Шлейф сандала

– Дык помню, а чего с ним?

– Так говорят супружница его молодая, в дальних комнатах до самой свадьбы содержалась. Батюшка так сам распорядился, а то девка из дому два раза сбегала!

Вот оно что! Мария Петровна решила меня женишку передать! Так сказать с глаз долой… Ну вот как тут не злиться?

– Она хоть живая? – услышала я третий голос. – Может удыхнулась в мешке-то?

– Живая, живая! Открывай дверцу! – рявкнул Емеля. – Руки уже отваливаются!

Так все, прокатилась и хватит. Пора заканчивать. Как только меня погрузили в экипаж, я резко села, а потом, сорвав мешок с головы, выскочила обратно. Карета стояла посередине подъездной аллеи, это было понятно по силуэтам деревьев, которые серебрила луна.

– Куда-а-а?! – заревел кто-то из мужчин. – Держи! Убегёт!

Но бежать я не собиралась. Какой смысл? Мне нужно было показать, что со мной такие номера не пройдут. Да, с несколькими нападающими справиться нелегко, но и я не из простых.

В такой ситуации главное – быстро перемещаться в сторону ближайшего противника так, чтобы его подельнички на какой-то момент оказались за его спиной, мешая друг другу. Так и получилось. Сначала на землю спрыгнул тот, кто сидел на козлах, сжимая в руке хлыст, а следом из кареты вывалились Гришка с Емелей. Хорошо хоть луна в эту ночь светила ярко, позволяя мне видеть нападающих достаточно хорошо.

Нужно было воспользоваться этим моментом сполна, чтобы вывести из боя ближайшего ко мне соперника. Кроме вольной борьбы я владела еще кое-какими навыками, поэтому надеялась в данном случае именно на них.

Быстрота, решимость и точность. Этим я уж точно могла похвастаться. Ударив конюха в пах, я толкнула вопящего от боли мужчину прямо на его друзей, не ожидающих от меня такой прыти.

Но останавливаться было нельзя, поэтому моментально переместившись к следующему противнику, я ударила его кулаком в горло. После чего, выдвинув средний палец в том же кулаке, я хлестким ударом «прирядила» третьему мужчине в глаз.

Вой стоял на всю аллейку, но меня уже было не остановить. Схватив брошенный конюхом хлыст, я принялась бить им мужчин, помогая себе ногами. Мадам Валуева проснулась в этом теле и заревела так, как это было на ковре, когда я переполнялась адреналином. За это меня ругали, но ничего поделать так и не смогли.

– Убью-ю-ю! Переломаю-ю-ю! – рявкнула я после того, как прокричалась. – Мокрого места не оставлю-ю-ю!

Мужики ползли прочь от меня, вставали и падали, и когда им, наконец, удалось отбежать подальше, я услышала, как они причитают:

– Господь милостив, спаси и сохрани! Царица небесная! Николай Угодничек! Дьявол спустился на землю!

– Вот так вот… Вот и все… – мое дыхание было сбивчивым, сердце еще ухало в груди, а адреналин все еще блуждал в моей крови. Нужно успокоиться.

Отшвырнув хлыст, я пошла к дому, сжав кулаки. Господи, дай мне силы не прибить мачеху прямо сейчас. В здешнюю тюрьму не хотелось. До моих ушей донесся звук мчащегося прочь экипажа, и я довольно улыбнулась.

Дверь оказалась закрытой. Значит, выперли сиротку, и спать? Ничего, меня в дверь, а я в окно…

Внимательно осмотрев фасад, я поплевала на руки и полезла вверх, цепляясь за выступы. Нет, положительно телу Оленьки не хватает выносливости. Ничего, займусь этим в самое ближайшее время.

Окошко в моей спальне было открыто. Нырнув в него, я минут десять просто сидела на полу, дожидаясь, когда пройдет дрожь в руках и ногах. Потом рухнула на кровать и вырубилась.

