Плейлист Сары

Леся Флоги

Плейлист Сары

1 – Stone Sour – Through Glass

Лучи осеннего закатного солнца нагло пробирались через идеально начищенное накануне окно психотерапевтического кабинета больницы английского городка Байткастер. Сквозь толстое стекло они дарили своё последнее в этом году тепло женщине лет шестидесяти. Ее серебряные волосы, цвета естественной седины, атласно блестели на солнце, собранные в скудный пучок на затылке. А ровные плечи вместе с тяжелой врачебной ношей прикрывала ткань белоснежного халата. В руках фарфоровая кружка, полная ягодного чая. И пар его медленно, словно в романтичном танце, поднимался к потолку и игрался в теплых лучах солнца. Из-за количества возрастных морщин и пигментных пятен болезненно худые бледные ноги женщины до самых пят покрывала все та же зеленая юбка с изображением лилий, которую она надевала полгода назад, в день ихпервой встречи. Но это не спасало уязвимую кожу от появлявшихся мурашек. Точно таких же, что выскакивали табуном при озвучиванииеекарты болезни.

Уже чуть больше шести месяцев психотерапевт частной клиники “Байткастер Роял Инфирмари” – миссис Оливия Спаркс – вынуждена потягивать из своей кружки различные чаи, ведь старая кофеварка на пришвартованной в углу тумбе все это время не использовалась по назначению, потому что стабильно, дважды в неделю, на протяжении полугода этот кабинет посещала она – семнадцатилетняя Марго Браун – обычная ученица старшей школы, имеющая свои не менее обычные подростковые проблемы, чувства, увлечения. Но было в этой девушке то, что отличало ее от сверстниц. Практически каждый месяц (Марго смеется: “как по будильнику”) она просыпалась в больничной палате, с удивлением оглядывая свои перемотанные свежими бинтами руки. На вопрос врачей «зачем ты это делаешь?» Марго не могла найти ответ. Как бы она старательно не рылась в чертогах памяти, она не помнила момента, когда и с какой целью наносила себе все эти увечья.

Врачи долго думали о том, какую игру затеяла с ними их пациентка. Они не обнаружили в анамнезе заболеваний, вызывающих провалы в памяти, и решили рыть глубже, в психиатрию, пока не наткнулись на подозрение о шизотипическом расстройстве личности. Как сказали бы ее одноклассники: “Шизофреничка!” Но что-то в поведении Марго не давало спокойствия Оливии Спаркс. Однажды, нервно постукивая карандашом по лаковой поверхности своего потертого от времени стола, она сделала сенсационное для клиники заявление.

«Синдром множественной личности» – тем же вечером было выведено черным по белому на главной странице карты болезни.

– У этой девушки раздвоение личности? – спросил тогда у миссис Спаркс главврач, мистер Маккуин. – Я съем свой ботинок, если это окажется правдой!

Ничего не понимающую Марго немедленно направили на обследование, а вскоре и на лечение. И каково было удивление врачей, когда психиатром Оливией Спаркс утвердилось, что личность Марго Браун расщеплена на две идентичности. Мистер Маккуин, конечно же, свои слова не сдержал, но был сильно удивлен наличием такого редкого и спорного случая в их клинике. С тех пор Марго Браун являлась удивительной и особенной пациенткой миссис Спаркс.

Марго правда не помнила обстоятельств, при которых наносила себе вред. Марго не помнила, но помнила Сара – субличность Марго Браун. Сара имела собственную, отдельную от общего сознания память, особенности поведения, предпочтения, и периодически она брала полный контроль над владением телом и разумом.

Мать Марго, миссис Элизабет Браун, худощавая элегантная женщина, была готова из кожи вон лезть, платить докторам любые деньги, лишь бы вернуть свою дочь с одним привычным всем эго. Вернуть Марго, а не Сару. Вероятно, Сара бы уже давно покончила с обеими личностями, если бы на ее появление не влияла непереносимость резких запахов. Редко, но иногда Саре удавалось на время полностью погасить личность Марго глубоко в сознании. Именно поэтому Марго не была в силах оценить каждый свой поступок саморазрушения, когда вновь брала контроль над разумом. Она просто не могла вспомнить информацию, принадлежащую эго Сары. Это определенно превосходило обычную забывчивость и стало началом постоянных посещений кабинета миссис Спаркс.

