скачать книгу бесплатно
Паркер ответил блуждающей улыбкой, и Джеймс собирался было уйти, но, сделав пару шагов, остановился.
– Доктор Паркер? – окликнул он, врач обреченно вздохнул; сдавалось ему, что Джеймс не намерен его отпускать.
– Послушайте, я… в разговорах не силен, только… мне жаль, что…
– Ничего, все в порядке. Идите сейчас к сыну, – отрезал Паркер, и Джеймс повиновался.
Паркер кивком головы дал понять шоферу скорой помощи, что тот может ехать, потом бросил сумку с инструментами в коляску своего «Гуцци-спорт пятнадцать» 1937 года. Вытащил из багажника замшевую тряпку и смахнул с седла налет влаги, минуту спустя он уже грохотал по дороге.
Теперь, когда тревога улеглась, Джеймс почувствовал такую усталость, какой никогда раньше не ведал. При взгляде на лестницу он ощутил головокружение, и вынужден был ухватиться за перила, чтобы не упасть. Чтобы подняться на верхний этаж, ему понадобилось время, показавшееся Джеймсу вечностью, он дотащился до двери комнаты сына и робко заглянул внутрь. Гарри лежал на кровати с закрытыми глазами, Ева сидела на краю и выводила у него на лбу указательным пальцем невидимые круги, чтобы помочь ему расслабиться. Джеймс взглянул на копию в натуральную величину золотой маски фараона Тутанхамона, висевшую на противоположной стене, потом пробежался взглядом по строке иероглифов, пока не наткнулся на снимок долины Гиза, сделанный со спутника, а рядом с ним трехмерный плакат воспроизводил Сфинкса. После чего взгляд Джеймса перешел на модель солнечной ладьи, стоявшей на полке, и заскользил по течению Нила, начертанном на стене, которое донесло его до жены.
– Раз ты не голоден, тогда хоть поспи немного, доктор сказал, что тебе надо отдохнуть, – говорила она сыну. Джеймс зашел, и Ева смерила его укоряющим взглядом за то, что он налетел на Гарри, потом она подвинулась, чтобы дать ему место, и Джеймс осторожно присел рядом с ней. Он взял забинтованную руку Гарри и приподнял ее, тот удивленно открыл глаза и неуверенно посмотрел на отца, опасаясь, что отец вновь примется корить его.
– Ну как ты, Профессоренок? Сильно болит? – ласково спросил его Джеймс, Гарри облегченно вздохнул, потому что, когда отец сердился, он не называл его Профессоренком.
– Значит ты не сердишься на меня? – спросил все же Гарри для полной уверенности.
– Да, нет же, не сержусь, – сказал Джеймс и слегка улыбнулся. Гарри тоже улыбнулся, и глаза его засияли.
– Я и до этого не сердился, только вот… – собирался добавить Джеймс, но Ева ущипнула его в ногу и недобро посмотрела, Джеймс дернулся, так как она ущипнула прямо в то место, где его поранил пес.
– …только мы сильно переживали… – поправился Джеймс, опустив голову.
– Мы с папой страшно испугались за тебя, вот и разнервничались, – объяснила Ева Гарри.
– Да, мама верно говорит, – согласился Джеймс, – мы переволновались за тебя.
– Я вам не хотел… только… – заговорил Гарри, но тут же умолк, подкатившийся ком в горле не дал ему продолжить, и он злобно ударил кулаками по краю матраса, срывая досаду.
– Не беспокойся, теперь все хорошо. Не будем больше говорить об этом, ладно? – предложил Джеймс, подмигнув сыну. Гарри снова улыбнулся и посмотрел на созвездие Ориона, нарисованное на потолке специальной желтой светящейся краской, отчего звезды по ночам сверкали.
– Значит, в Египет мы все равно поедем? – спросил у родителей Гарри, набравшись храбрости. Джемс вообразил, что случится, если его сын потеряется в какой-нибудь касбе или на уличном рынке, кишащем туристами, и подумал, что, скорее всего, они никогда его не найдут; Джеймс нахмурился. Сердце у него сжалось, он окинул взглядом буклеты, засунутые между двумя томами в шкафу, потом, не зная, что ответить, обернулся к Еве.