Громкий петушиный крик вывел меня из состояния полудремы, в которой я пребывала последние полчаса. Тело ныло от вчерашних приключений, но мне не терпелось увидеть лицо мачехи.

Дверь в комнату открылась, и я услышала тихое всхлипывание. Пришла Акулина.

– Ой, божечки… покинула нас барышня… родная наша-а-а… Избавились злыдни-и-и… ухайдокал-и-и-и… ой… ой…

– Ты чего причитаешь? – я медленно поднялась. – Умер кто-то?

– А-а-а-а! Свят-свят-свят! – девушка упала на стул, закрыв рот ладошкой.

– Привидение увидела? – усмехнулась я. – Успокойся, я это. Я.

– Так Мария Петровна сказали, что мы вас больше не увидим! Что отправились вы к своему жениху и станете гостить там до самого венчания! – Акулина поднялась и медленно приблизилась ко мне. – Как же вы в своей комнате очутились?

– Каком кверху, – засмеялась я, потягиваясь. – Давай умываться да одеваться. К завтраку хочу успеть.

– Чево происходит-то? Не пойму я! Но боязно мне, ужасть как! – девушка взволнованно бросилась к кувшину. – Воды нет. Я мигом, тепленькой принесу!

– Не вздумай сказать, что меня видела, – наказала я ей. – Смотри у меня!

– Ничего не скажу, родненькая наша! Ни словечка! Ни в жисть! – девушка выскочила из комнаты, прижимая к себе кувшин, а я подошла к окну. В него врывались первые лучи солнца, скользя по шторам золотистыми бликами. Небольшая бабочка затрепетала передо мной крыльями и уселась прямо на нос, щекоча бархатистыми лапками. Быть добру…

– Войны хотите? Вы ее получите… Оленька вам устроит…

Глава 8

Акулина вернулась быстро. Девушка поставила кувшин на столик и быстро заговорила:

– Никто ничего не знает, барышня! Я молчком, бочком да к вам!

– Молодец, – похвалила я ее. – Что мачеха, к завтраку собирается?

– Одеваются! А барин уже сидят на террасе! – Акулина достала из шкафа полотенце. – Давайте-ка, я тепленькой водичкой на вас полью!

Помывшись, я надела чистое платье, замечая, что служанка с любопытством поглядывает на меня. Видимо ей было очень интересно, как я оказалась в своей комнате, если меня отправили к жениху.

– Молчи, пока я перед мачехой не появлюсь! – приказала я ей. – Чтоб ни одна живая душа!

– Молчу, барышня! Молчу! – закивала Акулина. – И словечка не вымолвлю!

Я вышла из комнаты и спустилась вниз. Дверь на террасу находилась в гостиной, но, разогнавшись сначала, я все же притормозила, услышав голоса. Нет, нет, нет… Нужно послушать. В моем положении нужно внимательно слушать, а не бежать сломя голову.

Подкравшись на цыпочках к открытой двери, я замерла.

– Это ж как ты до такого додумалась? – в неприятном голосе Николая прозвучала насмешка. – Силой нашу Оленьку отдать…

– Хватит с меня, – резко ответила ему Мария Петровна. – Надоело терпеть ее! Пусть поживет в доме своего будущего супруга до венчания. Его милость пообещал, что примет все меры для того, чтобы Ольга стала послушной и ласковой.

– Интересно, что же там происходит… Так хочется узнать, как встретили ее, как приняли… – Николай веселился, а мне хотелось придушить его.

– Ой, не смеши! – воскликнула мачеха, но все же сама принялась похохатывать. – Хорошо встретили! Не сомневайся! Пока весточки не было, но думаю, с минуты на минуту доставят нам новости, а может, и сам барон явится!

Они еще несколько минут смеялись, обсуждая мое незавидное положение, а я приходила в ярость. Ну, почему? Почему нельзя сейчас ворваться на эту чертову террасу, и «хыч-хыч» – все на полу со сломанными конечностями! Нет, мне нужно быть терпеливой.

