Песнь Звёздных Всполохов. Свет

Накопителя не было.

Аэль бросился к светодиодному шесту, сорвал его и прополз с ним каждый уголок сарая. Пытался приподнять доски, заглянул под стул. Вернулся к трупу, залез в карманы костюма. И ничего.

Накопителя не было.

Аэль медленно встал, слабо понимая, что происходит. Всё, что случилось до этого, показалось ему ничтожным. Ужас, который накрыл его сейчас, не шёл ни в какое сравнение со всеми эмоциями, пережитыми ранее.

Аэль вышел из сарая. Он больше не мог дышать кровью и трупными испарениями. Страж застыл на пороге и тупо посмотрел на удаляющуюся спину стражника, чья смена только что закончилась. Стражник шёл в сторону шоссе так беззаботно, что Аэлю стало не по себе. Ведь сейчас этот стражник придёт домой, съест ужин, обнимет жену, примет душ и ляжет спать, так и не поняв, что Накопителя нет. Он так и не узнает, что сущность, которая была Ураном и есть Уран, пропала, и что Уран может не вернуться, если не найти Накопитель и он попадёт в недобрые руки. А за этим следуют всем известные печальные последствия.

Но это стражник узнает завтра. А пока он идёт неспешной походкой в полной уверенности, что Накопитель есть, и что Уран воплотится с Новым Оборотом.

– Так вот что случилось, – прошептал Аэль, бледный от ужаса. – Кому-то нужны Накопители… Но зачем?

Звёзды ничего не ответили.

Я сидела за столом. Откуда-то нашлись тетрадь и ручка. Невидимыми чернилами я медленно выводила слова:

"Я выхожу из дома и иду навстречу звезде. Чем ближе я к ней подхожу, тем больше она становится. Теперь она занимает всё небо. Я протягиваю руку и касаюсь её. Звезда начинает пульсировать сильнее. Я ощущаю, как её энергия проходит через меня. Я понимаю, что звезда хочет мне что-то сказать. Но я не могу разобрать её слова”.

Вышло просто ужасно. Я положила ручку и встала из-за стола. Только сейчас я заметила, как по полу разлилось что-то оранжевое. Так похоже на кровь, которую я видела в том сарае. Но это не кровь, а оранжевое сияние, которое настолько сильно заполняет комнату, что я почти физически ощущаю его присутствие.

Это сияние Бетельгейзе. Это она прижалась своим пузом к панорамному окну, и просачивается внутрь. От неё ни жара ни холода, только свет.

Я поворачиваюсь к окну и вижу её профиль. Оранжевое пульсирующее облако, которое и стоит и двигается одновременно. Оно живёт и дышит, поглощая и исторгая свет вокруг.

– Бетельгейзе, – позвала я.

Из нутра её послышался шёпот. Я не могла разобрать слов, будто и язык был каким-то другим. Древним. Бетельгейзе говорила мне что-то, и я подошла ближе. И чем ближе я подходила, тем громче она говорила со мной.

Вдруг я увидела лик. Прямо в глубине оранжевой пульсации появился череп с ввалившимися глазницами. Он выглянул, разинув рот, а затем костлявая рука потянулась ко мне. Я закричала.

И проснулась. Взгляд упёрся в белый потолок. Я по привычке снова закрыла глаза и натянула одеяло. А потом вспомнила… Я ведь не дома.

Дома я всегда делала так: когда наступал новый день, и я просыпалась, то снова закрывала глаза и лежала. Лежала до тех пор, пока не начинала куда-то опаздывать или пока за мной не приходил отец. Как бы так объяснить… Я хотела не ещё полежать или поспать, а я в принципе не хотела вставать.

Я просто лежала и думала о том, чтобы лежать так всегда. Во сне было так хорошо и спокойно, что когда я открывала глаза, и весь этот мир вставал вокруг, то я просто снова закрывала их.

Вот и сейчас я сделала то же по привычке. Но мир вокруг – другой. И я снова вынуждена жить. Как будто кто-то дал мне шанс, которого я не заслуживала.

Я встала с кровати. За окном нестерпимо ярко светило солнце, отражаясь в белом песке. Но вместе с ним были видны все точки на небе. Они были там же, где и ночью, и со светом солнца никуда не делись. Удивительное место эта Астромерия. Тут и впрямь всегда видно звёзды.

