Капитолий

На крохотную полянку, на краю которой под кустом и «замерили» Молодой с Васьком, медленно вышел Слепыш и замер напротив них, припав к земле, судорожно вращая мелкими остроконечными ушами во всех направлениях. Несмотря на не особо грозное название, зверь являлся очень серьёзным противником.

*  *  *

Слепой заглот или Слепыш – видовая принадлежность не определена. Крупное и крайне опасное существо, представляющее собой сомнительную и порочную связь гориллы с рептилией.

Гладкая, округлая голова внушительных размеров без намёка на шею сразу переходила в мощные плечи. Глаза отсутствовали в принципе, однако исключительный слух с лихвой компенсировал полное отсутствие органов зрения.

Практически всю внутреннюю поверхность непропорционально широкой пасти покрывали мелкие, крючковатые, костяные наросты, вырваться из захвата которыми было вообще нереально. Гладкими оставались лишь тонкие жёсткие губы, напоминающие хрящевой нарост.

Физиология твари позволяла заглатывать целиком довольно крупную добычу, но не превышающую половины размеров собственного тела. Если же «кусок» оказывался слишком крупным и несговорчивым, то Заглот начинал трепать свою жертву, словно Тузик грелку, разрывая плоть до более податливых размеров.

Передвигался Слепыш быстрыми скачками на манер гориллы, опираясь на мощные передние лапы, втрое превосходящие задние/нижние конечности. Крепкое, безволосое тело, покрытое переплетением мощных мышц, было надёжно защищено гладкой и очень прочной шкурой.

Предпочитал любую труднопроходимую местность, на которой жертве будет сложнее уйти преследования. Поэтому мог встретиться как в лесной чаще, так на скалистой гряде, но никогда на равнинной поверхности, где даже рядовому человеку убежать не составляло особого труда.

Как правило, нападал из-за укрытия, нанося мощный удар передними лапами, сжатыми в огромные кулаки. Сама по себе тварь не сказать, что являлась неприметной и тихой, поэтому шанс заметить её раньше всегда был очень высок.

А вот случайно выйти на Слепыша, прилегшего отдохнуть в своей манере, где попало, можно было запросто. И в данном случае шансов он не уже оставлял, так как в рывке увернуться от молниеносной атаки ещё никому не удавалось, а пробуждалась тварь мгновенно.

Более того, Слепые заглоты являлись практически неуязвимыми для большинства стрелкового оружия. Поэтому при отсутствии тяжёлого вооружения, схватка с ними требовала определённого мастерства, крепких нервов и меткого глаза.

В затылочной области кожа образовывала складки и была настолько нежной, что пронзить ту не составляло труда любым относительно острым предметом. Сердце твари располагалось как раз под этими складками. Всего один выстрел или точный удар ножом, сделать который порой становилось непросто.

Как правило, охотились Слепыши в одиночку и крайне редко встречались парами. Правда, оставалось загадкой, кого именно те представляли – семейный подряд или же обычный дует, так как внешние половые признаки отсутствовали, а внутренние обнаружить не удалось.

 Рост взрослой особи достигал внушительных двух с половиной метров, а вес мог переваливать за триста килограмм, что в совокупности с прочной шкурой и большой физической силой, превращало тварь в настоящее оружие биологического происхождения.

Хоть Слепые заглоты и относились к всеядным, но предпочтение отдавали свежей белковой пище, падаль в их рацион не входила. Мясо было пригодно к употреблению после стандартной термической обработки и вопреки облику животного отличалось восхитительным нежным вкусом.

Умение охотиться на Слепышей ценилось очень высокого, так как помимо внушительного запаса отличного мяса, их шкура практически не требовала обработки, но при этом сохраняла свою эластичность и прочность, что позволяло изготавливать одежду, обладающую отличными защитными свойствами.

*  *  *

Заметив, как Молодой дрожащими руками начал поднимать свою самодельную берданку под двенадцатый калибр, Васёк не без сожаления принялся мысленно попрощаться с этим светом. Поскольку даже имбецилы знали, что лишний раз не стоит привлекать внимание слепой твари и уже тем более стрелять той куда попало.

