скачать книгу бесплатно
Больше ничего особенного из материалов дела Гуров не узнал. Впрочем, было совершенно очевидно, что следователи и не старались слишком глубоко «копать». Для них, по-видимому, все было ясно с самого начала.
Но, к счастью для Максима Китаева, на его стороне оставались люди, не готовые столь поспешно доверять очевидному.
После протоколов и документов с результатами экспертиз, подтверждающими первоначальные предположения следствия, Гуров обнаружил в деле многочисленные копии заявлений некой Ларисы Петровой.
Это были очень эмоциональные опусы, разительно отличавшиеся от обычного сухого стиля официальных бумаг. Там содержались хотя и ничем не обоснованные, но очень пылкие и настойчивые утверждения о полной непричастности Максима к убийству, а также заверения в том, что все это подстроено тем же Курбанским, задумавшим «сжить со свету» ее жениха.
Ничуть не смущаясь тем, что в итоге именно Курбанский и оказался главным потерпевшим во всей этой истории, возмущенная девушка призывала органы внутренних дел «раскрыть глаза» и «восстановить истину».
На каждом последующем заявлении красовался все более солидный адрес, пока очередь не дошла до Москвы.
Содержание везде было приблизительно одинаковым, и, пробежав глазами последнюю бумагу, Гуров решил, что с девушкой тоже не мешало бы пообщаться.
«Как знать, может, кроме этих всплесков, у нее найдется что-нибудь более конкретное. Факты, наблюдения. Не может быть, чтобы такая твердая уверенность базировалась на одной лишь пламенной любви. Должно быть и что-то реальное».
Когда Гуров закончил читать дело, был уже третий час ночи.
Аккуратно собрав бумаги в папку, он разложил казенную постель на нижней полке. С удовольствием растянувшись на узком ложе, он вскоре последовал примеру своего соседа, давно уже видевшего сладкие сны.
В Покровск поезд прибыл точно по расписанию. Ровно в девять утра Гуров сошел на перрон и, выйдя на привокзальную площадь, взял такси.
– В прокуратуру! – коротко бросил он в ответ на вопросительный взгляд обернувшегося к нему водителя.
После этих слов взгляд из вопросительного моментально превратился в настороженно-испуганный. Втянув голову в плечи, как будто зная за собой некоторые грешки, шофер завел машину и в полном молчании довез Гурова до нужного места.
– Пожалуйста, – притормозив, проговорил он.
Внутренне усмехаясь инстинктивному испугу провинциального водилы, полковник рассчитался и вошел в здание прокуратуры.
Когда он показал дежурному удостоверение и сообщил, по какому делу прибыл, то сразу отметил большое оживление. Парень в стеклянной будочке, до этого момента казавшийся пребывающим в летаргическом сне, начал активно нажимать какие-то кнопки, куда-то звонить и минуты через три этой лихорадочной деятельности взволнованно сообщил:
– Пройдите на третий этаж, пожалуйста. Кабинет 311. Вас там встретят.
Поднявшись в лифте и пройдя по пустынным коридорам, Гуров уже собирался вежливо постучать в дверь, на которой красовалась цифра «311», но тут она сама отворилась, как по волшебству, и в проеме появился средних лет светловолосый мужчина. Он счастливо улыбался, будто встретил долгожданного гостя, и протягивал руку для пожатия.
– Здравствуйте, здравствуйте! Мне уже звонили насчет вас. Еще вчера. Говорили, что вы приедете. Проходите, присаживайтесь, – все так же радостно улыбаясь, говорил он. – Сколько хлопот из-за нас! Таких важных людей напрасно побеспокоили. Добилась-таки своего эта малахольная. И до Москвы дошла.
– А вы, значит, думаете, что напрасно?
– Конечно, напрасно! Дело выеденного яйца не стоит. Все на поверхности. И мотив, и орудие.
– И преступник, – внимательно вглядываясь в своего собеседника, проговорил Гуров.
– Да, и преступник. Отпечатки на ноже – какие еще доказательства нужны? Яснее ясного. Нет же, ей все неймется.
– А вы… простите, как ваше имя-отчество?
– Сырников. Сырников Сергей Степанович. Можно просто Сергей. И на «ты». У нас тут по-простому.
– Хорошо, Сергей. Если я правильно понял, ты ведешь это дело, так?
– Да, я.
– А ты разговаривал с ней, с этой «малахольной»? Узнавал, почему она так уверена в невиновности своего жениха? Может, у нее есть какие-то факты, доводы. Может, это действительно меняет дело?