Я прошла в ванную комнату. Пришлось постараться, чтобы понять, где и что находится и как включить воду. Кнопки оказались сенсорными, и не выдавали своего местонахождения, пока я не долбанула со злости рукой о мраморную стену. Тогда-то я и увидела очертания кнопки на куске белого мрамора. Я слегка тронула её, и вода потекла прямо с потолка, где стояла я, не успевшая стянуть нижнее бельё.

Вода текла везде – с потолка, со стен, создавая водопад, собиралась на полу и утекала в тонкие еле заметные отверстия в бордюре.

Туалет тоже пришлось искать на ощупь, применяя насилие в отношении стен. Наконец, видимо, я нажала на какую-то очередную незаметную кнопку, и из стены выскочил прямоугольный унитаз, а следом за ним в меня брызнуло мыло так, что в глазах защипало. Я замахала рукой, пытаясь смыть мыло, подскользнулась и ударилась коленкой о туалет.

Кое-как помывшись и выключив воду, я покинула ванную. Надо ли говорить, что после этого моё восхищение стилем хай-тек прошло само собой, и я с грустью вспомнила такую привычную желтенькую старую ванну на ржавых ножках и такой же вонючий, но очень понятный, унитаз рядом с ней.

О том, как найти неведомый гардероб, я всё же догадалась, и стала щупать стену напротив кровати. Бинго! Задела какую-то сенсорную кнопку, и стена отъехала в сторону. За ней шли ряды с нарядами в зелёно-голубой гамме. Рыжая намеренно подбирала цвета так, чтобы подчеркнуть свои волосы. Мои тёмно-русые волосы ни один из нарядов не красил. Наконец я нашла что-то более скромное – синий комбинезон в тёмном оттенке. Влезла в него, надела в свои кеды, успевшие высохнуть за ночь после дождя, и вышла в коридор.

Прозерпина валялась на диване в холле и тыкала пальцами в маленький экран. На панеле напротив мелькали изображения. Когда я вышла, она отложила экран, и изображение тут же потухло. Она встала ко мне на встречу.

– Кирия! Я решила тебя не будить, а ты проспала до обеда.

– Знаешь, у меня был тяжёлый день. Я вроде как умерла вчера и всё такое…

– А я завтрак приготовила!

Вот это уже интересно. Дайте-ка вспомнить, что мне там перечисляли на этой странной заправке? Какой-то хорн в каких-то специях?.. Не помню. Кстати, на кухне не пахло едой. Интересно, что и где она готовила?

Прозерпина прошла к барной стойке и поднесла руку к чёрному гарнитуру. Кухня тут же загорелась подсветкой, появились очертания плиты, дверок холодильника и шкафчиков. Я удивлённо наблюдала, как один за другим загорались огоньки на чёрном мраморе.

Прозерпина подошла к одной из дверей и коснулась её. Дверь открылась с негромким жужжащим звуком – за ней прятался холодильник. Прозерпина Взяла два пластиковых контейнера, затем открыла духовку, и оба погрузила внутрь. Духовка заработала, и сквозь её стекло стало видно, как контейнеры медленно крутятся, прогреваясь со всех сторон.

Я перевела удивлённый взгляд на Прозерпину. Она рассмеялась:

– Видела бы ты своё лицо! На самом деле наши технологии не сильно отличаются от ваших.

– Как сказать… Да, ваши как наши, только в разы лучше. Признайся, вы похитили кого-то из команды Илона Маска, и он вам тут всё обустроил?

– Илона Маска? Его Натальная Карта довольно известна. Но нет, мы просто подсматриваем за прогрессивными достижениями или их проектом, и воплощаем.

– Ты сказала “Натальная Карта”. Что это означает?

– Натальная Карта – это карта положения звёзд и планет в момент воплощения Души, или, как у вас это принято называть – момент рождения человека. Ваши Натальные Карты пишут Астрологи. Они фиксируют положение в момент воплощения и дальше. Затем Карту нужно составить заново.

– В каком смысле заново? Человек ведь уже родился?

– Душа человека проживает несколько перерождений за одну земную жизнь. У всего есть циклы, в том числе и у жизни Души.

– Ты имеешь в виду детство, молодость, старость?

– Ну… Допустим, да, если так тебе будет понятнее. Однако у Души нет ни того ни другого. Есть только Путь. И опыт, который она приобретает на Пути.

Духовка запищала и выключилась. Прозерпина подошла к плите, открыла один из ящиков и взяла прихватку. Она достала оба контейнера и поставила их на барную стойку. Затем достала деревянные палочки и положила рядом с контейнерами.

Я вскрыла свой контейнер. Внутри оказались обычные сырники.

