скачать книгу бесплатно
– А отвечать потом за твои поступки кто будет? – не унималась Сенира. – Все мы? Попадешь под немилость Рагнара… Он нам поблажек не даст…
– Уймись, Сенира, – грозно шикнул Вилен.
Сколько бы ни серчала и ни бранилась Сенира на старика, все же не могла она не восхищаться его заботой о маленькой хрупкой девочке, так отличающейся от ее жестокосердного отца – правителя Моргаша. С тех самых пор, как Вилен появился рядом с малышкой, он не переставал быть ее верным стражем и наставником, всегда готовым оберегать ее от злых нападок. Удивительное дело, как он менялся рядом с девочкой, как его суровые черты разглаживались, а глаза приобретали яркий моложавый блеск. Айна была, пожалуй, единственной, кто нисколько не боялся этого хмурого старика. Привязанность этих двоих друг к другу была просто поразительной. Вилен заменил девочке отца, отдавшего малютку на полное попечение Сенире и совершенно не интересовавшегося ею. Между ними установилось удивительное взаимопонимание, неподвластное никакому объяснению. И Сенира нисколько не удивилась тому, что Вилен последовал следом за Айной: он считал себя ее защитником, а значит он будет оберегать ее до последнего своего дыхания.
На другой день в комнату Айны принесли и еду, и дрова для очага, и теплую одежду с тяжелыми меховыми накидками.
* * *
Бесконечные долгие ночи сменялись бесконечными днями. Без намека на просвет, будь то солнечный свет или людское отношение. Она была здесь не просто чужой, она была врагом. Это читалось в каждом жесте, каждом косо брошенном на нее исподлобья взгляде, в молчании, тяжелой пеленой окутывающем ее. Даже слуги, вынужденные в силу своих обязанностей проявлять услужливую вежливость и участие, никак не пытались скрыть своего отношения к чужой. Ни один из них не выказывал должного почтения, полагаемого по отношению к жене своего повелителя. Каждый в замке знал, что этот брак был навязанным условием установления первых шагов к миру между двумя землями. Айна понимала, что к ней сейчас относятся скорее как к обузе, которую никто по своей воле не желал держать у себя, но и просто отказаться тоже не имел возможности. Ужаснее всего в ее положении было чувствовать себя жалкой нахлебницей. Было стыдно брать чужой хлеб, греться у чужого камина и понимать, что, по сути, она занимает чужое место, так как Рагнар рано или поздно выбрал бы себе в жены достойную его девушку. Выбрал бы сам. А сейчас ему приходится терпеть ее присутствие в собственном замке, в своих родных землях.
Недели складывались в месяцы, долгие, одинокие, наполненные тоской по дому, по тем, кто был ее семьей, а теперь остался по ту сторону границы и теперь уже должен зваться врагами. Айна была здесь совершенно одна, если не считать присутствия рядом с ней Сениры и Вилена. По собственной воле разделившие с ней участь, они молча сносили все трудности доли чужаков. Гордость не позволила им принимать свой хлеб даром, а потому верные спутники девушки без тени стеснения стали исполнять посильную работу, которую им могли доверить: Сенира чистила котлы и посуду на кухне, Вилен разносил по комнатам и залам дрова, выполнял нехитрую плотницкую работу. Лишь только Айне не позволяли заниматься, как всем казалось, тяжелой работой, не подобающей жене правителя. Хотя она сама прекрасно понимала, с чем это было связано: Рагнар избегал малейшего повода быть обвиненным в неподобающем отношении к своей жене, дочери правителя Моргаша. Любой конфликт означал нарушение договоренностей и мог повлечь за собой новые кровопролития.
День ото дня у Айны все больше крепла мысль, что она похожа на пленницу в этом замке: ни прав, ни обязанностей. Все, что ей оставалось – лишь только влачить жалкое существование, лишенное всякого смысла и пользы. Девушку удручало, что Сенира с Виленом, несмотря на свои годы, вынуждены были работать здесь наравне со всей прислугой, дабы никто не смог попрекнуть их троих в куске хлеба. Ну и что с того, что она дочь правителя Моргаша? Здесь она НИКТО. Для них нищая, убогая или падшая соплеменница всегда будет на ранг выше нее. Они все считали ее избалованной наследницей, и никому невдомек было, что свое право быть сытой и греться у теплого очага Айна зарабатывала даже в стенах замка своего отца, так ни разу публично и не выказавшего своего отцовского отношения к ней. Айна умела не хуже любой ткачихи и белошвейки починить одежду. Ее расшитые рубахи и сарафаны украшали в праздники не одного слугу. Она вполне могла бы справиться и с более тяжелой работой, да только Сенира всегда зорко следила за принцессой, не позволяя ей портить руки. «Ты дочь правителя, – выговаривала ей нянюшка, – и не должна портить свою красоту работой, на которую есть слуги». Айна всегда горячо возражала. Если бы ее красота была нужна отцу, он бы держал ее при себе, как это было с Бродикой, а не отослал от себя подальше.