– Да какие там у нее факты! А то я баб этих не знаю. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» – вот и все доводы. Вы не подумайте, я не просто так. Не с ветру вам говорю. Мы тут тоже не лыком шиты, работу свою знаем. И факты все я перепроверял, и с Ларисой этой встречался. Все как положено. Только нет там ничего. Не от чего делу меняться. Все как с первого раза выяснилось, так до сегодняшнего дня и осталось. Так что хотя и рады мы встретить у себя московских, как говорится, коллег, но что до всего прочего – могу только повторить: напрасно вы время теряете. Зря приехали. Нечего там доследовать. Все, что было, уже исследовали.
– Но раз уж я все-таки приехал, может, ты устроишь мне встречу с обвиняемым? Хотелось бы поговорить с ним.
– Не вопрос. Вам всегда зеленый свет. Чем сможем, обязательно посодействуем. Сейчас позвоню в изолятор, скажу, чтобы доставили его в комнату для допросов. А то в госпитале вам, наверное, неудобно будет беседовать.
– Китаев в госпитале? – изумленно спросил Гуров. – А что случилось?
– Но как же… Вы читали дело?
– Да, разумеется.
– Тогда как же… Ведь там написано. В кабине вертолета была заложена бомба.
– Да, я помню, об этом написано в деле.
– Тогда что же вас удивляет? Бомба взорвалась, Китаев получил ранения. И Курбанский тоже. А уже после этого, увидев, что взрыв оказался слабым и насмерть Курбанского не убил, Китаев добил его ножом.
Сырников излагал все это с таким беззаветным простодушием, что полковник не знал, что и думать. Ни в выражении лица, ни в интонациях не замечалось ни малейшего подвоха или иронии, и в то же время невозможно было поверить, что взрослый здравомыслящий человек может серьезно говорить подобные вещи.
«Китаев заложил бомбу, чтобы Курбанский погиб от взрыва, и сам устроился рядом. Не иначе как для того, чтобы самолично оценить, будет ли сила взрыва достаточной, чтобы «убить насмерть». А когда понял, что заряда маловато, «добил ножом», благо в тот момент очень кстати находился поблизости. Кто из нас троих идиот? Сырников? Китаев? Или я сам? – не переставая изумляться, думал Гуров. – Какой дурак, подложив взрывное устройство, сам полезет под удар вместе с жертвой?»
Но, похоже, его покровский коллега никаких противоречий в подобной ситуации не находил. Напротив, она казалась ему совершенно естественной и даже дополнительно подтверждающей вину Китаева.
– Все эти ранения только для отвода глаз, – убежденно говорил Сырников. – Вот, мол, и я тоже пострадал, значит, непричастен. А нож и бомбу барабашка подсунул. Неизвестный тайный злодей. Понятно, теперь он что угодно может говорить. И про то, что от ужасного взрыва сознание потерял, и про то, что не видел и не слышал ничего. Только вся эта «конспирация» белыми нитками шита. Мы-то уж знаем. Не первый день по убийствам работаем. Повидали всяких.
Сказав это, Сырников взял трубку и набрал чей-то номер.
– Борис Петрович? Сырников беспокоит. У тебя кто в изоляторе сегодня дежурит? Витя? Хорошо. Предупреди его, что сейчас к нему по поводу Китаева подъедут. Да, как я говорил, гости наши из Москвы. Да уже прибыли. Гуров Лев Иванович. Прошу любить и жаловать. Распорядись там, чтобы Китаева из госпиталя доставили. Ну как куда, в шестнадцатую, как обычно. Там тихо, спокойно. Посидят, поговорят. Все проверят, – усмехнулся Сырников, бросив короткий взгляд на Гурова. – Пускай столичные коллеги воочию убедятся, что мы тут тоже не баклуши бьем, дело свое знаем. Сделаешь? Лады!
Закончив разговор, Сырников вновь с улыбкой взглянул на Гурова:
– Вы, наверное, в городе пока не ориентируетесь, так что могу сказать кому-нибудь из ребят, кто на машине, чтобы до места вас доставили. А то прямых маршрутных рейсов у нас к изолятору нет, полдня будете добираться.
– Буду благодарен, Сергей.
Сырников ненадолго вышел из кабинета, чтобы договориться о машине. Результаты этих переговоров превысили все ожидания Гурова. Оказалось, что из уважения к столичному гостю транспортным средством решил поделиться непосредственный начальник Сергея. Он предоставил полковнику свою служебную машину с водителем, передав через следователя, что уважаемый гость может распоряжаться ею по своему усмотрению.