Желательно просто прикинуться ветошью и не отсвечивать, если вдруг не решил свести счёты жизнью столь экзотическим способом. Имелся небольшой шанс, что животное не заметит товарища «суицидника», поэтому он тихо выдохнул, прижался щекой к земле и замер, зажмурив глаза.

Когда внезапно что-то глухо чавкнуло и следом раздался утробный всхрип Слепыша, Васёк, не выдержав напряжения, немного обмочил штаны. Правда, отнёсся к этому философски, так как лучше быть живым и обосанным трусом, чем мёртвым и сухим храбрецом. Тем более, всем известно, что не боятся только дураки, а мама ему с детства говорила какой он у неё умный.

– Ну, и хрена вы там загораете? – проворчал хмурый Ефим, выдёргивая древко короткого тяжёлого копья из трупа поверженной твари, – С вас шкура и мясо. И чтоб всё подчистую с костей срезали. Давайте пошевеливайтесь, пока сюда ещё кого не притянуло на запах, а я пойду ещё Грибов соберу, – тщательно обтерев наконечник пучком жёсткой травы, он отточенным движением закинул оружие в специальный чехол за спиной.

– Ты же нас специально здесь оставил! – заверещал Молодой, подскакивая на ноги с выпученными глазами и большущим мокрым пятном на штанах, на фоне которого Васёк выглядел весьма мужественно, – Слышь, – повернулся тот к товарищу, – Он же из нас приманку сделать решил!

– Даже если и так, – безразличным тоном отозвался Ефим, – Пока за мной ходите, мне решать, что вам и как делать. Пора бы уже это запомнить. Это первое. Второе, если бы кто-то свою пасть закрытой держал, а помело бескостное за зубами сомкнутыми, как и было велено, Слепыш бы вас не заметил, даже споткнись. И третье, что касается «высокомерного и заносчивого урода»… это твоя последняя вылазка со мной. Всё, харе лясы точить. Начинайте свежевать тушу, закончить надо до наступления сумерек, если вернуться хотите. Живыми, – пробасил тот и скрылся в кустах.

– Ты это, за руками-то своими следи, – тихо процедил Васёк сквозь зубы, заметив, как товарищ проводил стволом Ефима, – Или сам дорогу обратно искать будешь?

– Ты чего? – отозвался Молодой с наигранной улыбкой, словно не понял, о чём идёт речь, – Слышал, что было велено? – скинув рюкзак со спины, он вынул нож, – Давай разделывать, нам ещё волокушу делать. Видал, сколько мяса! Сегодня свеженинки хоть поедим…

– Ну-ну, – чуть слышно произнёс Васёк, закидывая ружьё за спину, и вынул точно такой же нож из клыка Саблезубого кабана.

*  *  *

Саблезубый кабан – крупное парнокопытное животное, являющееся видоизменившейся дикой свиньёй. Соответственно, встреча возможна исключительно в лесном массиве. Чем лес гуще, тем выше вероятность.

Зрение развито слабо, чего нельзя сказать о слухе и особенно обонянии. Голова вытянутая, крупная. Шея массивная, короткая. Туловище в передней части крупнее и развито лучше задней. Короткие, мощные ноги заканчиваются остроконечными копытами, способным с лёгкостью пробить человека насквозь.

Считается условно всеядным – отсутствие белка, компенсирует растительной пищей или падалью, но в целом предпочитает охоту. Нападает внезапно и не раздумывая, вне зависимости от численности и размеров противника. Как говорится, страха нет, один задор.

Известных способов отражения нападения, атакующей в лоб взрослой особи, не существует, поскольку череп выдерживает попадание даже крупного калибра, а несмотря на габариты и массу, скотина с места развивает очень приличную скорость, практически не оставляя времени на прицеливание.

Гарантированно свалить с копыт можно, лишь поразив сердце. То, что расположено, как и полагается слева и то, что зеркально бьётся справа. При отсутствии такой возможности эффективна стрельба по запястным суставам или «коленям», как говорят местные.

Перебитые ноги тварь не убьют, но существенно снизят мобильность и прыть. Правда, попасть в сочленение костей – задача не из простых. В остальном же поливать свинцом и сталью свинью можно очень долго, а поодиночке встречаются они редко.