– Итак, Марго, продолжим, – тихо позвал хрупкий, почти хрустальный, женский голос миссис Спаркс. – Давненько я не общалась с Сарой.

– Я не могу заставить ее появиться сейчас. Я не до конца понимаю, как это делается, – ответила Марго и подняла свой слегка напуганный взор зеленых, будто бы изумрудных глаз на женщину.

Миссис Спаркс, в свою очередь, была непоколебима и не выпускала из рук кружку с чаем, иногда обжигая язык о кипяток. Она оценивала сегодняшнее поведение своей пациентки. Марго же жеманилась, сидя в белом кресле напротив, и потянулась, чтобы собрать волосы в хвост. Ее короткие кудрявые локоны, цвета молочного шоколада, спрятались позади, пока Марго затягивала их резинкой. Рукава растянутой худи скатались, больше не пряча испещренные зажившими порезами руки от чужих взглядов. Но от миссис Спаркс у Марго не было никаких тайн, поэтому, задрав рукава до локтя, девушка сложила руки на собственной груди и в ожидании следующих вопросов уставилась на своего врача.

– Ты носишь плеер с собой? – не заставив долго ждать, спросила женщина.

– Да, но только в дни терапии, – ответила Марго и потянулась в карман толстовки, чтобы достать интересующий миссис Спаркс предмет, перемотанный белыми наушниками. – Последние две недели ничего нового не появлялось. Я не так давно приобрела шумоподавление для нее.

– А она?

– И после этого она не записывает.

– Попробуй начать общаться с ней иным путем, вербально, – посоветовала женщина и нагнулась ближе, чтобы взять в руки музыкальный плеер. После вопросительного взгляда зеленых глаз женщина продолжила: – С помощью письменной речи.

Миссис Спаркс пропустила недовольную ухмылку. В плейлисте действительно не было новых песен уже две недели. И дело не в том, что Марго не слушает новую музыку. Просто этот предмет не принадлежал ей. Плеером пользовалась Сара. Практически не снимая наушники, девушка слушала на повторе собранный ею плейлист, который так и назывался – “Плейлист Сары”. Вдохновленная, собирающая от каждой песни по крупицам себя, узнающая свои прожитые дни в этих строчках, Сара создала второй плейлист и назвала его “Забвение Сары”. И пополняла его девушка песнями, которые сама напевала на диктофон своего телефона, ритмично и достаточно профессионально наигрывая мелодии на своей акустической гитаре.

Сара была очень творческой личностью и, как говорили все кругом, – “она была немного не в себе”. Она проводила ночи за письменным столом, набрасывая в своем личном дневнике затупившимся карандашом тексты, пока те не становились целыми песнями, ее забвением. Она зарисовывала к каждому своему произведению картинки, главной героиней которых делала своего персонажа. Каждая из десяти готовых песен имела свою иллюстрацию, шустро набросанную черной гелевой ручкой, что в совокупности превращались в целую сюжетную историю. Персонаж Сары, как объясняла девушка своему терапевту, – это ее альтернативная версия, в рамках возможного не имеющая права на существование. У графичной девушки всегда были надеты большие накладные наушники, лицо прикрывала черная челка, подстриженная на прямых коротких волосах, а за спиной виднелась катана.

На первой странице с помощью строчек песни Сары можно было разгадать историю всеми покинутой девушки. Она сидела под могучим дубом, тонкими пальцами отрывая от ромашки по лепестку. Цветок застыл навечно на клетчатом листе с тремя лепестками у сердцевины. А позади шла компания сплоченных подростков, не обращающих на “Сару” никакого внимания. Под рисунком виднелась подпись:

1. Перерезать в ванной вены под “Плейлист Сары”.

Фраза была несколько раз перечеркнута, чуть ли не разорвана стержнем ручки. Сара никому не говорила, что к каждой своей иллюстрации создавала список способов уйти из жизни. С каждой написанной песней она искала вдохновение не только для текстов, но и на очередной пункт в свой список, к которому, сама того не подозревая, была причастна и Марго. Ей было известно только о плейлисте, каждую новую песню которого она заслушивала до дыр. Марго завидовала столь сильному голосу, которым обладала Сара. Для нее было удивительно, как человек, имеющий одно тело, может иметь такие разные навыки, в зависимости от переключения личности. Ведь Сара сама сочиняла и исполняла все эти песни, а у Марго не получалось даже написать четверостишие на уроках литературы, что уж говорить о пении? Но в последнее время Сара по неизвестным причинам перестала оставлять после себя известия в этом предмете, что насторожило всех, кто был знаком с ее личностью. Потому что с ее характером это могло означать лишь одно – затишье перед бурей.