Через несколько минут Лев уже сидел в черной «Волге», слушая неумолкающую болтовню бойкого вихрастого парня по имени Сеня.
– У нас тут в последнее время только и разговоров, что об этой «летке», – говорил Сеня. – То убийства у них там, то самоубийства. Да вот еще курсантика какого-то тоже шлепнули. Типа – нечаянно.
– Как это – шлепнули? – уточнил Гуров.
– А кто их знает, как, – легкомысленно ответил Сеня. – Говорят, то ли взорвалось у них там что-то, то ли обрушилось. А парнишка слабым оказался, взял да и помер. Теперь как убийство по неосторожности квалифицируют. Только что-то за последнее время многовато стало у них там неосторожностей этих.
– А про самоубийство что говорят? – поинтересовался полковник.
– Про самоубийство? Про это почти ничего. Самоубийство – оно самоубийство и есть. Что там говорить? Тем более – большой начальник. О таких делах не больно-то распространяются, сами понимаете.
Тем временем «Волга» выехала на городскую окраину и вскоре притормозила возле невзрачного трехэтажного здания.
– Вот он, изолятор, – доложил Сеня. – Милости просим. Сходите, поговорите. А я вас подожду. Можете не беспокоиться, обратно тоже с комфортом доставим.
Лев вошел в здание изолятора, показал дежурному удостоверение, и тот сразу же провел его в комнату, где находился подозреваемый.
В небольшом помещении перед столом сидел молодой парень. Взглянув на него, Гуров сразу вспомнил всемирно известные фотографии Юрия Гагарина. Открытое лицо с правильными и довольно приятными чертами меньше всего склоняло к мысли, что перед вами – злодей. В глазах читалась усталость, но в общем выражении лица не было ни угрюмости, ни озлобленности. Из-под свободной рубашки, в которую было одет парень, выглядывали бинты, а на правом плече виднелись следы ожога.
Гуров отослал охранника, присматривавшего за Китаевым, пока его не было, и устроился за столом.
– Добрый день, – проговорил он. – Меня зовут Гуров Лев Иванович. Мне поручено провести дополнительное расследование по вашему делу. Максим Китаев, правильно?
– Правильно, – нахмурившись, произнес парень. – Хотя не сказал бы, что день такой уж добрый.
– Что вы можете добавить к своим показаниям?
– А что там добавлять? Все, что знал, я рассказал.
– Хорошо. Давай так, – сказал Лев, поняв, что сухим официозом здесь многого не добьешься. – Своим ты рассказал, они твой рассказ, как смогли, зафиксировали, и я протоколы изучил. Но сам я здесь человек посторонний, обстановку не знаю. Расскажи мне, как было дело. В документах есть нестыковки, я действительно хочу разобраться.
Китаев вопросительно глянул в лицо полковнику, как бы решая, верить или не верить. Но через минуту произнес:
– Ладно. Может, и правда что выйдет. Если вы от них не зависите, тогда… В общем-то, ничего особенного там не было, – подумав, продолжил он. – Этот вертолет, в котором все произошло, – он старый, по-моему, даже списанный давно. Но у Курбанского он чем-то вроде личного авто был. Куда он только на нем не летал. И к друзьям на фазенды, и по делам своим личным. Соответственно за машиной тщательно следили, чтобы все было в исправности, чтобы с дорогим начальником чего нехорошего в полете не случилось. Хотя, строго говоря, никто не обязан был списанную машину обихаживать. Но тут уж, как говорится… приказы не обсуждаются.
– То есть он не только тебя заставлял исполнять свои прихоти? – уточнил Гуров.
– Да почти всех! – в сердцах бросил Максим. – Вся часть от него стонала. А об этих курсантиках бедных и говорить нечего, как только он их не мучил!
– Но, если я правильно понял, особое внимание он оказывал именно тебе. Почему, если не секрет?
– Потому что все «косяки» свои хотел на меня свалить и на занимаемой должности остаться. А не получилось. Вот и решил, что это я во всем виноват. Хотя не я его, а наоборот, он меня принуждал нарушать правила. Считай, силком в этот вертолет затащил, управлению мешал, не знаю, как вообще сели, а потом меня же во всем и обвинил.
– Погоди, какой вертолет? – в недоумении спросил Гуров. – Это тот «Ми-8», где, как ты сказал, все произошло?