Бродика. Айна вздохнула и горько улыбнулась: ее сестра точно не смогла бы принять уклад здешних мест. Привыкшая к роскоши вокруг себя, к восхищенным взглядам и немедленному исполнению всех своих прихотей, та не стала бы молча сносить лишения и немедленно затребовала все то, что составляло размеренный уклад ее жизни. Успев оценить отношение жителей Зангры к себе, Айна не сомневалась, что такое поведение вызвало бы еще большую волну негодования и ненависти к «навязанной» жене своего правителя. Мир не может вертеться вокруг одного человека. Тем паче, что в сложившихся обстоятельствах следовало забыть о собственном эгоизме.
Недолгие прогулки во дворе скрашивали однообразные дни. Айна в печальном одиночестве, под острые провожающие взгляды, обходила двор, пока не выучила все его закоулки настолько, что даже с закрытыми глазами смогла бы проделать тот же самый путь. Маленькая, хрупкая, кутавшаяся от непривычного мороза в свою накидку, девушка медленно мерила шагами расстояние вдоль стен, опустив взгляд к земле под ногами. Узница. Самая настоящая узница положения. Не жена, не пленница. Никому не нужная: ни отцу, ни мужу, ни двум народам. Но в ней был ключ к сохранению хрупкой надежды на мир. Первое время Айна часто задумывалась, куда же исчезла Бродика. Сестра по всем разумным доводам должна была стать женой Рагнара, потому что была старшей. Отец до последнего не оповещал никого и пропаже дочери, и даже большинство верных его подданных ничего не знали. Он сохранял на лице маску спокойствия, не подавая никому ни единого повода усомниться в том, что сделка состоится. О таинственном исчезновении сестры Айна узнала лишь накануне. От отца. Это была их последняя встреча. Она никогда не забудет, с каким поразительным спокойствием и выдержкой тот отдал приказание готовиться к отъезду. А потом даже не пришел попрощаться и сказать наставительное отцовское слово. Ее еще долго будет терзать вопрос, было ли ему тяжело в тот момент или же он абсолютно не волновался о ее судьбе. Ее отец всегда был для нее загадкой. Незнакомым и чужим человеком.
***
Погруженная в свои мысли, Айна не заметила, как дошла до заднего двора, где располагались конюшни и кузница. Здесь кипела работа, а потому на появление непрошенной гостьи никто не обратил внимания. Конюхи выводили лошадей на прогулку или загоняли только что вернувшихся в стойла, тщательно обтирая бока и шеи животных от проступившего пота. Юные помощники до блеска начищали шкуры животных, расчесывали их гривы и убирали стойла. Все животные были подобраны с особенной тщательностью: статные, выносливые – такие способны выдержать многодневные изнуряющие переходы. Должно быть, этими потрясающими животными гордились не только воины, но и сам правитель.
На конюшне все были заняты своей работой, и приход Айны остался незамеченным. Девушка неслышно ступала по разбросанному соломой полу, стараясь не тревожить ни людей, ни животных, однако для последних появление неожиданной гостьи не осталось незамеченным. Чуткие уши навострились, а головы повернулись в ее сторону. Айна постаралась как можно быстрее пройти, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но все же конюхи, уловив настороженное поведение своих подопечных, успели заметить нежданную посетительницу.
Пытаясь спрятаться от любопытных взглядов, Айна ускорила шаг. Однако направилась она не к выходу, а, напротив, вглубь конюшни, словно что-то неведомое тянуло ее туда, и лишь дойдя до самого конца, девушка остановилась, привыкая к царившему там полумраку. Было тревожно. Негромкое фырканье где-то впереди в темноте вызвал легкий озноб страха. Но постепенно глаза привыкли к полумраку и теперь смогли различить нечто, сокрытое в углу. Айна сделала маленький шаг навстречу и снова остановилась. Огромная темная лошадь лежала на полу, едва находя в себе силы повернуть голову в сторону вошедшего. Животное чуть повело носом, втягивая ноздрями из воздуха запах гостьи, и настороженно стало водить ушами. Айна пораженно смотрела на несчастное создание. Жалость стремительно наполняла ее, раздирая чуткое сердце.
– Брайс, – раздался сзади незнакомый мужской голос.