– Ну, конечно, поедем, если я не ошибаюсь, мы же решили, что это будет твоим рождественским подарком, – подтвердила она.
– Здорово, – восторженно отозвался Гарри. – Спасибо, – добавил он, притягивая родителей к себе короткими, пухлыми руками.
– Но тебе надо будет покорно слушаться и делать все что мы говорим! – уточнила Ева, и Гарри кивнул головой.
– Обещай, – добавил Джеймс.
– Клянусь Амоном-Ра, – торжественно подтвердил Гарри.
– Молодец. А теперь мы пойдем спать, мы еле на ногах держимся, и ты тоже уснешь. Договорились? – предложила мать, поднимаясь, Джеймс тоже встал.
– Договорились, – сказал Гарри.
– Спокойной ночи, Профессоренок, – пожелал ему Джеймс, наклонился и поцеловал в лоб.
– Спокойной ночи, папа, – ответил Гарри, потом, когда Джеймс стоял в двери, он окликнул отца. Джеймс остановился и оглянулся на Гарри, Ева прошла мимо и вышла, но в коридоре остановилась послушать.
– Папа, я тебе правду сказал. Я и в самом деле не помню, что случилось. Я вдруг проснулся и…
– Ничего, я же сказал, не беспокойся. Главное, что мы снова вместе, – заверил он Гарри. – Спокойной ночи, – повторил Джеймс и шагнул в коридор, но сын снова позвал его, заставив остановиться.
– Папа?
– Что?
– Папа, а что значит, что у меня болезнь Дауна? – в лоб спросил Гарри, у Джеймса свело желудок, и он возненавидел себя за то, что произнес эти слова в присутствии сына, хотя и неосознанно. Он проклял себя за то, что нарушил единственный запрет в своей жизни, и мысли его вернулись к прошлому, почти шестнадцать лет назад, к одному солнечному утру одного из обычных дней. Доктор Паркер выбрал именно то солнечное утро, чтобы сообщить ему, что у его сына проблемы на генетическом уровне и что отклонение от нормы – лишняя хромосома – сделает его «не таким, как все». Он сообщил это Джеймсу в амбулатории, никак не подготовив его, и без малейшего соучастия, холодно проиллюстрировав свои слова, будто лекцию в университете читал. В этот момент Джеймс постиг, что означает ненавидеть, потому что возненавидел врача за его безмерно равнодушное поведение. Он подумал, что, если кто-нибудь заметил бы доктору, что тот только что уселся на готовую взорваться бомбу, тот со своим невыносимым жестом ответил бы «что ж, посмотрим, что тут можно сделать». Джеймс вспомнил, как вмиг рухнули все его планы, которые он строил для сына, именно в ту секунду он осознал, что с этого момента им с Евой придется пересмотреть весь свой образ жизни. С этой минуты им придется думать прежде всего о том, как отбивать удары, потому что Гарри никогда не станет полностью самостоятельным и вероятно сделается предметом людского злорадства уже в детсадовском возрасте. Часто Джеймс спрашивал у бога, почему это выпало именно ему, словно речь шла о личном оскорблении или злодействе, он много раз задумывался, было ли это наказанием за что-то, что он натворил и, если да, за что именно. Но когда он впервые взял Гарри на руки, все его сомнения и горести вмиг улетучились, и со временем он понял, что в его сыне кроется нечто невероятное. Нечто, именно, другое, не худшее, и тогда он помирился с богом. Пока Джеймс искал подходящие для ответа слова, он сглотнул пару раз слюну; у него было впечатление, что время летит. Гарри смотрел на него с открытым ртом в ожидании ответа, прикрыв глаза и высунув язык на нижнюю чуть выпяченную губу, и Джеймс не знал, прошло ли три секунды или три часа с того момента, как сын задал вопрос.
– Это значит, что… означает, что… – пробормотал Джеймс, на договорив.
– Это просто значит, что ты необычен… но ты это уже знаешь! – произнесла Ева, возвращаясь в комнату, чтобы вытащить Джеймса из затруднительной ситуации.