– Ты ожидала чего-то другого? – спросила рыжая, улыбаясь, и наколола сырник на палочку.

– Думала, порадуешь местной кухней.

– Это моя кухня, и я обожаю сырники.

– Постой, у вас ведь тут пустыня. Где вы держите коров, чтобы добывать молоко и делать из него творог?

– О, нет, пустыня только в Верхнем Зодиаке, – сказала Прозерпина, надкусив сырник. – Не все кварталы Астромерии такие. А коровки пасутся в тригоне Земли. Его жители занимаются в том числе и земледелием.

– Тригон Земли?

– Да. Таурус оттуда. Аэль говорил, что Таурус был на собрании Совета Зодиака, когда тебя привели в Ялактос.

Я с трудом вспомнила, что Таурус – это тот огромный и громкий мужик, который обвинил Гелиоса в том, что я – часть его предвыборного розыгрыша. Ох, будет трудно вас всех запомнить с такими именами.

– Слушай, Прозерпина, а ты кто? Я имею в виду, чем ты занимаешься? С кем ты живёшь? Ты обещала рассказать…

Пока Прозерпина собиралась с мыслями, я надкусила сырник. Он оказался очень вкусным. Спасибо космическим коровам за такое молоко.

– Я дочь планетарного цикла. Я есть его воплощение. Нас всего 12. Гелиос такой же, как и я. Только он Высший Управитель, ведь его избирают на эту должность уже несколько циклов подряд путём голосования астромерийцев и астральцев.

– Астро… кого? – спросила я с набитым ртом. Про астральцев я уже слышала, а вот кто такие астромерийцы, ещё не поняла.

– Астральцы – это жители тригонов. А астромерийцы – это жители Верхнего Зодиака.

– И в чём разница?

– Астромерийцы занимаются тем, что служат песне звёзд и планет. Делают всё на благо Обсерватории, Академии и того, чтобы все исполняли свою функцию по отслеживанию судьбы человеческих Душ. А астральцы – жители тригонов – обслуживают астромерийцев.

– Понятно. Ты, получается, астромериец?

– Астромерийка. Я же девушка.

– А сколько тебе лет?

– Идёт мой второй планетарный цикл.

Я скривилась, поэтому Прозерпина тут же пояснила:

– Цикл равен 22 годам по вашим меркам. Сейчас мне 27. Считай, мы с тобой ровесницы.

– Почему вы всё считаете циклами?

– Я ведь уже сказала тебе. У всего есть свои циклы.

Я сжевала второй сырник из четырёх. Говорить о том, что я не верила ни в какие религии, было бы довольно глупо, учитывая, где я оказалась и каким образом. То, о чём говорила Прозерпина, мне напоминало учения одновременно всех мировых религий, при этом у меня в голове не укладывалось то, о чём она говорит. Она рассказывала про циклы и воплощения так, словно это было реальностью, их обыденной картиной мира, физикой, по которой всё работает, а не духовным учением, постулаты которого нельзя узреть воочию, а только принимать, либо не принимать на веру. Я тяжело вздохнула.

– Сегодня мы отправимся в Академию, и я тебе кое-что покажу. Думаю, так многое станет понятно. А потом мы отправимся в магазин, чтобы купить для тебя что-нибудь подходящее твоему цветотипу. И постараться сделать тебя более похожей на астромерийку, чем есть сейчас. Мы ведь не хотим, чтобы ты вызывала лишние вопросы?

Прозерпина улыбнулась мне так ласково, что у меня внутри сжался комок. Никто в другом мире обо мне так не заботился. Хотя я не очень-то доверяла людям, искала сразу подвох в словах и поступках. Но даже если её забота была фальшивой, напускной, и служила лишь прикрытием к тому, чтобы кто-то следил за мной, я всё равно почувствовала благодарность.

– Прозерпина, спасибо, что помогаешь. Там в Ялактосе никто не был настроен дружелюбно. Я даже не рассчитывала, что меня отпустят с тобой вот так, без всяких там допросов, пыток, опытов или ещё чего-то. Это так… странно.

Прозерпина рассмеялась так звонко, что её смех отразился и зазвучал в стеклянных окнах.

– Кирия, у нас даже не произносят таких слов за ненадобностью. Поверь, Ялактос – явно не то место, где бы к тебе применяли насилие.

– А где могут применить?..

– Не волнуйся, нигде. Кроме, разве что…

Прозерпина вдруг замолчала. Улыбка сошла с её лица. Она так резко помрачнела, что я решила не уточнять.