– Что? – девушка ошарашено обернулась и встретилась глазами со взглядом крепкого высокого мужчины. Она не слышала, когда он подошел, и его внезапное появление, равно как и вид несчастного животного, заставили ее растеряться.
– Его зовут Брайс, – пояснил мужчина.
– «Быстрый»? – озвучила девушка значение имени.
– Да. Это конь Рагнара. Он был любимцем правителя.
– Что с ним сталось? – Айна вновь обернулась к больному животному и заметила, как тот внимательно вслушивается в человеческую речь.
– Незадолго до свадьбы с вами, принцесса, отряд Рагнара попал в окружение на скалистых землях на границе. Рагнар был сильно ранен, и Брайс вынес его с поля боя. Вернулся с остатками отряда и тут же упал без сил. Поразительное животное. – В голосе мужчины звучало неприкрытое восхищение. – Он нес раненого хозяина несмотря на то, что сам был сильно ранен стрелами, истекал кровью и вывернул ногу. К сожалению, ему уже не помочь…
– Что значит не помочь? – Айна поразилась такой несправедливости. Неужели Рагнар настолько бессердечен, что позволил бросить погибать того, кто его спас. Неужели любимцами могут быть только сильные и полезные?
– Боюсь, что не в наших силах вылечить его. Мы бессильны. Последние несколько дней Брайс ничего не ест и даже от воды отказывается.
– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – так говорило ее сочувствие к страданиям животного.
– Все, что можно было сделать, уже сделано, принцесса.
– Не называйте меня так, – тихо сказала Айна, – это не мой титул.
Она приблизилась к Брайсу, опустилась перед ним на колени и протянула руку. Конь слабо ткнулся носом в ее ладонь и шумно вдохнул ее запах. Громко фыркнул и снова вдохнул. Его печальные глаза неустанно следили за ней.
– Рагнар каждый день приходит навестить верного друга. Но помочь ему ничем не может. – продолжал мужчина. – Ему бы позволить Брайсу уйти и не мучиться. Всего одно указание… А он не может.
Собеседник печально вздохнул и в сердцах махнул рукой. А Айна пораженно смотрела в глаза коню и гладила его морду. Теперь ей стало ясно, что так отчетливо ощущалось в этой части конюшни: боль, обреченность и… тень скорой смерти. Она словно кружила над своей добычей, никуда не торопясь, зная, что жертва никуда от нее не денется. Айна смотрела в блестящие от влаги глаза животного и чувствовала, как боль скручивает ее изнутри. Какой поступок можно назвать милосердным: оставить в живых верного друга, позволив ему день за днем умирать от немыслимых страданий и боли, или же избавить от мучений всего лишь одним приказом и принять на себя муки совести за смерть того, кто спас твою жизнь ценой собственной? Пожалуй сейчас Айна была готова посочувствовать Рагнару. Ее муж не забывал о своем любимце, но принять решение не мог. Смогла бы она в такой ситуации сделать правильный выбор? Или кто-то иной на ее месте, кто обладал милосердным и справедливым сердцем?
Девушка обняла коня за шею и склонила голову, припав к пульсирующей жиле. Она чувствовала, как внутри этого некогда мощного и благородного животного билась жизнь. Он хотел жить. Он должен был жить. Он столько служил верой и правдой своему господину. А теперь одинокий, всеми оставленный, он с немым укором взирает на своих здоровых собратьев и со страхом ждет своего последнего часа. Это страшно, очень страшно ждать и понимать, что ничего сделать не возможно и в любой момент может прийти тот, кто одним взмахом пресечет жизнь.
«Вставай, – мысленно позвала Айна. – Ты слышишь меня, вставай».
Ей хотелось, чтобы Брайс нашел хоть какую-то надежду, за которую можно было бы цепляться как за плот. Надежду, давшую бы силы на борьбу со смертью.
– Ты не должен сдаваться так просто, – она не заметила, как заговорила вслух.
– Не стоит, ему остались считанные дни, если Рагнар не сжалится раньше и не отдаст приказ. Вам лучше уйти.
– Можно я приду к нему еще? – Айна повернула голову в сторону мужчины, но так и не отстранилась от животного.
Ее собеседник лишь пожал плечами. Что он мог ответить ей? Это был ее выбор, этой странной девчонки, которая звалась теперь женой их повелителя. Мужчина испытал странную смесь чувств по отношению к чужеземке: вроде бы должен чувствовать неприязнь, ненависть, а на деле ощущал совершенную сумятицу, вызванную ее неожиданным состраданием к животному.
Айна еще некоторое время провела рядом с Брайсом, но вскоре ей пришлось вернуться в замок. Оставшуюся часть дня ее тревожили печальные раздумья. Ей казалось, что она точно так же обречена на гибель в этом плену, сковавшем ее оковами долга, и теперь оставалось только ждать своего дня.