– Теперь спи, а то на этот раз я рассержусь! – добавила она несколько поспешно, подворачивая сыну одеяло, потом выключила лампу на комоде, ухватила Джеймса под руку и вытащила в коридор.
Джеймс неподвижно лежал под одеялом, скрестив руки за головой и разглядывая потолок, он слишком устал и не мог заснуть, он не переставал думать о кошмарных часах, которые он провел в ожидании Гарри. Он услышал, как на нижнем этаже выключили телевизор и медленные, легкие шаги жены прошагали по лестнице. Ева вошла в спальню, убрала заколку из волос и положила на комод, взяла расческу и ночную рубашку и, не взглянув на Джеймса, направилась в ванную. Он проследил за ней глазами, пока дверь ванной не закрылась, и только тогда с досадой ударил кулаком по подушке жены. Ева давно перестала переодеваться перед ним, с годами их близость и интимность утратились, и они все реже занимались любовью, Джеймс даже не помнил их последнего раза. К тому же Ева всегда предпочитала заниматься любовью в темноте, словно чего-то стыдилась, а Джеймсу это никогда не нравилось. В конце концов, как по немому согласию, он перестал домогаться ее, а она начала отказывать, без трагедий, и Джеймс смиренно подумал, что, наверное, вся вина в их больше не уживающихся гормонах. Вдруг ему пришло в голову сравнить свою жену с богомолом: также как самка убивает самца после совокупления, необходимого лишь для размножения, Ева после появления Гарри убила их отношения. Раздраженный собственными мыслями, Джеймс фыркнул и повернулся на бок, вновь пытаясь заснуть, Ева вошла в спальню, разбирая волосы руками и распутывая скатавшиеся волосинки. Она положила расческу на комод, еще раз взглянула на себя в зеркало и забралась под одеяло.
– Спокойной ночи, – сказала она, выключая свет, и повернулась к нему спиной.
– …спокойной ночи? – откликнулся Джеймс, включая свет, Ева нервно взглянула на него.
– А что, чего еще? Я без сил, я хочу спать!
– И ты так невозмутима? Нашего сына полтора дня не было дома, он вернулся в рваной одежде и со сломанными очками, а на теле даже ни царапины. Более того, он к тому же не помнит ни где был, ни что делал все это время, мы искали его по горам и по долам и даже следа не нашли. Вдруг он появился, также как исчез, как по волшебной палочке, а у тебя все хорошо? Ничего не случилось? И ты мне только «спокойной ночи» и можешь сказать?
– Ну а что теперь надо делать? Хочешь в ФБР звонить, чтобы они объяснили? Мой сын вернулся, и мне этого достаточно, и ты тоже успокойся!
– Я не могу, – пробормотал Джеймс, тряхнув головой. Ева устало вздохнула.
– Наверное он потерялся, может нашел какой-нибудь сеновал или охотничью заимку и там проспал всю ночь. И может не хочет нам говорить из-за боязни что мы разозлимся, – предположила она миротворческим тоном, потянувшись к выключателю.
– Когда он сказал, что ничего не помнит, он не врал! – настаивал Джеймс.
– Ты это точно знаешь?
– Ты тоже знаешь, что Гарри не врет! И в любом случае, это все меняет, нам придется пересмотреть насколько доверять ему и сколько ему предоставлять свободы! Это огромный шаг назад, – огорченно заключил Джемс.
– Ну зачем ты так? По-моему, ты преувеличиваешь.
– По-твоему, преувеличиваю? А вдруг он опять исчезнет, вдруг в следующий раз нам так не повезет, и мы его больше не увидим! Знаешь сколько людей бесследно пропадает каждый день?
– Он больше не исчезнет, не сомневайся! – отрезала Ева решительным тоном. Джеймс поразился ее крайней уверенности и взглянул на нее с любопытством.
– Я хотела сказать, что, по-моему, это всего лишь детская выходка, не думаю, что он исчезнет снова… и, между прочим, откуда тебе знать, как я себя чувствую? Я страшно устала, я тоже ночь не спала, как и ты! Выключи, пожалуйста свет, я очень хочу спать!