– Да нет, другой. Это раньше было. Тот случай, из-за которого его сместили.
Поняв, что ему предоставляется шанс узнать подробности, которые не прочитаешь ни в каких протоколах, Гуров навострил уши.
– Он ведь не только на «Ми-8» катался, – продолжал Максим. – Мог и другую технику запросто «освоить». Разве что на истребителях не устраивал «экскурсии» своим знакомым. А что попроще, кажется, все уже перепробовал. Как приедет кто «в гости», так и начинается. Сначала напьются в кабинете, потом в раж войдут, на приключения тянет. Вот и в тот раз так же вышло. Прислали к нам вертолет на ремонт. «Ночной охотник». Хорошая боевая машина. И неполадки-то не особенно глобальные были. С приборами там… хотя ладно, вам это неинтересно. В общем, привели мы его в порядок и уже отправлять «домой» собирались, когда к Курбанскому в очередной раз дружбаны нагрянули. А я, как на беду, как раз в ту ночь дежурил. Напились они, как водится, и Курбанский давай хвастаться, что он здесь царь и бог. Это у него любимая тема. Дескать, что хочу, то и ворочу, любую технику могу по своему желанию использовать. Тут и взбрело ему, что, мол, раз уж на дворе ночь, нужно на «Ночном охотнике» полетать. «Тестирование, – говорит, – сделаем». И, как назло, я ему на глаза не вовремя попался. «Будешь, – говорит, – у нас за пилота».
– А ты разве пилот?
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Максим. – Конечно, когда учился, была у нас и такая практика. Надо же знать, как оно все в действии работает, приборы и прочее. Доводилось и летать, и часы у меня есть, это само собой. И все же я ведь не летчик. А машина серьезная, боевой вертолет. Но ему разве объяснишь? Глаза вытаращил, орет как бешеный. Как с ним разговаривать?
– Значит, бывший командир хотел устроить на «Ночном охотнике» экскурсию для своих друзей?
– Да, я же сказал.
– Но, насколько я знаю, в боевых машинах не предусмотрены места для пассажиров. Как же он собирался их там разместить?
– Вот именно! В том-то и дело, что не предусмотрены! Я ему так и сказал. Ничего, говорит, я его к тебе на коленочки посажу. Шутник! В «Ми-8», там только два места – для пилота и для оператора, или, по-другому, для стрелка, как кому больше нравится. Так он умудрился на каждое место по два человека засунуть. Одного ко мне впихнул, действительно чуть не на колени, а с другим сам внизу уселся. Там такая конструкция кабины, что оператор ниже пилота размещается. Набились мы туда, как сельди в бочку, а он доволен, дружков своих подбадривает: «Теперь будете всем хвастаться, что на боевом вертолете летали».
– И что, никак нельзя было отказаться? – спросил Гуров.
– А как я ему откажу? Он – начальник. Запросто может уволить. А у меня отец… Мой отец всю жизнь в этой части работает. Можно сказать, ветеран. Он так рад был, что я тоже по его стопам пошел. Говорит – династия. Он бы не пережил, если бы меня из части вышвырнули. Приходилось терпеть. В общем, влезли мы в эту кабину, Курбанский и говорит – заводи, мол, полетели. Как будто это мопед ему. Шутник! Тут еще этот друг его перегаром дышит, того гляди задохнешься. Я понял, что просто так не отделаться. Подумал – в воздух машину подниму, авось успокоятся.
– В такой ситуации еще и в воздух смог поднять? – удивленно взглянул на парня Лев.
– Смог. Да там все почти автоматизировано. Не очень сложно. Другое дело, что настоящий дурак любую электронику свести с ума может. Это да. С этим проблема. А мне, похоже, в соседи как раз дурак и попался. Все ему интересно, везде лезет. В общем, от аэродрома мы недалеко улетели. Не знаю, чего он там сделал, только стала машина крениться, перебои пошли, и я уж думал, что полет этот последним окажется. И не только для машины. Правда, высоту я небольшую держал. Мне и Курбанский такие «ценные указания» выдал, давай, говорит, на сверхмалых попробуем. Этот вертолет, что нам прислали, он современной модификации, может даже на пяти метрах от земли летать. Вот и попробовали. На сверхмалых. Короче, сели мы, можно сказать, набок. И винт повредили, и… Эх, да что там говорить! Уделали машину так, что любо-дорого. Ладно, хоть без человеческих жертв обошлось. А этот – нет чтобы спасибо сказать за то, что жив остался, так он еще всю вину на меня попытался свалить. Сам меня заставил, его друзья мешали мне управлять, и я же еще оказался виноват.