На нижней челюсти расположено четыре клыка, по два с каждой стороны, один за другим. Передние имеют слабый изгиб и могут достигать аж тридцати сантиметров в длину без учёта корня.

Задние имеют загиб, редко превышают двадцати сантиметров и выступают наружу сильнее относительно плоскости передних. Отличительной чертой и тех и других является сплюснутая форма и невероятная острота с феноменальной прочностью.

Клыки представляют собой полноценные клинки крайне неприхотливые и устойчивые к агрессивной среде. В дополнительной заточке и обработке не нуждаются, да и практически им не поддаются. Единственная податливая часть – корень, который достаточно грамотно обмотать полоской кожи, чтобы получить нож, способный распороть хоть шкуру Слепыша, хоть металл.

Шкура представляла ценность только из-за высоких огнеупорных свойств. Мясо в пищу не употребляют, хоть то и считается условно съедобным. Помимо продолжительной термической обработки, требуется отдельное обеззараживание.

*  *  *

– Я же сказал, нет! – пробасил раздражённо Ефим, – Не возьму я с собой больше твоего приёмыша! Хочешь его научить чему-то? Отлично, только делай это сам, а я в няньки к нему не нанимался. Мне надо, чтобы меня не просто слушали, но ещё и слышали, понимаешь, о чём речь? Вот, и делали так, как сказано, а не думать начинали и рассуждать о вечном. И вообще, скажи спасибо, что назад его привёл. Не будь, мы с тобой так хорошо знакомы, Коля, и не находись рядом второй ни в чём не повинный бедолага, с радостью позволил бы Слепышу размозжить пустую башку этому недоразвитышу. Ёпта, да он же ему чуть в лоб не выстрелил со своей берданки! Удивительно, как такие вообще доживают до своих лет.

– Ефим, – не унимался глава, пытаясь охладить пыл товарища и разобраться в причине столь эмоционального поведения, – Чё ты так разошёлся-то? Ну, вспомни себя в молодости. Когда у желторотых мозги-то были? Хех!

– А я и не забывал, Коля! И взрослых слушаться, ещё сидя на горшке, научился. Тебе напомнить, откуда этот шрам появился? – поинтересовался тот, указывая на грубый рубец, пересекающий практически всё лицо по диагонали.

– Не надо… Но всё равно, не понимаю тебя. Можешь нормально объяснить, с чего ты такой заведённый? Что там случилось-то?

– Мне за спиной провожающие стволом не нужны. Так понятнее стало? Ведь зарекался же! Чего ты вообще с ним возишься? Он ведь даже не от Софы твоей? Кстати, она и сама не слишком высокого мнения о своём племяннике и не особо это скрывает. Короче, ещё раз со мной пошлёшь, даже возражать не стану, но вернусь без него. Вот моё слово.

– Вот даже как… – нахмурился тот, – С этого и следовало начинать. Хорошо, закрыли тему. Пора с ним поговорить по-взрослому, – резко развернувшись, он быстрым шагом направился в сторону своего жилища.

– Пора, да только поздно…

Проводя его взглядом, Ефим тяжело вздохнул и посмотрел на фиолетово-синее небо. Эх, а ведь когда-то оно было голубым, а дождь мог быть только холодным, грибным, затяжным и проливным.

Теперича всё иначе. Порой солнце пару дней не заходит или, наоборот, а с неба льётся такое, что если вовремя не укрыться, то и костей не останется. Порой даже не верится, что когда-то было иначе.

Что по лесу можно было гулять, не опасаясь стать гарниром науке неведомой твари или каким-нибудь плотоядным кустом. Что была зима, а с неба шёл снег. А воду хоть из лужи пей, если глистов не боишься.

*  *  *

Законы же новой реальности и правила выживания в ней, требовали исключительного их соблюдения. Цена ослушания была фиксированной и равнялась жизни, и зачастую не только самого ротозея, но и находящихся рядом.

Два несмышлёных подростка, ослушавшись старших, решили похоронить своего верного четырёхлапого друга по старинке – погребя в землю, а не кидать в печь, как всё чаще поступали с людьми и как было велено.