– Никому его не отдавай, с осторожностью носи с собой, – посоветовала напоследок миссис Спаркс и потянулась передать плеер обратно. – Начни вести личный дневник. Один на двоих. Возможно, таким способом мы сможем узнать, что сейчас происходит с Сарой. – Марго понимающе кивнула. – А сейчас пора прощаться, время сеанса подошло к концу. Жду тебя в субботу с новыми вестями. До свидания, Марго.

Девушка попрощалась в ответ и поспешила встать с промятого под собой кресла.

Марго покинула здание на закате. Когда небо принимало нежные краски и дарило в ответ миру свои розовые отблески. “Милая, застреваю в сервисе, как закончишь – иди пешком. Ужин на плите. Целую!” – пришло на телефон сообщение от матери. К вечеру температура воздуха стала значительно ниже. И борьба с прохладой заставляла Марго выпускать изо рта облачка пара на протяжении всей дороги до дома. Путь до нужной улицы проходил через стадион бывшей школы. После того, как болезнь стала прогрессировать, Марго перевели на экстерн-обучение, из-за чего она большую часть своей жизни проводила дома, под присмотром обеспокоенной матери. В связи с этими событиями девушка почти забыла и о школьных вечеринках, что устраивал кто-либо из учеников по выходным. Но Марго слыла девушкой-бунтаркой и не раз ускальзывала втайне из дома через окно посреди ночи. Именно резкий запах алкоголя и сигарет на вечеринках не давал Марго покидать своё сознание, из-за чего она могла не переживать и веселиться до самого рассвета. По крайней мере, на один вечер.

Марго была очень общительной и харизматичной, поэтому не могла обходиться без активного общения со сверстниками и всегда искала возможность смотаться из дома со своими друзьями – Майклом Грейзером и Николасом Бертоном – капитаном и вице-капитаном школьной команды по футболу. К несчастью матери, список друзей Марго с самого детства возглавляли мальчишки. С малых лет, как только маленькие девичьи ножки научились самостоятельно бегать по площадке, Марго отдавала предпочтение не куклам и игрушечной кухне, а футбольному мячу и лего-конструктору. К подростковому периоду дочери, после развода с мужем, Элизабет смирилась с ее предпочтениями и наоборот стала поощрять ее выбор. К слову, сами Николас и Майкл явно не видели Марго кем-то больше, чем подругой, так как поведением и внешним видом девушка мало по каким пунктам совпадала с типичным описанием девушек ее лет. Юбки и платья на Марго можно было заметить лишь на праздниках с определенным дресс-кодом, а кудрявые волосы впервые только в этом учебном году отросли ниже подбородка. Флиртовать девушка не умела, скорее, даже не пыталась, а сплетни из уст одноклассниц и разговоры о шоппинге и маникюре мало, чем ее привлекали. Другое дело – новости о школьном матче, на который одним глазком направлялась взглянуть сейчас Марго.

Но, к сожалению, Марго Браун не имела возможности рассказать своим друзьям о своем втором «я», так как еще находилась на лечении и изучении сути ее диссоциации. Или, быть может, просто боялась такими новостями их оттолкнуть.

В сентябре начался новый футбольный сезон. Каждые понедельник, среду и субботу на школьном стадионе проводились тренировки двух школьных футбольных команд. Их время проведения иногда совпадало с окончанием приема у психотерапевта, поэтому Марго, по пути взяв стакан с кофе в небольшой, уже закрывающейся кофейне, перешагнула через согнутые железные прутья забора, чтобы попасть на территорию школы. На стадионе, как обычно, проводилась вечерняя тренировка футбольного матча. Мяч активно переходил от парней в красной форме к парням в белой. В отличии от Марго, Сара ненавидела футбол и подобные виды спорта. По ее мнению, гонять мяч – пустая трата энергии и времени, не более.

– Марго, – окликнул девушку такой задорный знакомый голос.