А на другой день ранним утром изумленные конюхи смотрели, как молодая жена повелителя вбегает в конюшню и скрывается в дальнем краю, где лежал умирающий верный конь господина. Хрупкая девушка таскала в руках охапки соломы для утепления щелей, из которых дул ледяной ветер, да кадушку воды, чтобы обтереть животное. Люди удивленно смотрели на тщетные попытки молодой красавицы позаботиться о Брайсе, но никто не осмеливался подойти к ней и что-то сказать. А упрямая девушка продолжала обхаживать своего подопечного, что-то тихо рассказывала ему и ласково гладила шею и морду.
– Смотрите, смотрите! – Радостный девичий возглас наполнил конюшню. Айна три дня заботилась о животном, с самого утра и до вечера. Эти три дня Рагнара не было в замке, и девушка могла подолгу засиживаться здесь. За эти дни служившие в конюшне уже успели привыкнуть к маленькой хрупкой девушке, трудящейся почти наравне с ними. – Смотрите, он пьет из моей ладони.
А к концу дня ее радостный голос оповестил, что Брайс осилил кусок хлеба. Мужчины лишь только удивленно развели руками, а тот, что поведал молодой госпоже о коне в первый день ее появления в конюшне, еще долго вглядывался в хрупкую фигуру девушки, суетившейся около больного животного. Что в ней было такого, что останавливало от осуждающего взгляда и слова? За столь недолгое время, проведенное с ними, она сумела их поразить.
А Айна радовалась, как ребенок, когда Брайс постепенно, день за днем набирал силы. Когда он смог потянуться к ее руке за порцией ласки и лизнуть ее пальцы. Когда мог пить из ее ладоней и есть небольшие кусочки хлеба или печенья.
***
Четыре дня Рагнар отсутствовал в замке. Все это время в молчании людей читалось тревожное ожидание. Айна понимала, что только ей одной были не ведомы причины отсутствия ее мужа. Даже Сенира с Виленом не торопились объяснить что-либо. Их лица как никогда были мрачны и обеспокоены, но оба, словно сговорившись, хранили молчание.
На пятый день послышался топот копыт и громкие голоса. Все бросились во двор встречать отряд правителя. Конюшня стремительно опустела, лишь только Айна осталась в дальнем ее конце. Обняв за шею окрепшего коня, она припала к нему и прислушалась. Что там происходило во дворе? Неразборчивый гул голосов. Нетерпеливый топот коней. И вдруг все стихло. Послышался громкий голос Рагнара. Снедаемая непонятными тревожными терзаниями, Айна встала и направилась к выходу. Рагнар обращался к своему народу, его голос был громким, отчеканивал каждое слово так, что во всех уголках двора любой мог услышать своего правителя. Он обводил взглядом каждого, пока не наткнулся на ее фигуру. В мгновение его глаза холодно сверкнули и в негодовании воззрились на нее.
– Наши южные границы подверглись нападению со стороны Моргаша. Лазутчики докладывают, что отряды противника не были отведены от границ. Более того, они были усилены. – Рагнар сощурил яростный взгляд, не сводя его со своей жены. – Начисто сожжены две деревни. Война продолжается, как мы и предполагали.
Глава 5
Усталость растекалась по всему телу, сковывая движения и притупляя внимание. Но здесь уже можно было расслабиться. В стенах своих покоев можно было предаться размышлениям, не боясь чужих глаз и не беспокоясь о том, что сомнения и неуверенность могли отразиться на его лице. Он правитель и должен являть пред своим народом силу и решительность. Должен собственным примером вселять в свой народ уверенность и силу духа. И что с того, что затянувшаяся на многие десятилетия война словно бездна затягивает в черноту все последние силы и эмоции? Он должен личным примером вести людей если не к скорой победе, то хотя бы к стойкости и желанию не опускать руки, бороться за себя и своих близких.
Плеснув из кувшина воды на лицо, Рагнар склонился над большим чаном и всмотрелся в свое отражение в рябящей поверхности водного зеркала. Решительные черты отца все четче проявлялись на его лице. «Сын своего отца» – теперь эту фразу можно было чаще услышать от старых воинов, бившихся бок о бок со своим погибшим правителем и другом. Он не сразу завоевал авторитет и уважение народа и армии. Для этого потребовалось время и колоссальная самоотдача. Видя, насколько предан был отец своей родине, насколько близко воспринимал трудности своего народа, Рагнар просто не мог поступать сколь-нибудь иначе. Это было глубоко внутри него, чувство ответственности и долга. Он, как глава народа, в ответе за каждую вверенную ему жизнь, за благополучие и спокойное существование любого человека его земель. Да, можно быть сколь угодно похожим внешне, но быть достойным своего отца по поступкам и характеру – вот что казалось важнее для Рагнара.