Но мои планы поменялись в один момент. Перестав смеяться, Мария Петровна серьезным голосом произнесла:

– Хорошо, что Черкасов умер до того момента, как Ольге двадцать один годок-то исполнился. Тогда бы мы с тобой не знали, что и делать. Вовремя его Бог прибрал.

– Дураком был, дураком и помер, – лениво произнес Николай. – Верил вам матушка. Опекунство назначил над Оленькой… Рохля, а не мужик. Характеру никакого… Все он вас с Ольгой девоньками величал. Мои девоньки, мои девоньки… Тьфу!

– Давай будем уважительными. Если бы не он, неизвестно как бы наша жизнь сложилась. Ты вырос в достатке, мне супруг ни в чем не отказывал… Не было бы этой… вообще, не жизнь – рай! – мачеха тяжело вздохнула. – Упокой Господь его душу.

Такого я точно не ожидала. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять всю опасность ситуации. Этому телу было семнадцать лет. Совершеннолетие, по словам мачехи, наступает в двадцать один, значит, мне еще четыре года под ее опекой находиться?! Вернее под ее опекой до замужества, потом уже я буду под строгим присмотром толстогубого барона. Вот так дела…

Мои мозги лихорадочно заработали. Итак, пусть я выиграла этот бой, но ведь и они не сдадутся. Рано или поздно за мной приедет целая «зондеркоманда» с карательной миссией в виде доставки к вонючему старику. Не прелесть ли?

Я была в очень опасном положении и, если выражаться спортивными терминами, находилась «на мосту», чтобы избежать туше.

Тугодумство никогда не было моим недостатком. Решения я принимала быстро и приводила их в действие незамедлительно. Уже потом становилось ясным, правильным ли был мой поступок или нет, но в основном я ни о чем не жалела. Все же лучше действовать, чем ждать.

– Завтрак откладывается… – прошептала я и, включив третью скорость, помчалась в кабинет, под дверями которого совсем недавно подслушивала разговор своих родственничков. Главное, не встретить слуг!

Кабинет был отделан дубовыми панелями, а из мебели в нем стояли несколько стеллажей с книгами, стулья, диван и два кресла. Большой письменный стол выглядел довольно внушительно, словно когда-то за ним сидел настоящий великан. На конторке, стоящей рядом, переливались под лучами утреннего солнца пузатые графины с домашними наливками, а с ними и тяжелые рюмки.

Мне это было неинтересно, ибо, будучи спортсменкой, спиртное не воспринимала. Бокал вина – моя норма.

– Где же вы прячете деньги? – прошептала я и первым делом бросилась к столу. Возможно, в ящиках что-то найдется.

Но дергая то один, то другой, я поняла, что счастья мне не светит. Все ящики оказались закрыты.

– Ольга Дмитриевна, как вы здесь?! Неужто из плена вырвались?!

Я резко выпрямилась. В дверях стоял Селиван с деревянным ведром. Мужчина удивленно смотрел на меня, но не спешил переступать порог.

– Знаешь, где деньги хранятся? – я нахмурилась. – Ну?

– Вы что, бежать удумали? – Селиван бросил ведро и вошел в кабинет.

– С чего ты взял? – я настороженно наблюдала за ним.

– Я, конечно, мужик неграмотный, но не дурак ведь, барышня… – тяжело вздохнул Селиван. – Вы у жениха сейчас должны быть, знамо ведь… С утра вся дворня переживает. А тут оказывается и не так все! Вы здесь, да еще денежки ищите… Но я вам вот что скажу, Ольга Дмитриевна, прошу вас, возьмите меня с собой!

– Пока у нас нет денег, мы далеко не убежим, – я задумчиво смотрела на него, размышляя, как этот человек может мне пригодиться. – Ты бежать хочешь?

– Хочу! Пусть лучше как беглого ищут, чем так мучиться! – мужчина бросился мне в ноги. – Сил нет! Видел я, как барин в верхний ящик кошель с монетами прятал, может, до сих пор лежат?

