррупции и загрязнения окружающей среды, на которую плевать хотели предприниматели, заботившиеся только о своих прибылях, против торговли оружием, куда более выгодной, чем школьное образование для детей из малоимущих семей, против реформы правосудия, оставлявшей от этого самого правосудия одно название. Свободное время Мэй тратила на очередное многообещающее расследование, в связи с которым часто наведывалась в один город: тамошнее водохранилище с питьевой водой без зазрения совести загрязняла одна горнодобывающая компания, обильно сливавшая в реку, питавшую водохранилище, отходы с высоким содержанием свинца и нитратов. И руководство компании, и ее управляющий совет, и мэр города, и губернатор штата всё прекрасно знали, но они либо были акционерами компании, либо пользовались ее щедротами. Мэй собрала кучу доказательств преступной деятельности, сведений о ее последствиях для здоровья населения, о вопиющем несоблюдении требований безопасности, о свирепствующей среди глав города и штата коррупции. Но главный редактор, ознакомившись с ее статьей, попросил ее впредь ограничиться поисками и расследованиями по заказу газеты. Составленное ею досье он отправил в мусорную корзину, а ее попросил принести ему кофе и не забыть про сахар.
Мэй проглотила слезы и отказалась подчиниться. Не следует верить поговорке, внушала ей Салли-Энн, утешая вечером, месть хороша, пока горяча, а остыв, теряет всякий вкус. Вскоре – дело было в конце весны, в дешевом итальянском ресторанчике – созрел план, которому суждено было изменить их жизнь.
– Будем сами выпускать газету с журналистскими расследованиями, где не будет ни намека на цензуру, где можно будет публиковать всю правду! – возбужденно воскликнула Салли-Энн.
Поскольку друзья, с которым они ужинали, не обратили на это предложение ни малейшего внимания, Мэй недолго думая вскарабкалась на стол – а как еще добиться внимания?
– Редакторами будут только женщины, – предупредила она, поднимая бокал. – Для лиц мужского пола будут доступны только должности секретарей и стенографистов. В лучшем случае они смогут готовить документацию.
– Это только усугубит то зло, против которого мы намерены бороться, – не согласилась с Мэй Салли-Энн. – Мы должны использовать способности человека, не обращая внимания на его пол, цвет кожи и религию.
– Ты права, место в управляющем совете можно будет предложить Сэмми Дэвису-младшему[2 - Чернокожий американский эстрадный артист, киноактер и певец.].
Прямо там, в ресторанчике, в окружении приятелей, тоже нетрезвых, как и они, стали вырисовываться контуры их проекта. На бумажной скатерти уже рисовали схемы помещений, в первую очередь – редакционного зала. Ронда, самая солидная в их компании (болтали, будто бы она, прежде чем взяться за ум, якшалась с «Черными пантерами»), работала помощником бухгалтера в филиале «Проктер энд Гэмбл». У нее имелся богатый опыт, и она тут же принялась набрасывать финансовый план. Она составила список руководящих должностей, прикинула должностные оклады, вывела цифры бюджета на аренду помещения, расходные материалы и журналистские расследования. Пообещала в кратчайший срок выяснить, во сколько будут обходиться бумага, типографские работы и доставка, а также из какого процента согласятся работать распространители и продавцы. Сразу стало ясно, что этот незаменимый человек – готовый финансовый директор.
– Даже если представить невозможное – что вам удастся собрать необходимые финансы, – ваше сомнительное творение никто не захочет печатать, а тем более продавать, – заметил Кит. – Издаваемая женщинами скандальная газетенка? Ну вы и оптимистки, скажу я вам!
У Кита, здоровенного парня, телосложением схожего с медведем, была квадратная физиономия, тяжелая нижняя челюсть и ярко-голубые глаза. Сначала он приглянулся Салли-Энн, и она несколько недель вела с ним игру. Ради того, чтобы оказаться в ее постели, Кит готов был достать с неба луну. Под массивным тяжеловесным панцирем скрывался нежный любовник с ласковыми руками, как раз во вкусе Салли-Энн. Но как ни хорошо им было вдвоем, Салли-Энн не привязывалась к мужчинам, и уже спустя полтора месяца их забавы ей наскучили. Мэй была неравнодушна к Киту, что не укрылось от Салли-Энн. Она понимала: соперничество могло бы помешать их дружбе. Не раз она потом спрашивала себя, не потому ли бросила Кита, оставив его Мэй. «Забирай его себе!» – заявила она подруге как-то утром, после сцены прощания с Китом. Мэй не собиралась пользоваться объедками с ее стола, но Салли-Энн настаивала. «Представляется шанс получить удовольствие – пользуйся, – наставляла она подругу. – Думать будешь потом. Поверь мне, те, кто поступает иначе, – страшные зануды. Они, бедняги, сами на себя наводят скуку». С этими словами Салли-Энн отправилась в душ. Мэй пришла к выводу, что, даже провозгласив себя бунтарками, они обе не избавились от высокомерия.