– В чем? – уточнил Гуров.
– Самовольно взялся пилотировать машину, не имея допуска.
– Ловко!
– Еще как ловко! Я когда об этом узнал, просто дар речи потерял. То есть выходит, что порча вертолета полностью на моей совести оказывалась. Что сам Курбанский не только здесь ни при чем, а даже как рачительный начальник взыскание готов наложить. Хорошо, отец мне помог. Если бы не он, так бы и засудили. Но уж он постарался. И с людьми говорил, и подписи собирал. Конечно, по полной, как следовало бы, Курбанский тоже не получил, но зато хоть сам я под суд не попал. Так на нет и сошло. С меня вроде основные обвинения сняли, но и он в части остался, только в должности понизили. А какая разница? Низший или высший, для меня он так и остался начальником. А поскольку афера его не удалась, начал мстить. Дескать, не мытьем, так катаньем со свету тебя сживу. По каждой мелочи придирался. Чуть что не так – сразу рапорт. Вот и с вертолетом этим тоже. То есть я не про «Охотника» сейчас, я «Ми-8» имею в виду. Разве это авиаинженера обязанность проверять ее, гидросистему эту столетнюю? У меня, если уж на то пошло, даже специализация совсем другая. Да и вообще это техники должны делать, а он меня заставил. И попробуй возразить. Приказы не обсуждаются.
– Так, Максим, отсюда давай поподробнее, – сразу сосредоточился Гуров. – Значит, в тот день Курбанский велел тебе проверить исправность гидросистемы на старом «Ми-8». Так?
– Так.
– Что было дальше?
– А что было? Ничего особенного. Прошли мы к вертолету, стал я проверять, что там и как, а Курбанский тут же рядом отирался, контролировал. Потом я двигатели запустил, они начали мощность набирать. И тут ни с того ни с сего как рвануло! Я даже не понял откуда. В плечо ударило, обожгло, я сознание потерял. А когда очнулся, смотрю – приборы разворочены, а на полу Курбанский лежит. И нож у него торчит в горле. Потом голоса услышал, гляжу – от администрации целая толпа к вертолету направляется. Там у нас недалеко от летного поля здание административное находится, – пояснил Максим, – где все наше начальство заседает.
– У Курбанского кабинет там же? – поинтересовался Гуров.
– Да, и у него. Взрыв мощный был, а сейчас лето, окна открыты, наверное, услышали и решили посмотреть, что случилось. Этот «Ми-8», он в качестве такси недалеко от здания стоял, чтобы всегда, как говорится, под рукой быть.
– А до того как от администрации подошла эта толпа, рядом с вертолетом кто-нибудь был? Мог кто-нибудь видеть, что там происходит?
– Если кто-нибудь был, увидел бы, – тяжко вздохнул Максим. – Не сидел бы я сейчас здесь, если бы нашлись свидетели. В том-то и дело, что никого не было. У нас вообще по летному полю без дела гулять не принято, а тогда еще как раз и обед был. Так что алиби мое подтвердить некому.
Ситуация складывалась двойственная. С одной стороны, полковник видел, что Китаеву доказать свои слова нечем, и версия следователя Сырникова имеет полное право на существование. Но с другой – несуразности, которые отметил он в этой версии, отнюдь не прибавляли ей достоверности, а бесхитростный рассказ парня, помимо воли, вызывал доверие.
«Если это не Китаев, тогда кто? – размышлял Гуров. – Все устроено так, чтобы подставить этого парня. А погиб между тем Курбанский. Что это может значить? Истинный убийца по-настоящему ненавидел именно бывшего командира части и наказать хотел именно его. А Китаева использовал как пешку в игре. Зная, что у него с Курбанским трения и что о них всем известно, он подстроил все так, чтобы у окружающих сложилось впечатление, будто здесь сыграла некая вендетта.
Предположение казалось правдоподобным, но и оно оставляло много открытых вопросов. Чтобы подложить бомбу в кабину вертолета, нужно было заранее знать, что Курбанский там появится, и знать, когда именно.
Каким образом убийца мог загодя получить подобную информацию? Этого полковник пока не знал.
– Хорошо, Максим, я тебя понял, – вновь обратился он к парню. – Правда, с доказательствами у тебя, конечно, слабовато, но если существуют какие-то факты, подтверждающие твой рассказ, я их найду.