Взгляд переметнулся в сторону. Маленький кинжал, выкованный еще древними мастерами, потерявший былой лоск, но не остроту и твердость металла. Самая памятная и ценная вещь, оставшаяся от отца. Сколько раз он выручал своих хозяев в битвах, спасал не только их жизни, но и жизни многих других людей. Рагнар обтер влажное лицо приготовленным заранее слугами рушником, взял в руки дорогую памяти вещицу и сел на свою постель, задумчиво устремив взгляд в тревожащую тьму ночи. Пальцы дотронулись до холодного металла, прошлись по острому лезвию, опасно щекоча чувства, а затем кинжал был сжат ладонью. Рагнар в который раз задавался вопросом, как поступил бы отец в сложившейся ситуации. Рейнолд, почивший правитель, за свои не столь долгие лета жизни и правления сумел заложить первые камни для дороги перемирия между двумя враждующими народами. Благодаря его мудрости и дальновидности большая часть соседствующих народов если не стала союзниками в войне, то осталась в нейтралитете, благоразумно не вступая в ряды какой-либо из противоборствующих сторон. Рагнар сделал все возможное, чтобы не растерять достигнутого. Молодому, совершенно не опытному юному правителю стоило огромных усилий заставить поверить в себя, прислушаться к своим словам и услышать свое мнение. Поддержка верных соратников отца немногим облегчила его задачу, но не в его характере было перекладывать свои обязанности на плечи других.
– Размышляешь? – сухой голос заставил вернуться в реальность. Рагнару не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто потревожил его уединение.
– Если я скажу тебе, что отдыхаю, Ивар, ты же все равно не поверишь, – ответил Рагнар и поднялся навстречу вошедшему. Мужчины крепко пожали друг другу руки и обнялись.
Стоявший рядом старик с густой седой бородой, остриженной до уровня груди, тревожно смотрел на правителя. В этом взгляде читалось беспокойство.
– Рагнар, ты, как и твой отец, никогда не тратишь времени праздно, – покачал головой Ивар и сразу же перешел к волнующей теме. – Значит все же война?
– Да, Ивар. Война продолжается. – В голосе Рагнара слышались неприкрытая боль и усталость. – Сверр* не выполнил ни одного данного им слова. Ни одного. Он ловко связал нам руки этой свадьбой.
– А я тебе говорил, верни эту девицу обратно, заяви всем, что были нарушены договоренности…
– Не возможно. Никак не возможно. Это разрушило бы и без того хрупкое перемирие.
– Рагнар, – громкий возглас Ивара заполнил покои, – это перемирие и так было нарушено. Сначала Моргаш подсунул тебе неизвестно кого. А меньше чем через месяц они нарушили наши границы, сжигая на своем пути поля и деревни.
– Я был готов к подобному, – устало проговорил Рагнар. – Перед свадьбой на границах началась сильная активность. Ни о каком отводе войск с их стороны и речи не было. Лазутчики постоянно фиксировали усиление групп и частые передислокации. Трех лазутчиков Моргаша удалось задержать, еще пятерых убили.
Оба напряженно замолчали. Тяжелые безрадостные мысли не мог скрыть ни один из них. На суровом морщинистом лице старого военачальника пролегли тяжелые глубокие морщины, брови сошлись над переносицей. Рагнар устало смотрел в темноту за окном, и со стороны могло показаться, что он полностью ушел в себя, отрешился от окружающего мира. Только Ивар слишком хорошо знал этого мальчишку: тот никогда не терял бдительности, в любой ситуации он подмечал любое малейшее изменение и молниеносно подстраивался под ситуацию. Именно это качество вкупе с мгновенной реакцией и прекрасно тренированным телом делали Рагнара опасным и непобедимым соперником для любого.
– Знаешь, что меня беспокоит? – вдруг произнес Рагнар, так и не выходя из своего состояния. – Беженцы. Их сотни. Они бегут из своих земель. И бегут к нам. Не к своему правителю, а к нам.
– Я знаю, – кивнул Ивар, – несколько семей попытались остановиться в поселении возле замка, но местные не позволили им, опасаясь за себя и своих детей. Мне пришлось разместить их рядом с северным пустырем не только для успокоения жителей замка и окрестных деревень, но и для возможности их контролировать. У них ничего не было с собой. Ни провизии, ни одежды. И у всех маленькие дети на руках. Я распорядился выдать им теплые вещи и обеспечить едой на несколько дней.