 Кто бы тогда объяснил, насколько изменился мир, и что выполнять указания старших надо беспрекословно, без проявления инициативы и ненужных раздумий. Сказали – сделал. Точка. Говорят, что на своих ошибках быстрее учатся, правда, некоторые уроки жизни могут оказаться настолько первыми, насколько и последними.

Пока они усердно, утирая слёзы и сопли, рыли яму в рыхлой земле, верный друг по кличке Джанго решил вернуться к жизни. Несмотря на разодранный в клочья бок блоховоз ожил, но к прежнему псу эта тварь никакого отношения уже не имела. Клацнув внезапно увеличившимися клыками, она бросилась на подростков.

По счастливой случайности один из взрослых решил проверить, куда запропастилась шпана, что должна была уже вернуться, он-то и спас раздолбаев от неминуемой гибели, получив на память грубый шрам, пересекающий практически всё лицо по диагонали.

– А ведь я предупреждал, Коля, – кривясь от боли, произнёс спаситель, когда с обработкой раны было покончено, – Нехер молодняк натаскивать пытаться. Нет там ещё мозгов, не сформировались. Надо было не вмешиваться. Не умеют слушать старших, пусть жизнь сама учит. Она и без слов некоторые вещи так объясняет, что всю жизнь потом понят.

– Ты говоришь о моём племяннике, вообще-то.

– Да? Ну так тем более. Впредь сам за ним и смотри тогда, а с меня хватит, я в няньки к нему не нанимался…

Новый мир менялся с такой скоростью, что поспевали далеко не все, а опоздавшим в нём не ждали. Наверняка положиться можно было только на себя любимого, потому и о богах забыли очень быстро, оставив религиозную блажь до лучших времён. А те немногие, что решили продолжить поиски ответов свыше, сгинули в первые три-четыре года, не пройдя дарвинский отбор. Каламбур… ей-богу.

*  *  *

Вопреки мнению большинства, на которое Ефим откровенно клал с прибором, он не затягивал ситуацию с подбором кандидата для обучения науке Поводыря или Егеря. Более того, он был бы только счастлив отвлечься и вырваться из рутинной жизни поселения, которая тянула дно, затягивала, словно болото.

Сидеть за высоким забором, надёжность которого определяется лишь силой уверенности в нём, было невыносимо. Имей он хоть какое-то подобие цели, сорвался бы в путь не раздумывая. Хоть ночью под кислотным дождём, но иди в никуда – билет в один конец.

В целом, Ефим не особо боялся смерти и был готов принять её в любом виде, отчасти, как заслуженный отдых, однако какое-то непонятное чувство неисполненного предназначения не позволяло, разбежавшись, прыгнуть со скалы.

Но и при всём при этом он даже близко не видел среди поселенцев кандидата, кому смог бы передать тот бесценный опыт и знания, что накопились. И оттого на душе становилось ещё паскуднее. Здесь его ничего не держало, но идти больше некуда, не к кому, незачем, да и не с кем.

Мало того что данное Поселение полностью состояло из «калек», так ещё несколько лет и здесь вообще никого не останется. Люди сгинут. Исчезнут, как неприспособившийся вид. Никто и ничто не сможет повлиять на ситуацию.

Ефим заглянул глаза каждого и не увидел в них ничего. Пустые глаза мертвецов, смирившихся со своей участью. Все они уже были мертвы, просто ещё не знали об этом. И раз Коля молчал, то либо отказывался принимать реальность, либо… товарищ стал «слепнуть».

*  *  *

Они вышли к этим людям случайно и по стечению обстоятельств именно в тот момент, когда те лишились в одночасье и своего главы, и Егеря, и группы собирателей. Саблезубый кабан – залётный гость в таком редколесье, потому и встреча с ним застала врасплох.

Буквально в нескольких метрах от поселения, возвращавшейся с вылазки группе, перегородил дорогу целый выводок лесных свиней. Из без того агрессивные твари впали в состояние необъяснимого бешенства и покинули место лишь после того, как никого не осталось. В буквальном смысле.

Было решено ненадолго задержаться, помочь людям, да самим отдышаться. Но нет ничего более постоянного, чем временное. Между Колей и Софией – сестрой покойного главы пробежала та самая искра, что коротит мозги, и замыкает здравый смысл.