С тех пор всякий раз, встречаясь взглядом с Китом, она гнала от себя мысли о его любовных шалостях с Салли-Энн, которые та порой ей описывала. Однако в тот вечер она презрительным тоном поставила его на место:
– Не беспокойся, деньги мы найдем. Интересно, что ты скажешь, когда будешь, прилипнув задницей к креслу, читать нашу газету?
Все покатились со смеху. Никто еще не осмеливался прилюдно унижать этого медведя. Ко всеобщему удивлению, Кит встал, обошел стол, навис над Мэй – и принес ей извинения.
– Можешь на меня рассчитывать. Обещаю быть среди ваших первых подписчиков.
Кит работал столяром, скромной зарплаты ему хватало на удовлетворение своих потребностей, но никакой роскоши он позволить себе не мог. Запустив пятерню в карман джинсов, он достал десятидолларовую купюру – в 1980 году это были какие-никакие деньги – и положил перед ней.
– Этого хватит на несколько акций вашей газеты, – добавил он и покинул ресторанчик, провожаемый удивленными взглядами всей компании. Мэй, не обращая ни на кого внимания, бросилась за ним вдогонку с десяткой в руке. На улице она громко окликнула его.
– С чего ты взял, что этого достаточно, чтобы стать нашим акционером? На несколько первых номеров может быть, но акции?!
– Тогда считай это авансом в счет моей подписки.
И Кит зашагал дальше. Мэй долго смотрела на его удаляющуюся спину, потом вернулась к друзьям, еще более решительная, чем прежде. Она всем докажет, на что способна! Самое главное, она намеревалась доказать это самой себе. У Салли-Энн были иные мотивы, но точно такие же намерения, так что будущее у них отныне стало общим. Оставалось наскрести средств на газету, выход которой станет поперек горла любому состоятельному человеку в штате. В тот вечер подругам и в голову не приходило, что если судьба и позволит им осуществить этот проект, то только ценой преступления.
Мэй постаралась прогнать воспоминания о том пьяном вечере, когда все началось. Натянув на плечи простыню, она повернулась на другой бок. Салли-Энн обняла ее и закрыла глаза.
9
Элинор-Ригби
Октябрь 2016 г., Кройдон
Вставив ключ в замок, Мэгги убедилась, что дверь не заперта, а просто захлопнута. Первый же взломщик проник бы в квартиру так же просто, как она. Сколько раз она просила отца запирать дверь на ключ, уходя! Он всякий раз отвечал, что живет здесь с незапамятных времен и еще ни разу не становился жертвой ограбления.
Она повесила пальто на вешалку и сделала несколько осторожных шагов по коридору. Возиться в кухне смысла не было: мама никогда ничего не спрятала бы в папином любимом помещении. Лень нашептывала ей, что она поставила перед собой неразрешимую задачу и что лучше сразу признать поражение: что толку заниматься бессмысленными поисками? Она рассеянно прикидывала, где начать: в спальне, в ванной, в чулане? Если начнет с чулана, то не ждет ли ее там люк или тайник под полом? Она подумала, что лучше уйти, только надо будет захлопнуть дверь, а не запирать, иначе отец сообразит, что она тайком побывала у него дома. Известно, что за этим последует: со своей неизменной приветливостью он похлопает ее по плечу и скажет: «Ты, Мэгги, повсюду видишь опасность».
Когда ей на плечо легла чья-то рука, она вскрикнула и обернулась. Перед ней стоял отец, удивленно тараща глаза.
– Что ты здесь делаешь, почему не позвонила? – спросил он.
– Я… – пролепетала она.
– Я слушаю.
– Я думала, ты обедаешь с Элби…
– Я тоже так думал, обед планировался, но «остин» заартачился – не пожелал заводиться. Ничего не поделаешь, придется лезть под капот.
– Она могла бы меня предупредить! – ляпнула Мэгги.
– «Остин» у меня мальчик.
– Я про Элби.