Это был Майкл Грейзер. Одетый в белоснежную футбольную форму с номером одиннадцать на спине парень трусцой бежал вдоль разделительной линии к скамейке запасных, чтобы перевязать шнурки своих бутс, и помахал девушке в пригласительном жесте.

Марго спустилась по пригорку и через железные ограждения, разделяющие трибуны и скамью, поспешила дать пять своему другу, с которым не виделась несколько дней.

– Привет, Майкл, – поздоровалась Марго.

– И снова ты со своим кофе, как ты вообще засыпаешь после такого огромного стакана каждый раз? – поинтересовался Майкл, насупил брови и нагнулся к своей обуви.

Марго облокотилась на железную перекладину, обхватила двумя ладонями стакан и устремила взгляд на зеленое, освещенное прожекторами, поле.

– Завидуй молча, ведь в отличии от тебя я могу себе позволить не спать до четырех утра посередине недели.

– У меня и без кофе это отлично получается, – ответил Майкл, выпрямился и снова потянулся похлопать девушку по плечу. – Не переборщи с кофеином, а я побежал. – Раздался еле слышный свисток тренера. – Увидимся!

Марго сделала два глотка остывшего кофе, бросила стакан в урну у ворот и поспешила домой, едва успевая на поздний ужин. Подъезд к дому был одиноко покрыт сверкающим при свете луны инеем. Обычно прикрывающей в это время блестящий гравий машины не было видно, а значит, Элизабет пришлось ее оставить на ночь в сервисе.

После того, как отец Марго, мистер Дейн Браун, переехал в Калифорнию со своей новой женой, Элизабет зарылась с головой в работу, периодически проводя за домашними делами и посещениями больницы свои два плавающих выходных. Женщина рано уезжала и поздно возвращалась. Иногда ей удавалось отпроситься пораньше, чтобы отвезти свою дочь на прием к психотерапевту, но чаще Марго и Саре приходилось добираться самостоятельно.

Почти все заработанные деньги Элизабет тратила на лечение дочери. Но несмотря на финансовые трудности, возникшие над головами семьи Браун, Элизабет ощущала себя в безопасности. Дейн до последнего не принимал свою дочь, больше смахивающую на парнишку, а его увлечение алкоголем только усугубляло их семейные отношения. За шестнадцать лет миссис Браун пролила несчитанное количество слез и не раз снимала побои в полицейском участке после ссор с мужем. А когда тот нашел себе любовницу, то и вовсе начал относиться к своей семье как к тяжелой ноше судьбы. Марго все детство терпела к себе и матери такое отношение, пока не нашла способ отыграться. Диссоциация. Марго не успела ощутить ту самую тонкую грань диссоциации и начала воспринимать происходящее с ней так, словно все это происходит с кем-то посторонним. Именно так она защищалась от невыносимых эмоциональных сбоев. Но все зашло слишком далеко, и даже когда Дейн бросил семью и переехал на другой конец света, чрезмерная активация этого механизма в голове Марго привела к диссоциативному расстройству идентичности. Каждая неприятная мелочь, каждое грубое слово и страшные воспоминания из детства отпечатывались в голове Сары, чтобы Марго могла ощущать себя счастливой. Именно поэтому Марго не помнила истинную причину развода ее родителей, создав у себя в голове образ женщины-разлучницы, с которой Дейн переехал в Америку. Она искренне не понимала, почему была вынуждена расти в неполной семье, и почему отец спустя столько лет совместно прожитой жизни предпочел какую-то другую женщину Элизабет. Но Марго точно знала, что ее собственной вины в этом нет и не было. Она всегда скучала по своему отцу, изредка глядя в его зеленые глаза на старых фотографиях, и про себя спрашивала: “Почему ты бросил меня? Почему ты уехал?”. Застывшие зеленые глаза на снимке заискивающе улыбались девушке, оставляя ее без ответа на протяжении стольких лет.