Час за часом, день за днём, и вот они уже не представляют себе жизнь друг без друга, а поселенцы видят в нём единственного кандидата на роль погибшего главы. И всё, и Коля потёк, как сыр по сковородке – в разные стороны и без шанса вновь обрести прежнюю форму.

Но Ефим не винил товарища и даже понимал где-то. Не завидовал, нет. Просто для себя давно решил, что потерял в этой жизни уже достаточно, чтобы стремиться к этому вновь. А когда терять нечего, то и сожалеть потом не приходится.

Всего самого дорогого его давно уже лишили, и переживать подобное снова желания не возникало. Впрочем, коренастый, угрюмый, седовласый мужик с вечно недовольным, перечёркнутым жутким шрамом, лицом не располагал к заведению знакомств.

Однако при этом в свои почти восемьдесят лет он выглядел крепким и ещё находился в отличной физической форме, что не поддавалось какому-то логическому объяснению, и что с каждым годом становилось сложнее скрывать.

Ефим с тоской посмотрел на вечереющее небо и тяжело вздохнул, он понимал, что дорога двух давних товарищей начала расходиться. Это не хорошо, но и не плохо. Это просто данность, которую предстояло принять.

А ещё, он чувствовал грядущие перемены, но никак не мог ухватить их природу. Нечто подобное ему уже доводилось испытывать, и ничем хорошим тогда это не кончилось. Так в итоге они здесь и оказались …

*  *  *

Их группа тогда возвращалась из затяжной, но очень удачной вылазки. Почти две недели во власти Диких земель, израсходовали почти все боеприпасы, но пёрли полные рюкзаки ценного груза и при этом ни одной потерянной единицы! Вертались в полном составе.

Однако разделить со всеми общий позитивный настрой у Ефима не получалось. И дело даже не в том, что они ещё не дошли, хоть и оставалось буквально пару шагов. Ноющее, противное чувство уже случившейся беды, усиливалось буквально с каждым шагом.

У всего имелась своя цена, и их удача тоже оказалась проплаченной – Дикие земли уже взяли с них плату, авансом, просто люди об этом ещё не знали. Внезапно донёсшийся запах гари мог означать только одно – на Поселение совершено нападение, и это были не твари.

Точнее, не дикие твари, которые не бросались на ограждения в принципе. Занятное наблюдение: животное никогда не сможет вести себя как человек, а вот человек как животное – запросто. И нападения на поселения являлись большой редкостью.

Во-первых, этому должен способствовать весьма серьёзный повод. Во-вторых, требовались ресурсы, которые относились к категории зажиточной роскоши, а именно: достаточное количество людей и оружие получше, чем однозарядки поселенцев.

Причём люди непростые, а обученные, полноценные стрелки. Ведь грохот выстрелов всегда привлекал внимание вечно голодных и любопытных тварей, и в подобных ситуациях, зачастую бой ведётся на два, а то и на три фронта.

По этой причине глушитель становился желанным обвесом для каждого, являлся показателем достатка и поводом не поворачиваться спиной к незнакомым людям – в Диких землях убивали и за меньшее.

Вот только ни одно из поселений не могло похвастаться ничем из вышеперечисленного. Да и в новых реалиях взаимовыручка и сотрудничество приносили поселениям куда больше пользы, чем вражда и конфликты.

Значит, это была одна из Цитаделей…

*  *  *

Цитаделями начали называть идеологические группировки, образовавшиеся на изначальном хорошо укреплённых и добротно защищённых объектах с внушительным запасом прочности, отличающиеся определённой иерархией и своеобразными взглядами на жизнь.

От поселений они отличались также большей замкнутостью.  Посторонних без особой надобности на территорию не пропускали, а к новобранцам относились настороженно, проводя тщательный отбор по своим индивидуальным критериям.

Помимо этого Цитадели могли похвастаться наличием такой неслыханной роскошью, как тяжёлое вооружение и полноценный автопарк исправной техники, требующей значительных затрат на содержание и обслуживание.