Кошель с монетами это не совсем то, чего я хотела, но времени на размышления не было.

– Сможешь ящик открыть?

– Смогу! – Селиван подошел к столу и, встав на колени, принялся изучать замок. – Возьмете меня с собой?

– Возьму. Как только в наследство вступлю, тебе и бояться нечего будет, – ответила я, понимая, что мы будем привлекать внимание. Но и отказаться от сопровождения было бы глупо, тем более, что человек знал этот мир, ибо был рожден в нем.

Буквально через несколько минут раздался щелчок.

– Барышня, открыл! – Селиван резко поднялся. – Вы бы не тянули… Времени, ой как мало!

Я подошла к столу, взглянула на содержимое ящика. Довольно «упитанный» кожаный кошель и какие-то бумаги. А почему не прихватить все? Возьму, а потом разберусь. Гадость-то напоследок родственничкам учудить – святое дело…

Опустошив ящик, я направилась к двери, но Селиван остановил меня.

– Погодите, барышня, я проверю, нет ли кого.

Он вышел из кабинета, но через минуту вернулся.

– Быстрее. Идите в свою комнату, соберите вещи. Только не мешкайте. Я буду ждать вас в конце подъездной аллеи. Барыня меня в город за сахарной головой послали. Будет ей голова…

Кивнув, я побежала в свою комнату, совершенно не понимая, что должна брать с собой. В этих дурацких одежках попробуй еще разберись!

Открыв шкаф, я уставилась на наряды, принадлежащие Оленьке и скривилась. Что брать-то?!

– Что это вы делаете? Вы же на завтрак пошли, Ольга Дмитриевна?

Я резко обернулась и увидела Акулину, которая, вытаращив круглые глаза, смотрела на бумаги и кошель, прижатые к моей груди.

– Ты-то что здесь делаешь?! – прошипела я, но она ничуть не смутилась. Проигнорировав мой вопрос, девушка прошептала:

– Вы что, денежки стащили? Матерь божья, неужто бежать задумали?!

Вот где ты взялась на мою голову!

– Тише ты! – я затащила ее в комнату и закрыла дверь. – Не дай Бог, кто услышит!

– Ежели вы уходите, и я с вами пойду! – заявила Акулина плаксивым голосом, падая на колени. – Не будет мне туточки жизни!

– Как бы ты жила, если бы меня замуж отдали?! – я зло смотрела на нее. Время шло, и это было плохо.

– Так барыня сказали, что я с вами в дом мужа перееду, буду вам прислуживать, – девушка тихонечко завыла. – Не бросайте-е-е… помру-у-у, ой помру-у-у-у! Вернетесь, а Акулинка в могиле-е-е холодно-о-ой!

– Черт с тобой! Пошли! – я покосилась на шкаф. – Вещи собери. Быстро! Ты знаешь, как незаметно выйти из дома?

– Знаю! – Акулина подскочила на ноги. – Сейчас все сделаю! Маленько погодите!

Девушка действительно быстро собрала нужные вещи в саквояж, стоявший под кроватью, потом умчалась за своими. И уже через двадцать минут мы крались к подъездной аллее продираясь сквозь колючие кусты шиповника.

– Другой дороги не нашлось?! – прошипела я, чувствуя, как саднят царапины. – По шиповнику поперлись!

– Зато не увидит никто! – заявила Акулина, волоча узел со своим скарбом. – Чего ныть-то, барышня? Нам ведь кровь из носу надобно, чтоб скрытно… Терпите, голубушка.

Селиван, как и обещал, ждал нас в конце аллеи, сидя на передке с зажатыми в руках вожжами.

– Наконец-то! – он увидел Акулину и возмущенно протянул: – Эту-то, куды?!

– Туды! – огрызнулась девушка, забираясь в телегу. – Тебе-то что? На горбу, что ль, повезешь?!

– Прячьтесь! – вдруг рявкнул Селиван. – В солому! Бегом!