Сара же, в свою очередь, испытывала ненависть к этому человеку и не понимала, почему мать до сих пор хранит на комоде фоторамки с его изображением. В зарисовках Сары Дейн появлялся пару раз в виде ночного монстра, которому девушка перерезала шею своей катаной. Его голова осталась запечатана на листе бумаги под тяжелым берцем “Сары”. Несколько раз всплывающий в голове образ из детства становился причиной причинения вреда здоровью. Затем мигрени, рябь в глазах, картинки в голове, которые могло убрать только лезвие. Прорезая кожу, будто очищая яблоко от шкурки, девушка избавляла мысли от видений. И темнота. А дальше как по сценарию – светлая палата, запах медикаментов и недоумевающая Марго с забинтованными запястьями.

Именно это и стало настоящей причиной раздвоения личности. Из-за детских травм Сара выросла довольно тревожной и педантичной, молчаливой девушкой с дефектами речи. Она была застенчивой, с гордо поднятой головой принимала все удары судьбы на себя, просто потому что не могла сказать: “Мне это не нравится!”, в отличии от Марго. Когда Сара появлялась в школе, она так часто молчала, даже когда ее спрашивали на уроках. И некоторым казалось, что девушка вовсе не умеет разговаривать. Но как только Сара решалась заговорить или ответить, то это ей давалось с трудом. От волнения она практически всегда заикалась. При всем этом для окружающих, знающих Марго, было очень странно наблюдать, как девушка себя всякий раз по-разному ведет. Сегодня она улыбается, сидя за партой, и перекидывается записками со своими друзьями через всю аудиторию. Завтра она закрывается в себе, смотрит на всех исподлобья и избегает каких-либо бесед даже с друзьями.

Она слыла эмоционально-подвижной в школе. Дома она была “трудным подростком, проживающим пубертат”. Элизабет только закатывала глаза, наблюдая за тем, как менялся порядок в комнате дочери: утром там царил хаос, а к вечеру все было аккуратно собрано по полочкам.

Но теперь, после начала терапии, полки Сары в общем шкафу всегда выглядели идеально. Потому что шкаф было решено разделить на две зоны. Полки в зоне Марго отличались от зоны Сары: верхняя одежда была перемешана с домашней, нижним бельем и неглажеными рубашками. Некоторые носки давно потеряли свою пару, а дверца шкафа зачастую отказывалась закрываться из-за свисающих щупалец штанин Марго, норовящих забраться на соседние полки и нарушить там идиллию, созданную Сарой. Ее же одежда была выложена на полках по цветам, всегда глаженная и пахнущая кондиционером для белья. Два разных телефона. На ноутбуке – два профиля. Две зубные щетки, два полотенца, даже разные средства для ухода за собой. В ванной слева на полке баночки стояли ровной шеренгой, от самых высоких до самых низких. В другой части полки хаотично перемешались между собой: как новые гели и лосьоны, так и уже давно запылившиеся баночки. Справа от письменного стола гитара, к которой не имела интереса прикасаться Марго. А под кроватью футбольный мяч, который Сара всегда с презрением заталкивала все глубже. Над столом панно, разделенное на две стороны: слева полароидные снимки в компании Майкла и Ника, какие-то кадры с вечеринок и с тренировок, медали по женскому футболу, открытки и наклейки. Справа записки с нотами, вырезки из журналов из раздела со стихами, пугающие рисунки черной гелевой пастой.

Незнающий человек, зайдя в эту комнату, мог бы подумать, что в ней живут сестры или близняшки, такие родные друг другу, но такие разные. Но в действительности, в ней проживал всего один человек. Один человек и две его личности.

2 – Nina Simone – Don’t Let Me Be Misunderstood

Очередной вечер уже давно приобнял город своими темными ладонями, позволяя прохожим наблюдать за усеянным звездами небом, что просачивались сквозь его темные пальцы. Время близилось к девяти, когда Марго Браун возвращалась от терапевта привычным путем. Ноябрьские ночи не щадили навевающим холодом руки девушки, в которых та держала очередной стаканчик с горячим кофе. Марго осторожно перешагнула через железные изогнутые прутья и ступила на школьную территорию. Теплый пар, выпущенный меж пухлых губ, поиграл на свету фонарей, что освещали резким светом поле для игры, и испарился в просторах темного неба. Марго сняла наушники. Приглушенные крики бегущих по полю парней еле доносились до ее покрасневших от прохлады ушей. Крохотные человечки в белой и красной спортивной одежде, как и всегда, медленно перемещались по полю за летающим из угла в угол зеленого покрова мячом, чтобы тот не перешел на сторону соперника. Марго любила футбол. Будучи ученицей очного обучения, она часто посещала стадион после занятий, чтобы понаблюдать за игрой двух школьных команд. В тайне она болела за «Красных Драконов», которые, в отличие от «Острых Клыков», где играли Майкл и Ник, вырвались в районный матч, и как раз сейчас репетировали перед предстоящим, самым важным на этот год событием, – финальной игрой сезона.