Джеймс снова вспомнил, как оба они блуждали по лесу в поисках Гарри, зовя его во все горло, и подумал, что он слишком строг к ней. Ева ни на минуту не перестала искать сына, даже когда Джеймс вернулся к дому узнать, что нового.
– Ты права… извини, я несправедлив к тебе, – признал он, и Ева серьезно взглянула на него.
– Извиняю, – сказала она, помолчав.
– Правда?
– С условием, что ты дашь мне поспать… пожалуйста, я так хочу спать, – ответила Ева, повернувшись на бок и свернувшись калачиком. Джеймс выключил свет и повернулся к ней, он прижался к ее спине и завел коленки в выемку ее согнутых ног, потом нежно положил руку ей на бедро и подвинулся еще ближе. Он наивно понадеялся, что это происшествие поможет им сблизиться, откроет давно закрытую дверь, но в ответ Ева отвела его руку и чуток отодвинулась.
– Я сказала спокойной ночи, – повторила она, передвигаясь к краю кровати и отстраняясь от него.
– Спокойной ночи, – раздраженно и разочарованно ответил Джеймс и отвернулся.
Джеймс ворочался с боку на бок добрых полчаса, но наконец усталость взяла свое; на часах высвечивалось три ноль семь, и он громко храпел вот уже часа четыре. Ева тронула его за плечо и хорошенько встряхнула, он отрешенно пробурчал что-то невнятное и свернулся калачиком, потянув на себя одеяло. Ева мысленно сосчитала до десяти, и задолго до конца счета Джеймс снова храпел пуще прежнего, Ева включила абажур и всмотрелась в Джеймса, проверяя, на самом ли деле он крепко спит. Удостоверившись, что его даже пушкой не разбудить, Ева выключила лампу и вытащила из ящика комода фонарь, вылезла из-под одеяла и, накинув халат, взобралась по лестнице на чердак. Там она поискала трещинку на деревянном плинтусе, найдя ее, Ева приподняла дощечку, запустила руку в проем и вытащила старый кожаный кошелек. Она открыла молнию и вывалила содержимое на пыльный ковер, взяла то, что искала, и спустилась вниз. Ева вернулась в спальню, держа в руке флакончик с уже отвинченной пробкой, обошла кровать, приблизилась к Джеймсу, остановилась над ним и, поколебавшись, подставила флакон на пару секунд ему под самый нос. Джеймс вдруг дернулся, распахнул глаза, раскрыл рот, будто хотел что-то сказать, но не смог потому, что тут же впал в еще более глубокий сон. Ева тотчас пошла в комнату сына и провела с Гарри ту же операцию с тем же результатом, затем Ева вытащила из кармана халата предмет, похожий на металлические щипцы с намагниченной полусферой на конце удлиняющегося стержня. Она резко притянула к себе голову Гарри, взяла щипцы и направила стержень к его лицу, одновременно спрашивая себя, как же она нисколько не сожалеет о том, что делает. Ева еще раз глянула на Гарри, задержав руку в воздухе и признав, что ей совсем не жаль, и, наконец, решительно ввела инструмент в нос Гарри, она торопилась закончить и вернуться в постель.
В ведение отдела шерифа Рокленда входила вся прибрежная полоса округа Нокс и большая часть холмистой местности позади нее. Отдел находился в старом здании неоклассического стиля, расположенном за городом рядом с окружной дорогой, ведущей из Саут-Хоп в Роквилл, и из-за обширности обслуживаемой территории, был оснащен всем необходимым. Элен с трудом поднялась по лестнице до входа, обрамленного белыми приземистыми колоннами, которые держали фронтон, промямлила приветствие рядовому Дауэру, дежурившему на вахте, и быстро свернула в коридор, нехотя повинуясь собственным ногам. Сегодня Элен была страшно довольна, что работает в спокойном городке, она знала, что утро, скорее всего, пройдет без осложнений, и у нее будет время прийти в себя. Ей сильно хотелось присесть и сидеть как можно дольше с закрытыми глазами, поскольку она прямо с ног валилась; дело в том, что она провела всю ночь, пытаясь прогнать из головы образ испуганного подростка, ухватившегося за руль своего велосипеда. Элен, не поднимая головы, прошла по коридору, направляясь прямиком к своему кабинету и отвечая кивками и мычанием на приветствия коллег, которые попадались навстречу.