Мы не стали задавать глупых вопросов и зарылись так глубоко, что торчали одни носы. Послышался стук копыт – мимо на всех парах промчался экипаж.

– Барон! – Селиван оглянулся и, волнуясь, спросил: – Готовы?!

– Готовы! – пропищали мы, и телега быстро поехала по ухабистой дороге.

Куда я направлялась, было одному Богу известно. Но меня это не пугало, ведь по большому счету здесь все было чужим.

– Ничего, я вернусь… Вернусь, зараза… – прошептала я и, высунув руку из сена, показала неприличный жест в сторону удаляющейся усадьбы. – Вы еще узнаете, на что Оленька способна!

Глава 9

Через какое-то время Селиван позволил нам вылезти из соломы.

– Все, барышня, туточки не страшно. Я к реке свернул, там тоже дорога имеется. Плохая, конечно, но что поделать…

Я с любопытством огляделась, рассматривая красоты, медленно проплывающие мимо. Лес тянулся сплошной линией и по ту сторону реки, и по эту. От этого великолепия замирало сердце. Макушки у елей почти касались ярко-голубого неба, между ними виднелись осины, березы и дубы, под сенью которых покачивались изумрудные перья папоротника. Жужжали насекомые, пели птички, а ближе к воде с двух сторон расположились лужайки с сиренево-розовыми метелками кипрея. На противоположном берегу не очень широкой реки виднелись плакучие ивы, чернели камыши, в которых покрикивали чирки.

– Селиван, а куда мы направляемся? – спросила я, жмуря глаза от ярких лучей солнца, пронзающих ветви деревьев, словно стрелы. – В какую сторону путь держим?

– Дык куды, куды… думать надобно… Беглые-то в южные губернии зачастую направляются… в Астраханскую к примеру… Земли там много, но и опасно. Калмыцкая степь рядом… – мужчина почесал затылок. – Но вам в такое место нельзя… вы же барышня! В Сибирь еще бегут, да ну… это ерунда, Ольга Дмитриевна! Нам нужно здесь себе место искать!

Да уж, с побегом из усадьбы проблем только прибавилось. Как можно устроиться в этом мире? Еще и с беглыми крепостными…

– У меня тетка в Калуге живет, – подала голос Акулина. – Правда давно не общались… Я ее только раз в жизни и видела… Матушка моя ведь за крепостного замуж пошла из вольных.

– Не думаю, что она чем-то поможет нам, – я не собиралась совершать глупые поступки. Тетка вполне могла сдать нас.

В городе все-таки скрыться легче, чем переезжать из губернии в губернию, привлекая к себе внимание. Здесь же наверняка есть какие-то заставы, на которых велика вероятность быть задержанными. Тем более без документов. Я несовершеннолетняя, мои спутники тоже вызовут подозрение.

– А у вас документы есть? – поинтересовалась я, на что Селиван ответил:

– Ольга Дмитриевна, да вы что ж это, таких простых вещей не знаете? Крепостным хозяин выписывает «прокормежный паспорт», ежели кто на заработки собрался. Пропускной документ требуется даже для ярмарки!

– Крепостные могут на заработки ездить? – для меня это было открытием, но своими вопросами я явно вызывала недоумение у Селивана.

– Барышня, голубушка, крестьянин, отпущенный на заработки оброку-то больше принесет, чем тот, который плохую землю пашет… Такие дела. Вы не волнуйтесь: главное, пристроимся как-нибудь. Я работу сыщу, а вы с Акулиной мои дочери… а как по-другому? Знамо, что из барышень в дочери мужика перевернуться удовольствие невеликое, но ежели решились на побег, тут уже выбирать недосуг.

– Если надо, я и сама работать пойду, – проворчала я, особо не понимая кем, но главное, что меня это не пугало.

– Господь с вами, барышня! – Акулина подползла ко мне поближе. – Вы? Работать?! С ума сошли, что ль?! Кем?!

– Не знаю, а кем женщины работают? – пожала я плечами. – В городе ведь легче устроиться.