В средней школе Марго и сама играла в женской сборной по футболу. В восьмом классе девушка после недолгих уговоров разорила мать на покупку футбольной формы, как только узнала о наборе в экспериментальную женскую команду. Почти никто из школы не ставил на то, что юные леди предпочтут такой род деятельности, но за считанные дни набралась целая команда, частью которой стала и Марго. И со стартом нового футбольного сезона женские ноги, шагнувшие на искусственный покров пришкольного стадиона, уверенно подвинули мужскую половину. Парни из “Острых Клыков” и “Красных Драконов” довольно скептически отнеслись к “Быстрым Гепардам” (так решено было назвать женскую команду), но до первой игры. В соревнованиях с “Орлиными Крыльями” из соседнего городка девушки с Марго во главе принесли школе Байткастера новую медаль. Увы, но ликовать Марго смогла недолго. Из-за прогрессирующей болезни она не имела возможности продолжать играть. И вскоре после ее ухода на экстерн-обучение, команду расформировали. Поэтому Марго оставалось лишь страстно болеть за «Красных Драконов» и все также неимоверно любить «Острых Клыков».

Но теперь, будучи переведенной на домашнее обучение, Марго пропустила большинство основных матчей и переформирование команды в красных футболках и сейчас не узнавала даже половины игроков. Скинув входящий вызов от матери, Марго решила проигнорировать поздний час и подойти поближе, чтобы лицезреть игру.

– Луи Ансворт, – гаркнул один из самых крупных парней в красной футболке на одного из своих товарищей, что пропустил мяч и теперь валялся на газоне с протертыми коленями. – Еще один такой промах, и ты точно вылетишь из команды!

Джош Кларк, капитан команды «Красные Драконы» с номером одиннадцать на спине, сквозь зубы процедил угрозу в сторону Луи и перевел свой озлобленный взгляд вновь на процесс игры. Серебряная сережка в ухе блеснула на резком свету прожекторов, когда Джош повернул голову в сторону соскользнувшего в лапы соперника мяча. Он поправил свою повязку капитана на плече и сжал кулаки от злости. Луи же лежал на газоне в смятении и прожигал погасшим взглядом темное покрывало ночи.

Луи – шестнадцатилетний парень с французскими корнями по линии матери, один из самых целеустремленных, но в то же время самых непризнанных игроков школьной команды. По крайней мере, так говорил Джош. Парень попал в команду в конце прошлого учебного года как вратарь, но успел провиниться за эти полгода, поэтому Джош снял его с ворот и дал ему попробовать себя под седьмым номером – одним из нападающих команды. Но голову Луи не покидала мысль о том, что еще не потеряна возможность показать себя и выбиться на место второго капитана команды.

Даже если тебе кажется,

Что в жизни что-то невозможно,

То, друг мой, все только начинается,

Не гноби себя, продолжай бороться!

В отличие от соперников в белых футболках, Джош только и успевал защищаться от непрошенных советов тренера.

– Парень, настанет день, и ты прислушаешься ко мне. В одиночку вести целую ораву безмозглых – это смелое решение. Но еще не поздно его поменять, – сказал однажды мистер Хеммингс, тренер этих несносных ребят. – Ты только глянь на белых. – Он указал крепкой морщинистой рукой в сторону смеющихся на поле над чем-то своим Майкла и Николаса. – Делить капитанство и по очереди сменять повязки им только к лицу. Да что там им, всей команде.

Но Джош с гордо задранной головой не менял стойкого решения оставаться единственным капитаном его команды. И, когда в их узкий, но уже сложившийся круг ступила нога Луи, Джош стал чувствовать себя, как на иголках. Все, о чем новенький мог говорить – так это желанная повязка капитана на руку. Не солгать, парень делал успехи с первого дня пребывания в “Красных Драконах”, но невидимые подножки от Джоша не давали ему продолжать уверенно стоять на ногах, а тем более идти к цели – стать вторым капитаном.