– Спасибо, я наелась. Мы можем идти?

– Да. Только найдём тебе нормальную обувь.

Прозерпина моментально переключилась на мою обувь, и хмурое выражение лица сменилось девчачьей озабоченностью подбором гардероба.

– Эй, чем тебя мои кеды не устраивают?!

– Посмотри за окно, глупыха. Мы в пустыне. Ты в своих кедах и дня не продержишься среди песков. Пойдём, у меня есть сапоги. Надеюсь, они подойдут.

Прозерпина повела меня за собой в спальню. Её комната оказалась гораздо больше выделенной мне. Но поразили меня не размеры, а сам интерьер: комната была целиком чёрная. Кровать, балдахин сверху, мягкий ковёр на полу, прикроватные тумбочки, стены – всё было чёрным. А по стенам и потолку ползли зелёные лапы плюща, среди которых виднелись золотые пшеничные колосья и ярко-алые яблоки. Пока я поражённо осматривала комнату, Прозерпина активировала дверь шкафа и достала пару серебряных сапог с высоким голенищем.

– Сапоги на прочной подошве и небольшом каблуке, защитят от жгучего песка, даже если ты случайно провалишься или упадёшь.

– Что?!

– У нас встречаются зыбучие пески. Можно ненароком угодить. Но не бойся, сразу же явятся стражники и тебя спасут.

– Отлично…

– И надо первым делом раздобыть тебе плащ. Пока возьми мой, старый. Он защитит твою голову и другие участки тела от Солнца.

– Спасибо.

– К сожалению, солнцезащитного крема не осталось. Я в шутку подарила недавно целую коробку Гелиосу в честь начала предвыборной гонки.

– Почему? – тупо переспросила я, пялясь на сапоги и плащ, переливающиеся серебром в свете солнца.

– Гелиос – это воплощение Солнца в Астромерии. Он и есть само Солнце.

– Ага…

Гелиос – бог Солнца. Я и не думала, что они воспринимают набор древнегреческих мифов буквально. Но вновь она говорила так обыденно и непринуждённо, словно бы эти мифы и являлись их жизнью.

Я сбросила кеды и влезла в сапоги. Голенище плотно легло на ногу, я уверенно встала на каблуки. Затем накинула сверху плащ. Прозерпина подошла ко мне и расплела косу, в которую я успела заплести влажные после утренней борьбы с душем волосы. Она чуть разлохматила мои локоны, затем отошла и оглядела так, как бы Пигмалион осматривал свою Галатею.

– Какая красавица, – вздохнула Прозерпина.

Я не на шутку удивилась, ведь я никогда не была красавицей. По крайней мере, окружающие мне такого не сообщали. Может быть, просто не было повода.

– Э-э… Спасибо.

– Пойдём. Мы итак уже задержались, уроки вот-вот закончатся.

Прозерпина протянула мне руку. Я крепко сжала её ладонь, и мы перенеслись из дома.

Астролог перевернул страницу фолианта, откашлялся и продолжил речь. Первые ряды, научившиеся спать с открытыми глазами, глядели прямо на учителя, стоявшего за кафедрой. Но чем дальше сидели от начала ученики, тем откровеннее они посапывали. И хотя предмет, который читал Астролог, был крайне интересен (читал он Введение в Астрологию), зелёные астральцы, поступившие на первый курс Академии, не понимали ни слова.

– А теперь про Мутабельный крест. К знакам Мутабельного креста относятся…

Келена, девочка, достигшая третьей декады первого цикла, смотрела под парту. Там на её коленках расположился экран. Страницы текста листались сами собой.

– Ого, а ты на какой главе? – спросила её одногруппница Тайгета, сидящая рядом за партой.

– На двадцатой. Не могу оторваться. Вчера всю ночь читала.

– Вы о чём? – шёпотом спросила Плейона, сидящая за партой сзади.

– Это книга той женщины, чью Натальную Карту мы вчера разбирали. Очень интересная!

– О чём она?

– Про любовь. Тут парень и девушка, и они учатся в одной школе. Сначала они друг друга недолюбливают, но в тайне она ему нравится. Он уже почти признался!

– Кого-то мне это напоминает, – захихикала Тайгета, глядя на Атланта, одногруппника, сидящего за соседней партой.

– Эй, неправда! – воскликнула Келено, но подружки лишь залились смехом.

– Уважаемые астры, что, ради Альтаира, вас так рассмешило?

Астролог направил хмурый взгляд прямо на троицу, а затем и вся аудитория посмотрела на них. Плейона и Тайгета тут же замолчали и потупили взгляд. Астролог хмуро посмотрел на Келену.