– Вы пойдете в прачки или в прислуги? – весело отмахнулась от меня девушка. – Глупости, какие! Или же на табачную фабрику? Ой, не могу!

Но вот мне было абсолютно не смешно. Кто знает, сколько мыкаться придется.

Когда солнышко стало ощутимо припекать, Селиван съехал в низину за невысокий холм и сказал:

– Отдохнуть надобно. Пообедать, чем Бог послал.

– Сейчас, сейчас! – Акулина засуетилась у своего узла. – Я тут кое-чего собрала!

– Да и я ушами не хлопал! – засмеялся мужчина. Он порылся в соломе и достал корзину, накрытую льняным полотенцем. – В погреб заглянул, чего уж тут…

Мы уселись на расстеленный им тулуп у телеги, наслаждаясь прохладой, идущей от реки. Акулина порезала большим ножом сало, луковицу, небольшой каравай ржаного хлеба. Почистила вареные яйца и поставила в центр котелок с холодной кашей.

– Я подумал, нам она вкуснее покажется! – подмигнул Селиван. – И котелок пригодится!

И действительно, эта незатейливая еда показалась мне самым вкусным из того, что ела в жизни. Да и вообще, на природе поедается всё, в больших количествах и с заразительным удовольствием.

Запив обед яблочным квасом, мы с Акулиной легли подремать в телегу, а Селиван устроился на тулупе. Над нами тихо шелестела листва, рядом плескалась река, и вскоре из-под телеги раздался храп. Акулина тоже засопела, положив ладошки под щеку, а я все думала, глядя в чистое небо.

Работы я не боялась, но вот с документами могли быть проблемы. А еще меня мог кто-нибудь узнать, ведь все-таки Оленька происходила из хорошей семьи.

Из размышлений меня вывело тоненькое хныканье. Это еще что такое? Я приподнялась на локтях и прислушалась. Может, птичка какая? Нет, звуки, которые я слышала, явно издавала не птица и не животное. Да это ведь ребенок!

Сначала мне стало страшно. А что, если нас увидят? Может, стоит разбудить Акулину и Селивана и уезжать? Или все же посмотреть?

Я спрыгнула с телеги, снова прислушалась, после чего пошла вокруг холма. Хныканье прекратилось. Когда перед моими глазами показалась часть перевернутой коляски, я резко остановилась, а потом быстро пошла к ней. Да здесь произошла целая катастрофа!

Коляска лежала на боку, рядом тяжело дышала одна лошадь, а вторая вообще не подавала признаков жизни. Где же люди?! Где ребенок?!

С гулко бьющимся сердцем я бросилась к месту аварии, переступая через перевернутые сундуки. Вещи, выпавшие из них, разноцветными пятнами лежали на траве и висели на ветвях кустов, росших на холме.

Первого я увидела мужчину: видимо, это был возница. Явно мёртвый – это я поняла сразу по неестественно вывернутой шее. После чего мое внимание привлекли ноги в чулках, торчащие из-за коляски. На одной из них был надет темный туфель на каблуке. Женщина.

Я подошла ближе, надеясь, что она жива. Но, увы, лицо бедняжки заливала кровь из большой раны на лбу. Где же малыш?

Ребенка я обнаружила в кустах. На первый взгляд с ним все было в порядке. Малыша прижимала к себе полная женщина, одетая в простое платье. Ее толстая коса зацепилась за ветви, отчего голова почти висела над землей.

Я подошла ближе, моля Бога, чтобы хоть ребенок оказался жив, и попыталась забрать его из спасительных объятий. Няньки? Кормилицы?

Женщина вдруг застонала и, схватив меня за руку, уставилась угрожающим взглядом.

– Тише, тише… Я хочу вам помочь… – я погладила ее по руке. – Не бойтесь меня.

Женщина отпустила мою руку и посмотрела на ребенка. Малыш снова захныкал, после чего на ее лице промелькнуло такое облегчение, что стало понятно: она его очень любит.