– Элен, – попыталась остановить ее телефонистка визгливым голосом, но Элен бросила на нее усталый взгляд и, не переставая шагать, возвела руку, будто говорила «что бы то ни было, подождет». Синди недоуменно посмотрела ей вслед, подобной реакции она не ожидала, потом пожала плечами и подумала «ей же хуже»! На мгновение Элен почувствовала себя виноватой за невежливость к Синди, но тотчас у нее возникло подозрение, что, судя по напряженности, уловленной в голосе девушки, скорее всего, это утро не будет таким спокойным как она надеялась. Открывая дверь своего кабинета, Элен зажмурила глаза и испустила громкий зевок, который завершился, когда она закрыла за собой дверь.
– Здоровьица! – неожиданно воскликнул мужской голос, Элен вздрогнула. Несмотря на еще притупленные чувства и крупные слезинки, заволокшие глаза, фигура и голос показались Элен отдаленно знакомыми. Она протерла глаза и, как только зрение вновь заработало, Элен с досадой посмотрела на мужчину, развалившегося в ее кресле. Доктор Стивенсон был самым последним человеком, с которым Элен хотела бы иметь дело сегодня утром.
– Не торопишься нынче! – проговорил он, взглянув на часы, потом протянул руку за ее стаканом апельсинового сока, но Элен режущим взглядом заставила его убрать руку. Пока Элен подбирала слова для подходящего ответа, она поцарапала пару раз мизинец, назойливо чесавшийся с прошлой ночи.
– Вот так сюрприз, – удрученно промямлила она, – прихожу я на работу после двух бессонных ночей, а тут один тип развалился в моем кресле и ноги на столе, и это не кто угодно, а судебно-медицинский эксперт, который к тому же сожрал мой завтрак. А судмедэксперт в кабинете означает труп на подходе! Я угадала?
Стивенсон указал на коридор в сторону морга, уточнив тем, что труп уже на столе, потом поднял два пальца буквой «V», подчеркивая, что трупов даже два. Поначалу Элен понадеялась, что Стивенсон просто проходил мимо и заскочил по привычке разыграть ее одной из своих дурацких злых шуток, и может, пользуясь случаем, поживиться ее завтраком, но, взглянув на него еще раз, она увидела, что на лице его нет и следа улыбки.
– Господи, ну и денек начинается, – огорченно пробормотала Элен. Судмедэксперт развел руками, отводя от себя вину, потом указал на стоявший в кабинете запыленный беговой тренажер.
– Ты им еще пользуешься? – спросил он у Элен. Она рассеянно обернулась на тренажер, но мгновенно вспомнила, что это один из его обычных трюков, она тотчас резко повернула голову и застала его с протянутой к ее соку рукой. Элен уперлась в бока и сердито посмотрела на Стивенсона, он сделал вид, что стряхивает крошки со стола и поправляет рубашку.
– Я его давно не включаю… – сказала Элен, обходя стол, пока Стивенсон вставал, освобождая ей место, она села, снова поцарапала мизинец и еще раз зевнула.
– Что у тебя с пальцем? Он кажется не совсем хорошо выглядит.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Элен, переводя взгляд на мизинец, до этого она не придала значения зуду, и вид пальца немного встревожил ее.
– Да не знаю, по цвету кожи вроде начинается некроз… я бы на твоем месте заскочил к дерматологу, пусть посмотрит, – посоветовал Стивенсон, беря ее за кисть руки, чтобы посмотреть внимательнее, но Элен резко отдернула руку.
– Не трогай мой палец, скажи лучше, кто у тебя там! – сказала она, взяла стакан с соком и, ощутив сухоту в горле, отпила пару глотков.
– Не знаю, документов у них нет, номер с машины снят, – сообщил ей Стивенсон, и Элен с руганью возвела глаза к небу, поскольку день начинался хуже некуда.
– Где их нашли?