– Ивар, это только начало. Следом за ними придут еще и еще, – Рагнар, наконец, сбросил с себя оцепенение усталости и поднялся. Он плеснул в кубок немного вина и одним глотком осушил его. – Их очень много. Наши лазутчики говорят, что по ту сторону границы тоже уничтожено много деревень. Нас пытаются обвинить в нарушениях перемирия.
– Но почему тогда беженцы прячутся у нас?
– Потому что они знают, чьих это рук дело. И они могут сильно испортить планы Сверра настроить свой народ против нас. Земли Моргаша ныне разрозненны, люди устали от войны, голода, нищеты и произвола армии. Свои же воины, вместо того, чтобы защищать, только и делают, что грабят дома да насилуют женщин.
Рагнар устало потер двумя пальцами переносицу и продолжил.
– Нам нужно что-то решать с беженцами. Хотим мы того или нет, но они уже на наших землях. Мы не можем кормить их в ущерб собственных подданных. К тому же запасы провизии и так сильно истощились.
– Мы можем рассредоточить их по землям, дать работу, за которую они смогут прокормить себя и семью, – рассудил Ивар.
– Станут ли они работать? Беженцы… Сегодня здесь, но в любой момент могут вернуться в свои дома…
– Рагнар, – старческий голос словно пытался втолковать не замечаемую истину, – ты думаешь, при таких условиях они вернутся в свои дома? Единицы – да, но не большинство. Их предал собственный правитель, пустив в расход их уклад жизни, все то, что они имели, уничтожив это подчистую. Думаешь, им дадут вернуться к прежней жизни после того, как они искали защиты у врага?
– Ты прав, – в задумчивости покачал головой правитель, – ты прав… Займись беженцами. Расположи их так, чтобы была возможность присматривать за ними. Боюсь, что среди них могли укрыться лазутчики Сверра.
Ивар согласно кивнул, понимая, что разговор подошел к окончанию. Рагнар еще соберет всех военачальников за одним столом, они будут долго обсуждать сложившуюся ситуацию, разбирать мельчайшие детали, делать планы, но это позже. А сейчас вернувшимся из вылазки воинам нужно было отдохнуть.
– Ивар, – голос правителя остановил старого воина почти у двери, – как обстоят дела в замке?
Мудрому наставнику не нужно было пояснений. Он сразу понял, о чем шла речь. Одна ёмкая фраза, а сколько в ней сокрыто вопросов. И забота о собственном народе, и опасения, связанные с новыми обитателями замка.
– Все спокойно.
Дождавшись утвердительного кивка, Ивар удалился из покоев, оставив своего молодого повелителя в одиночестве с его мыслями. Рагнар устало взъерошил волосы руками и стал медленно мерить комнату шагами. От усталости мысли вихрями носились в голове, но ни одна из них так и не формировалась в четкую ясную картину. Следовало бы ненадолго уснуть, привести мысли и тело в порядок, снять многодневное напряжение от бессонных ночей и сражений. Но сон не шел к нему, манил в свои объятия и ловко отступал, уступая место тревожащим думам. Рагнар еще плеснул ярко-алой жидкости в кубок, сел в кресло, стоящее в глубине комнаты рядом с окном и снова стал вглядываться в темноту. Что скрывала она в своей пелене? Какие тайны хранила? Кого прятала под покровом ночи? И можно ли самому укрыться в ней? От собственных переживаний и сомнений. Но именно она помогала воспаленному сознанию унимать буйство красок пережитых событий. Именно она открывала потаенные двери чего-то сакрального, способного достичь истины или прозрения. Именно темнота была неотъемлемым спутником и советчиком при принятии важного решения.
Кубок с глухим звоном ударился о каменный пол и откатился от кресла, оставляя за собой алый след расползающейся жидкости. Сон все же подкараулил правителя Зангры, улучив момент и унеся в своих объятиях забытья…
***
Сбор всех военачальников в последнее время всегда затягивался на длительное время. Рагнар внимательно выслушивал информацию каждого, тщательно изучал карты и документы. Когда-то, будучи еще совсем юнцом, он полагался на советы и мнения преданных отцу воинов, но время шло, а по прошествии его накапливался собственный опыт и крепла вера в собственные силы. Теперь Рагнар выслушивал мнения своих помощников, а потом, детально все разбирая, выводил свое решение. Нужно было признать, что за последние несколько лет ему еще ни разу не пришлось пожалеть об этом.
Сперва надлежало решить вопрос безопасности своих границ от внезапных атак со стороны Моргаша. Рагнар понимал, что расслабляться нельзя ни в коей мере, а учитывая, что Сверр не пожалел собственных подданных, которые могли помешать армии своего правителя, отстаивая идею мирного урегулирования затянувшегося конфликта, нужно было оставаться в постоянной готовности к вынужденным отклонениям атак противника. Был отдан приказ усилить гарнизоны, командирам тщательнейшим образом следить за своими отрядами, позаботиться о продовольствии и арсенале.