Я полезла выше, отцепила косу бедняжки от ветвей, представляя как ей тяжело было держать голову в таком положении.

– Спасибо вам… спасибо… – она попыталась сесть, но вскрикнув, рухнула назад. – Ох, нога! Нога!

– Разрешите, я посмотрю? – я приподняла ее юбку. – Да тут перелом большой берцовой…

Правая нога женщины опухла, посинела, по ней разбежалась сетка кровоподтеков.

– Горе мне горе! – завыла она, а следом громко заплакал ребенок. – Ой, как быть-то теперь?! Где хозяйка моя?! Где хозяйка моя, Елена Федоровна?!

– Умерла она, – сказала я, испуганно оглядываясь по сторонам. Этот кипиш был совсем ни к чему. – И извозчик ваш умер.

– А-а-а-а! – еще громче запричитала женщина, глядя на ребенка. – Сиротка ты моя! Сиро-о-отка!

– Тише! Пожалуйста! – рявкнула я. – Или вы хотите, чтобы сюда плохие люди пришли?!

Что я еще могла сказать, чтобы она заткнулась?

Это подействовало. Она захлопнула рот и испуганно посмотрела на меня.

– Тут шайки, что ли водятся? А вы кто?

– Где их только не водится, – я присела рядом с ней и сказала: – Потом узнаешь, кто я. Лежи не шевелись, сейчас я помощь приведу.

Пока я шла обратно к телеге, думала о том, как помочь. Для начала нужно наложить шину, потом оттащить женщину к телеге. Еще и ребенок! Единственным выходом было оставить их в ближайшем населенном пункте, а там пусть шлет весточку близким ребенка. Есть же у погибшей матери какие-то родственники…

Глава 10

– Наказание Господне! – проворчал Селиван, когда я разбудила его и рассказала о случившемся. – Их-то куда?! Нам сейчас нельзя на люди показываться! Вы это понимаете?

– Понимаю, но ведь не бросить же их умирать? У женщины сломана нога, ребенок совсем маленький! – уговаривала я его. – Давай хотя бы сюда ее притащим!

Я порылась в саквояже и вытащила оттуда ночную сорочку. Пригодится, чтобы наложить шину.

– Ладно, чего уж тут поделаешь! – мужчина растолкал Акулину. – Вставай, помогать пойдешь!

– Чево? Чево? Куда? – девушка не понимала спросонья, что происходит. – Кому помогать?

– Пошли, увидишь. Чево да куда… Раскудахталась…

– Барышня, чево приключилось? – девушка жалобно взглянула на меня.

– Людям помочь нужно. Пойдем с нами.

Селиван направился за холм, а мы, не отставая, следовали за ним.

– Мамочки! – взвизгнула Акулина, увидев тела погибших. – Я мертвяков боюсь! Можно я не пойду, барышня?

– Нельзя. Ребенка же должен кто-то нести! – я оттеснила ее в сторону. – Не смотри на них, и все.

– Какого ребенка? – девушка моментально позабыла о своих страхах.

– Грудного! Давай потом все вопросы задавать будешь!

Мы подошли к женщине, которая тихо постанывала на том же месте. Она дала ребенку грудь, прикрывшись шалью, и он довольно сопел. Значит, все-таки кормилица.

– Найди-ка мне длинные палки, – попросила я Селиван. – Нужно зафиксировать ей ногу.

– Что надобно сделать? – мужчина сдвинул густые брови.

– У нее сломана нога, нужно, чтобы она не двигалась, понимаешь? – я мысленно застонала. Нужно следить за языком.

– А-а-а-а… – он кивнул, но в его взгляде все равно читалось недоумение. Видимо, я все-таки вызывала у него кое-какие вопросы.

– Тебя как зовут? – спросила я женщину. – Вы куда ехали?

– Прасковья я, – всхлипнула она, и по ее щекам полились слезы. – Господи, как же оно теперь будет? Ох, все… все прахом пошло…