На территории КАПИТОЛИЯ было известно всего трёх подобных объектах, о существовании же других ходили лишь ничем не подтверждённые слухи, на которые давно перестали обращать внимание.

«Пятнистые» – пожалуй, являлись обладателями лучшего вооружения и хорошего снаряжения в совокупности с крепкой защитой территории. Группировка сложилась из бывших военных, в целом не агрессивные, но и поддержки от них не дождёшься.

Предпочтут пройти мимо, нежели протянуть руку помощи. Отличались наибольшей замкнутостью перед другими. Чужаков принимали лишь в исключительных случаях. В дела и нужды поселений предпочитали не вникать и не вмешиваться.

Правда, весь их нейтралитет заканчивался там, где возникал конфликт интересов. Если им что-то потребовалось, то могли и отнять, не моргнув глазом. Но! На поселения не нападали, ничего от них не требовали, а с некоторыми вели даже обмен на регулярной основе.

Во главе группировки находился бывший командир той воинской части – полковник Егоров Дмитрий Александрович, ныне известный, как Батя или Бык. Мужик суровый, с выраженным чувством собственности, нетерпящий обсуждений его приказов и поступков.

Точный его возраст был никому не известен, но поговаривали, что столько не живут. По крайней мере, обычные люди. Несмотря на довольно противоречивый характер, пользовался авторитетом и уважением внутри коллектива.

*  *  *

 «Красные» – группировка, состоящая в основном из бывших ментов, а также пожарных, фсиновцев и медицинских работников ведомства. Этакая сборная солянка из силовых структур и специальных служб, обладающая своими преимуществами.

От вояк отличались более разветвлённой иерархией, практически полным отсутствием тяжёлого вооружения, но не менее надёжной защитой, неплохим снаряжением и обширным автопарком лёгкой техники. Основное преимущество заключалось в медицине – стольких специалистов в различных областях и полноценного операционного блока больше ни у кого не было.

Группировка занимала территорию бывшего межведомственного госпиталя, что делил часть своей территории со складами, благодаря чему и обладал хорошей защитой периметра. Руководил ими Кум – бывший начальник уголовного розыска, также известный как Степаныч, который, несмотря на уже почтенный возраст, обладал очень острым умом.

Если «пятнистые» являлись относительно прямолинейными и предсказуемыми в своих поступках, то с «красными» дела обстояли сложнее. Могли и кинуть при определённых обстоятельствах, но также могли запросто прийти на выручку, не попросив ничего взамен при этом.

Часто подряжались в качестве сопровождающих для караванов и туристов, обеспечивали охрану поселенческих ярмарок и прочих мероприятий, требующих вооружённых людей, но цена подобных услуг всегда кусалась.

Без острой надобности, что к одним, что к другим, старались не обращаться, и лишний раз избегать встреч, однако общее мнение сводилось к общему знаменателю – вести диалог с «красными» получилось значительно проще, чем с «пятнистыми».

*  *  *

 «Чёрные» – самая многочисленная группировка, практически полностью состоящая из бывших заключённых, захвативших в своё время территорию учреждения, где отбывали своё наказание. По сравнению с первыми двумя, вообще не имели тяжёлого вооружения и обладали самым скромным снаряжением и автопарком.

Но! При этом имели самую защищённую и фактически неприступную территорию с несколькими рубежами, а также небольшое собственное производство очень многих полезных вещей, как, например, простое оружие. И не только холодное. Да, изделия получались достаточно примитивные, но со своей задачей справлялись.

 Как несложно догадаться, встреч с этой группировкой требовалось избегать полностью. Они устраивали засады, угоняли людей в рабство, особенно женщин, да и целом, вели себя соответствующим образом. Правда, ничего другого от них и не ждали. Менялся только мир, но не люди, населяющие него.

«Чёрные» – единственные, кто действительно мог совершить дерзкий и быстрый налёт на Поселение, а затем в привычной манере отсидеться «в чуриках» за высоким забором. Соответственно, отстреливали их все кому не лень и при каждой возможности без лишних слов.

И именно поэтому набег с их стороны был возможен только на коротких дистанциях. Да и на полноценный марш у них просто не хватило бы духа. Смелыми они были, только когда позволяли обстоятельства.