– Сердишься, что она не предупредила тебя о поломке моего мальчика? – спросил он с добродушным смехом. – Лучше перестань по любому поводу искать ссоры с сестрой, терпеть не могу, когда вы бранитесь. Целых тридцать лет жду, когда вы наконец соберетесь повзрослеть. Можешь не сомневаться, я ей твержу то же самое всякий раз, когда она…
– Когда она… что?
– Ничего, – махнул рукой папа. – Выкладывай, что тебе здесь понадобилось.
– Я… Я искала документы.
– Давай продолжим разговор на кухне. Я как раз собирался сделать себе сэндвич. Как видишь, день, начинавшийся неважно, продолжился неплохо: так или иначе мне светит обед с одной из дочерей. Только сделай милость, ничего не рассказывай сестре, а то она, чего доброго, вообразит, что я ее обманул насчет машины, потому что предпочел ей тебя, и так далее и тому подобное… – И папа воздел руки к потолку, словно опасаясь, что тот на него рухнет. – Только этого нам не хватало!
Он открыл дверцу холодильника, достал нехитрую снедь и попросил Мэгги накрыть на стол.
– Ну, что у тебя за проблема, милая? Если тебе нужны деньги, так и скажи. Ты на мели?
– Уверяю тебя, у меня все в порядке. Просто мне понадобилось… свидетельство о рождении.
Сказала – и удивилась, как ей могло прийти в голову такое слабое объяснение.
– Вот оно что! – воскликнул папа с нескрываемой радостью.
– Что тебя так радует? – спросила Мэгги, изображая равнодушие.
– Ну как же! Ты приходишь за свидетельством о рождении в очевидной спешке. Наверняка прикинула, что мы с Элби закончим обед где-то в 14.30, а на обратном пути я обязательно застряну в этих чертовых пробках. Политики десятилетиями транжирят миллиарды, но никак не придумают, как покончить с проблемами уличного движения – это в двадцать первом-то веке! Я бы всех их выгнал взашей за профнепригодность!
– Ну, не преувеличивай…
– Я нисколько не преувеличиваю, просто излагаю свою точку зрения. Но не будем отвлекаться от главной темы. Ты вычислила, что до четырех часов дня я ни за что не вернусь, а так долго ждать не могла, потому и нагрянула.
Мэгги, не понимая логику нашего папочки, благоразумно решила помалкивать.
– Ага! – повторил он.
Она сложила руки на столе и уронила на них голову.
– Когда мы разговариваем, у меня иногда создается впечатление, что я попала в шоу «Монти Пайтон»[3 - Знаменитая британская комик-группа, блиставшая на телевидении в 60–70-х гг. и оказавшая огромное влияние на комедийный жанр.], – пробормотала она.
– Хотела нагрубить? Не вышло: я воспринимаю это как комплимент. Ты воображаешь, будто я не понимаю, что ты хотела найти, – вот это-то меня и огорчает. Мэрия закрывается в четыре, правильно? – И папа весело подмигнул.
– Возможно. Только что я, по-твоему, забыла в мэрии?
– Предположим, ты решила сделать у себя ремонт и настолько довольна жизнью, настолько признательна родителям, произведшим тебя на свет, что придумала вывесить в гостиной свое свидетельство о рождении. Логично? Вполне! Ладно, шутки в сторону, я свалял дурака, когда заговорил о твоем замужестве в присутствии твоих брата и сестры, и прошу у тебя прощения, но сейчас-то, когда мы с тобой одни, ты можешь мне во всем признаться. Кому, как не мне, ты всегда первому рассказывала свои тайны?
– Но у меня в мыслях нет выйти замуж, ни минуты об этом не думала, клянусь, папа, немедленно выкинь это из головы!
Папа, с подозрением глядя на дочь, поставил перед ней тарелку с сэндвичами, которые успел приготовить за разговором.
– Лучше поешь, ты выглядишь ужасно.
Мэгги не стала спорить и впилась зубами в ломтик тостового хлеба. Папа, ничего не говоря, пристально смотрел на нее. Но он не выносил долгого молчания.
– Банк попросил меня предоставить кое-какие документы! – выпалила она, довольная своей выдумкой.
– Ты обратилась за кредитом? Видишь, я не ошибся, у меня еще сохранилось чутье, когда речь заходит о моих девочках. Если тебе понадобились деньги, почему ты не обратилась ко мне? У банков-кровопийц заоблачные проценты по займам, а когда заходит речь о том, чтобы вернуть нам то, что мы сами им одолжили, деньги почему-то обесцениваются!
– Разве ты одалживал деньги своему банку? – насторожилась Мэгги. А вдруг тут и кроется ответ на вопрос, куда подевалось мнимое мамино богатство?