– Как кажется, позавчера ночью парочка придалась любовным излияниям и укрылась в леске за Камденским холмом неподалеку от озера Мэгантикук. Что случилось потом неизвестно, их нашли сегодня на рассвете по анонимному звонку.
– Позавчера ночью, говоришь? – спросила удивленно Элен.
– Говорю «позавчера ночью», – подтвердил Стивенсон.
– А откуда ты знаешь, что они два дня назад умерли?
– Ты ведь знаешь, сколько я лет занимаюсь судебной медициной?
Элен кивнула головой, спрашивая себя как могли тела находиться именно там. За два прошедших дня искавшие Гарри горожане исходили то место вдоль и поперек, как они могли не заметить машину с двумя трупами?
– Что у себя не сходится? – спросил Стивенсон, заметив ее сомнение.
– Да так, я о другом думала, – соврала Элен. – От чего они умерли?
– Еще не знаю, я пока бегло глянул, но анализ на глаз не выявил никаких травм. Когда будешь готова, приступим к вскрытию.
– …приступим?
– Да, я так и выразился.
– А кто тебе сказал, что я буду присутствовать при вскрытии? – растерянно сказала Элен.
– Моя ассистентка заболела, а ты прекрасно знаешь, что один я не могу проводить некрологическую экспертизу. Ты будешь только подавать мне инструменты, не впервой же?
– К сожалению нет, – ответила Элен с отвращением, отодвигая еще наполовину полный красноватого сока стакан, – и уверяю тебя, что это не мое любимое занятие.
– Я тебя понимаю, – угрюмо ответил врач. – Можно взять? – тотчас добавил он хриплым голосом и указал на сок: если он немедля чем-нибудь не запьет, он грохнется на пол, удушенный съеденным у Элен бутербродом. Она кивнула головой, думая, что, судя по аппетиту, Стивенсон только что вернулся с пробежки, а не собирался проводить вскрытие. После чего она подумала, как в него, такого худого и рослого, вся эта еда входит. Стивенсон залпом проглотил сок, вытер рот тыльной стороной руки и поднялся.
– Готова? – подстегнул он Элен шутовской улыбкой, проскользнувшей по губам.
– Готова, только не понимаю, что тут веселого, – ответила она, раздраженная его манерами.
– Ничего, что может быть веселого в проведении вскрытия? – согласился Стивенсон. – Пойдем со мной, – добавил он и зашагал к моргу разболтанной походкой, улыбаясь в усы.
Джеймс проснулся и почувствовал, будто в голову ему вбили тысячу плотницких гвоздей, он посидел несколько минут, пока спальня не перестала идти кругом. Поначалу недомогание заставило было его задуматься, но потом он рассудил, что, наверное, это от двухдневной напряженности и от того, что он еще не отоспался, Джеймс решил не обращать особого внимания. По шуму воды в душе он понял, что жена заняла ванную, тогда он решил проглотить две аспиринки, чтобы подбодриться, а затем сойти на кухню приготовить кофе, умоется и оденется он потом. Когда Ева появилась в двери кухни, уже одетая, с перекинутым через руку изящным жакетом светло-зеленого цвета, Джеймс только что разлил кофе по чашкам.
– Только что вскипел, – произнес он, пригласив ее к столу широким жестом.
– Мне страшно жаль, только я опаздываю.
– А не будет лучше, если ты сегодня с нами останешься? – разочарованно спросил Джеймс.
– Думаешь, мне не хочется?
– Ну да… но подожди по крайней мере, когда Гарри проснется, знаешь ведь как ему приятно видеть тебя поутру.
– Я и минуты не могу задержаться, сегодня будет трудный день, и Адам попросил меня прийти пораньше.
– Да что же он, и пары уколов не в состоянии сам сделать? – вырвалось у Джеймса в ответ.
– Ты и сегодня утром намерен ссориться? – отозвалась Ева, возводя глаза к небу. Джеймс пожал плечами, уставился в чашку и принялся медленно перемешивать ложечкой сахар.
– Я только подумал, что Гарри хотелось бы, чтобы сегодня утром ты осталась с нами, но видимо для тебя важнее работа. Как всегда.