Конечно, профессор видел, что Келена читала. Как и то, что другие ученики откровенно спали на его лекции. Но Астролог снисходительно относился к первокурсникам и разрешал им некоторые вольности, при условии, что они не мешали ему читать материал.

Келена пропищала:

– Извините, профессор Птолемей. Мы просто… Мы с девочками вспомнили про книгу той писательницы с Земли, чью Натальную карту вы приводили в пример на прошлом занятии.

– Замечательно, – Астролог обрадовался. Что-то его ученицы да запомнили и даже взяли на внеурочную деятельность. – И что же вы нам скажете про её книгу, Келена?

– Что? Эм-м. Я понимаю, как проигрываются некоторые аспекты. Даже на примере её творчества видно, какие темы её больше интересуют, какую задачу она выполняет тем, что пишет. И как реализуется её карма, когда она создаёт определённые сюжеты.

– Замечательно! – вновь обрадовался Астролог.

– И ещё… Довольно интересное влияние Венеры. Я имею в виду, любовная история, которая стала центром романа, она…

– Не реалистична, вы хотите сказать?

– Да, пожалуй. Венера постаралась, исказила её восприятие любви.

– Это уже не Венера, а Лилит… В прочем, вы молодец, что заметили всё это. Это всё пригодится вам в будущем, если вы изберёте роль Астролога или же свяжете свою жизнь с Обсерваторией иным способом.

– Знаете, профессор, что меня беспокоит?

В Академии царила дружественная атмосфера. Ученики спокойно могли вступать в дискуссии с профессорами, чему умудренные мужи были только рады. А одногруппники тем более поддерживали долгие и пространные беседы, ведь они сокращали время лекции. В общем, Келена чувствовала себя вполне свободно, чтобы делиться своими мыслями.

– Меня беспокоит, что её книгу читают и другие люди, – продолжила Келена. Астролог изогнул бровь. – Я объясню. Дело в том, что такие нереалистичные истории заставляют Душу сомневаться. На мой взгляд… Сомневаться в тех отношениях, которые у неё уже есть. В том опыте, который ей нужно пройти. Душа человека сбивается, думая, что где-то есть правильно, “по-настоящему” или лучше. Понимаете?

Астролог тяжело вздохнул. Конечно, он понимал, о чём беспокоится юная астра.

– Ты, безусловно, права. Так и происходит. Но именно для этого Души и материализуются на Земле. Там начинается их Путь, и разница между их опытом и идеальными представлениями и есть одно из испытаний. Это испытание 15-го Аркана в том числе, но об этом мы поговорим на третьем курсе.

– Профессор, но откуда они тогда знают, каков идеал?

– Они не знают. Но Душа помнит. Она помнит это состояние, когда пребывала в Накопители среди других таких же Душ.

Ученики задумались. Шла десятая лекция семестра, и кое-что они уже начали понимать. Уже не так терялись, когда Астролог называл какие-то термины или говорил на более сложные теоретические темы.

В аудитории погас свет. На миг комната погрузилась в темноту. А затем потолок, скрывающий небо над аудиторией, медленно раскрылся, впуская яркий свет солнца. Ученики зажмурились, но тут же вскочили со своих мест, собрали тетрадки и направились к выходу. Урок был закончен.

– На следующем занятии продолжим, – бросил Астролог в спины покидающих аудиторию астральцев.

Мы с Прозерпиной шли по коридорам Академии между снующих мимо ребят. Астральцы и астры, облачённые в серебряные мантии, переговаривались, смеялись, сверяли расписание лекций, обменивались планами на вечер.

Я с лёгкой грустью наблюдала за ними. Моё обучение в институте закончилось давно, однако я за то время так и не смогла в полной мере вкусить радость студенческой жизни. Много пар были пропущены из-за желания дружить с людьми, о которых теперь даже не вспоминаю. Я поступила туда, куда взяли, училась, как придётся, не сдавала, а списывала. Перебивалась подработками, из-за этого тоже многое пропускала. С трудом вспомню, сколько лекций я по-настоящему слушала. Не говоря уже о том, что никаких дорог диплом мне не открыл, а может даже и наоборот закрыл. Всё было кое-как, но я не знала, что мне делать. Как взять себя в руки, как применить себя. И не было кого-то рядом, чтобы меня направить.

Прозерпина заметила моё настроение.