Но папин ответ ее разочаровал: он, оказывается, имел в виду свои пенсионные накопления – несколько тысяч фунтов стерлингов, не приносящие совершенно никакого дохода, как он уточнил с горестным вздохом.
– Зачем тебе понадобился кредит? – спросил он. – Ты наделала долгов?
– Нет, что ты! Тут и говорить не о чем: просто заикнулась о краткосрочной ссуде. Ты же знаешь эту систему: казалось бы, пустяк, но они затребовали гору бумаг. Кстати, ты в курсе, где держала свои бумаги мама?
– Что значит – «в курсе»? Бумагами в этом доме всегда заведовал я. У твоей мамы они вызывали ужас. Давай я принесу то, что тебе нужно.
– Не беспокойся, просто скажи, где поискать, я сама…
Их разговор был прерван звонком в дверь. Папа недоумевал, кто бы это мог быть: он никого не ждал, а почтальон всегда приходил по утрам. Открыл дверь – а на пороге я.
– Сама приехала? – смущенно пробормотал папа.
– Как видишь. Заехала в редакцию и одолжила машину. Горе, а не машина: почти не едет!
– Я как раз говорил на эту тему с твоей сестрой.
– Как, Мэгги здесь?
– Представь себе! Только не думай, что я наврал про поломку своего мальчика. Ты не поверишь, – перешел он на шепот, – она заявилась сюда тайком, надеясь не застать меня дома…
– Зачем? – спросила я, боясь того, что он скажет в ответ.
– Ты меня перебила, я как раз собирался все тебе объяснить. За документами, которые у нее запросили для предоставления краткосрочной ссуды. Твоя сестрица – та еще транжира!
Вышедшая в коридор Мэгги испепелила меня взглядом.
– Прежде чем наговорить лишних слов, о которых ты потом пожалеешь, загляни в свой мобильный, у меня палец устал писать тебе сообщения. Десять штук – не шутка! – выдала я скороговоркой.
Мэгги удалилась в кухню, где запустила руку в сумочку. У ее айфона оказался отключен звук. Она убедилась, что я очень старалась ее предостеречь, что папа дома.
– Зря я бранил свой «остин», на самом деле надо бы сказать ему спасибо за этот двойной сюрприз. Осталось только Мишелю подтянуться. Пойду погляжу, что еще завалялось в холодильнике. Знал бы, набил бы его битком.
Папа определенно испытал облегчение, убедившись, что я не подозреваю его ни в каких кознях.
Усевшись за стол, я попыталась вытянуть что-нибудь из Мэгги, но та сразу дала мне понять взглядом, что наш папа ничего не подозревает. Когда он скрылся в кухне, Мэгги со смехом уставилась в свой айфон.
– Мне не привиделось, Ригби? Ты действительно трижды отправила мне сообщение «задание отменяется»? Оказывается, ты до одури смотришь телевизор – таков мой неутешительный вывод.
Папа предстал перед нами с документом в руке.
– Вот, держи, – обратился он к Мэгги. – Правда, это не совсем свидетельство о рождении. Это часть нашего генеалогического древа, заверенная мормонским нотариусом. Думаю, твоему банку этого будет достаточно.
Я схватила документ раньше Мэгги.
– Как странно! – пробормотала я.
Папа, уже потянувшийся пальцем к кнопке электрочайника, чуть слышно выругался себе под нос.
– Выходит, вы с мамой поженились уже после нашего рождения?
– Может, и так, – смущенно пробормотал папа.
– Что значит «может, и так»? Здесь это указано черным по белому. Или ты запамятовал дату собственного бракосочетания?
– Перед или после – какая разница? Мы не переставали любить друг друга до самой ее смерти. Чтоб вы знали, я люблю ее по сей день.
– Вы всегда рассказывали, что решили соединить ваши судьбы, как только встретились во второй раз.
– Наша история несколько сложнее того, что принято рассказывать детишкам, укладывая их в кроватку.
– Как это «несколько сложнее»?
– Ну вот, опять допрос! Я тебе говорил, Элби, в полиции ты добилась бы еще больших успехов, чем в журналистике, – проворчал папа, зачем-то выдернув вилку из розетки и обмотал шнур вокруг чайника. – Тоже отдал Богу душу! – сообщил он сокрушенно. – Утром автомобиль, теперь чайник, будь он неладен! Определенно, сегодня не мой день.
Он достал из буфета кастрюлю, налил в нее воды и поставил на зажженную конфорку.