Когда-то давно отец часто играл с маленьким Рагнаром в фигурки на картах. Он расставлял искусно вырезанных из дерева или камня всадников и воинов вдоль гор, полей или рек, указанных на графическом изображении земель Зангры, и давал сыну волю для маневров.
– А если тебя отрежут от этого крыла? – спрашивал Рейнолд, подвигая темные фигуры к светлым, тем самым отгораживая часть войска маленького Рагнара от остальных сил.
– Тогда я обойду их, – мальчик с энтузиазмом хватался за свои фигурки, чтобы показать отцу свой ловкий ход.
– Запомни, сынок, твое главное преимущество – знание своих земель, – качал головой мудрый правитель. – Зная каждый клочок, каждую пядь, ты даже в самой критичной ситуации сможешь сохранить для себя преимущество. Пусть даже для отступления. Маленькая излучина реки, овраг или холмы, даже простое знание расположения родников всегда будет тебе на руку. А здесь, – на этих словах отец заботливо трепал его по волосам, – можно всего лишь отступить к востоку, чтобы занять холм, а потом сделать так…
Такие игры-уроки не прошли даром для Рагнара, и теперь, применяя их на практике, он отчетливо видел, насколько ценными они были и как помогали сохранять десятки, сотни жизней его воинов, братьев по духу и оружию.
Рейнолд был не только прекрасным правителем, но еще отцом и наставником. Наверно, именно в день заключения союзной сделки Рагнар впервые осознал, что возможно ему самому никогда не удастся стать примером для собственных детей. За те три месяца, что прошли со дня свадьбы, он так и не видел свою новоиспеченную жену. Просто не находил в себе силы посмотреть на дочь лицемерного правителя Моргаша. Ему казалось, что едва только окажется рядом с ней, он не сможет обуздать свои эмоции. Боялся, что сорвется, выплеснет все свое презрение и негодование за те бедствия и страдания, которые терпит его народ. Боялся, что в пылу эмоций может неосознанно навредить девчонке, тем самым окончательно развязать руки Сверру в войне.
Отбросив о себя подобные мысли, Рагнар вновь погрузился в обсуждение и разрешение представших перед Зангрой вопросов. После долгих споров и дискуссий, было решено оставить беженцам выделенный им для временного проживания участок, а также обеспечить недостающими вещами и провизией, понимая, что среди них практически только женщины и дети. Лишь несколько стариков-мужчин пришли вместе с ними, но ожидать от них какой-то опасности даже в столь тяжелое военное время было глупо – слишком уж немощными они были. Рагнар распорядился также выделить земли, которые пришедшие из Моргаша могли бы возделывать, дабы прокормить свои семьи. Зангра не могла полностью обеспечить беженцев, но могла дать им условия для существования. Хотят получить защиту от собственного тирана правителя – пусть так, но только не в ущерб его подданным. Он понимал, что таким решением поднимет волну недовольства среди большинства своих людей, но и бросить на произвол судьбы пострадавших от рук жестокого тирана тоже не мог. Простые люди не должны страдать от неоправданных амбиций их правителя, желающего установить собственный диктат ценой крови своих подданных. Рагнар понимал также, что укрывательство беженцев будет резко отрицательно воспринято Моргашем, но среди тех, кто жил на самой границе земель были семьи, некогда проживавшие в Зангре. Человеческим чувствам не писан закон войны, и двое, разделенные кровавой линией бессмысленных смертей, вопреки всяким доводам и предрассудкам, связывают свои судьбы. Среди тех, кто пришел искать убежище в землях Зангры, было немало его собратьев, которых еще помнили старики. В них текла кровь его народа. Так мог ли он, как правитель, оставить их в беде?
***
Рагнар откладывал эту встречу до последнего, но долг есть долг. Сколь бы тяжело ни было, он должен был преодолеть себя и свои чувства. Направляясь решительным шагом, готовясь к неизбежному, все же у самого порога остановился в нерешительности, отчего-то медля и переживая. Он знал, какие чувства вызовет в нем увиденное, но вот сможет ли их сдержать – этого сказать даже самому себе не мог. Слишком глубоко, слишком больно они засели в нем. Собравшись с силами, он решительно шагнул в темное помещение и направился в дальний край, чувствуя, как ослабевает его решимость и неколебимость.