– Ты точно решила, что не будешь учиться? Здесь хорошо. Профессора правда бывают занудными, а практика в Хранилище довольно скучная… Но за отличную учёбу можно выбить местечко в Ялактосе.

– Нет, – отрезала я. – Не думаю, что мне это нужно.

Как будто я знаю, что мне нужно…

– Что ж… А вот я бы с удовольствием ходила на пары вместе с другими ребятами.

Я остановилась у одной из аудиторий и удивлённо посмотрела на неё.

– Я думала, ты тоже тут училась.

– Нет. Это место для астральцев. У меня другая судьба.

– Какая?

– Каждому астромерийцу, то есть таким, как я, с детства предоставляется воспитатель. Он и обучает всему. Это наш личный духовный наставник, учитель и даже, в каком-то смысле, родитель.

– Родитель? А кто твои родители?

– Глупыха, – Прозерпина вздохнула так, словно я была маленьким ребёнком и спрашивала о каких-то очевидных вещах. – У меня нет родителей. Как и у Аэля. Мы – воплощение небесных светил. Их суть.

– М-м, угу, – кивнула я, сделав вид, что поняла её.

Прозерпина рассмеялась, видя мой озадаченный вид.

– Подождите, но как вы появляетесь на свет? Вы ведь из плоти и крови. Или вас аист приносит?

– Я уточню у Денеба…

Мой недоумённый вид вновь развеселил Прозерпину. Она решила пояснить:

– Не знаю, что ты имела в виду про аиста, но у нас есть созвездие Лебедя, где альфа – Денеб. Виделась с ним на прошлых Астралиях, кстати. А появляемся мы не из Лебедя. Мы материализуемся, когда приходит время.

– В смысле, из воздуха? – я всё ещё плохо понимала.

– Из пространства, если быть точнее. Из песни Звёздных Всполохов.

– Ага…

– Идём, я всё покажу!

Прозерпина потянула меня за руку, и мы пошли вперёд, протискиваясь сквозь толпы учеников Академии. Некоторые смотрели нам вслед.

– Мы привлекаем внимание, – сказала я, разглядывая астральцев в ответ.

– О да. Во-первых, мы тут новенькие, а таких сразу заметно. Во-вторых, мы явно старше, что тоже для них в диковинку. В-третьих, мы с тобой красавицы. Так что не удивляйся, если тебя ещё где-то будут разглядывать, а не только в стенах Академии.

Мне стало неловко. Опять она назвала меня красавицей. А точно ли моя телесная оболочка не поменялась во время перехода? Я уже не была так уверена…

– Сюда.

Прозерпина свернула за угол. Впереди открылся огромный длинный коридор со стеклянными стенами, потолком и полом. Сквозь него виднелась пустыня и небо, усыпанное звёздами. А вдали виднелись полусферы, разбросанные по пустыне.

– Это студгородок, – кивнула на домики Прозерпина. – Внутри шатров есть всё необходимое. Астральцы живут тут во время учёбы в Академии. Но на время каникул или праздников возвращаются домой в свои тригоны.

– У них тоже нет родителей?

– О, Альтаир, дай мне терпения.

Прозерпина зашагала по коридору, и я направилась за ней. Внизу, под ногами, через стеклянный пол виднелся песок, который был очень далеко. А, значит, мы были очень высоко.

– Ой…

– В чём дело? Ты что, высоты боишься? – Прозерпина вроде насмехалась, но в глазах я увидела заботу.

– Нет, я так… Просто не ожидала. Всё нормально.

Я сделала ещё шаг, выдохнула и спокойно пошла. Я не боялась высоты. Скорее, была впечатлена тем, что увидела.

– Так вот, – Прозерпина поняла, что я могу идти, и продолжила. – У астральцев как раз есть родители. Семьи живут в тригонах. Всего в Астромерии четыре тригона: Огня, Воздуха, Земли и Воды. Тригоны расположены в квартале Нижнего Зодиака. И там довольно мило. Я была в каждом, и у каждого есть свои замечательные стороны.

– Теперь и мне захотелось там побывать.

– Неужели она чего-то захотела и первый раз за день улыбнулась! – Прозерпина радостно хлопнула в ладоши.

Кажется, она очень старается для меня. А я только сейчас это поняла. Но почему?..

– Только не привыкай к этому, – буркнула я и тут же спрятала улыбку.

– Нет, что ты! Надо будет сфотографировать тебя. Запечатлеть, так сказать, особый момент.

Я опять невольно улыбнулась. Ладно, мне нравилась Прозерпина. А, может, мы и правда с ней подружимся?..