Шлейф сандала

– Шала-ва-а-а… – выдохнул мужик, пытаясь подняться.

Да что ж они все это слово повторяют? Вот зря… Зря же…

– Строг этикет самурая: Кто ругательным словом обзывается – тот сам так называется. Японская мудрость. Ну, чё, банзай, что ли? – я ударила его по темечку и бандит обмяк, завалившись на траву. – Скучно, девочки…

Мне хотелось продолжения, ибо злость на Жлобиных распирала меня изнутри. Опозорить меня, значит, хотели? Мг… мг… Щаз. Но что я могла сделать? Не с войной же идти на купца?

– Еленочка Федоровна, а чево тут?

Я чуть не подпрыгнула, услышав тоненький, заспанный голос.

– Прошка! Ты чего не спишь?! – я обернулась и увидела мальчишку в ночной сорочке.

– До ветру вышел, слышу: тут возня… Потом кто-то говорит «шалава»… Вот и залюбопытничал… – он приблизился. – Ой, Еленочка Федоровна, вы опять кого-то отоварили?

– Жлобинских, похоже. Нужно Селивана разбудить, чтобы он отволок их подальше отсюда, – пошла вокруг дома к главному входу. – А ты спать иди!

– Вот, гады! – зло произнес мальчишка, семеня следом. – Еще и обзываются! Был бы я взрослым, как наподдал бы за вас, Еленочка Федоровна! Вы же меня научите?

– Научу. Спать бегом! – улыбнулась я. – Завтра работы у нас полно.

Селиван долго смотрел на валяющихся в траве мужиков, а потом философски произнес:

– Хорошо взбутетенить кого-то тоже надобно. Оно для ума полезно и разумения. Только я вот в толк не возьму, вы, что ли, барышня их мехом наружу вывернули?

– Услышала, что в окно кто-то лезет и приложила кочергой, – соврала я, на что он ответил:

– Я завтра придумаю, чтобы не лазили. Может за квартальным послать?

– Нет, не нужно. Отволоки их подальше. Что толку от квартального? Они по указке Жлобина сюда явились. Вряд ли Яичкин против него пойдет, – чтобы это понять, много ума не надо было. – Тут нужно осторожнее быть.

Но осторожнее не получилось… Рано утром вся округа гудела от невероятного по своей нахальности события. На Жлобинских воротах здоровенными буквами было написано: «Квашня Шалава!!!».

Это за завтраком рассказала Акулина, которая бегала на рынок за свежим молоком.

– Только и разговору за купеческую дочь! Люди смеются, бегут посмотреть, да там уж все смыли! Говорят, купец рвет и мечет! Даже сказал, что деньгами осыплет того, кто скажет, чьих рук дело!

Но я уже догадывалась, кто этот борец за справедливость. Прошка!

Мальчишка и не отпирался. Он, насупившись, смотрел себе под ноги, пока я отчитывала его, а потом сказал:

– А чево они вас обзывают?! Пущай докажут, что это я!

– Ты где писать научился, горе? – я не могла на него долго злиться.

– Дык, когда мамка еще живая была, работала у попа поварихой. Меня с собою брала… Дьячок и научил букавам, – ответил Прошка, улыбаясь. Он уже видел, что я не злюсь. – Не переживайте, Еленочка Федоровна! Хотите, я им еще под калитку по большой нужде схожу?

– Прошка! Зараза! – в душе хохоча, я замахнулась на него. Но того уже как ветром сдуло.

Глава 29

– Почему девку не доставили? – Борис зло смотрел на двух мужиков, стоящих перед ним. Они явно чувствовали себя плохо, но страх перед хозяином все равно заставил их явиться по первому его требованию. – Что помешало? Или мимо ушей приказание моё пропустили?!

– Барин, так у нее там увальни знаете какие?! Они нас вона как отделали! – Фрол машинально схватился за шею и скривился. – Кто ж знал, что девка под охраною!

Мужики быстро переглянулись. Никто из них не собирался признаваться, что отметелила их баба.

– Вот как? – младший Жлобин криво усмехнулся. – Значит, родственница парикмахера не только под защитой дядюшки?

– Так и есть! Здоровяки у нее в слугах, ой, здоровяки! Таких еще поискать надобно! – Фрол затряс головой и сразу же сморщился от боли. – Не серчай, барин! Мы ведь не виноваты! Головы чуть не сложили, поручение выполняя!

– Ладно, прочь с глаз моих! – Борис махнул рукой, и те с явным облегчением выскочили из кабинета.

В этот момент в дверь вошел Василий Гаврилович. Он с удивлением проводил взглядом уходящих, а потом взглянул на сына.

– Это еще кто такие?

– Да так… служат мне. Все дела грязные исполняют, – ответил Борис, приглаживая брови указательным пальцем, на который до этого плюнул. – Послал их, чтобы парикмахера родственницу мне приволокли, так этих олухов ее слуги поколотили!

– Ишь ты! У нее средства и на слуг имеются? – задумчиво произнес Жлобин. – Явилась сюда совсем недавно, а уже долги раздала… Любопытно…

– Да забрать их цирюльню и делов! – раздраженно произнес Борис. – И не Минодоре земли в приданое отдать, а построить большой магазин, батюшка. На Тверской уже купцы места найти не могут, скоро и в переулок полезут!

– Мысль-то хорошая, вот только ни на приданое, ни на магазин сии земли заполучить не получится, – Василий Гаврилович нахмурил густые брови, похожие на две жесткие щетки. – Узнавал я. Хорошо хоть по закладной деньги вернули.

– А что так? – изумился Борис. – Когда это ты, батюшка, не мог земли к рукам прибрать?

– Бумаги я обнаружил, что Тимофей Яковлевич является владельцем только пятой части парикмахерской и земель, на которой она стоит. Все остальные владельцы померли, а доли перешли их наследникам. Так еще и доли оказались раздроблены! Там концов не найдешь! Тьфу!

– Вот так история… – хмыкнул молодой Жлобин. – Значит никак, да, батюшка?

– Да что ты! Что ты! Мороки больше, нежели выгоды! – отмахнулся купец. – И думать забудь!

– Но девку-то на место поставить надобно! Чересчур уж она горделива! Не положено бабью голодранистому, замашки барские иметь! – Борис выпятил мокрые губы, поглядывая на графины, сверкающие хрустальными гранями под лучами солнца.

– Сегодня Минодору нашу охаяли как… – в глазах Василия Гавриловича промелькнула ярость. – До сих пор в себя прийти бедняжка не может! Что за тварь измываться удумала?! Узнаю, изничтожу подлеца!

– Так то от зависти, батюшка. Все от зависти людской… – вздохнул молодой человек. – Поговорят да успокоятся. А самым прытким наши мужики рты-то поприкроют…

– Все одно узнаю, кто, – угрюмо произнес Жлобин. – Пущай тогда на себя пеняет.

* * *

Сегодня в парикмахерской было немного скучновато. Пока не было клиентов, я сидела в кресле, и разглядывала скучные стены дядюшкиного заведения. Нет… с этим точно нужно что-то делать. Например, придумать креативное название. «Барбер-изба»? «Усы и борода»?

Хлопнула дверь и я даже остолбенела, когда увидела нечто, завернутое как восточная красавица. Нет, это скорее было похоже на гутру, которую носили арабы. Она спасала бедуинов от колючего песка. В небольшое отверстие на меня смотрели испуганные глаза, а большие руки комкали уже довольно изрядно помятый подол рубахи.

– Спаси меня, дочь моя! Христом богом молю! – раздался из-под ткани надрывный голос. – Иначе все, позор на мою голову!

– Что случилось? – я с любопытством приблизилась к странному посетителю. – Вы можете толком объяснить?

– Закрой дверь, чтобы особу моего звания чужие глаза в непотребном виде не узрели! – взмолился мужчина. – Доброту твою вовек не забуду! Вот тебе крест!

Странный незнакомец перекрестился, а потом поклонился мне.

– Хорошо, вы не волнуйтесь так… – я закрыла дверь на замок. – Так что же случилось?

– Беда-а-а… – завыл он, стягивая с головы тряпку. – Сра-а-ам…

Мне стоило огромных усилий, чтобы не рассмеяться. Некогда седая окладистая борода мужчины выглядела как гнездо. Причем гнездо, залитое смолой.

– Господи, что это?! – я прижала ладошку ко рту, чтобы скрыть улыбку.

– Не произноси имени Господа, Бога твоего всуе, дочь моя! – строго произнес мужчина, и я только сейчас поняла, что это батюшка. – Спаси! Аки Анион сбрил бороды да обрезал посланным Давидом края одежды, ввергая в посрамление, меня ввергли в ту же пучину!

Мне были совершенно непонятны его речи, но одно я поняла точно – батюшкину бороду нужно спасать. Причем срочно.

– Садитесь в кресло. Будем думать, что с этим можно сделать, – я взялась за ножницы, но он тут же схватился за свое «гнездо»:

– Нет! Не взойдет пострицало на брады твоя!

– Да что же вы от меня тогда хотите? – воскликнула я. – «Браду» только «пострицалом» спасти можно! По-другому никак!

– Горе мне! – взвыл батюшка, напомнив мне Ивана Грозного из «Иван Васильевич меняет профессию». – О, горе! Господь наказал меня за грехи моя-я-я… Чтобы не хаживал к Евлампии Сидоровне! Это она бесстыдница своего слугу подговорила, чтобы он на мои власа смолу вывернул!

– Я все исправлю. Поверьте мне, – принялась я уговаривать священника. – Иначе придется ходить так.

Он убрал руку и закрыл глаза.

– Вверяю себя в руки твои, дочь моя. И Господу Богу нашему! Аминь!

Что можно было сделать? Как сохранить бороду, когда тут такое?

Я осторожно выстригла смолу, помыла белоснежные пряди заметно поредевшей бороды, аккуратно расчесала и тяжело вздохнула. Остатки былого великолепия жалко свисали на грудь батюшки. М-да…

– Плетеная борода викингов? – задумчиво произнесла я и священник встрепенулся.

– Что говоришь, дочь моя?

– Говорю, не вертите головой, святой отец. Я сейчас вернусь.

– А-а-а… Спаси Господи!

Я пошла на кухню и позвала Евдокию.

– Чево случилось, барышня? – женщина оставила таз с тарелками. – Слышу, волнуется кто-то…

Я рассказала ей о случившемся, а потом спросила:

– Нет ли чего у тебя, чтобы батюшке в бороду вставить?

– Ой, не могу! – прыснула повариха. – Это ж надо такому приключится! У меня шерсть есть козья. Может она подойдет?

– Неси!

Я вплела шерсть в батюшкину бороду шерсть, привела в порядок усы, а также прическу. Теперь он напоминал брутального Юлениссе – норвежского деда Мороза.

– Господи Иисусе! – он замер, глядя на себя в зеркало. – И все чины архангельские… Это что же? Спасла власы мои, а дочка? Ох, спасла… Благодарствую! Спаси Господи!

Я провела его до дверей, стараясь не смеяться, чтобы не обидеть. Но когда хлопнула калитка, громко захохотала. Чего здесь только ни увидишь!

Глава 30

Мысли об уходовых средствах для бороды не покидали мою буйную головушку. Рано утром после тренировки я позавтракала и, взяв с собой Прошку, пошла прогуляться по Тверской. Хотелось заглянуть в магазины, чтобы иметь хоть какое-то представление о товарах и услугах этого времени. Я, конечно, понимала, что даже если здесь и удастся найти экзотические масла, то стоить они будут приличных денег. Но в России должны были быть масла из местных растений эфироносов. Увлекаясь всеми этими «пахучками», я всегда интересовалась историей их происхождения.

Мои предположения оказались верными. В аптеке я обнаружила эфирные масла миндаля, мускатного ореха, корицы, кориандра, шафрана, ванили, розы, апельсина, мяты, чабреца и многих других. Естественно, они отличались в цене, но для меня это было не критично. Начинать нужно всегда с малого. По-другому большие дела не делаются.

За базовое масло я взяла конопляное, а к нему мятное и чабреца. Еще купила настойку красного перца, специально для тех бород, которым требовался рост. Батюшке с накладной бородой она точно потребуется.

– А вам для чего маслице-то? – старый аптекарь с улыбкой посмотрел на меня. – Для волос? Они у вас красивые, на золото похожи.

– Для бороды, – ответила я, весело наблюдая, как увеличиваются в размерах его глаза. – Чтобы росла густая и блестящая.

– Вы думаете, что борода украсит ваше милое личико? – шутливо поинтересовался мужчина. – Мой вам совет: оставьте все как есть. Могу предложить средство для отбеливания кожи. Мне кажется, это нужнее молодой девице.

Я понимала, что он шутит, но все-таки прояснила ситуацию:

– У нас с дядюшкой парикмахерская недалеко отсюда.

– Ваш дядюшка Тимофей Яковлевич Волков? – догадался аптекарь.

– Да. Меня зовут Елена Федоровна Волкова, – представилась я, и он вдруг всплеснув руками, воскликнул:

– Стриж? Это о вас говорят?

– Обо мне, – мне не удалось сдержаться тяжелый вздох. Похоже, эта кличка прилипла ко мне навсегда. – Вы уже тоже слышали?

– И видел! Наш Яичкин своими усами произвел в обществе переполох! Экая вы выдумщица, Елена Федоровна! И где только науку эту освоили?

– Что ж я вам все тайны раскрою? – шутливо ответила я. – Приходите к нам красоту наводить.

– Всенепременно! – мужчина протянул мне пузырьки в бумажном пакете. – Меня зовут Никита Мартынович, милая. Вы тоже заглядывайте почаще.

Мы попрощались, я вышла на улицу. Но как только мы с Прошкой отошли от аптеки, меня окликнули:

– Елена Федоровна! Вы настойку красного перца забыли! Чтобы борода росла!

Я обернулась и увидела аптекаря, машущего мне рукой. Вот растяпа!

– Прошка, а ну-ка вернись, – попросила я. – Шустренько.

Мальчишка побежал к Никите Мартыновичу, а рядом со мной совершенно неожиданно прозвучал знакомый голос:

– Добрый день, Елена Федоровна.

Я удивленно обернулась и увидела Сергея Фролова, сына купца. Он стоял в нескольких шагах, глядя на меня веселыми глазами. Мне даже показалось, что он вот-вот рассмеется.

– Добрый день, – я нахмурилась. – Чего это вы на меня так смотрите?

– Еленочка Федоровна! Вот! Настойка ваша для бороды! И чево, от нее прям до пупа волосища вырастут? – запыхавшийся Прошка сунул мне пузырек и только потом увидел Сергея. – День добрый, барин!

Плечи Фролова затряслись от хохота. Молодой человек опустил голову, пряча лицо, а когда поднял, я увидела, что на его глазах выступили слезы.

– Что такое? – мне стало не по себе. Может, у меня грязное лицо? Прошка сказал бы…

– Прошу прощения, Елена Федоровна, – выдохнул Сергей. – Могу я поинтересоваться: для чего вам настойка?

– Бороду отпускать надумала, – ответила я с абсолютно невинным выражением лица. – Знаете ли вы, что бородатые мужчины чаще изменяют супругам, чем бородатые женщины своим мужьям?

Молодой человек пару секунд молча смотрел на меня, а потом захохотал.

– Господи, Елена Федоровна давайте уйдем отсюда, иначе на нас уже обращают внимание!

– Мы уже возвращаемся домой, – я не рассматривала его в открытую, но отметила, что Фролов одет с иголочки. Аккуратный элегантный мужчина больше походил на дворянина, чем на сына купца. Но это, скорее всего, объяснялось тем, что он долгое время находился за границей.

– Позвольте проводить вас, – как и в первый раз предложил Сергей. Посмотрев в его веселые глаза, я не стала отказывать. Пусть идет, если ему так хочется.

Прошка побежал вперед с покупками, а мы не спеша пошли по тротуару.

– Так значит, вы живете у дядюшки? – молодой человек завел разговор.

– Тимофей Яковлевич дядюшка моего покойного мужа, – ответила я, с интересом наблюдая за его реакцией. – После его смерти мы с дочерью переехали к нему.

– У вас есть дочь? – удивился Фролов. – И сколько ей?

– А почему это вас удивляет? Танечка еще младенец.

– Не обижайтесь, Елена Федоровна, – спохватился Сергей. – Просто вы совсем девочкой выглядите.

– Такая уж у меня стать, – мне вдруг снова стало обидно. Вот почему было не засунуть меня в тело видной девицы? Чтобы рост и размах рук были соответствующими… Нет же… рыжий дрищ на кощеевых ножках. Сразу вспомнился прикол из прошлой жизни: «Маша всегда мечтала играть роль Джульетты, но из-за маленького роста и странной формы позвоночника она играла канделябр,».

– Что Богом дано, всё прекрасно, – вполне серьезно сказал Фролов. – Себя любить нужно.

– Вы себя, значит, любите? – я взглянула на него, приподняв брови.

– Не путайте любовь к себе с самолюбованием, – Сергей усмехнулся. – Этого во мне точно нет.

У калитки мы на минуту остановились, и я заметила, как он бросил быстрый взгляд на парикмахерскую, из-за угла которой выглядывало мое непрезентабельное жилище.

– Как вам живется с дядюшкой, Елена Федоровна?

– Хорошо мне живется, – меня почему-то задел этот вопрос. В нем чувствовался намек на то, что Сергей увидел. – Не хоромы, но и за это спасибо. Пойду я. Всего доброго.

Фролов что-то хотел сказать, но не стал. Он поклонился и пошел обратно в сторону Тверской.

И тут из парикмахерской раздался громкий рёв. Кто-то так голосил, что в ответ на этот вой слабо залаял Туз. И это притом, что изможденная псина не лаяла, даже когда во дворе шастали чужие.

Я бросилась туда, боясь представить, что могло приключиться.

По залу бегал Прошка, схватившись за лицо обеими руками, и орал как резаный. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что случилось. На тумбочке стоял открытый пузырек с перцовой настойкой.

– Ох, ты ж! А ну, стой! – я схватила Прошку и оторвав его руки от лица, увидела, что оно пылает как советское знамя. – Не ори! Пошли со мной!

Захватив на кухне кусок мыла, я подтащила мальчишку к бочке с дождевой водой и умыла его. Но лицо продолжало пылать, словно он не просто размазал по нему эту чертову настойку, а втирал ее!

– Морда-а-а гори-и-ит! – продолжал реветь Прошка. – Без кож-и-и-и остану-у-усь! Слезе-е-ет ве-е-едь!

Выбежавшая следом Евдокия испуганно наблюдала за нами, не переставая креститься.

– Водка есть? – спросила я и она кивнула. – Неси!

Повариха вынесла полбутылки, но стоило мне ее взять в руки, как Прошка заголосил еще больше.

– Не стану-у-у пи-и-ить!

– Да кто ж тебя заставляет?! – я смочила тряпку водкой и протерла ему лицо. – Сейчас жечь перестанет!

Этот прием я знала, потому что иногда использовала перцовую настойку при растяжении мышц.

Спирт действует на капсаицин как растворитель.

Когда мальчишка немного успокоился, я поинтересовалась:

– Ты зачем настойку брал?

– Думал быстрее мужиком стану! – обижено всхлипнул Прошка. – Борода полезет!

Мы с Евдокией принялись хохотать, а он опять завыл, зло топая ногами.

– Пойдем со мной, – повариха подтолкнула его к двери. – У меня средство есть хорошее. Чтобы кожа не слезла. Ох, горе луковое! Бестолковое!

Глава 31

Минодора сидела у зеркала, рассматривая себя так пристально, словно видела в первый раз. Приложив к голове искусственный цветок, она через секунду отшвырнула его в сторону прямо на недоеденную булку.

– С ним щеки еще краснее делаются… Нет. Надобно что-то нежное… Вот чтобы как царевна-лебедь…

Девушка тяжело вздохнула, вспомнив статного Сережу. Он вчера проходил под ее окнами, и сердечко бедной Минодоры затрепыхалось с невиданной силой. Ей ужасть как хотелось страстных поцелуев и признаний. Она бы красиво смущалась и говорила: «Ах, Сережа, прошу вас, оставьте! Не дай Бог, кто увидит, разговоров не оберешься!». А он бы отвечал: «Не могу остановиться, милая Минодора! Гляжу на вас, и душа соловьём поет! К ногам вашим весь мир брошу! Сейчас же к Василию Гавриловичу пойду руки просить! Иначе гореть мне в огне неутоленной страсти веки вечные!».

Купеческая дочь прерывисто вздохнула, прижала к груди пухлые ручки и прикрыла глаза. И тут в дверь постучали.

– Да кто там?! – раздраженно отозвалась девушка. – Покоя нет!

В комнату дочери вошел купец Жлобин и с умилением взглянул на Минодору, сидящую у зеркала. – Ты чего пригорюнилась, голубка моя? Личико смурное, в глазах тоска… Ну, ответь батюшке?

– А чего хорошего? Скукота! – недовольно ответила девушка. – Ни тебе гостей, ни танцев! Совсем вы меня с маменькой измучили!

– Ох, ох, ох! Не серчай, моя красавица! – добродушно засмеялся Василий Гаврилович. – Я тебе хорошую новость принес.

– Какую? – Минодора с любопытством повернулась к отцу. – Не томите, батюшка!

– Виделся я вчера с Иваном Ивановичем Фроловым. Они ведь нас ждут сегодня к ужину. Не забыла? – купец присел рядом с дочерью. – Платье самое лучшее надень.

– Да помню я об ужине, – девушка с надеждой смотрела на Жлобина. – Что за новость?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.