Рагнар помнил свой последний визит, то острое щемящее чувство вины и безысходности, когда понимаешь, что иного выхода нет, но не можешь сделать решительный шаг. Когда на тебя смотрят преданные глаза друга, выручавшего не в одном бою, смотрят с надеждой… И глядя в эти глаза, полные доверия, нужно отдать приказ. Приказ одним ударом клинка прекратить мучения. Это было равносильно тому, чтобы отрезать себе руку или часть души. Брайс был не просто любимым конем – он был верным другом. И если существует в жизни связь, крепче кровных, Рагнар с уверенностью сказал бы, что Брайс был его братом. Братом по духу. Братом по силе и смелости. Братом по силе преданности.
В этой части конюшни было темно. Рагнар не сразу смог различить в потемках животное, но едва только глаза обвыклись, он смог различить его темный силуэт.
– Ну здравствуй, друг, – правитель опустился рядом с конем и, обняв того за шею, прижался лбом к широкому лбу животного.
Брайс беспокойно закивал головой, громко зафырчал и попытался подняться на ноги, но бессильно упал на колени. Он попытался подняться еще и еще раз, да только безрезультатно. Отчаяние читалось в каждом движении животного, словно он хотел что-то показать своему хозяину, но не мог.
Глухой звук опрокинувшегося ведра и расплескавшейся воды послышался позади Рагнара, и он стремительно развернулся. Вот уж кого меньше всего ожидал увидеть. И даже глазам своим не поверил. Его жена, словно застигнутый врасплох вор, испуганно смотрела на него, широко распахнув свои большие глаза. Какого нечестивого ее сюда занесло? Рагнар перевел взгляд на валявшееся на полу ведро с остатками воды. Лошади всегда были одним из самых главных, самых веских аргументов в сражении. От их силы и выносливости порой зависел исход битвы. Потому любой воин с особой тщательностью подходит к выбору своего коня и уходу за ним. Вывести из строя часть конницы означало значительно уменьшить шансы на победу в сражении. И вот сейчас, глядя на эту дрожащую девчонку, Рагнар невольно задался вопросом: что она здесь делает? Пролитое ведро в ее руках могло означать только одно: у нее был какой-то план. Как ослабить силы его войска, тем самым дав преимущество своему отцу. Что еще можно ожидать от дочери правителя Моргаша, прогнившего насквозь, пропитавшегося лицемерием и фальшью. И вот теперь получалось, что Рагнар оказался прав в своих опасениях, ожидая от своей жены каких-то подобных действий, направленных на то, чтобы помочь своему отцу одержать трусливую неравную победу. Сверр искал любые способы ослабить своего противника: он перекупил ряд торговцев, которые вели свои дела в Зангре, лишив тем самым подданных Рагнара не только возможности приобретать необходимые им вещи или продукты, но и возможность обменивать результаты своих трудов на продовольствие или золотые монеты, а значит, и возможности на вырученные средства приобрести оружие или амуницию воинам Зангры. Сверр действовал хитро и коварно. В этот раз он не побоялся отправить свою дочь вершить свои планы в самое сердце вражеского лагеря. Пожалуй, это была ошибка Рагнара: нужно было сразу же обозначить чужакам пределы дозволенного, а не позволять им беспрепятственно расхаживать по территории замка. Злость так и клокотала в груди. Прежде всего на себя. За ту неосмотрительность, которую он допустил по отношению к чужакам.
– Что ты здесь делаешь? – его голос раскатисто прогремел на всю конюшню.
Девчонка, казалось, еще больше затряслась, а потом вдруг бросилась к нему в ноги, подняла свое лицо к нему и сбивчиво, так, что едва можно было разобрать ее слова, стала говорить.
– Пожалуйста, повелитель, пощадите его, не убивайте. Я уверена, все еще поправимо. Прошу вас…
Совершенно сбитый с толку, Рагнар с непониманием смотрел на девушку, стоящую на коленях в его ногах, и пытался понять, что же происходит. О ком она вела речь? Конечно, одной, такой маленькой и хрупкой, ей не провести такое дело. Есть кто-то еще, кто помогал ей в ее происках. Но кто? Старик, пришедший с ней, или кто-то иной?
– Что ты здесь делаешь? – повторил Рагнар свой вопрос еще жестче, давая понять, что он ждет ее разъяснений. И, небеса, пусть поторопится, потому как с каждым мгновением его терпение теряло силу, а гнев все больше рос. – Ты заешь, что тут нельзя находиться никому, кроме воинов и конюхов?
Айна виновато понурила голову. Ее светлые волосы, забранные в небрежно собранную прическу, выбивались отдельными прядями, обрамляя лицо и скрывая теперь ее глаза. Молчит? Нечего сказать?
Неожиданно девушка вновь подняла свое лицо к нему и снова стала умолять:
